Аики-до — Путь сосредоточения энергии

Глава 7

Все на свете презрев, об одном помышляй неизменно,

днем и ночью радей—

как проведать в жизни земной

тайну Истинного Пути...

Рёкан-хоси (ХVШ-Х1Х вв.)

Аики-до — «Путь сосредоточения ки». Еще лет тридцать назад название этой специфической разновидности кэмпо было известно лишь узкому кругу посвященных. В наши дни борьбой аики-до занимаются в Японии и за ее пре­делами сотни тысяч людей.

В самом общем определении аики-до можно истолко­вывать как искусство проведения болевых захватов и замков рук с последующим броском или удушением при активном использовании биоэнергетических возможно­стей организма. Как и большинство видов современных японских бу-до, аики-до явилось порождением ХХ в., но корни его уходят в глубокую древность, в недра традиции кэмпо, а сложная философская база проистекает из соединения разнородных влияний эзотерических направ­лений буддизма и синтоизма.

Создателем аики-до считается Уэсиба Морихэй (1883—1969), отпрыск старинного самурайского рода из префектуры Вакаяма. Отец Морихэя, близкий родственник даймё провинции Кии, был профессиональным на­ставником воинских искусств, но после формального упразднения сословной иерархии лишился места при дворе князя и занялся частной практикой. Биография Уэсиба Морихэя на начальном этапе совпадает со мно­гими аналогичными жизнеописаниями великих мастеров воинских искусств. Низкорослый, слабый и болезненный ребенок, он с детства был одержим единственным желани­ем добиться физической полноценности. В тринадцать лет Уэсиба начал всерьез заниматься дзю-дзюцу под руководством Тодзава Токусабуро, наставника школы Кито.

По совету учителя он уделял особенно большое внима­ние силовой подготовке, укрепляя мышцы поднятием тяже­стей, отжиманиями и хождением на руках. Вскоре его тело, покрытое броней упругих мускулов, приобрело крепость стали. При росте всего 155 см он весил в юные годы 74 кг.

Не довольствуясь начальными познаниями в дзю-дзю­цу, Уэсиба много странствовал по Японии в поисках нового. Он переходил от до-дзё к до-дзё, последовательно овладевая техникой различных стилей и направлений. Ходзёин-рю, Ягю-рю, Дайто-рю — вот названия тех школ, которые дали Уэсиба в его обобщениях наиболее ценный материал. Параллельно он занимался классическим фех­тованием на мечах {кэн-дзюцу) и упражнениями с копьем {со-дзюцу}, достигнув в том и другом замечательных ре­зультатов. Его учителем фехтования был знаменитый мастер школы Ягю, Накаи Масакацу. Владение мечом и копьем сыграло важную роль в дальнейшей судьбе Уэси­ба, обогатив созданный им комплекс приемов борьбы аики-до.

В разгар русско-японской войны Уэсиба, поддавшись шовинистической пропаганде, добровольно завербовался в армию и рядовым участвовал в кровопролитных боях на равнинах Маньчжурии. Вернувшись в 1905 г. на ро­дину, он заболел энцефалитом и несколько месяцев про­вел на грани между жизнью и смертью. В конце концов закаленный организм победил недуг—Уэсиба поправился. И снова начались странствия в поисках высшей муд­рости кэмпо.

Много времени и сил отдал Уэсиба изучению дзю-до по системе Кодо-кана, обращая особое внимание на кансэцу-вадза — болевые захваты и замки рук.

В возрасте двадцати семи лет Уэсиба, к тому времени уже зрелый мастер, перебрался на север страны, на Хоккайдо. В начале XX в. Хоккайдо, малонаселенный, бога­тый пастбищами и лесами остров, лежащий вдали от центров цивилизации, привлекал к себе многих искате­лей приключений. Для японцев это был миниатюрный «домашний» Новый свет, где человек предприимчивый мог быстро сколотить состояние, а нуждающийся в ти­шине и покое житель большого города в избытке полу­чал все необходимое для безмятежного существования. Переезд на Хоккайдо явился коренным переломом в судь­бе будущего сихана Уэсиба. Он был принят в ученики к Такэда Сокаку, наследнику боковой ветви древнейшей аристократической фамилии и хранителю традиций эзо­терической школы кэмпо под названием Айдзу-тодомэ.

Современное аики-до, вышедшее за пределы Японии и завоевавшее мир благодаря усилиям профессора Уэсиба и его преемников, восходит к старинному «искусству со­средоточения жизненной энергии» школы Дайто (Дайто аики-дзюцу}. Легенда связывает появление школы с име­нем принца Тэйдзюн, шестого сына императора Сэйва (850—880). Принц, почерпнувший от безвестного буд­дийского монаха уникальное умение концентрировать ки и направлять ее в любую точку тела вместе с небольшим комплексом боевых приемов, в глубочайшей тайне пере­дал науку аики своему сыну Цунэмото. Не найдя приме­нения среди изнеженных аристократов хэйанского двора, аихи-дзюцу в дальнейшем стало фамильным достоянием Самурайского клана Минамото — верных вассалов, а затем всесильных повелителей микадо. В конце XI в. хранителем фамильного достояния стал Синра Сабуро Ёсимицу, младший брат могущественного Минамото Ёсинэ. К тому времени, как считают историки, уже были зало­жены основы современного аики-до.

Ёсимицу, получивший классическое самурайское об­разование и искушенный во многих традиционных воин­ских искусствах, творчески подошел к унаследованному сокровищу и усовершенствовал многие приемы. Неуди­вительно, что в его нововведениях отразились прежде всего результаты биологических экспериментов.

