Глава 58. Истина стоял там с его серьезными глазами, у него были темные волосы в отличие от его брата

Истина стоял там с его серьезными глазами, у него были темные волосы в отличие от его брата. Он смотрел на нас серыми глазами, и его лицо походило на лицо его брата, хотя небольшая борода и скрывала эту симпатичную линию челюсти и позволяла ему быть немного более незаметным, чем Нечестивец.

Я ждала, что он отвернется, наш скромный Истина, но он не отвернулся. Он смотрел на нас, и лицо его было холодным и бледным в свете звезд, обрамленное темными волосами. Он смотрел на нас, и в его лице было что-то, чего я никогда не видела на лице Истины: голод. Он смотрел на нас, как голодный человек, или, может быть, тонущий.

Нечестивец спустился рукой вниз по моему телу, расплетая мои ноги так, что мой перед предстал голым глазам его брата.

Я начала говорить ему, чтобы он перестал дразнить его брата, но слова остались невысказанными, потому что Истина шел к нам. Он бросил свою кожаную куртку на землю, а следом и его черную футболку. Их верхние части тел были почти одинаковыми, широкие и сильные; только длинный изогнутый шрам, блестящий от времени, отличал их. Его руки были на поясе, когда я снова попыталась что-то сказать. Я поняла, что что-то не так, когда он бросил свой пистолет, кобуру и все остальное на землю без оглядки. Истина и Нечестивец всегда бережно относились к их оружию, всегда.

Я начала что-то говорить, но его руки были у пояса и штаны ракрылись, и я обнаружила, что почти одинаковыми были не только их верхние части тел.

Я произнесла:

— Истина, — и тогда я почувствовала. Ardeur не ушел. Когда я кормилась, он всегда засыпал, если только не распространялся на других в комнате. Но я должна была коснуться кого-то, чтобы он распространился таким образом. Истина был слишком далеко, но хотя я и пыталась думать все время логически, он балансировал на одной ноге, пытаясь снять один ботинок, потом другой, и наконец он оказался перед нами, вытаскивая лодыжки из штанов и переступая их.

Все еще лежа на земле, удерживаемая рядом с телом его брата, я посмотрела на него снизу вверх. У меня была секунда, чтобы решить, как к этому отнестись, а затем он опустился на колени рядом с нами, потянувшись ко мне.

Я успела произнести:

— Истина, — а затем он забрал меня от Нечестивца и перевернул меня на спину. Я лежала и смотрела на него снизу вверх. Он упал на меня, прислоняя свой рот к моему, и поцеловал меня так, словно пытался забраться внутрь и стечь по моему горлу. Я поцеловала его в ответ, поцеловала его, держа руки за его спиной, проводя по ней пальцами, спускаясь вниз к выпуклости его тела, где заканчивалась талия и начинались другие вещи. Я не могла достать ниже, он был слишком высок.

Он целовал меня, долго и упорно, пока тихие, протестующие звуки не сорвались из-под его губ, потом встал с меня, слишком высокий, чтобы одновременно целовать меня и заниматься со мной любовью. Он развел мои бедра силой его рук. Секунду я видела всю эту твердую толстую длину, а затем появилась рука Нечестивца, держащая презерватив.

Истина издал низкий горловой звук, но он взял его и надел. К тому времени, когда он закончил, он издал звук, больше похожий на рычание, низкий и продолжительный. Желанием невозможно было описать этот звук в горле человека. Он вдвинул всю эту безопасно защищенную длину в меня. Я смотрела на него, проталкивающего себя внутри меня, дюйм за дюймом. Просто наблюдение за ним, скользящим внутри меня, заставило меня откинуть голову назад и закричать. Я видела ночное небо и миллионы звезд, танцующие над головой, пока Истина пробивался во мне.

Он поднялся надо мной, снова став на колени, так что почти единственным, что меня касалось, был длинная, скользящая плоть, которая продолжала входить и выходить из меня.

Я выкрикнула его имя к звездам, и он начал загонять себя внутрь меня сильнее, быстрее, его дыхание сорвалось, когда он потерял свой ритм. Я смотрела вверх на его тело над моим, его глаза смотрели в ночь, а не на меня. Я стала говорить ему, чтобы он посмотрел на меня, но оргазм застал меня врасплох, и мне осталось только кричать, визжать, тянуться руками к любой его части, которую я могла достать, оставляя следы своего удовольствия на его плоти. Он обнял меня за талию и поднял мою нижнюю часть тела от земли, когда делал последнее, сильное, содрогающееся движение, погружая себя так глубоко в мое тело, как мог, тогда он пролился внутри меня и ardeur стал кормиться.

Я питалась не только сексом и его приятной испариной, но и страхом в нем. Он боялся ardeur, с тех пор как Белль Морт дала ему его попробовать несколько веков назад. Так боялся, что он схватит его снова, поймает его в пустыне ночью при свете звезд и сладком запахе обнаженных тел. Он упал вперед, все еще стоя на коленях, с руками, замкнутыми вокруг моего тела, его голова упала вперед на мою грудь. Мне удалось прикоснуться к его волосам, они были тоньше, чем у Нечестивца, тонкие и шелковистые под моими руками.

Я гладила его волосы, пока училась дышать заново, и мой пульс поднялся обратно в горло, так что чистый воздух пустыни был, как холодное шампанское, в моем горле.

Его тело начало трястись, и я поняла, что он плачет. Я погладила его по волосам и сказала:

— Истина, Истина, с тобой все в порядке?

