Императора николая павловича. Говорено в Чудове монастыре 20 ноября 1849 года

Говорено в Чудове монастыре 20 ноября 1849 года

Господне есть царствие, и Той обладает языки.

(Пс. 21:29)

Замечали ли вы, что при начатии церковных молитвословий обыкновенно мы возглашаем: «Благословен Бог наш» или «Слава Святей Троице», а при начатии моления о Благочестивейшем Государе нашем, в день его воцарения или царского венчания, употребляем особенное славословие: «Благословенно Царство» Святыя Троицы? И если вы сие замечали, то помышляли ли о том, что значит сия особенность? Не думает ли, может быть, Церковь представить менее высоким царство земное, нарочно превознося над ним Царство Небесное, в то самое время, когда верный народ особенной торжественностью чтит своего царя молитвой и радостью? Нет. Церковь имеет при сем другую — лучшую — мысль и намерение. Она возвышает и утверждает царство человеческое, связуя оное с Царством Божиим. Воспоминая начатие благословенного царствования и с сим вместе благословляя Бога именно в качестве Царя, она чрез сие дает нам разуметь, что высшее начало царствования сокрыто в Боге, хотя и открывается посредством земного закона престолонаследия, по воле главы царствующего рода, и что доблестями и подвигами Царя, его мудростью, крепостью, благостью пользуемся мы для нашего блага, то за сие «благословенно царство» Божие, ниспосылающее нам сии дары. При таком умопредставлении, как высок царь, как власть его есть орудие и проявление власти Царя Небесного! Как он тверд на своем престоле, который поддерживается Вечным и Всемогущим Вседержителем! И какое сильное в сем умопредставлении заключается побуждение для царя ко всякой добродетели и совершенству, чтобы ему быть достойным орудием Царя Всесовершенного! Какое сильное и чистое побуждение для подданного не только повиноваться царю, но и благоговеть пред ним, не только исполнять его законы и повеления видимыми действиями, но и предаваться ему верным и любящим сердцем на жизнь и на смерть пред очами Всевидящего Царя царствующих!

В наше время многие народы мало знают отношение государства к Царству Божию, и, что особенно странно и достойно сожаления, мало сие знают народы христианские — мало знают не потому, чтобы не могли знать, но потому, что не хотят знать; и глаголющиеся быти мудри между ними с пренебрежением отвергают дознанное и признанное древней мудростью. Им не нравится старинное построение государства на основании благословения и закона Божия, они думают гораздо лучше воздвигнуть здание человеческого общества в новом вкусе, на песке народных мнений, и поддерживать оное бурями бесконечных распрей. Их новые построения никогда не достраиваются, каждый день угрожают падением, часто действительно рушатся. Однако новые столпотворители вавилонские, несмотря на смешение мыслей, худшее древнего смешения языков, кажется, не думают еще отстать от своего столпотворения.

В такие времена как особенно нужно, так и особенно должно быть приятно нам, братия, часто напоминать себе и крепко содержать оправданное судьбой Отечества нашего, преданное нам от предков, или, лучше сказать, от пророков учение, что владеет Вышний царством человеческим; Господне есть царствие, и Той обладает языки.

Если бы сей особенной истины и не открыло человеку слово Божие, он мог бы найти ее в общем составе своих познаний о Боге Творце и Промыслителе.

Как Бог есть Творец мира и вещественного, и духовного, то, без сомнения, Он есть и Промыслитель того и другого. И если промышления Его требует мир вещественный, движимый необходимостью законов, при сотворении в него впечатленных, то не паче ли требует оного мир духовный, которого существа, пользуясь преимуществом свободы, по сему самому иногда могут уклоняться от творческого направления и назначения и для таковых случаев особенно призывают руку Промыслителя, охраняющую и возвращающую? И если существа духовно-нравственные требуют промышления Божия раздельного, по своим частным свойствам, расположениям и обстоятельствам, то не требуют ли также сосредоточенного промышления Божия целые общества человеческие, поскольку от общества много зависит совершенствование и благосостояние каждого человека? Но как благоустроение и охранение общества человеческого преимущественно зависит от верховной над ним власти, то и открывается необходимость, чтобы промышление Божие преимущественно сосредоточено было над верховной властью, чтобы владел Вышний царством человеческим.

