Андрей Иннокентьевич Грязнов

В детстве Андрей старался во всем не отставать от своего старшего брата Виктора, но часто проявлял инициативу. Ещё в детском садике, пятилетним, однажды взобрался по скобам старой кирпичной дымовой трубы на самый верх - на высоту пятиэтажного дома. Как видим, стремление достичь вершины проявилось у него уже в раннем возрасте. Другим происшествием был случай на реке Мойке вблизи того же детского сада. Андрей потянулся за плавающим бревном и соскользнул в глубокую холодную воду. Хорошо, что успел обхватить руками это самое бревно и удержаться наплаву до того, как его вытащили на берег рабочие, разбиравшие старую баржу. Отделался воспалением легких.

В 1927 г. семья переехала на Украину в Запорожье на строительство Днепрогэс им. В.И.Ленина. Здесь прошли школьные годы Андрея. В это время в школе вводилась система учебы по семестрам. Андрей окончил школу №23 вместо десяти за девять лет в 1936 г. вместе с братом.

По мнению отца, на характер Андрея и его выбор профессии значительное влияние оказали многочисленные семейные путешествия, экскурсии в музеи, кинофильмы о работе геологов и пограничников в горах. В 1936 г. Андрей выдержал экзамены и был принят на геологоразведочное отделение Днепропетровского горного института.

После первого курса Андрей побывал на геологической экскурсии на шахты Донбасса: угольные, соляные, ртутную, разведочную на сульфидные руды. Он участвовал в учебной геологической съемке в районе Нагольного кряжа. После четвертого курса состоялась преддипломная практика. Он собрал материалы для написания дипломного проекта, работая в должности младшего геолога в Еленовской геологоразведочной партии Украинского геологоразведочного треста Министерства металлургической промышленности. Занимался разведкой флюсовых известняков. Внес рационализаторское предложение к методике подсчета запасов известняков.

Зимой 1939-1940 г. шла Советско-Финляндская война. В снегах Карельского перешейка действовали лыжные отряды. В феврале 1940 г. Андрей с группой студентов - спортсменов из Днепропетровского горного института отправился добровольцем на войну, но на фронт они не попали. Война закончилась 12 марта.

В начале 1940 г. Андрей женился на студентке горного института (на курс моложе) Ольге Евменьевне Гориздре из города Пирятина. В том же году у них родился сын - Александр.

Успешно защитив дипломный проект в конце июня 1941 г., Андрей получил диплом горного инженера- геолога.

В июле 1941 г. Андрей по мобилизации направлен в Москву и три месяца учился на курсах при Военно-инженерной академии им. Куйбышева в Нахабино под Москвой. Здесь на озере, где ранее снимался кинофильм о разгроме псов-рыцарей Александром Невским, курсанты обучались наводить переправы, в сосновом лесу проходили занятия будущих офицеров саперов по минированию и разминированию, подрывному делу, строительству заграждений и укреплений. 10 октября курсанты были срочно перевезены в Москву и получили специальные задания по обороне Москвы. Остаток года Андрей провел в столице на автозаводе. После разгрома немцев под Москвой Андрей в январе 1942 г. получил звание лейтенант и послан на Урал в район Челябинска, где стал инструктором военно-инженерной подготовки личного состава формируемых воинских частей.

В октябре 1942 г. Андрей, по его просьбе, был направлен в штаб Закавказского фронта, как инструктор альпинизма, для использования при обороне Главного Кавказского хребта.

Из письма Андрея брату Виктору 8.10.1942 г.:

«Пишу из поезда. Еду в Москву в ОК ГВПУ КА. В предписании из УРВО сказано: «для использования как инструктора альпинизма». В течение нескольких месяцев я упорно пробивал себе дорогу…поближе к делу…Я надеюсь, что все будет, как я желаю, т.е. меня направят в Закавказский или Средне-Азиатский ВО в комплектующиеся горные части. Во всяком случае, буду добиваться изо всех моих сил.

От мамы недавно было два письма. Она жива и здорова…От папы довольно давно ничего не получаю, очень беспокоюсь о нем, где он? Если знаешь что-нибудь о нем, напиши.

