Глава 57

Нечестивец оттолкнулся от машины, обращая на меня внимание. Каждый дюйм высоты вдруг оказался там, заставляя широкие плечи выглядеть еще более впечатляющими. На нем был желтовато-коричневый плащ поверх костюма того же цвета. Его светлые волосы были посеребрены лунным светом, концы спускались по плечам на пальто. Лицо его было почти мучительно мужским, лунный свет и уличные фонари разделили его высокие скулы и ямочку на подбородке на углы и плоскости, сделав их острее и еще более мужскими, чем это было на самом деле. Глаза у него были синие и серые, и в этом свете они были серебристыми и серыми. Эти глаза расширились, когда он почувствовал, что я иду к нему.

И неважно, что он никогда не был до этого едой, не важно, что мы никогда не занимались сексом. Все мои добрые намерения исчезли, когда я пересекла двор и ступила на тротуар.

Я услышала звук, который издали ключи, когда разблокировали двери автомобиля, и, оглянувшись, увидела Эдуарда на крыльце. Он открыл машину. Всегда практичный, мой Эдуард.

Я повернулась обратно к вампиру, и он заговорил голосом, который раздразнил мой голод.

— Анита, что случилось?

Я просто хотела напасть на него, как зверь. Словно все разновидности голода, которые я несла в себе через вампирские метки, и моя собственная магия, всплыли в одной огромной закрученной, затапливающей потребности.

Я смотрела на это высокое, красивое тело и думала о еде. Я думала о плоти и крови, и, лишь отдаленно, о сексе. Я закрыла глаза и попыталась медленно восстановить хоть какое-то подобие контроля. Если бы я прикоснулась к нему сейчас, я не был уверена, попытаюсь ли я трахнуть его или откусить от него кусок по-настоящему.

Мысль о зубах, тонущих в плоти до тех пор, пока эта горячая, красная жидкость не ворвется в мой рот… Но вампир был холодной пищей для этого. Ветер подул мне в спину, и я ощутила запах Эдуарда, еще стоявшего на крыльце. Этот был теплее. Я начала разворачиваться и остановилась, не закончив движение.

Я прошептала:

— Нечестивец.

— Я здесь.

— Что-то не так.

— Я чувствую твой голод. Если бы ты была вампиром, я взял бы тебя поохотиться сейчас.

— Помоги мне покормиться.

— Ты можешь обратить жажду крови в ardeur?

— Я не знаю. — И это было правдой. Я испугалась достаточно, чтобы начать снимать мое оружие и бросать его на землю. Я крикнула назад:

— Эдуард, собери его после того, как мы сядем в машину.

— Хорошо, — сказал он.

Последним я сняла жилет, и когда я избавилась от его веса, мне словно стало легче дышать. По моей коже бежало тепло, как будто я загоралась при прикосновении. У некоторых ликатнропов повышается температура накануне их обращения.

— Анита, — голос Нечестивца был гораздо ближе.

Я открыла глаза, и он стоял передо мной. Так близко, свет падал на него, и я могла видеть каждую линию, изгиб, на его лице. Я могла смотреть в эти посеребренные глаза. Полностью уставившись в это лицо, в нескольких дюймах от его тела, и мой взгляд упал на его шею, аккуратную и находящуюся в безопасности под воротником и галстуком. Я смотрела на часть его шеи и искала пульс, но кожа была спокойной. Его сердце не билось. Я отступила назад, это было неправильно. Это было не то, что я хотела. Я хотела что-то… горячее.

Я повернулась к дому, крыльцу, теплу. Он схватил меня за руку, грубо притянул к своему телу. Что-то в резкости этого движения, его сила, поразили меня. На какую-то секунду я смогла думать.

— Забери меня от них подальше, Нечестивец. Забери меня куда-то. Заставь меня думать о сексе, а не о мясе. — Я засунула руки в переднюю часть его рубашки на кнопках и потянула, отправляя средние кнопки в полет. Я рвала его рубашку, пока не смогла обернуть руки вокруг его голой кожи. Прикосновения этой мускулистой плоти помогали мне думать о других вещах, кроме того, какова была на вкус кровь в жилах моего друга.