Прообраз приема аики-до: освобождение от захвата

(по рисунку Хокусая)

За 10 лет обучения, по свидетельству самого Уэсиба, учитель посвя­тил занятиям аики-дзюцу не более ста дней. Достигнуть вершин усердному ученику помогли опыт, отличная фи­зическая подготовка и способность к полной самоотдаче. В 1916 г. в возрасте тридцати трех лет Уэсиба получил заветный диплом и вскоре навсегда покинул Хоккайдо.

Вернувшись в Центральную Японию, Уэсиба посвятил свою жизнь заботам о больном отце. Тем временем в ме­стечке Аябэ неподалеку от Киото он познакомился с Дэгути Ванисабуро, основателем новой синтоистской секты Омото-кё («Учение Великой основы») и выдающим­ся мастером воинских искусств, возможно, посвященным в секреты легендарных монахов-отшельников ямабуси.

После смерти отца Уэсиба четыре года провел на горе Аябэ в неустанных упражнениях духа и тела, заполняя досуг беседами с преподобным Дэгути. Синкретические идеи Синто Дэгути сформулировал в трех поучительных заветах своей секты:

1. Наблюдая явления природы, постигнешь сущность Единого истинного божества.

2. Наблюдая непрестанные превращения в природе, постигнешь ки Единого истинного божества.

3. Наблюдая психику животных и людей, постигнешь душу Единого истинного божества.

Заветам Омото-кё следовал и Уэсиба в период своей четырехлетней аскезы на пустынной горной вершине. Изучение классиков китайской и японской философии в сочетании с внимательным наблюдением живой природы привело его…

Находясь вне времени, ки не имеет ни начала, ни конца, ни универсальной формы, но материализуется во всем через взаимодействие полюсов Инь и Ян, в круговороте пяти стихий. Соответственно, как считали древние, ки каждого отдельно взятого чело­века неотделимо от вселенской ки и находится с ней в процессе постоянного обмена, что можно уподобить жиз­недеятельности одного из органов тела, зависящей от правильного кровообращения. Пока приток ки идет бес­препятственно, человек здоров. Как только подача ки в организм извне нарушается, человек заболевает. Полное прекращение обмена ведет к неизбежной смерти.

Жизненная энергия Вселенной неистощима, поэтому, расходуя в течение дня свое ки, человек полностью ре­генерирует ее во время сна либо путем специальных ды­хательных упражнений в очень короткий срок. Если же не использовать ки вообще или использовать в малой дозе, заряд жизненной энергии уменьшается и в организ­ме начинаются застойные процессы. Перенапряжение ки и отсутствие нормальной «подпитки» также весьма опас­но. Например, лишение сна может довести до изнеможе­ния и смерти даже очень сильного человека в течение каких-нибудь пяти-десяти дней. Не случайно во многих странах широко применялась пытка бессонницей. Итак, основа всего — обратная связь, адаптация космической энергии и отдача собственной ки мирозданию. К слиянию с природой и постижению универсальной идеи ки стре­мился Уэсиба, утверждая:

«Кто овладеет тайной аики-до во Вселенной и в себе самом, тот может сказать о себе: „Вселенная — это я"... Вот почему, когда противник пытается меня атаковать, он сталкивается с самой Вселенной, гармонию которой он должен нарушить. Однако уже в тот миг, когда он только решился помериться со мной силой, он уже по­бежден».

Положение о единстве с вселенской ки наглядно иллю­стрирует Коити Тохэй, ученик и преемник Уэсиба, обра­щаясь к простейшим математическим выкладкам, которые, в свою очередь, взяты из классических буддийских трактатов. Приняв единую Вселенную за единицу, он обозначает все сущее как часть единицы: одна пятая, одна миллиардная, одна триллионная и т. д. Все части этого бесконечного целого образуют единицу.

Такова теория, и с ней можно соглашаться либо не соглашаться. Можно проводить параллели с законом со­хранения энергии, находить соответствия в различных материалистических, а равно и идеалистических доктри­нах. Но как же добиться практических результатов? С одной стороны, от простого осознания себя частью единого мироздания у вас отнюдь не произойдет прилива физических сил. С другой стороны, изощренная техника воинских искусств, которой на протяжении многих лет овладевал Уэсиба, также не являлась ключом к гармонии Вселенной. До тех пор пока интеллект и физические спо­собности лишь сосуществуют в одном организме, искомо­го слияния и достижения сверхчеловеческого могущества тела и духа не произойдет. Единение с ки вселенной должно стать плодом напряженного творческого поиска, неустанных усилий и долгих раздумий. Не случайно патриархи Дзэн-буддизма назвали миг подобного единения сатори — «прозрение».

Вот как описывает сам профессор Уэсиба сатори, по­стигшее его после долгих лет радений, умерщвления плоти, поста и медитации под каскадами. Событие отно­сится к 1925 г., то есть ко времени окончания аскезы, когда подвижник переселился в деревню Аябэ:

«Однажды, прогуливаясь во дворе, я вдруг испытал странное ощущение, словно подо мной задрожала земля. Какой-то золотистый туман начал подниматься от земли, обволакивая меня. В ту же секунду я разумом и телом ощутил свет, и мне показалось, что я понимаю язык щебечущих вокруг птиц. Внезапно я ощутил близ себя присутствие великого Творца в духовном обличье. Мысль озарила меня:,,Основой всех воинских искусств должна быть любовь ко всему сущему на земле". С того мгновения и на всю жизнь я понял, что весь мир отныне — мой дом, что мне принадлежат Солнце и звезды. Высокое положение в обществе, слава, почести, богатство—все это навсегда утратило для меня значение.