Царствование Божие над царством человеческим не для всех и не всегда бывает явно, во-первых, потому, что Царь Небесный безмерно высок и непостижим, и Его нисходящее действие нередко скрывается в цепи посредствующих естественных причин и действий; во-вторых, потому, что, царствуя над существами, которым даровал свободу, Он хранит неприкосновенным Свой дар, оставляет довольно простора свободе человеческой; и оттого случается, что мы довольно долго слышим шум и видим движение дел человеческих, нередко смешанных и беспорядочных, и не примечаем, как за ними тихо шествует Божий Промысел и суд, утверждающий, охраняющий и возвышающий то, что служит Царствию Божию, и ранее или позже низлагающий то, что ему противоборствует. Посему, чтобы видеть царствование Божие над царством человеческим, надобно наблюдать со вниманием особенные случаи, в которых оное, по требованию обстоятельств, с особенной ясностью открывается.

Рече Господь к Самуилу: прииди, послю тя ко Иессею до Вифлеема, яко узрех в сынех его Себе царя (1 Цар. 16:1). Самуил колебался, находя опасным сие посольство. И Господь признал опасность и повелел чрезвычайное посольство прикрыть видом обыкновенного жертвоприношения, но самого дела не отменил. Пророк приходит в Вифлеем, пересматривает сынов Иессея, не зная, кто из них должен быть царем. Едва, наконец, найден Давид, бывший у стада и оставленный отцом без внимания, и тогда уже Самуил получил от Бога определительное изволение и помазал Давида в царя. Но что потом? Давид пошел не на престол, а обратно к стаду. По времени он позван в дом царя, но не царствовать, а играть на гуслях. Еще по времени пришел он в войско не как воин с оружием, а как обозный, с хлебом для своих братьев-воинов, но нечаянно вызвался на единоборство с Голиафом, победил его, получил славу, сделался сродником царя. Теперь он уже не так далек от престола, но и после сего еще он должен быть не царем, а изгнанником, бездомным, скитающимся по горам и дебрям, не находящим иногда безопасности в отечестве и принужденным удаляться к иноплеменникам. Что же это значит? Для чего Давид помазан в царя так рано, так, по-видимому, неблаговременно, с опасностью? Для того, во-первых, чтобы помазанием преподать ему царскую благодать, которая бы соделала его и победителем, и любезным народу, и в гонении непобедимым, и, наконец, довела до престола, как и сказано в Писании, что вследствие помазания ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне, и потом (1 Цар. 16:13). Во-вторых, для того рано помазан Давид, чтобы после, по действительном воцарении его, и непокорные принуждены были признать, что царь поставлен не случаем, не народом, а Самим Богом.

Не бесполезно, думаю, будет указать теперь особенное проявление Царствия Божия над царством человеческим в христианские времена.

В начале сих времен, три столетия Церковь Христова не пользовалась помощью царства человеческого, а напротив того — часто подвергалась гонениям от него. В разумение тайны сего попущения Божия вводит нас апостольское слово: Немощная мира избра Бог, да посрамит крепкая, — да не похвалится всяка плоть пред Богом (1 Кор. 1:27, 29). Надлежало Церкви Христовой являться беспомощной, дабы очевидно было, что она зиждется, утверждается и возвышается не человеческой, а Божией силою. Надлежало ей страдать и страданием победить, чтобы заградить уста неверующих и хулителям, древним и нынешним. Но надобно же было, наконец, отдать истине и видимую справедливость. Надобно было, чтобы, по слову пророка, одержала правда покой (Ис. 32:17), чтобы Церковь после стольких царей-гонителей имела царя-покровителя. Бог избирает для сего Константина, но Константин — язычник, и Христова истина обыкновенным путем человеческого наставления не проникает до глубины его сердца. Итак, Царь царствующих действует Сам, как о сем рассказал Константин и как нам пересказывает слышавший от него историк Евсевий. «Однажды в полуденные часы дня, когда солнце начало уже склоняться к западу, — говорил царь, — я собственными очами видел составившееся из света и лежавшее на солнце знамение креста с надписью: «Сим побеждай». Сие зрелище объяло ужасом как его самого, так и все войско. Вслед за сим во сне явился ему Христос Божий с виденным на небе знамением и повелел, сделав знамя, подобное сему виденному на небе, употреблять его для защиты от нападения врагов» (Евсевий. «О жизни Константина». Кн. 1, гл. 28, 29). Константин исполнил повеленное, под знаменем креста победил Максентия, сделался единовластителем Римской империи, уверовал во Христа и явился первым христианским царем и равноапостольным. Не очевидно ли здесь, что цари христианские ведут начало свое непосредственно от Царя Небесного?