— У тебя горячая кожа сегодня. — Он обнял меня руками за талию, поднимая меня с земли, и мои руки скользнули к его груди, слишком широкой для того, чтобы я могла ее обхватить. В следующий момент мы были в небе. Я чувствовала силу полета, как твердый толчок чего-то невидимого от земли, а ноги болтались в пустом воздухе.

Страх помог очистить голову и приглушить голод. Я никогда не летала с вампиром, и обнаружила, что мой страх перед полетами работал в этом случае отлично, может быть даже сильнее, чем на самолете. Я вцепилась пальцами в разорванную мной рубашку, цепляясь за драгоценную жизнь. Мой пульс душил меня, и крик клокотал в горле. Я прижалась лицом к его голой груди и боролась с этим ужасным, порочным побуждением посмотреть вниз.

Наконец, я проиграла бой, и сделала это. Пустыня растянулась под нами, как движущийся ковер. Мы были не так высоко, как я боялась. Я видела миниатюрные машины и игрушечные дома, но мы были не очень высоко. Но достаточно для того, чтобы остаться на всю жизнь калекой, а не мертвой, если бы он отпустил меня. Не очень хорошая мысль. Тогда я поняла, что земля приближается.

— Трудно приземляться, когда несешь кого-то, — сказал Нечестивец, и голос его грохотал в груди напротив моего уха. — Я покачусь, чтобы принять инерцию.

— Что? — Спросила я.

— Держи руки, там, где они сейчас, — сказал он. — Ты будешь в порядке.

Земля приближалась очень быстро, и у меня была секунда, чтобы решить, что делать. Я начала обхватывать его ногами, но он сказал

— Не спутывай мои ноги!

Я остановилась, но у меня остался только мой страх и секунды, чтобы решить, что с этим делать. Я закрыла глаза перед ускоряющейся землей и прижалась к нему.

Я почувствовала толчок, когда его ноги ударились о землю, а затем он покатился вперед, давая инерции крутить нас вниз и вверх. Мы закончили на земле, на боку, с его руками, обернутыми вокруг меня, так что он принял удар на себя. Я лежала, стараясь заново научиться дышать, охваченная его руками, оказавшись напротив его тела.

— Анита, с тобой все в порядке?

Я не знала, как ответить, но все-таки смогла:

— Да, да. — Мой голос звучал с придыханием и испуганно.

Он отклонился от меня, удаляясь, пока не смог посмотреть на меня. Он изучал мое лицо, потом улыбнулся и коснулся своей большой рукой моего лица.

— Прошло много времени с тех пор, как я делал это. У меня нет практики.

— Большинство вампиров не могут нести кто-то, — сказала я, все тем же испуганным голосом.

— Я говорил тебе, Истина и я очень хорошо летаем. — Он снова улыбнулся, и на этот раз я знала, какая это была улыбка. Помогло то, что он наклонился ко мне.

Я остановила его, положив руку ему на грудь.

— Я не думаю, что мне нужно кормить ardeur сейчас. Ты испугал меня так, что он прошел.

Он засмеялся, глубоким мужским звуком. Все, что касалось его самого и его брата, было таким мужским. Я привыкла к тому, что у моих мужчин было немного женской энергии, но это все равно был хороший смех.

— Твоя кожа все еще горячая на ощупь, как будто у тебя лихорадка. Что бы ни случилось в доме, оно не оставило тебя. Когда исчезнет страх, голод вернется. — Его лицо было сдержанным. — Ты должна кормиться, прежде чем это повторится, Анита.

Мой голос снова понизился.

— Я хотела вернуться домой и кормиться, Нечестивец. Я не думала, что это будет Эдуард, или люди, только что они теплые.

Он кивнул, по-прежнему возвышаясь надо мной, опершись на локоть, а другой рукой провел по краю моего лица. Прикосновение было больше приятным, чем сексуальным.

— Я нужен тебе, чтобы освободить ardeur, до того как поднимется другой голод. Ты должна кормиться.

— Что со мной не так, Нечестивец?

— Я не знаю, но если ты накормишь ardeur, другие виды голода будут удовлетворены.

— На некоторое время, — сказала я.

Он улыбнулся, но улыбка получилась грустной по краям.

— Это всегда на какое-то время, Анита. Неважно, что тебе нужно, тебе понадобится это снова. — Он приложил руку к моему лицу и наклонился снова. Он прикоснулся губами к моим и поцеловал меня в первый раз. Это был самый нежный поцелуй, простое прикосновение.