Подлинное воинское искусство не должно иметь ничего общего ни с грубой физической силой, потребной лишь для того, чтобы свалить противника, ни, тем более, с любым смертоносным оружием, приводящим мир к разрушению. Подлинное воинское искусство призвано, избегая жестокой борьбы, регулировать всеобщее ки, сохраняя мир, позволяя расти и развиваться всему в природе. Таким образом, упражнения в любом виде воинских искусств не должны быть самоцелью для уничтожения противни­ка, но, наоборот, должны вырабатывать в нас чувство любви и уважения к окружающим».

Прообраз приема аики-до: болевой захват руки (по рисунку Хокусая)

В своих рассуждениях, следуя заветам мыслителей древнего Китая, Уэсиба исходил из того, что физическая сила с возрастом уступает место слабости. Нынешний чемпион завтра может оказаться побежденным, а потому его сегодняшняя победа над противником не есть абсо­лютная победа, но лишь победа временная, относитель­ная, не настоящая в соотнесении с Природой. Ведь для самой Природы такая победа на ристалище не имеет никакой ценности, и, следовательно, стремление к спор­тивной победе превращается в суету сует и томление духа, лишенные пользы для самого победителя и всего человечества. Истинная победа подразумевает прежде всего достижение господства над своим разумом, волей, чувствами, выработку умения направлять ки в нужное русло. Все прочее вторично. Для человека, преодолевше­го свое мятежное «я», свою подверженную всем земным соблазнам натуру, победа на поле брани придет сама собой. В единстве со Вселенной ему суждено из любой схватки выходить Победителем.

Философия аики-до, которая представляется сравни­тельно общедоступной, имеет и многочисленные глубинные пласты, родившиеся из сплава идей даосизма, Синто и Дзэн. Высшая мудрость учения закодирована в число­вых шифрах и геометрических символах, разгадка кото­рых доступна лишь посвященным. Сам профессор Уэсиба любил интерпретировать Небо, Землю и Человека в образах круга, квадрата и треугольника — магических фигур, олицетворяющих идею Творения и самовоспроизводства ки. В комментаторской традиции имеется несколько тол­кований популярных символов в русле различных учений, кроме основного (Небо — Человек — Земля).

Так, Реджинальд Блайт, крупнейший специалист в области философско-религиозной мысли Китая и Японии, объясняет эти рисунки следующим образом, ссылаясь на мнение Судзуки Дайдзэцу. Здесь представлены три основ­ные формы Вселенной — божественная, природная и че­ловеческая. Круг есть определенная неопределенность, вневременное время. Треугольник есть неизменный закон Природы, совершенный и всеобъемлющий. Квадрат есть человек и все, связанное с человеческой жизнедеятельно­стью,— кирпич, дом, замок, государство. Формы квадра­та присутствуют во многих иероглифах, обозначающих эти понятия. Круг, треугольник и квадрат могут быть в разных сочетаниях вписаны друг в друга, либо являться охватывающим элементом.

Подобные геометрические построения могут быть про­должены до бесконечности.

Доктор Судзуки предлагает такую трактовку: круг олицетворяет аморфность, пустоту, где еще не произошло отделения света от мрака; треугольник олицетворяет становление формы из бесформенного хаоса; квадрат, со­ставленный из двух равнобедренных треугольников, оли­цетворяет множественность вещей. Соответственно все три фигуры в данной последовательности несут в себе идею сотворения мира.

Существует и другая версия, не менее важная для понимания воззрений Уэсиба и представляющая некий син­тез базисных положений трех главных направлений япон­ского буддизма: Дзэн, Синтон и Тэндай. Здесь круг зна­менует Дзэн. Треугольник знаменует три тайны секты Синтон: мысли, слова и дела, известные под общим названием Санмицу — «три сокровенных таинства». Кроме того, треугольник соотносится с учением секты Тэндай о Пустоте, Вещественных феноменах и Середине, которое зиждется на идее единства Пустоты и материального мира, имеющего ограничения в пространстве и времени. Квадрат знаменует три (из пяти) первоэлементов (Зем­лю, Воду, Огонь) и Божественный Ветер. Связующим и объединяющим началом во взаимодействии всех трех фигур служит биоэнергия — ки.

Развивая идеи древних, Уэсиба приложил к своей си­стеме также учение о символической мощи первозвуков (биджа), дающих стимул Творению и имеющих свои со­ответствия в пространственной картине мира. Звуки эти - полный ряд гласных японского языка: и (передаю­щий понятие центра) плюс э, а, о, у (передающие поня­тие четырех сторон света и первоэлементов). Звуки сим­волизируют ритм вихревого «дыхания Вселенной». Всего предполагается четыре ритма, порождающие восемь сил, которые находят отражение в восьми цветах, восьми тонах, восьми осязательных ощущениях и т. д. Как мы уже знаем, магическая восьмерка служила в дальневосточной космогонии шифром бесконечности. В последовательной смене первоэлементов звуки э, а, о, у развивают изначаль­ную биоэнергию ки,…

Изучая отношения между планами бытия и метаморфозы первоэлементов, человек постигает Путь (Дао, До) Вселенной, в котором неявленное сливается с явленным. Четыре плана манифестации Пути, умножен­ные восемью силами, порождают тридцать два состояния действительности. Постигнув все тридцать два и приложив к своей сфере деятельности, человек постигает суть бытия, пре­исполняется мудрости и силы, открыв для себя неиссякаемый источник энергии. Для Уэсиба и его последователей таким источником стало кэмпо в ипостаси аики-до.