Я мог бы указать особенные пути Царствия Божия и в княжении нашего равноапостольного Владимира, и в царствовании наших царей ближайшего времени. Но да не отягчу слушающих продолжением слова в праздник, поспешаю заключить оное мыслями, которые из предшествовавшего размышления сами собою рождаются.

Если Сам Бог Своим словом и Своими действиями внушает нам мысль, что Он посредством особенного промышления царствует над царством человеческим, то, конечно, мысль сия благопотребна для нас, и мы не должны терять ее из вида. Подлинно, в ней заключается сила, оружие, опора, руководство для царя, для царства и для каждого в царстве. Предстоит законный, необходимый, но трудный подвиг — царь земной повелевает, Царь Небесный помогает — подвиг совершен, но, как иногда случается, не усмотрен или не вполне усмотрен. Ничего не потеряно, у Царя Небесного хранится полное воздаяние. Приближается искушение, прельщение, если бы случилось, что уважение к закону земного царя поколебалось бы силой прельщения, око Царя всевидящего издалеча осветит дебри и пропасти, неизбежные на распутьях беззакония, и удержит искушаемого на пути долга и чести.

Если Царь Христос непосредственно Своим действием в лице равноапостольного Константина основал достоинство христианского царя для споспешествования Своей истинной вере, Своей Православной церкви, то сию священную обязанность может ли без оскорбления Царя Христа пренебречь какое-либо христианское царство? Слава Богу! Благочестивейший государь наш деятельно и успешно исполняет сию обязанность и не один миллион душ приобрел Православию от неправославия. Да ревнуем и мы, каждый в своем круге действования, чтобы обязанности служить царю земному и служить Царю Небесному, быть верным подданным и истинным христианином составляли для нас одну нераздельную обязанность, один непрерывный подвиг всей нашей жизни. Аминь.

слово в день рождения благочестивейшего государя императора николая павловича Говорено в московском успенском соборе

25 июня 1848 года

Клятся Господь Давиду истиною и не отвержется ея: от плода чрева твоего посажду на престоле твоем.

(Пс. 131:11)

Когда мы, вспоминая день воцарения благочестивейшего Самодержца нашего, сие воспоминание с благодарностию, с радостию, с молитвою приносим в церкви пред Богом, мы чрез сие ознаменовываем то, что царство земное связано с небесным, что Царь воцаряется и царствует не без действия и содействия Царя царствующих: мы отзываемся на глас Всевышнего: Мною царие царствуют (Притч. 8:15).

Подобным образом, когда воспоминание о священном венчании и помазании Царя пред Богом приносим, чрез сие мы предполагаем и признаем, что Богом Он венчан, помазан и освящен для дел царствования.

Когда же и самое рождение Царя, который родился не царем еще, а младенцем, хотя и от державного рода, торжественно воспоминаем пред Богом, чрез сие действие мы выражаем ту истину, что не только воцарение, венчание, помазание, но и еще прежде самое рождение Царя есть особенное устроение провидения Божия, что в день, в который Присноживущий Царь благословил сего младенца на жизнь, благословил Его уже и на царство. Посему-то при возвращении сего дня и прибегаем мы к Богу с вопиющим сердцем: благослови Его и еще, благослови Его царствовать долго, и всегда с благословением наследственным и потомственным.

Глубокая мысль — в основании могущества и власти царской полагать могущество и власть Божию.

Возвышенная мысль — источника для мудрости и благости царевой искать в свете и любви Божественной, и царское величество величием Божиим в одно время и возносить и преклонять к кротости и смирению.

Прекрасная мысль — еще над колыбелью созерцать зарю вышнего света, осиявающего впоследствии времени престол.

Если бы сии мысли были наше изобретение, можно было бы хвалиться счастливым изобретением.

Если бы это были мысли только догадочные, жаль было бы колебать их сомнением. Так они привлекательны, так успокоительны, так благотворны.

К счастью, это суть мысли основательные, словом Божиим утвержденные.

Посмотрите, на чем премудрый Соломон основывает свое царское величие и свои царские надежды: на том, что клятся Господь Давиду истиною и не отвержется ея: от плода чрева твоего посажду на престоле твоем.