Он отклонился назад, ровно настолько, чтобы прошептать у моего рта:

— Освободи ardeur, Анита, кормись, чтобы ты могла вернуться к твоим полицейским друзьям.

Я подумала о Эдуарде, и остальных, собирающихся идти в дом с демоном, и о том, что меня не будет там, чтобы прикрыть его спину. Я бы защищала спину любого полицейского, с которым пришла, но давайте посмотрим правде в глаза, только за Эдуарда я никогда бы не простила себя.

Я посмотрела в лицо Нечестивца.

— Ооткуда ты знал, что это заставит меня это сделать?

— Ты преданна и великодушна, и ты не оставишь своих друзей в опасности без тебя. Кормись, и мы вернем тебя к ним.

— Мы?

— Я попросил Истину присоединиться к нам.

Я нахмурилась, и это было настолько подозрительно, что он снова засмеялся.

— Зачем? — Спросила я.

— Потому что если мы сделаем все правильно, я не смогу ходить сразу, не говоря уже о том, чтобы летать. — Выражение его глаз заставило меня покраснеть и опустить глаза, из-за чего мой взгляд остановился на его голой груди, где я разорвала его рубашку. Это смутило меня еще больше, и я оттолкнулась от него. Он позволил мне сесть, но остался на своей стороне, на неровной земле. Я поняла, что там не было ничего, кроме голой земли, песка и скал, насколько я могла видеть. Склон холма маячил над нами, за спиной, и на этом все. Ну, не все, поскольку над нами было ночное небо. Совершенно черное, оно простиралось над нами, со звездами, так много звезд. Они, казалось, горели белым светом так, как никогда не бывало в городе.

— Как далеко мы находимся?

— Ты имеешь в виду от города? — Спросил он.

— Да.

— Я не знаю, трудно судить о милях с воздуха.

— Мы достаточно далеко, чтобы не было засветки.

Он повернулся, чтобы посмотреть вверх на все это сверкающее небо.

— Красиво, но я помню, когда большая часть неба была такой, почти везде, куда бы ты ни пошел. Какой бы большой город ни был, ночью было недостаточно света, чтобы скрыть звезды.

Я смотрела на одеяло сверкающих звезд и попыталась представить себе мир, где ночное небо всегда выглядело так, но не смогла. Это было небо над далекой пустыней, над открытой водой, над местами, где не было людей.

Он тронул меня за руку, предварительная игра пальцев. Я посмотрела на него сверху вниз. Он посмотрел на наши руки, где он проводил кончиками пальцев по моей коже, легким, изучающим прикосновением. Я не могла видеть его глаза или большую часть выражения его лица.

— Отпусти свой контроль над ardeur, Анита, пожалуйста. Я не достаточно сильный, чтобы заставить ardeur вырасти, и ты не настолько увлечена мной, чтобы это произошло случайно.

— Ничего личного, Нечестивец. Я вижу, что ты красивый.

Он посмотрел на меня, и было что-то в его лице, чего я не ожидала увидеть: неопределенность.

— На самом деле, Анита?

Я нахмурилась.

— Я не слепая, Нечестивец. Я вижу, как ты выглядишь.

— Видишь? — Он посмотрел вниз, его пальцы поднялись вверх по моей руке. Он нашел ложбинку, где сгибается рука, и провел кончиком пальца вокруг этого мягкого, теплого места. Это заставило меня задрожать, и мое дыхание завибрировало на выдохе.

Тогда он улыбнулся.

— Возможно, видишь. — Он продолжил играть дальше с этим местом, пока я не вывернулась и не сказала ему:

— Щекотно.

— Я не думаю, что щекотно, — сказал он, и сел. Рядом со мной, он был по-прежнему значительно выше. Он положил руки на оба моих предплечья, и провел руками по моей коже.

— Пусти меня, Анита, пусти меня внутрь.