Символ «энергии вихря»

Такова в общих чер­тах философия, нашедшая отражение не только в отвлечен символике, но и в практике удивительного воинского искусства, направленного на достижение абсо­лютной гармонии с миром.

* * *

Пока Уэсиба Морихэй в горном уединении, а затем в сельской глуши вынашивал свои идеи о спасении челове­чества, Япония все глубже втягивалась в безумную кам­панию военных приготовлений. Вскоре прогремели первые залпы на материке. Началась японская агрессия в Китае. Официозная пропаганда хорошо потрудилась над созда­нием исторических и идеологических мотивировок экспан­сии. В ход пошли и древние мифы, и лозунги паназиат­ского национализма, и демагогические призывы к созданию «единой восточноазиатской сферы сопроцветания во гла­ве с Японией. Традиционные японские воинские искусства снова были подняты на щит и объявлены предметом на­циональной гордости. Полиция и армия, жестоко расправ­лявшиеся с представителями либеральной интеллигенции, не говоря уж о членах компартии, всячески превозноси­ли наставников бу-до. Стоит ли удивляться тому, что все, за редчайшими исключениями, школы дзю-до, аики-до и каратэ-до были поставлены на службу интересам воинствующего шовинизма и милитаризма. Не избежал общей участи и Уэсиба.

В 1934 г. старый друг Уэсиба, преподобный Дэгути Ванисабуро, собрав своих приверженцев и единомышлен­ников, объявил об «историческом» решении. Он, Дэгути, вознамерился отправиться в Маньчжурию, а оттуда на север, в Монголию, дабы с помощью силы убеждения создать в варварских землях царство добра и справедли­вости. Идея, поистине достойная Бодхидхармы и порази­тельная по своей наивности для просвещенного общест­венного деятеля XX в. Тем не менее Дэгути удалось ув­лечь за собой нескольких сподвижников, в том числе и Уэсибу. Воодушевленные несбыточными мечтами, они прибыли в Мукден, ко двору правителя марионеточного государства Маньчжоу-го. Диктатору поначалу поправи­лось предложение Дэгути. Он даже выделил средства на формирование армии будущего «японо-китайско-маньчжурского» царства, однако вскоре передумал, заподозрив подвох. Он разогнал уже сформированные части, расстре­лял всех китайских офицеров, а японцев приказал пытать, пока они не откроют истинной цели своего предприятия. Лишь через несколько дней подоспевший японский отряд освободил незадачливых «конкистадоров», которые вскоре вернулись на родину. Экспедиция, начатая во имя вопло­щения идеалов бу-до, окончилась бесславным провалом.

В Японии Уэсиба-сихан был принят с почетом. Осо­бенно укрепилась его репутация среди высших офицеров армии и флота. У создателя аики-до брали уроки адми­ралы Такэсита Исаму, Такахаси Санкити, Ямамото Хидэсукэ. Тем не менее Уэсиба, глубоко разочарованный неудачей своей миссии на материке, вскоре уехал в про­винцию и поселился в горах префектуры Ибараки. Там он и открыл в 1938 г. первую официальную школу аики-до — Кобукай при храме Ивами. Двенадцать лет прожил Уэсиба в горной глуши, окруженный немногими предан­ными учениками. Военные авантюры больше не привле­кали философа. Лишь зловещее рычание американских самолетов, летящих бомбить Токио, временами напомина­ло о величайшей мировой трагедии. Дни и ночи Уэсиба проводил в медитации и упорных, изнурительных трени­ровках, приносивших чудесные результаты. Мастерство его неуклонно возрастало. Шестидесятилетний старик лег­ко одолевал нескольких вооруженных противников, почти не применяя силы, двигаясь с удивительной грацией и быстротой.

Поражение в войне принесло тяжелейшие испытания японскому народу. Рушились вековые моральные ценно­сти — миф о богоизбранности и духовном превосходстве японской нации, о божественном происхождении императора, о «священной миссии» расы Ямато в Азии. Оголтелый шовинизм, замешанный на комплексе превосходства, усту­пил место растерянности, отчаянию, комплексу неполно­ценности.

Американские оккупационные власти всеми средствами стремились искоренить «самурайский дух» в япон­цах. По приказу штаба Макартура не только была про­ведена «чистка» в государственных учреждениях, но и запрещены к показу многие пьесы классического репертуа­ра театра кабуки, фильмы, концерты. Был наложен запрет на некоторые праздники, содержащие самурайскую сим­волику. Само собой разумеется, прекратила существование «победоносная императорская армия», с которой в тече­ние многих лет связывали свои горести и радости мил­лионы простых людей. Взамен старой морали пришли новые, непривычные идеалы буржуазной демократии.

В первые послевоенные годы вся японская интелли­генция была озабочена проблемой нравственного падения нации. Действительно, в обстановке послевоенной разру­хи и ломки общественных устоев страну захлестнула мутная волна преступности. Спекуляция соседствовала с воровством, проституция — с растлением малолетних. Грабежи и убийства стали обычным явлением. Именно тогда и началось сперва подспудное, а затем легализован­ное возрождение воинских искусств, в которых мастера бу-до видели путь к духовному оздоровлению своих со­граждан. Как известно, это возрождение закончилось триумфом бу-до, завоевавших в бескровных сражениях весь мир.