12 октября 1942 г. В дороге письмо бросить не успел. Сегодня выезжаю в г. Тбилиси через Ашхабад… Буду сражаться в самом центре нашего Кавказа. Просись на Кавказ, и я уверен, что мы встретимся в горах…»

Альпинизмом Андрей увлекся ещё в студенческие годы. В Днепропетровском горном институте этот вид спорта был в большом почете. Серьезно занимаясь гимнастикой и парашютным спортом, Андрей записался в секцию альпинизма. Летом 1937 г. он освоил основы альпинизма на Кавказе в альплагере в ущелье Адылсу (Приэльбрусье) и подтвердил это при восхождении на вершину Джантуган. В следующем году летом Андрей побывал в самодеятельном походе в ущелье Тютюсу с восхождениями на несколько вершин. Сразу после похода он обучался в Украинской школе инструкторов альпинизма в Адырсу. Участвовал в восхождении на Тютю-Баши, круговом походе через перевалы Главного Кавказского хребта, стал инструктором альпинизма. В последующие два года во время летних каникул Андрей прошел стажировку в нескольких альплагерях, совершил ряд все более сложных восхождений на вершины.

Таким образом, в октябре 1942 г. лейтенант Грязнов прибыл в распоряжение штаба Закавказского фронта, имея большой опыт инструктора альпинизма и знание условий Кавказских гор. Ему поручили обучение личного состава горно-стрелковых частей. Учебные сборы проводились на базе в горах около Сухуми. Вскоре его перевели инструктором в воинские части к Главному Кавказскому хребту в район Эльбруса. Андрей стал непосредственным участником боевых действий наших горно-стрелковых частей и отрядов на перевалах ГКХ. Широкую известность получило участие альпинистов, в том числе А.Грязнова, в разведке и боях у перевала Донгуз-Орун и зимнее (февраль 1943 г.) восхождение на вершины Эльбруса для снятия с них фашистских флагов. В послевоенные годы об этом много писали в газетах и журналах в дни юбилеев Победы в ВОВ и февральского восхождения на Эльбрус.

Командование 242 горно-стрелковой дивизии, часть которой была в Приэльбрусье, быстро оценило смелые действия лейтенанта Грязнова, к тому же в совершенстве владевшего минно-подрывным делом. Он был назначен командиром альпинистского отряда особого назначения, расположенного у подножья Эльбруса, на поляне альпинистского лагеря „Учитель" близ Терскола. Несколько раз ходил Андрей в разведку, участвовал в стычках с передовыми отрядами гитлеровцев. Обстановка в этом районе была крайне тяжелой. Через перевал Бечо уже велась эвакуация людей и ценностей под руководством известных альпинистов.

Отряду Андрея Грязнова, в котором были инструкторы альпинизма Н.Персиянинов, Л.Коротаева, А.Сергеев, было поручено провести через перевал Донгуз-Орун большую группу раненых бойцов, рабочих Тырны-Аузского горного комбината, их семей, а также перебросить значительное количество вольфрамомолибденового концентрата. Много раз пришлось пройти через перевал А.Грязнову и его товарищам. Они навешивали веревки в наиболее опасных местах, переносили детей, помогали раненым преодолевать перевал.... «Когда мы проходили через Донгуз-Орун и снимали тяжелые рюкзаки с концентратом, то буквально падали на траву, - рассказывал потом Андрей Грязнов, - казалось, что уже не хватит сил не только возвратиться в Баксан за людьми и новым грузом, но даже дойти до полевой кухни за котелком горячего супа. Но мы выгружали концентрат и снова шли на перевал. Это было тяжелее восхождения высшей категории трудности».

Когда эвакуация была закончена, отряд получил задание организовать боевое охранение на перевалах и гребнях гор, наглухо закрыть для врага проходы на юг, не давать покоя, фашистским егерям. Отряд А.Грязнова перебазировался на южные склоны Главного Кавказского хребта. Альпинисты обучали бойцов приемам передвижения по скалам, снегу и льду, ориентированию в горах. Неоднократно воины-альпинисты ходили в разведку, совершали смелые рейды во вражеский тыл. И всегда в самых опасных местах был Андрей.