Клятвы об истине свидетельствуемого и обещаемого и человеки, в мыслях и поступках основательные, не употребляют расточительно и без нужды, а берегут ее для дел особенной важности и для утверждения истины, которая преимущественно требует ограждения от недоумений. Кольми паче Бог, Которого слово и без клятвы самодостоверно, если достоверность его усиливает клятвою, то, конечно, сим указывает на особенную важность предмета и на преимущественную потребность и благотворность удостоверения.

Подтвердим сие примерами. По таинственному повелению Божию Авраам, хотя не окончательным делом рук, тем не менее совершенною решимостию воли приносит в жертву единородного сына и представляет образ крестной жертвы Единородного Сына Божия, предавшего Себя и преданного Богом Отцом за спасение мира. Надлежало наградить беспримерное повиновение, указать на таинство, дать Аврааму обетование о Христе, и Бог изрекает оное с клятвою. Мною Самем кляхся, — глаголет Господь, — егоже ради сотворил еси глагол сей и не пощадел еси сына твоего возлюбленнаго Мене ради: воистину благословля благословлю тя, — и благословятся о семени твоем вси языцы земнии (Быт. 22:16—18). Подобным образом надлежало некогда изъяснить, что по предвечному совету Божию Христос есть не только жертва страждущая, но и вечный священник, Божественною силою священнодействующий спасение наше, и Бог у пророка сию великую и спасительную истину изрекает с подтверждающею клятвою: Клятся Господь и не раскается: Ты иерей во век по чину Мелхиседекову (Пс. 109:4).

Согласно с сими примерами надлежит полагать, что когда и Давиду клятся Господь истиною, то есть утвердил клятвою истину Своего слова с дополнением, что не отвержется ея, то есть не одновременно исполнит Свое слово, но сохранит оное на продолжение времен, то сим указано на предмет важный, благопотребный, благотворный. А какой это предмет? Царская власть наследственная. От плода чрева твоего посажду на престоле твоем.

Вследствие сих соображений мы можем изречение Божественное разрешить на следующие изречения истины.

Первое: Бог посаждает царя на престоле, или, иначе сказать, царская власть есть Божественное учреждение.

Второе: Бог посаждает на престоле царевом от плода чрева его, то есть наследственность царской власти есть также Божественное учреждение.

Третье: царская наследственная власть есть высокий дар Божий избранному Божию, как о сем свидетельствует обещание сего дара с клятвою и другое Божественное изречение: Вознесох избраннаго от людей Моих (Пс. 88:20).

Четвертое: царская наследственная власть есть и для народа благопотребный и благотворный дар Божий, поелику благость Божия беспристрастна и премудрость Божия всеобъемлюща, и потому, если Бог дает царю дар, от которого зависеть должна судьба народа, то, без сомнения, дает, провидя и предустроя тем благо и всего народа.

Вот коренные положения царского и государственного права, конечно не имеющие недостатка в твердости, поелику основаны на слове Божием, утверждены властию Царя царствующих и запечатлены печатию клятвы Его!

Не россиянин, может быть, спросил бы меня теперь, почему на поставленное Богом для одного народа и на обещанное одному царю я смотрю как на общий закон для царей и народов. И я не затруднился бы ответствовать, потому что закон, истекший от благости и премудрости Божией, без сомнения, есть закон совершенный, а совершенного почему не предлагать для всех? Или ты думаешь изобрести закон, который был бы совершеннее, нежели закон, истекший от Божией благости и премудрости?

От россиянина могу ожидать иного вопроса: к чему труд удостоверения о Божественном учреждении и благотворности наследственной царской власти? Сие учение уже написано на сердцах россиян. Знаю, возлюбленные, и радуюсь. Но если и не нужно удостоверять о том, что есть уже в сердце, тем не меньше естественно беседовать о том. Таков закон слова, который признала сама Премудрость: От избытка сердца уста глаголют (Мф. 12:34). Кроме сего, время теперь повторять себе и подтверждать самые известные истины, потому что дух времени не оставил ни одной истины, которую бы не покушался колебать или словом, или на деле.