Он поднял ко мне голову, слезы сверкали в резком свете звезд.

— Я хотел сказать «нет», но я не мог. Я не мог сопротивляться тебе голой в лунном свете.

— О, Истина, мне очень жаль, — искренне сказала я. Я знала, что означает не иметь выбора.

Нечестивец подошел к нам и положил руки на плечи брата.

— Все в порядке, она не такая, как Белль.

Истина отошел от нас обоих.

— Ardeur делает их всех монстрами в конце концов.

Я поднялась и очень осторожно, очень тихо, пошла к нему. Он действительно выглядел напуганным, и я вытерла его слезы своими руками. Он позволили мне, но его глаза были широко раскрыты, так что виднелись белки, как у понесшей лошади.

— Помоги мне не превратиться в чудовище, Истина.

Он нахмурился и посмотрел на меня, не как на кого-то, кого собираются оттрахать, или кого-то, кого нужно бояться, но, так, как будто он видел меня, что бы это ни значило.

— Что ты хочешь этим сказать? — Спросил он, голосом, все еще полным слез.

— Я хочу сказать, скажи мне, если я стану чудовищем. Скажи мне, если сила превратит меня во что-то еще.

— Жан-Клод скажет тебе это.

— Он сказал мне однажды, что он доверяет мне убить его, если он станет таким же бессердечным, как Бель Морт. Что он рассчитывает на то, что я не позволю ему быть монстром.

— Ты говоришь мне убить тебя, если ты потеряешь контроль? — Спросил он медленно.

Я задумалась.

— Пока нет, но если Тьма овладеет мной, и от меня больше ничего не останется, тогда да.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — сказал Нечестивец.

— Я знаю, что все остальные любят меня слишком сильно, но если все, что останется от меня — это ardeur, то меня уже все равно не будет.

Братья обменялись взглядами, потом почти одинаково посмотрели на меня.

— Как мы поймем, что тебя уже нет? — спросил Истина.

Я задумалась.

— Я не знаю.

Истина коснулся пальцем моей щеки и на нем осталась одна моя дрожащая слеза.

— Ты имеешь в виду это.

Я кивнула, и обхватив руками колени, прижалась к ним.

— Я думала, это мужчины. Что жизнь с Жан-Клодом и всеми другими заставляет меня терять контроль над собой, но их здесь нет. Это я. Это я, Истина, неужели ты не видишь? Я не знаю, что происходит со мной, и не знаю, как это контролировать. — Я положила голову на колени и заплакала. Зная, что мне нужно одеваться, и меня ждет демон, и я не знала, где был Эдуард, но все, о чем я могла думать в этот момент — это о том, что я больше себе не доверяла.

Истина обнял меня, а Нечестивец подошел сзади, так что они держали меня между собой, а я плакала. Они держали меня, а я призналась им в том, что я едва ли могла сказать Эдуарду, или любому другому мужчине, которого я любила. Как попросить кого-то, кого ты любишь, убить тебя, если ты станешь слишком могущественной, слишком злой? Жан-Клод попросил меня об этом однажды, и я прокляла его за это. Сейчас я позволила двум братьям держать меня, и открыла им мой темный страх.

Истина прошептал в мои волосы:

— Если ardeur заберет тебя, и ты станешь таким же злом, как Бель Морт, я обещаю… Нечестивец сказал:

— Мы обещаем.

— Мы обещаем, — сказал Истина, — что мы не позволим тебе стать таким злом.

— Вы убьете меня, — сказала я тихо.

Они молчали несколько вдохов и выдохов, а затем их руки сжались вокруг меня, и они произнесли в один голос:

— Мы убьем тебя.

Это было лучшее, что я мола получить: если ardeur или Тьма завладеет мной, Нечестивец и Истина меня убьют прежде, чем я смогу сделать то, что запланировала для меня любая из этих злых сук Запада, что бы это ни было. Неважно, что это может убить любого, связанного метафизически со мной, потому что если меня поимеет Марми Нуар, или я стану всего лишь сосудом для ardeur, все, что бы ни было внутри меня, распространится и на них в конце концов. Мысль о том, что все мы можем сделать, если мы станем настоящим злом, по-настоящему безжалостным, была слишком страшной. Мы могли бы управлять вампирами и большинством оборотней в этой стране, а затем мы могли пойти на Европу. Если Марми Нуар овладеет мной и станет обладать всем, что принадлежит Жан-Клоду и мне, нас ничто не остановит, если двое вампиров, держащих меня сейчас, не остановят это раньше, вместе со мной.

Я сидела там в звездной ночи, в руках единственных двух человек, которые, как я считала, могли быть достаточно хороши, достаточно безжалостны, и достаточно честны, чтобы убить меня, если я просила. Я когда-то думала, что это сделает Эдуард, если понадобится, но теперь я знала, что даже он будет колебаться. Он слишком сильно любил меня. Но Истина и Нечестивец не любили меня, пока еще нет, и если мы будем осторожны, никогда не полюбят. Мне нужно было, чтобы они сдержали это обещание. Мне нужно было знать, что если я потерплю неудачу, целиком и полностью, у меня будет запасной вариант. Запасной вариант из мечей и пуль, и двух лучших воинов, которые когда-либо ходили по планете. И когда у меня был такой вариант, все было уже не так плохо.

Date: 2015-05-22; view: 335; Нарушение авторских прав