В ночь под новый 1943 г. А.Грязнов, Л.Коротаева, Н.Персиянинов и А.Сергеев перешли на северную сторону Главного Кавказского Хребта. Замаскировавшись, они наносили на карту расположение вражеских постов, огневых точек, блиндажей. Любовь Коротаева рассказывала: «…Было очень холодно. Наш отряд поднимался по скалам, которые обледенели. Экипировкой мы были не избалованы: полушубки, валенки, «кошки» да ледорубы, веревок было мало. Заночевали на скале, как обычно. Расстелили несколько полушубков. Сверху накрылись другими полушубками. Утром мы с Андреем Грязновым полезли дальше. Надо было засечь огневые точки врага на Чегете, у Старого кругозора, в Баксанском ущелье. Забрались на гребень между Малым Когутаем и Донгуз-Орун-Баши. Смотрим, в пятидесяти метрах ниже нас немцы. Лицом вниз пролежали весь день. Встанешь – не только себя обнаружишь, но и всю группу. Во время этой разведки оставили мы с Андреем по альпинистской традиции тур, в туре гранату с запиской: «В дни, когда враг побежал под ударами Красной Армии, мы поднялись сюда без веревок и палаток, в шубах и валенках, по суровым стенам Донгуз-Оруна, чтобы указать путь наступающим войскам…Коротаева, Грязнов – инструкторы альпинизма. 3.01.1943.» Поклялись вернуться в эти места после Победы. Андрей вскоре после войны погиб в экспедиции. Я долго болела. А потом… меня нашел Юрий Визбор (по радио)».

Оказывается, московский студент, альпинист Симоник обнаружил в горах тур военных лет, в нем гранату, в которой вместо запала лежала записка «для грядущих дней».

Зимой, после окружения немецких войск под Сталинградом, боясь и здесь оказаться в мешке, немцы отступали из высокогорных районов Кавказа. Пришло время убрать с вершин Эльбруса фашистские вымпелы, установленные там немецкими егерями осенью с большой помпой, по приказу самого Гитлера. К началу февраля 1943 г. верховье Баксана было полностью очищено от оккупантов. Приказом командующего фронтом альпинистам была поставлена задача: обследовать базы и укрепления противника в районе Эльбруса, снять фашистские вымпелы с вершин и установить там государственные флаги СССР. Для этой цели у подножья Эльбруса сосредоточились три отряда альпинистов: отряды А.Грязнова и Н.Гусака, пришедшие через перевал Донгуз-0рун, и отряд А.Гусева, приехавший по Военно-Грузинской дороге. Общее руководство осуществлял А.Гусев.

«Штаб опергруппы Закфронта по обороне Главного

Кавказского хребта

№ 210

2 февраля 1943 г. г. Тбилиси

Начальнику альпинистского отделения

военинженеру 3 ранга Гусеву А. М.

ПРЕДПИСАНИЕ

С группой командиров опергруппы в составе: полит­рука Белецкого, лейтенантов Гусака, Кельса, старшего лейтенанта Лубенца, военнослужащего Смирнова вы­ехать по маршруту Тбилиси — Орджоникидзе — Наль­чик — Терскол для выполнения специального задания в районе Эльбруса по обследованию баз и укреплений противника, снятию фашистских вымпелов с вершин и установления государственных флагов СССР...»

Первыми двинулись к Эльбрусу инструкторы 242-й горнострелковой дивизии, остававшиеся в горах и после ее ухода. Через перевал Донгуз-Орун в Баксанское уще­лье вышли Николай Моренец, Любовь Коротаева, Геор­гий Сулаквелидзе, Андрей Грязнов, Анатолий Багров, Николай Персиянинов, Алексей Немчинов.

«На ночевку остановились в балкарском доме в селе­нии Терскол, — рассказывает Любовь Георгиевна.— Мы вышли на веранду. Стояла прекрасная лунная ночь. Свет луны освещал вершины и склоны гор. Был виден и гре­бень, на котором осталась наша граната. Андрей Грязнов тихо и сосредоточенно что-то напевал. И вдруг мы услы­шали, как он пропел первые строки: «Помнишь гранату и записку в ней...» А кто-то, кажется Ника Персиянинов, тут же добавил: «На скалистом гребне для грядущих дней». С этой минуты и началось рождение песни, ставшей ши­роко известной под названием «Баксанская». Все товари­щи из нашей маленькой группы приняли участие в ее сочинении. Когда мы поднялись на «Приют одиннадцати», песня была уже готова. И там, собравшись все вместе, мы впервые пропели ее своим товарищам:

Где снега тропинки заметают,

Где лавины грозные шумят,

Эту песнь сложил и распевает

Альпинистов боевой отряд.

Нам в боях родными стали горы,

Не страшны бураны и пурга.

Дан приказ — недолги были сборы

На разведку в логово врага.

Помнишь, товарищ, белые снега,

Стройный лес Баксана, блиндажи врага,

Помнишь гранату и записку в ней

На скалистом гребне для грядущих дней.

На костре в дыму трещали ветки,

В котелке дымился крепкий чай,

Ты пришел усталый из разведки,

Много пил и столько же молчал.