Когда темнеет на дворе, усиливают свет в доме. Береги, Россия, и возжигай сильнее твой домашний свет, потому что за пределами твоими, по слову пророческому, тма покрывает землю, и мрак на языки (Ис. 60:2). Шаташася языцы, и людие поучишася тщетным (Пс. 2:1). Перестав утверждать государственные постановления на слове и власти Того, Кем царие царствуют (Притч. 8:15), они уже не умели ни чтить, ни хранить царей. Престолы стали там не тверды, народы объюродели. Не то чтобы уже совсем не стало разумевающих, но дерзновенное безумие взяло верх и попирает малодушную мудрость, не укрепившую себя премудростию Божиею. Из мысли о народе выработали идол и не хотят понять даже той очевидности, что для столь огромного идола недостанет никаких жертв. Мечтают пожать мир, когда сеют мятеж. Не возлюбив свободно повиноваться законной и благотворной власти царя, принуждены раболепствовать пред дикою силою своевольных скопищ. Так твердая земля превращается там в волнующееся море народов, которое частию поглощает уже, частию грозит поглотить учреждения, законы, порядок, общественное доверие, довольство, безопасность.

Но благословен Запрещающий морю (Мф. 8:26)! Для нас еще слышен в событиях Его глас: До сего дойдеши и не прейдеши» (Иов. 38:11). Крепкая благочестием и самодержавием Россия стоит твердо и спокойно, подобно каменной горе, у подножия которой сокрушаются волны моря. Она спокойна, потому что державная рука помазанника Божия держит ее мир, и сугубо спокойна, потому что это мир не дремлющий, но бодрствующий с оружием против ненавидящих мира.

С нами Бог! — да взывает каждый из нас заедино с благочестивейшим самодержцем нашим. С нами Бог благодатию православной веры. С нами Бог благодатным даром благословенного наследственного самодержавия. Да пребываем же и мы с Богом, чистою верою и достойною веры жизнию, непоколебимою верностию к Богодарованному царю и соответственным единоначалию единодушием.

Начальствующие от Отца Небесного и от царя земного да заимствуют отеческий дух любви и почтительности для действования на подчиненных, обеим сторонам приятного.

Подчиненные да ревнуют быть как пред Отцом Отечества Небесного, так и пред отцом Отечества земного, чадами послушания (1 Пет. 1:14) искреннего и совершенного, помышляя, что как противляяйся власти Божию повелению противляется (Рим. 13:2), так равно и повинующийся власти Божию повелению повинуется, и, следственно, одним действием повиновения можно совершить сугубую добродетель и приобрести сугубую награду.

Блюстители правосудия да памятуют, яко суд Божий есть (Втор. 1:17), и да изрекают судимым не иной суд, как изрекаемый от Бога, Им самим в Его слове, в законе и в их совести. Правосудие в отношении к телу общества есть род врачевания: если членам, потерпевшим лишение, не доставят они восполнения, поврежденным — исправления и не отсекут зараженных смертоносною язвою, то могут сделаться виновными в смертоносном заражении всего тела.

Служители просвещения да открывают очи неведущих к небесному и содружному с небесным свету, при котором можно право ходить и делать полезное, и да не прельщаются, и да не прельщают каким-нибудь ночным светением червя или гнилого вещества, которого блеск может удивить на минуту, но не разгонит мрака, не осветит пути, не посветит делу.

Призываемые к оружию для безопасности Отечества да идут с любовию и самоотвержением по гласу цареву и по гласу Христову: Болши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15:13).

Каждый в деле своего звания, в земледелии, в ремесле, в художестве, в торговле, в царской и общественной службе да обращается честно, предпочитая своей пользе пользу общую, ожидая успеха в устроении общего и частного блага от Божия благословения правоте, не ревнуй лукавствующим, ниже завиди творящим беззаконие. Зане яко трава скоро изсшут (Пс. 36:1—2). Живый на небесех посмеется им, и Господь поругается им (Пс. 2:4).

С нами Бог, верные Богу и царю, россияне! В Боге наша крепость. В нем надежда. От Него мир и, если нужно будет, от Него победа. Аминь.

слово в день рождения благочестивейшего государя императора николая павловича всея России Говорено в московском успенском соборе

25 июня 1830 года

Дати нам, без страха, из руки враг

наших избавльшимся, служити Ему преподобием и правдою пред Ним вся дни живота нашего.

(Лк. 1:73–75)

Душа человека, произнесшего сии слова, достойна того, чтобы сквозь самые сии слова посмотреть в ее внутренность.