В 1948 г., когда был снят запрет на практику воин­ских искусств, Уэсиба, как и многие другие мастера кэмпо, решил предать гласности секреты аики-до, чтобы помочь людям обрести уверенность и силу в единении с природой. С ближайшими учениками он перебрался в Токио, где вскоре было основано Общество аики-до (Аики-кай) и открыт Центральный клуб аики-до (Аики-до хон-бу). Более двадцати лет во главе Аики-кай стоял сам профессор Уэсиба Морихэй. Его непосредственным пре­емником стал сын Уэсиба — Кисёмару, посвятивший жизнь делу распространения аики-до в Японии и за ее пределами.

Группа бизнесменов суб­сидировала строительство ве­ликолепного Центра аики-до — Ёсин-кай. Главным тре­нером Ёсин-кай стал Сиода Годзо, один из первых учеников профессора Уэсиба, хранитель классических тра­диций аики-до. Под его ру­ководством занимались энту­зиасты из многих стран мира.

Схема «входа» и «выхода» в «движении на восемь сто­рон»

Другой ученик Уэсиба, преподаватель крупнейшего университета Васэда, Томи­ки Кэндзи, напротив, развил спортивное направление аики-до, в котором философское начало отступает на зад­ний план.

Существуют разнообразные ответвления аики-до, в ко­торых используется опыт каратэ и цюанъ-шу, но психо­физические установки во всех вариациях остаются неиз­менны.

В чем же кроется тайна аики-до? Что позволяет че­ловеку бесконечно аккумулировать жизненную энергию и направлять ее по своей воле? Как практически дости­гается гармония с природой и слияние с космосом? Ра­зумеется, ответы на подобные вопросы будут очень услов­ны, ибо нет единого и безусловного пути познания аики-до. Есть лишь некоторые наблюдения, обобщения зако­номерностей и рекомендации.

Итак, в аики-до все определяет учение о ки. Согласно исходным постулатам этого учения, если звук и свет пе­редаются волнами, несущими определенный запас энер­гии, то некий вид энергии может генерировать и кора го­ловного мозга. Далее ментальная биоэнергия может быть либо передана на расстояние телепатическим путем, либо направленным пучком волн послана в нужную точку тела и трансформирована в силу. В обычной жизни боль­шинство людей рассеивают ки, отвлекаясь на множество дел, но биоэнергию всегда можно мобилизовать при по­мощи концентрации. Важно также умение полностью ос­вободиться от одного объекта внимания при переходе к следующему. Старые мастера поясняли такое требование наглядным образом: дух человека должен быть подобен водной глади, незамутненному зеркалу, с которого уп­ражнениями следует стирать мельчайшие частицы мир­ской пыли.

Однако, развивая сравнение, мастера аики-до уподоби­ли сознание зеркальной сфере или зеркальному шару, в котором отражается все происходящее вокруг. Отсюда следует кардинальный принцип «движения на восемь сторон света» — хаппо ундо, позволяющий мгновенно реа­гировать на опасность, откуда бы она ни угрожала. Незамутненностъ духа оказывается спасительной в любой ситуации, даже когда сознание фактически отключено, ибо зеркало сохраняет способность к отражению даже при тусклом свете звезд. Ученики Уэсиба неоднократно пытались «поставить эксперимент», пробравшись ночью в спальню учителя, но каждый разих еще у дверей оста­навливал предупреждающий оклик: истинный мастер и во сне готов к встрече с противником.

Наиболее подробное описание психофизического тре­нинга и аутотренинга аики-до как типичной школы кэмпо мы находим в познавательном труде Коити Тохэя «Книга о ки», где автор предлагает четыре взаимодопол­няющих способа достижения гармонии тела и духа: со­средоточение на одном объекте; полное расслабление; перемещение вниз центра тяжести; излияние ки.

Сосредоточение на одном объекте (необходимое каж­дому в повседневной жизни) в практике воинских ис­кусств всегда осуществлялось при помощи йогической (или дзэнской) медитации. Напомним, что во всех без исключения школах кэмпо началу занятий предшествова­ла медитация сидя на коленях с закрытыми глазами, либо в позе лотоса, либо стоя. Кисти рук образуют мудру концентрации. При этом следует концентрироваться на Средоточии (тандэн) в нижней части живота. Дух-разум автоматически перемещается в так называемый третий глаз (тэнтэй), расположенный над переносицей, на вертикали, перпендикулярной к Средоточию. Вселен­ная представляется в виде безграничной сферы, центром которой является сам медитирующий человек и, конкрет­но, его тандэн. Следует внушать себе, что вся Вселенная вмещается в тандэн, и далее мысленно уменьшать свой тандэн делением на два до минимальной вообразимой ве­личины. На пределе такого деления человек полностью сливается с мирозданием, доказательством чему служит его фантастическая устойчивость: опрокинуть его или просто вывести из равновесия почти невозможно. Сохра­нились фотографии, из которых видно, как действует принцип сосредоточения в жизни. На фотографиях пре­старелый профессор Уэсиба улыбкой встречает юного ученика, который с разбега бьет учителя головой в жи­вот, тщетно пытаясь нарушить его блаженный покой.