Двойной смысл заставил меня вновь нахмуриться, но его руки на предплечьях отвлекали меня от недовольства. Он обвинил меня в брезгливости по телефону; когда его руки играли на моей коже, а вес его был настолько близко, я поняла, что он был прав. Я снова вернулась к привычке бороться с ardeur. Я могла уже дольше не кормиться, поэтому я постоянно отталкивала его. Я по-прежнему боролась с ним, хотя знала, что Эдуард вызовет местную полицию. Они проведут рейд в дом Тодда Беринга. Они войдут туда, и, по меньшей мере, там окажется демон, может быть, вампиры, а с ними будет только кто-то вроде Санчеса в качестве магического прикрытия. Санчес был мощным телепатом, но он не знал мертвых, и, я была почти уверена, не знал демонов. Если меня там не будет и все пойдет дерьмово, я всегда буду думать, что могла бы остановить это. Я всегда буду думать, что могла бы спасти несколько жизней.

Все, что мне нужно было сделать — это заняться сексом с человеком рядом со мной и накормить ardeur, и тогда я могла бы спасти положение. Это звучало достаточно просто, когда вы так говорили об этом. Секс, накормить ardeur, потом поймать одного демона, несколько вампиров, и попытаться сохранить всем жизни. Да, просто.

Но сначала я должна была позволить. Сначала я должна была позволить себе быть уязвимой еще с одним человеком. Эта часть мне не очень нравилась: на самом деле, я ненавидела ее. Я не хотела быть уязвимой, по отношению ни к чему и ни к кому.

— Я не достаточно сильный, чтобы пройти через твои щиты, Анита, — сказал он тихо, неитральным голосом.

Даже сейчас, я снова вернулась к контролю. Я могла бы просто заставить его забрать меня назад к Эдуарду и другим. Но… Что делать, если я потеряю контроль в середине налета на дом колдуна? Что делать, если голод подымется в машине с Эдуардом и Бернардо и Олафом? Могло случиться что-то похуже, чем секс с друзьями. Я могла вырвать им горло, и купаться в их крови, что было именно тем, что я могла бы сделать, если бы Нечестивец не забрал меня далеко от них.

Нет, что бы со мной ни было, кормление ardeur действительно было меньшим злом. Быстро покормиться, а затем вернуться к раскрытию преступления. Я посмотрела на высокого, красивого мужчину рядом со мной и сказала то, что думала.

— Мне жаль, что наш первый раз должен быть быстрым. Ты стоишь того, чтобы потратить на тебя время, Нечестивец.

Он улыбнулся, и это смягчило его лицо.

— Это самая приятная вещь, которую ты когда-либо говорила мне.

Я тоже улыбнулась.

— Когда я выпущу ardeur после того, как так долго не кормилась, это может быть немного грубо.

— Я буду осторожен, — сказал он.

— Я не это имела в виду. — Я помотала головой, и просто сняла футболку, которую мы взяли в Трикси. Я сидела там в одном бюстгальтере, в странно горячей ночи.

Нечестивец посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Я хочу сказать, что мы можем закончить, разорвав нашу одежду настолько, что нам нечего будет потом надеть.

Он пожал плечами и начал снимать галстук.

— Я бы предпочел более чувственное разоблачение, но вы босс.

Я вздохнула.

— Хорошо, если бы это действительно было правдой.

— Ты говоришь раздеться, и я делаю это; поверь мне, это делает тебя боссом. — Он снял галстук, а затем и пальто.

— Ты же в конечном итоге хотел раздеться, не так ли? — Спросила я, мои руки замешкались на поясе.

— Хотел. — Он снял разорванные остатки рубашки, и один его вид, голого до пояса, заставил меня отвернуться. Эта первая нагота с кем-то, кого я не знала достаточно хорошо, всегда заставляла меня чувствовать себя неудобно.

Мое правило говорило, что если мне было неловко раздетой, то, возможно, мне следовало остановиться, одеться и идти домой. Я сказала Джейсону, в Сент-Луисе, что теряла себя. И вот я была здесь, далеко от дома, и это был не мужчина моей жизни, крадущий меня у самой себя, это была сила внутри меня. И от нее я не могла убежать. Это было похоже на старый анекдот: куда бы вы ни пошли, вы там есть. Я не могла оставить себя позади, так что я не могла уйти.

Руки появились сзади и заскользили по моим ребрам, остановились у основания моего лифчика. Я потянулась к брителькам, чтобы снять их с плечей, но его руки оказались там первыми, и он опустил лямки, медленно, запечатлевая поцелуи на моих плечах, пока он их обнажал. Его руки опустились к задней части моего лифчика, и расстегнули его. Застежка поддалась, и он весь соскользнул вниз по моим рукам, так что мои груди выпали.