Синими замерзшими руками

Протирал вспотевший автомат

И о чем-то думал временами,

Головой откинувшись назад.

Помнишь, товарищ, вой ночной пурги,

Помнишь, как бежали в панике враги,

Как загрохотал твой грозный автомат,

Помнишь, как вернулись мы с тобой в отряд?

Там, где днем и ночью крутят шквалы,

Где вершины грозные в снегу,

Мы закрыли грудью перевалы

И не пяди не дали врагу.

День придет, решительным ударом

В бой пойдет народ в последний раз

И тогда мы скажем, что недаром

Мы стояли насмерть за Кавказ.

Шуткам не учат в наших лагерях,

Если придется воевать в горах,

Вместе с ледорубом возьмешь ты автомат

И, как на страховке, сожмешь его приклад.

Время былое пролетит как дым,

В памяти развеет прошлого следы,

Но не забыть нам этих грозных дней,

Вечно сохраним их в памяти своей.

Помнишь, товарищ, белые снега,

Стройный лес Баксана, блиндажи врага,

Кости на Бассе, могилы под Ушбой,

Вспомни, товарищ, вспомни, дорогой».

На Эльбрус пошли довоенным путем через «Старый Кругозор». Все здесь еще напоминало о недавнем пре­бывании врага — его землянки и укрепления, загражде­ния из колючей проволоки, ящики снарядов, мин, гранат, деревянные кресты на могилах. Из снетка торчал ствол брошенной егерями горной пушки. На площадке «Круго­зора» альпинисты обратили внимание на деревянный щит с надписью большими черными буквами: «Achtung! Feuer!» — «Внимание! Опасность огня!» Это была зона об­стрела наших орудий и минометов. Ночевали в немецких землянках. А днем на «Старый Кругозор» поднялась вто­рая наша группа, вышедшая в Терскол через перевал Бечо.

В начале февраля в Местиа по заданию командова­ния Закфронта прибыл лейтенант Николай Афанасьевич Гусак — участник боев на Клухорском и Нахарском пе­ревалах. До войны он несколько лет зимовал на метео­станции «Приюта девяти», а в 1935 году вдвоем с товари­щем совершил первое зимнее восхождение на Западную вершину Эльбруса. Ему, опытному альпинисту, мастеру спорта, и поручалось собрать из бывших инструкторов 242-й дивизии отряд для подъема на высочайшую гору Кавказа. Семеро альпинистов — мастеров спорта — Ни­колай Гусак, Георгий Одноблюдов, Александр Сидоренко, Виктор Кухтин, Борис Грачев, бойцы Сванского истребительного батальона братья Бекну и Габриэль Хергиани — вышли в долину Баксана через день после пер­вой группы.

Объединившись, стали подниматься к «Приюту один­надцати». Глубокий снег затруднял движение. Впереди на трофейных лыжах «торили» тропу Багров и Грачев, за ними с ледорубами в руках, вооруженные автоматами, шли остальные. Показался «Приют». Не доходя до него, залегли. Грязнов и Бекну Хергиани дали очереди из авто­матов. Гулкое эхо разнеслось по горам, и вновь все стихло. Здесь никого не было. Подошли к зданию. Стены его во многих местах пробиты снарядами, испещрены ос­колками, пулями, двери и окна сорваны. Многие «каюты» забиты снегом...

Обошли все три этажа. Всюду следы гитлеровцев. Среди пустых консервных банок и изорванных матрацев, бензиновых двигателей, разбитых радиостанций и груд изношенного снаряжения, валялись немецкие журналы. Коротаева и Персиянинов стали переводить статьи о ка­питане Гроте и его егерях — «героях Эльбруса». Здесь были и их фотографии — самонадеянных, улыбающихся гитлеровских солдат и офицеров с цветком эдельвейса на головных уборах. Все это теперь осталось в прошлом, и об этом как нельзя лучше говорили сами журналы, брошенные «героями» при отступлении как ненужный хлам.

Над «Приютом одиннадцати» в этот день взвился со­ветский флаг. Спустя сутки, 9 февраля, сюда поднялась третья группа, направленная непосредственно штабом Закавказского фронта. Привел ее начальник альпинист­ского отделения оперативной группы штаба мастер спор­та Александр Гусев, назначенный командиром Объединенного отряда. В 1934 году он вместе с товарищем по зимовке впервые в истории совершил зимнее восхожде­ние на Эльбрус. В эту группу, прибывшую в Приэльбрусье из Тбилиси по Военно-Грузинской дороге, входили — представитель Политуправления Закфронта старший лей­тенант Владислав Лубенец, политрук Евгений Белецкий, лейтенант Леонид Келье, воентехник 2-го ранга Евгений Смирнов, кинооператор Никита Петросов.