Второй принцип — максимальное расслабление, или, иначе говоря, снятие стрессов. Известно, что стрессы — бичXX века с его перенапряженным ритмом жизни — становятся причиной многочисленных психических и фи­зических расстройств. Однако в западной медицине сня­тие стрессов чаще всего рассматривается как временная терапевтическая мера, после которой пациент неизбежно вернется в состояние перманентного напряжения. Люди убеждены в необходимости и даже полезности напряже­ния на работе. Между тем, в бу-до испокон веков естест­венным состоянием человека считалось расслабление — полная релаксация с концентрацией на тандэн. Именно расслабление, неангажированность духа-разума (вспомним учение Такуана) служит залогом победы в решительной схватке.

Все принципы аутотренинга в аики-до вытекают друг из друга, поэтому третьим в логической последовательности выступает требование перемещения центра тяжести вниз. В обычном состоянии все предметы — и одушевленные, и неодушевленные — подчиняются силе земного притяжения — их вес устремлен вниз. Однако человек (или зверь), прыгающий, например, в высоту, «устремляет свою ки» вверх. То же самое делает балерина или акробат в момент «поддержки», что существенно облегчает задачу партнеру. Подобные номера с телом человека, находяще­гося в бессознательном состоянии, а тем более с трупом, просто немыслимы. Любой легко представит себе разни­цу ощущений при подъеме. Обычно занятия аики-до на­чинают с отработки «управления весом». У человека, не сконцентрированного на тандэн, вес «рассредоточен» - поэтому его сравнительно легко оттолкнуть, сбить с ног, приподнять или стащить с места. На тренировке новичка учат самовнушением «направлять» вес вниз, обвисать, чтобы партнеру было трудно оторвать его от пола. Затем следует устремить ки вверх. Вес как бы перемещается вместе с центром тяжести, и партнер справляется со сво­ей задачей без труда. Постепенно человек приобретает способность самовнушением придавать «тяжесть камня» и отдельным частям тела — рукам или ногам.

Четвертый, ключевой принцип аутотренинга сводится к умению через концентрацию на тандэн, расслабление и «перемещение» веса направлять свою биоэнергию в лю­бую часть тела и вне его, замыкая «вольтову дугу» со Вселенной.

«Мистика, — скажет читатель, — сеансы черной магии. Такое впору демонстрировать иллюзионистам в цирке!» Действительно, при взгляде на фотографии людей, за­стывших в спокойной позе с поднятой вверх рукой, на которой повисло трое, невольно вспоминаешь об иллюзионистах и гипнотезерах. Случайно ли это? Отнюдь нет. Ведь имеем мы дело с самыми типичными случаями самовнушения, аутогипноза. Опыты, предложенные мастерами аики-до на основе самовнушения, прекрасно известны на Западе как опыты гипноза. Взять хотя бы «гипноти­ческий мост»: человек, погруженный в каталептический транс, лежит между двух стульев, опираясь лишь затыл­ком да пятками, и на нем, как на скамейке, сидят несколько ассистентов. Картина одна и та же, но есть су­щественная разница между аутогипнозом и гипнозом. В первом случае медиум полностью владеет собой и мо­жет не только свободно передвигаться в состоянии тран­са, но и в любую минуту выйти из этого состояния. Транс усиливает, многократно увеличивает его духовные и физические возможности. Во втором случае перед нами лишь перцепиент, воспринимающий чужие приказы, на­ходящийся во власти «чужой ки».

Хотя все четыре способа координации тела и духа не­возможно применять одновременно, между ними сущест­вует очевидная взаимосвязь. Применение одного неиз­бежно подразумевает три других. В самом общем смысле сосредоточение на одном объекте и излияние ки больше относятся к сфере духовного, в то время как полное рас­слабление и перемещение веса скорее затрагивают сферу телесного. Однако, поскольку дух-разум неотделим от тела, все четыре принципа действуюткак составные ча­сти единой системы.

Итак, обучение аики-до начинается не с бросков и за­хватов, а со снятия многочисленных органических, мус­кульных и ментальных стопоров. Первые несколько ме­сяцев занятий посвящаются исключительно медитации и самопознанию. Лишь затем приступают к закреплению правильных стоек и дыхания. Именно дыхание, насыща­ющее кислородом все «пять членов» тела — руки, ноги и голову, — способствует улучшению кровообращения и вы­свобождению скрытых ресурсов организма. Тому же, как мы знаем, учили даосы и индийские йоги еще за много веков до нашей эры. …

Во многих видах китайского цюань-шу, преимущество над противником любых физических данных, кроется прежде всего в дви­жении по окружности. При исполнении всех захватов, блоков и бросков руки, ноги и корпус следуют по дуго­образной траектории, хотя порой и в разных направле­ниях. Более того, проекция движений в трех измерениях даст ярко выраженные контуры сферы или спирали. Вращательное движение позволяет «добавить» собственный вес к весу толкающего или перетягивающего на себя про­тивника без боязни столкновения и лобового удара. За счет вращения достигается быстрый уход с линии атаки. При движении по прямой человек должен рано или позд­но остановиться, чтобы двинуться вправо или влево, но при вращательном движении такой переход осуществляется плавно.

Болевой прием дзю-дзюцу (по рисунку Хокусая)

Наиболее типичен круговой проворот на од­ной подсогнутой ноге, при котором вторая нога описыва­ет дугу и руки, следуя за корпусом, как бы поглаживают поверхность большого шара. Варианты вращательных движений в аики-до чрезвычайно разнообразны. На них же основаны падения и уходы переворотом.