Руки нечестивца скользнули над ними, накрывая их его большими ладонями, сжимая их, замешивая их, изучая их. Я почувствовала, как становлюсь влажной, только от этого. Эти опытные руки вырвали из меня слабый звук. Мои руки скользнули к застежке моих штанов, но его руки опередили меня, спустившись от моей груди, чтобы расстегнуть мои штаны и раскрыть их, его рука проникла в открытый перед и стала ласкать волосы у меня между ног и спускаться ниже.

Я рассмеялась.

— Твоя рука слишком большая, а штаны слишком тесные.

— Мы можем исправить это, — произнес он низким и грубым голосом рядом с моим ухом. Он стянул брюки вниз с моих бедер резким рывком, который обнажил меня до верха бедер. Мое белье опустилось со штанами, так что я осталась голой в ночи. Его рука коснулась моей голой задницы, лаская, сжимая, изучая. Мое дыхание ускорилось и пульс поднялся к горлу.

— Нечестивец, — произнесла я.

— Именно так я хотел, чтобы ты произносила мое имя. — И руки скользнули к моему переду, когда я опустилась на землю. Его пальцы прошлись у меня между ног, лаская самую интимную часть, щекоча, дразня, пока я не закричала. Его другая рука потянула джинсы вниз до тех пор, пока он не смог раздвинуть мои бедра шире, и эти умелые пальцы смогли дотянуться дальше, касаться больше, ласкать больше.

Он попытался добраться дальше у меня между ног, но угол был не совсем подходящим. Его рука была слишком большой для пространства, которое он сделал. Он издал низкий, разочарованный горловой звук и, переместив руку, взялся за джинсы с другой стороны и рывком стянул их к моим коленям. Затем он положил меня перед его телом, и я смогла почувствовать, насколько большим, твердым и готовым он уже был, но другая его рука вернулась между моих ног. Его палец скользнул внутрь меня, и я закричала снова. Он толкнул пальцы внутрь меня, потом вынул их, так он мог играть моей собственной влагой с этим маленьким, сладким местом, немного спереди меня. Другая его рука обхватила меня вокруг талии, прижимая меня к его твердости. Это заставило меня извиваться сильнее рядом с ним. Его пальцы играли у меня между ног, лаская, дразня, пока я не почувствовала растущую массу удовольствия.

Я выдохнула:

— Близко.

Он изменил ритм его пальцев, быстрее, снова и снова и снова, пока я не задохнулась:

— Нечестивец! — И его пальцы перенесли меня за этот край, вырвали крик из моего горла, заставили меня содрогаться под его телом, пока его пальцы играли, и убеждали, и приближали оргазм, и я уже не могла решить, был ли это один большой оргазм или мелкие шли так быстро, один за другим, что размылись в один.

Я закричала от удовольствия прямо в свет звезд, и только после того, как я рухнула в его объятия, его рука перестала двигаться, только тогда он немного отодвинул меня от его тела, и я почувствовала, как его голова уперлась в меня. Мои ноги еще не работали, поэтому он удерживал мой вес одной рукой, обернутой вокруг меня, а другой помогал себе найти угол, который он искал. Я произнесла его имя снова:

— Нечестивец.

Затем он положил меня на пальто, которое он расстелил на земле, и отодвинулся от меня.

— Что случилось? — Спросила я.

— Ничего, — сказал он, — абсолютно ничего. — Я лежала там, ожидая, когда большая часть моего тела заработает снова, и наблюдала за ним. Он шарил в его одежде, пока не нашел презерватив. Я была на таблетках, но существовало правило, что любой из тех, кто не был моим основным возлюбленным, должен был использовать презерватив. Если произойдет авария, она должна случиться с кем-то, кого я люблю. То, что я забыла об этом правиле, и ему пришлось помнить об этом, показало, как далеко я ушла сегодня.

Нечестивец пополз обратно ко мне, презерватив уже покрыл всю его длину. Он обнял меня за талию и поднял меня под живот, так что я стояла почти на руках и коленях. Он вернулся к поискам этого совершенного угла; ощущение его, ласкающего меня, экспериментирующего, заставило меня издавать слабые страстные звуки. Я произнесла его имя снова. Потом он нашел мое отверстие и начал пробиваться внутрь, и у меня больше не было воздуха для слов.