Естественно неожиданное, необычайно предсказанное рождение сына Захария видит, наконец, совершившееся самым делом. Немой в продолжение девяти месяцев письменно утверждает он для новорожденного незнакомое и оспориваемое имя Иоанна, то есть благодатного; и, сим делом веры загладив вину неверия, за которую наказан был немотою, тотчас получает употребление языка. В сие время душа его исполняется чистою радостию; чистая радость проницается небесным вдохновением; его девятимесячные безмолвные помышления превращаются в живые чувствования и предчувствия; все сие вместе изливается из переполненной души: Захария говорит, а Дух Божий в нем пророчествует. Чего Захария долго в долгую жизнь свою желал, то, наконец, верно и близко предвидит; и потому о чем бы в другое время молился, за то теперь благодарит и благословляет Бога: благословен Господь Бог Израилев. Что ж это такое, чего Захария желал так сильно, что с восторгом предвидит исполнение? Избавление людем — спасение от враг: нетрудно признать достоинства сих желаний, принять ли слова сии в знаменовании простом, естественном или в высшем, какое дает вера. Но что еще вожделенно Захарии, как дальнейшая цель сих, впрочем, благородных, желаний, как самый благодатный дар Божий? — Дати нам, без страха, из руки враг наших избавльшимся, служити Ему преподобием и правдою пред Ним вся дни живота нашего.

Прошу тщательно приметить, как он мыслит и чувствует. Избавление людем от многоразличных зол и бед — очень желательно; только это не конец желаний. Спасете от враг — очень нужно; только и на сем нельзя остановиться. Сии праведные и человеколюбивые желания должны вести еще к одному желанию, как поприще ведет к цели — к тому, чтобы мы, избавленные от зол, спасенные от врагов, без страха, без препятствий, в мире совести, в свободе духа от страстей, могли служить Богу преподобием и правдою, святостию достойною Божества и добродетелию достойною человечества. Вот сердце истинного праведника! Вот дух человека Божия! Вот душа, в которой может жить Бог и которая достойна жить в Боге и Его блаженстве!

« Но к чему теперь сие указание? » — скажут, может быть, слышащие. Думаю, что сделанное мною указание годится к чему-нибудь во всякое время: посмотрим, не может ли оно теперь особенно быть употреблено в пользу.

Мы торжествуем ныне одно из благословенных рождений — рождение младенца, которого люди долго видели только порфирородным, не умея сказать, что убо отроча сие будет, но которому провидение Божие предопределило быть и порфироносцем, и помазанником Божиим. Поколику предопределение сие совершилось; поколику он самым вступлением своим на престол принес избавление людем от зол и бед, коим трудно было бы предвидеть конец, если бы оные не были пресечены в начале; поколику во дни своего царствования еще не многие он приобрел нам не только спасение от враг, но и славные над ними победы: потолику мы можем перенять у Захарии его радость и славословие: благословен Господь Бог Израилев, яко посети и сотвори избавление людем Своим, и воздвиже рог спасения нам (Лк. 1:68—69). Но поколику видим еще остаток врагов и тем с большею скорбию видим, что сии плевелы прозябли рядом с нашею пшеницею на поле нами возделанном; поколику есть и еще неотвратимые человеческою рукою бедствия, от коих нужно избавление людям, потолику потребны нам теперь не одни благодарения и славословия, но и моления и прошения к Богу. Итак, приглашаю вас, братия, подражать праведным желаниям и спасительным молитвам, которых образец указал я вам в праведном Захарии. Желайте избавления людям от зол и бед: естественное и человеколюбивое желание! Молитесь о спасении от врагов, неправедных и злых, клятвопреступных и, следственно, безбожных: праведная и благопотребная молитва! Но, молясь о благоденствии царя и народа, о безопасности всех и каждого, не останавливайте помышлений и желаний на благе только видимом, телесном, земном, временном, а простирайте оные к невидимому, духовному, небесному, вечному; желайте паче всего служить Богу святостию и добродетелию; молите Его дати нам, без страха, из руки враг наших избавльшимся, служити Ему преподобием и правдою пред Ним вся дни живота нашего. Увенчавайте ваши благие желания сим возвышенным желанием; и тем колико Благому, толико же Праведному Богу, представьте удобность увенчать ваши желания вожделенными событиями.

Нужно ли доказывать, что желание служить и благоугождать Богу должно быть коренным и главным желанием человека, началом и концом всех его желаний? Кто только знает Бога, тому едва ли нужно сие доказывать, а кому нужно сие доказывать, того можно, по крайней мере, подозревать, что едва ли он знает Бога. Кто только знает, что есть царь и подданный, тот по сему самому знает и то, что обязанность служить царю несравненно выше и сильнее обязанности служить кому-либо из подданных и что несравненно желательнее служить самому царю, нежели подданному. Кольми паче знающий Бога над тварию не может не знать, что обязанность служить и благоугождать Богу есть, без сравнения, выше и могущественнее всех обязанностей относящихся к тварям и что потому дело сего служения как в желании, так и в исполнении должно быть предпочитаемо всем возможным занятиям человека.