Двадцать альпинистов, собравшихся на «Приюте одиннадцати», готовились к штурму Эльбруса в зимних условиях при 30—40-градусном морозе. Подгоняли снаряжение, затачивали зубья кошек. Но в это время резко испортилась погода, повалил снег, подул шквальный ве­тер. Подниматься в этих условиях было нельзя, приходилось ждать.

«В «каюте», в которой мы расположились,— рассказы­вал Георгий Константинович Сулаквелидзе, — убрали снег, растопили железную печку, заложи­ли матрацами окна. Наши ребята обнаружили брошен­ный немцами радиоприемник на батареях. Его удалось отремонтировать, и мы слушали теперь Москву, знали последние новости. Многие из нас были в валенках, они быстро отсыревали, а сушить их у печки было целой проблемой. И вот тогда Борис Васильевич Грачев нашел выход. Возле «Приюта» и в самом здании валялось много мешочков с порохом. Он и предложил свой метод суш­ки: насыпал пороху в валенок, поджигал, — и вспышка пламени очень быстро делала его сухим.

С продовольствием у нас было трудно. Пока добира­лись и ждали подходящей погоды, наши припасы истощились. Хорошо еще, обнаружили здесь же взо­рванный немцами продовольственный склад — на снегу и льду мы находили банки мясных консервов...»

А погода не улучшалась, по-прежнему мела поземка, туман и мгла окутывали горы. Время шло, уже кончались продукты, и тогда, посоветовавшись, альпинисты все же решили идти на вершину Эльбруса. Александр Игнатье­вич Сидоренко вел в те памятные дни дневник. Вот что записал он в него 13 февраля 1943 года:

«13.2.43 г. Проснулся в 1.15. Гусев и Гусак не спали. Погода испортилась — западный ветер, облачность, снегопады…

Решили идти маленькой группой на Западную вершину.

В 2.30 вышли Гусак, Белецкий, Смирнов, браться Хергиани и я. Ориентировка затруднена. Взяли левее. Габ­риэль и я проваливались в трещины несколько раз...

У Белецкого то и дело гнутся зубья на левой кошке. У моей левой кошки раздвигаются звенья. Трудно чинить на таком ветру. Нудный длинный траверс! Ветер в лицо. На щеках и на носу то и дело образуются ледышки. Све­тает…

У триангуляционной вышки на западной вершине об­наружили обрывки фашистских флагов, сорвали. Устано­вили свой.

…Спуск. Туман все искажает и сильно затрудняет ори­ентировку. Куда идти? Внизу слышались выстрелы из автоматов... Начинает темнеть.

В 17.40 поздравляют товарищи у «Приюта». Погода усиленно портилась...»

В тот день на вершине Эльбруса рядом с красным флагом в туре осталась записка.

«13.2.43 г. 14 ч. 00 м.

Сегодня сюда поднялась группа инструкторов альпи­низма РККА в составе:

начальник группы — мастер спорта СССР — Н. Гусак

лейтенант

участники б/ звания ««— А. Сидоренко

«сван-партизан»» — Г. Хергиани

«сван-партизан»» — Б. Хергиани

Политрук»» — Е. Белецкий

в /техник 2 ранга инструктор»» — Е. Смирнов

Поднялись с «Приюта-11» за 9 часов. Снегопад, туман, мороз.

Восхождение посвящено освобождению Кавказа от гитлеровцев и 25-й годовщине нашей славной Красной Армии.

Группа, по приказу командования Закфронта, сняла немецко-фашистский вымпел и установила наш красный флаг СССР... Смерть немецким оккупантам! Да здравст­вует наша партия — ВКП(б) и героическая Красная Ар­мия!

Да здравствует наш Эльбрус и вновь свободный Кав­каз!

З. Эльбрус 5633 м. Начальник группы Н. Гусак».