Возвращаясь к истокам, мы увидим здесь много обще­го с принципами движения в китайской школе «внутрен­него» направления Багуа-чжан (Восемь триграмм). Вращательное движение, естественно, приводит в дейст­вие центробежную и центростремительную силы. Первая как бы втягивает нападающего в водоворот, вторая отбрасывает его в нужный момент по касательной. В аики-до противник выводится из равновесия почти исключи­тельно скручиванием или уходом во вращении. К приме­ру, если противник пытается нанести удар рукой с вы­падом, достаточно слегка уклониться поворотом бедер вокруг оси и мягким толчком изменить траекторию уда­ра, лишив его силы.

Идею «входа» в оборону противника и «выхода» из опасной близости с ним отражает магическая фигура.

Не имея ключа к этому шифру, мы можем лишь пред­полагать, что здесь отражено вихревое движение пяти первоэлементов по кругу (сфере) в области Инь и в об­ласти Ян. Однако прочтение диаграммы без обозначения технических приемов фактически невозможно.

Старые мастера сравнивали простой удар в кэмпо с вихрем, дующим по прямой, а удар во вращении — со смерчем.

Как и во всех видах воинских искусств, важнейшую роль в аики-до играет скорость. Считается, что на началь­ном этапе обучения необходимо добиться быстрой реак­ции на любое действие противника. Это так называемая нормальная скорость. Следующий этап — опережение для перехвата инициативы — го-но-сэн. Допустим, вам на голову падает небольшой камень. Заметив его и поймав руками, вы самортизируете и погасите удар, хотя под­вергнетесь риску. Но при опережении вы сможете зара­нее отклониться в сторону и спокойно наблюдать, как камень врежется в землю. Именно такой скорости реак­ции добивается мастер аики-до. Скорость приходит как результат нового осознания пространства и времени. Вме­сте с ней приходит «шестое чувство», экстремальный ра­зум (гоку-и) — интуитивное предвидение опасности и возможного поведения противника. Ощущение времени позволяет определить момент атаки и контратаки.

Наконец, правильное применение четырех описанных выше принципов аутотренинга приводит к максимальной концентрации силы — сютю-рёку и сосредоточению жиз­ненной энергии — аи-ки для проведения приема.

Уэсиба, называвший аики-до манифестацией вселен­ской любви, учил искать в борьбе не победы, а единения с противником — по принципу взаимодействия и взаимо­отталкивания начал Инь и Ян. «Мы непрестанно молимся о том, чтобы боя не было вообще,— писал он,— поэтому формально мы запрещаем проведение турниров аики-до. Дух аики-до заключается в любовном нападении и мир­ном исходе боя. Противники соединяются высшей силой любви и в любви достигают очищения».

На практике то, что Уэсиба называл «любовью», мож­но охарактеризовать как установление своего рода теле­патического контакта между противниками, иногда с эле­ментами гипноза. Не случайно вслед за древними масте­рами основатель аики-до учил не смотреть противнику в глаза, чтобы не поддаться агрессивному влиянию его духа-разума, его ки. Как и в дзю-до, от бойца в аики-до требуется рассредоточенное зрение, способное мгновенно перехватить движение партнера.

Как уже было сказано, Уэсиба в молодости наряду с кэмпо изучал классическое фехтование на мечах кэн-до и в своих странствиях по Японии не расставался с дере­вянным мечом (боккэн). Отголоски учений великих ма­стеров кэ н-дзюцу и кэн-до мы находим и в теории аики-до.

Бросок в аики-до

Не случайно Миямото Мусаси в одном из своих тракта­тов заметил: «Все воинские искусства, в том числе кэн-дзюцу и со-дзюцу имеют свои тайны, но руководствуют­ся они общим законом всепроницающего единства, зако­ном, который не выразить словами».

Влияние кэн-до сказывается не только в психической подготовке бойца, но и во многих канонических движениях. Даже основная исходная стойка ханми-гамаэ (впол­оборота к противнику, ступни под прямым углом друг к другу на расстоянии в полторы стопы, руки на разных уровнях перед грудью пальцами вперед) идентична стойке фехтовальщика, сжимающего двуручный меч. В такой стойке, придающей телу устойчивость, кисти рук должны находиться на линии, соответствующей верти­кальной оси тела, правая рука дальше от корпуса и выше левой, левая — ближе к корпусу, взгляд устремлен в точку между глаз противника, на «третий глаз» — тэн-тэй. Спина и бедра прямые. В исходной стойке нужно ощущать приток ки от ног к пальцам рук.

Еще до начала схватки мастер должен правильно оп­ределить дистанцию для нападения и защиты (ма-аи), оценив данные противника. В среднем дистанция до нача­ла решительной атаки составляет от полутора до двух метров.

Одним из важнейших навыков в аики-до, ориентиро­ванном прежде всего на защиту и использование дейст­вий противника, является так называемое базовое движе­ние (кихон-доса).

Используя кихон-доса, можно легко уйти с линии ата­ки при помощи маха бедер и скользящего движения ноги (сури-аси) по окружности, поставив тем самым против­ника в невыгодное положение.

Второй необходимый навык называется ири-ми (вхож­дение). Он заключается в синхронизации рывка нападаю­щего с шагом и толчком обороняющегося.

Третий навык — сюмацу-доса (фиксирующее движе­ние) находит применение в дестабилизации противника при захвате рук и основан на фехтовальном приеме. Внеш­не движение воспроизводит подъем тяжелого меча и ру­бящий удар.