Человеки любят думать или хотя мечтать о возвышенности, о превосходстве своей природы. Не станем теперь исследовать, от глубокого ли разумения более сие происходит или от неосновательной гордости. Как бы то ни было, столько вы мудры, что разумеете, как только малым чим умален человек от Ангел и как он уготовляется к увенчанию славою и честию, дивною для самих ангелов; или вы столько горды, что неблагородную сторону вашей общей породы, ваше низкое сродство с перстию и брением хотите как-нибудь скрыть от себя высшими взглядами на свою природу и видами ее высокого назначения: будьте тем или другим, только будьте согласны сами с собою; зная себя по природе и по назначению паче прочих тварей близкими к Богу или хотя мечтая быть таковыми, не противоречьте, не противоборствуйте сей близости вашими душевными расположениями, склонностями, желаниями, делами; боги, — если вам угодно, ибо истина Божия не опасается вам дать сие имя не в пищу гордости, но для уврачевания от порока: аз рех, бози есте; оных рече богов, к ним же слово Божие бысть (Ин. 10:34—35), — итак, боги, говорю вам, не ставьте сами себя ниже презренных идолов, не превращайтесь в идолослужителей Мамоны, Астарты, Ваала, то есть корыстолюбия, роскоши, властолюбия; не служите твари паче Творца, Иже есть благословен во веки; не удаляйтесь от небесного, преследуя земное; не теряйте из вида Бога и Его воли, когда ищете себя и своего удовольствия или выгоды; не забывайте бесконечного, думая о ничтожном.

Полагаю, что меня предупреждают многие в сих размышлениях, говоря в мыслях своих: мы бесспорно признаем ни с чем несравненную важность обязанности служить Богу как по превосходству существа Его, так и по нашей от Него во всем зависимости, по долгу благодарности к непрерывным и бесчисленным Его благодеяниям, наконец, по чаянию блаженного воздаяния, обещанного благочестиво служащим Ему. Очень хорошо, истина довольна сим признанием ее в мысли или в слове, только ей нужно еще другое удовлетворение: сия истина требует сердца, требует дела. Покажи ми веру твою от дел твоих (Иак. 2:18).

Да, говорят, это правда, что мы не можем показать многих дел нашего служения Богу: но и нужны ли они Богу? Напротив того, у нас всегда много нужд; и потому можно ли строго судить нас за то, что мы много служили себе и много занимаемся тварями? Вероятно, многим из нас не далеко идти надобно, чтобы подслушать такое оправдание недостаточного служения Богу. Послушайте же. Если бы какой слуга царев стал рассуждать так: «Царь многочисленных подданных не много имеет нужды в моей службе, а у меня есть свои дела; буду пользоваться царским жалованьем, если можно, и царским благоволением и почестями, но не буду много заботиться о царской службе» — что подумали бы вы о таком человеке? Не почли ли бы его неблагородно мыслящим, неблагодарным, неверным своему царю? Не сии ли самые упреки, несравненно с большею строгостию, заслуживает тот, кто, пользуясь непрерывными и бесчисленными благодеяниями Божиими, не печется о делах служения Богу, превращая для себя истину в средство обмана — высокую мысль о вседоволии Божием в предлог низкой лености? Бог вседовольный подлинно не имеет нужды в служении вашем, но разве и вы не имеете нужды в служении Ему? Как же сделаетесь вы способными к участию в Царствии Божием? Как приготовитесь к жизни небесной? Неужели сие сделается посредством дел плотских, занятий мирских или посредством совершенного безделия?