17 февраля в начале первого ночи четырнадцать че­ловек (в их числе был Андрей Грязнов) двинулись на Восточную вершину. Дул ветер. Было слышно тяжелое дыхание людей, звон ледорубов и кошек, гул и треск, идущий откуда-то снизу из вековой толщи льда. На седловине (высота 5325 м) увидели разру­шенную хижину Академии наук СССР—«Приют седлови­на», а справа от нее деревянный крест, установленный на груде камней и кусков льда. Это была одна из многих не­мецких могил, оставшихся в ту пору на Кавказе. Даже на такой громадной высоте оккупантов постигла кара. Уже позже, через несколько лет, альпинисты обнаружат здесь открытые ветром и солнцем два трупа с погонами 99-ого горноегерского полка. Видимо, эти гитлеровцы были из тех, кто вместе с Гротом поднимался сюда в августе 1942 года. Скорее всего, немцев обстрелял наш самолет и сразил этих двух. Превращенные в лед, они навсегда остались в одной из трещин Эльбруса, как напоминание о бесславном конце захватчиков.

В 11 часов дня на Восточной вершине под пистолет­ный салют альпинисты водрузили советский флаг. Над Эльбрусом, над всем Кавказом, освобожденным от гитлеровцев, полыхали огненно-красные стяги, как отблески пламени священной войны, которую вел наш на­род с фашистской чумой.

Обрывки гитлеровских штандартов военные альпинис­ты доставили в Тбилиси и передали генералу Тюленеву. Все участники восхождения были награждены ордена­ми и медалями.

Позже Андрей писал в письме отцу: «Не хватит места в письме, чтобы описать все приключения, в горах зимой 1942 -1943 гг. Скажу только, что зимой я находился у подножья Эльбруса. За восхождение на его вершину и снятие фашистских флагов меня и моих товарищей наградили медалями “За отвагу”. Это был замечательный поход».

Из письма Андрея брату Виктору из Сухуми 4 июля 1943 г.:

«Здравствуй дорогой Витька!

Наконец-то я знаю, что ты жив здоров, даже знаю твой адрес.

Недавно вернувшись из Ростова в Тбилиси, я на почте нашел письмо от мамы из Махачкалы. Так как я явился в Тбилиси на пять дней раньше срока, я тут же вскочил на авто и, проехав по Военно-Грузинской, к вечеру следующего дня был у мамы. Первое впечатление было очень тяжелое. Мама стояла худенькая, бледная и совершенно седая, она уже четвертый месяц болеет сначала тифом, потом воспалением легких и рядом других осложнений. Но дух ее не сломлен, и теперь, надеюсь, после нашей встречи дела пойдут на поправку. Мне очень хочется, чтобы после госпиталя она приехала отдыхать в Закавказье, здесь в разгаре черешня и вишня, есть уже яблоки, груши, персики, абрикосы, скоро будет виноград.

Если бы ты смог получить направление на Кавказ, то мы бы тебя сразу приобщили к альпинизму… Я сейчас нахожусь в Сухуми. Надеюсь, что в ближайшем будущем выйду в горы на снег и скалы учить людей… Всю зиму я провел в горах на передовой… Работа была очень интересная…В феврале ходил на Эльбрус снимать фашистские флаги. За поход наградили медалью «За отвагу».

До окончания войны Андрей продолжал в Закавказье готовить войска для действий в горах.

После демобилизации А.Грязнов в Москве поступил на работу во Всесоюзный институт минерального сырья и был направлен в Среднюю Азию. Сначала он работал прорабом - геологом, а с 1948г.- начальником геологоразведочной партии. Занимаясь поисками и разведкой стратегического сырья, он, естественно, скупо рассказывал о своей работе, но из его характеристики, подписанной начальником экспедиции, видно, что в высокогорных районах Тянь-Шаня и Памира он действовал смело и решительно и успешно выполнял правительственные задания.

8 ноября 1949 г. Андрей погиб, провалившись под неокрепший лед горного озера, которое он переходил на лыжах. Пытаясь выбраться на лед, он проделал в нем проход длиной в несколько десятков метров по направлению к берегу, но лед не держал. Андрей замерз и утонул. Невольно вспоминается рассказанный выше случай, когда он ещё маленьким мальчиком чуть не утонул в реке Мойке в Ленинграде. Андрей Грязнов похоронен в Ленинабаде.

Кубок имени А.Грязнова

По инициативе Днепропетровской областной федерации альпинизма в 1961 г. учрежден переходящий Кубок имени Андрея Грязнова. Этот Кубок каждый год вручается лучшей команде днепропетровских альпинистов. На его инкрустированных серебром гранях – альпинистские значки и фотография Андрея Грязнова в форме геолога.

Date: 2015-05-23; view: 1587; Нарушение авторских прав