Он наклонил меня вперед на расстеленное пальто, прижав щеку к пальто и земле под ним, а остальное подняв вверх, с ним внутри меня. Он проталкивал себя внутрь меня до тех пор, пока уже не мог идти дальше, его тело и мое встретились, остановились и соединились вместе. Он помедлил так мгновение, потом начал искать ритм, входя и выходя, толкая себя долгими, медленными, глубокими движениями его тела, погружаясь в меня до предела, но нежно, как будто он боялся сделать мне больно, затем выходил снова.

Я успела сказать:

— Ты не навредишь мне.

— Я ударяю твою шейку матки, я сделаю тебе больно, если не буду осторожен.

— Мне нравится.

— Что?

— Ты провел подготовительную работу, Нечестивец, я чувствую себя прекрасно.

— Выпусти ardeur, и я ускорюсь. — Он сохранял этот осторожный ритм, но я чувствовала напряжение в его теле, он боролся с собой.

— Жестче, — сказала я.

— Ardeur, — сказал он голосом, который передавал его напряжение, как и дрожь его мышц, когда он старался быть осторожным со мной. Я не хотела, чтобы он был осторожным.

Я сделала то, что он хотел, я сделал то, что мне было нужно, я потянулась к той части меня, что была ardeur, и это больше было похоже не на сбрасывание щита, а словно я просто перестала бороться с ним. Ardeur накрыл нас двоих приливом тепла, что заставило нас обоих закричать.

— Трахни меня, Нечестивец, просто трахни меня.

Он перестал быть осторожным и использовал всю эту длину, всю ширину, жестко и быстро, вбивая себя в меня, пока звук соударяющейся плоти не стал громким, и я кричала для него, орала, кончая от ощущения его члена, ударяющего по этому месту глубоко внутри меня, и вынужденный остановиться, он все еще не закончил. Он начал снова, на этот раз неглубоко, с немного другим поворотом бедер, и я почувствовала теплый, тяжелый вес, снова растущий внутри меня. Я стала произносить его имя, снова и снова, я произносила слова в ритме моего и его тела:

— Нечестивец, Нечестивец, Нечестивец. Боже!

Оргазм вырвал крик из моего рта, заставив мои руки забиться по его пальто и земле под ним. Если бы я могла дотянуться до него, я бы вырезала свое удовольствие на его коже, но мне оставалось только биться, пытаясь найти способы выпустить свою страсть.

Он закричал надо мной, и его тело потеряло этот привычный ритм, и вдруг он стал трахать меня так жестко и быстро, как мог. Я думала, он уже сделал это, но он доказал, что даже тогда он был осторожен. Я почувствовала удар его тела внутри меня, и без ardeur, возможно, могло бы случиться что-то еще, кроме ошеломления, но ardeur забрал все, кроме страсти и радости. Он вдвинулся в меня еще один раз, и только тогда он потерял контроль. Только тогда его тело сделало этот последний глубокий толчок в мое тело, так что мы закричали вместе, и я почувствовала, как его тело задрожало внутри меня, и только тогда я напиталась.

Я кормилась движением его тела глубоко внутри меня, я кормилась ощущением его, разливающегося внутри меня, я кормилась силой его тела, когда он поднялся надо мной на коленях. Я кормилась его рукой, когда она схватила мое плечо и он сделал последний содрогающийся толчок. Это заставило меня закричать снова, и тогда он рухнул на мою спину. Он поймал себя руками, и был достаточно высок, чтобы остаться над моим телом, его влажная обнаженная грудь прижалась к моей голой спине, его тело было все еще глубоко внутри меня, так что мы опустились на четвереньки вместе, прижатые так близко, как только могли быть два тела, наше дыхание гремело в наших ушах, и его сердцебиение стучало о мою спину. Его сердце билось сейчас для меня.

Он вынул себя из меня, со смехом и дрожью. Я издала один последний, тихий крик, и рухнула на свою сторону, с ним, свернувшимся вокруг меня. Мы лежали там, заново учась дышать, и только тогда я посмотрела в ночь и увидела Истину, стоящего в свете звезд.

Date: 2015-05-22; view: 326; Нарушение авторских прав