Христиане! Чада Евангелия! Вспомните, чем началось Евангелие — вестию: приближися Царство Небесное (Мф. 4:17). Вспомните заповедь Евангелия: ищите прежде всего Царствия Божия (Мф. 6:33)¹. Вспомните молитву евангельскую к Отцу Небесному: да приидет Царствие Твое (Мф. 6:10). Что сие значит? Бог не царствовал ли от века? Не царствует ли отныне и до века? Не на всяком ли месте владычество Его? Так сей Царь вечен и вседержавен, но предназначаемые к Его царствию временны и не всегда готовы к причастию Его Царствия. Далеко было Царство Небесное, когда человеки почти не знали истинного Бога и служили внешно идолам, а внутренно своим страстям и похотям; приблизилось Царство Небесное, когда открылось познание и благодать Бога Отца в Единородном Сыне Его и во Святом Духе Его; ищется и призывается Царствие Божие, потому что хотя Бог и царствует, но человеки еще учатся служить Ему и еще готовятся к блаженному причастию Царствия Его; приидет Царствие Божие, когда избранные для сего человеки преуспеют в служении Богу и совершатся в приближении к Нему так, что во всех беспрепятственно владычествовать будет правда и мир и радость о Дусе Святе (Рим. 14:17), а неправда, брань, всякая тягость земная, всякая скорбь адская потеряют против них всю свою силу, да будет, наконец, Бог всяческая во всех (1 Кор. 15:28). Видите, что в Евангелии, в истинном христианстве, в Православной церкви все дело идет о Царствии Божием, следственно, о подвиге и совершенстве служения Богу, потому что не Царствия недостает со стороны Бога, но со стороны человека совершенного Богу покорения и служения, посредством которого Бог дает благодать и славу Царствия Своего человекам. Итак, христиане, чада Евангелия и Церкви, искатели и наследники Царствия Божия, берегитесь, чтобы вам в искании ваших собственных земных удовольствий и выгод как будто вашего собственного царствия не поступить против святого звания, которое носите, и против прав и путей Царствия Божия, которого ищете и которое призываете в молитве. Если вы желаете и просите от Бога безопасности для праздной беспечности, изобилия для роскоши, силы для неправедного преобладания, чести для презрения к другим, свободы для своеволия, а не для того, чтобы употребить оные как средства и способы для благотворения человечеству, для служения Богу и Его Царствию, то вы требуете, чтобы Бог благотворил вам против польз Его собственного Царствия. Удивительно ли, если такие желания и прошения не исполняются? — Просите, и не приемлете, зане зле просите, да в сластех ваших иждивете (Иак. 4:3).

Братия! В наши дни есть особенная надобность указывать не столь очевидную обязанность служения Богу и Его Царствию. Се тьма покрывает землю, и мрак на языки (Ис. 60:2). Народы христианские, или, чтобы говорить определеннее, люди, которым попущено быть языком сих народов, представителями и провозгласителями их мудрования, направителями их деятельности, большею частию не то, что не знают, но, что гораздо хуже, не хотят знать христианства; царства земные ищут, не призывают Царствия Божия и менее обращают внимания на оное, нежели на царство последнего из соседей. Делают для себя новые постановления, не основанные на постановлениях Божественных, с такою прочностию, какая свойственна зданиям без основания: построения их рушатся в их глазах; однако они не примечают, в чем недостаток, и воздвигают другие, не более надежные. Сии строители нового Вавилона трудятся для того, чтобы все привести в смешение, чтобы, опровергнув принятые общественные понятия, утвержденные на самой истине вещей или упроченные обычаем и древностию, кончить тем, чтобы не понимать друг друга. Они хотят царей, не освященных Царем царствующих; правителей, порабощенных своим подданным; напротив того, приписывают царскую и самодержавную власть народу, то есть рукам или ногам предоставляют должность головы, и сия должность у них исполняется так правильно, как правильно сие распоряжение; народ у них царствует мятежами, крамолами, разбоями, грабежами, сожигательствами; и достойный сего мнимого самодержавия народного плод есть отсутствие общественной и частной безопасности. Так шатаются языцы, потому что поучаются тщетным; потому что в своих неблагословенных соборищах собираются на Господа и на Христа Его. Но за то и Господь уже мятет их яростию Своею; яко сосуды скудельничи, сокрушает их (Пс. 2:5,9), и не престанет сокрушать, дондеже взыщут оставшиися человецы (Амос. 9:12) Его и Его Царствия.

Братия! Поспешим вполне воздать неотъемлемую славу Царю Небесному на земле, еще взирающей к вечному Востоку, еще не объятой мраком Запада, еще не примесившейся к смешению Вавилонскому. Взыщем Бога всем сердцем и усердным исполнением святых Его заповедей; подвигнемся утверждать и поддерживать наше благоденствие на основании Царствия Божия; и сего ради паки и паки, часто и неотступно, да умоляем Бога, дата нам без страха, священною рукою помазанника Его из руки враг наших избавльшимся, служити Ему преподобием и правдою пред Ним вся дни живота нашего. Аминь.