Четвертый навык, дающий ключ к большинству брос­ков, называется тэнкан (проворот) и заключается в уме­нии провернуться под рукой противника для выхода на болевой захват.

Арсенал приемов аики-до весьма обширен. Некоторые авторитеты, например Сиода Годзо, называют цифру три тысячи, другие доводят эту цифру до десяти тысяч. Вряд ли найдется человек, способный проверить подобные утверждения. Во всяком случае, около полутора сотен приемов относятся к числу важнейших и составляют ба­зовую технику аики-до. Они рассчитаны на всевозможные ситуации: борьбу двух невооруженных противников, двух вооруженных противников, безоружного против воору­женного, одного против нескольких нападающих и т. д.

Приемы в аики-до могут проводиться из положения стоя (тати-вадза), из положения обоих противников сидя или на коленях (сувари-вадза) и из положения сидя про­тив стоящего (ханми хантати-вадза). В наше время, ког­да обычай сидеть на татами почти изжил себя, изучают­ся преимущественно тати-вадза.

По характеру действий все приемы подразделяются на три категории: броски (нагэ-вадза), болевые захваты с удержанием (осаэ-вадза) и, как вспомогательные, уда­ры (атэми-вадза). Осаэ-вадза чаще всего служат логиче­ским продолжением бросков. Техника падений и уходов переворотом называется, как и в дзю-до, укэми.

Подавляющее большинство приемов аики-до, осваивае­мых на начальном этапе обучения, имеют условныеназвания по порядковым номерам

Аики-до: бросок сихо-нагэ

(иккадзё — первый вари­ант, никадзё —второй и т. д.). Прочие базовые приемы, за редким исключением, содержат в названии пояснение действия. Например, усиро ката тори кодэ гаэси означает буквально «перехват руки с болевым замком при захвате за плечи сзади». Конечно, как и во всех воинских искус­ствах Востока, раньше названия приемов были зашифро­ваны в звучных метафорических образах, по которым даже отдаленно нельзя было догадаться о сути. Самурай­ские кланы и дзэнские священники ревностно охраняли тайны кэмпо. Но рассекречивание аики-до, как и рассекречивание дзю-до, потребовало переименования приемов для удобства обучения.

Броски в аики-до в отличие от дзю-до и даже каратэ, как правило, вообще не требуют применения силыдляподъема противника, подбива, подхвата и даже для про­стой подножки. Силы нужно не больше, чем для того, чтобы отбить рукой летящую в грудь стрелу, но если стрела пропущена, то никакая сила уже не послужит за­щитой. Чаще всего ключевым «инструментом» для броска служат руки (или рука) атакующего противника с уяз­вимыми для излома плечевым, локтевым и лучезапястным суставами. Слегка изменив положение руки, можно добиться болевого эффекта с последующим падением. Все преимущества такого броска можно оценить, если вспомнить, что на поле боя самураю приходилось зача­стую сталкиваться с хорошо подготовленным противни­ком в доспехах, иногда с мечом или кинжалом.

Наиболее типичен для техники аики-до «бросок на четыре стороны» (сихо-нагэ), применяющийся как уни­версальное освобождение от захвата. Например, если на­падающий захватил запястье тори разноименной рукой (правой левую), тори, наложив кисть правой руки на пальцы противника, скользящим движением прокручива­ется по часовой стрелке под рукой укэ, освобождая с пе­рехватом свое запястье, и нажатием одновременно в лок­тевом и лучезапястном суставе валит противника на спину. На земле для удержания используется только сгиб в запястье. Само название сихо-нагэ происходит от род­ственного движения «рубки на четыре стороны» в кэн-до. При разучивании приема Уэсиба рекомендовал ученикам мыслить терминами кэн-до: поднятие меча, вращение меча по дуге, затем рубящий удар вниз.

При проведении любого эффективного броска существенным компонентом является использование так назы­ваемой силы дыхания (кокю-рёку), уже знакомой нам по дзю-дзюцу и дзю-до. Другими словами, необходимо проник­новение в ритм движений противника, подстройка к его действиям, позволяющая направленно изливать ки. Тео­ретически при помощи кокю можно повалить противника вообще без противодействия. Броски за счет кокю-рёку предполагают максимальную концентрацию. Например, в положении сидя, будучи схвачен за обе руки в запясть­ях, тори слегка поддается рывку вперед, затем выводит руки вверх, словно вздымая меч, и коротким рубящим движением по диагонали вниз выводит укэ из равновесия.

Еще более эффективен бросок «неба и земли» (тэнти-нагэ), где также используется сила кокю. При аналогич­ном предыдущему захвате рук в положении сидя тори вращательным движением правой руки против часовой стрелки поднимает левую руку укэ как ось и опускает свою левую руку. В результате укэ беспомощно завали­вается на бок лицом вверх. Название приема содержит явную аллюзию на триаду «Небо—Земля—Человек», в которой человек, используя силы земли и неба, повер­гает противника (чья левая рука в этот момент указыва­ет на небо, а правая на землю).

Сложнейшую технику аики-до нельзя, к сожалению, ни описать в кратком очерке, ни представить по описанию. Профессор Уэсиба, утверждая, что в аики-до нет определенных форм и определенного стиля, сравнивал секрет своего учения с загадкой мироздания. Он не при­знавал спортивного аики-до и требовал от учеников преж­де всего глубинного самопознания. Наследие Уэсиба и поныне живет в триединой сущности воинских искусств сингитай, где качества духовные и телесные сливаются в техническом совершенстве.