Что такое три украинца? 2 page

Но их вмешательство не потребовалось. Власти Украины, напуганные начинающимися беспорядками, по образцу, а может, и по совету России, приняли жесткие меры, в Киеве, на взлобке Крещатика, на Банковской, пролилась первая кровь. А потом понеслось… львовский путч оуновцев, крымский кризис, малороссийский мятеж. Страна расползалась на куски, как льдина, несомая к неизбежному концу быстрыми талыми водами. В прогалы между стремительно расходящимися друг от друга кусками некогда целой льдины, в холодную весеннюю воду падали люди. Падало много, и что самое страшное — никто даже не пытался их спасти, наоборот, сталкивали новых, чтобы освободить место на льдине и остаться на ней одному…

День освобождения — день, от которого начиналась история отсчета новой Украины, он помнил хорошо. В тот день было сумрачно, туманно, какой-то странный холодный туман лег на землю, и этот туман не проходил, хотя часы уже пробили полдень. С самого утра над головой гудело, и они не понимали, что это, а потом приехал дядя Митяй, непривычно трезвый и бледный, и сказал, что от Львова по шоссе идут танки. Много танков. Дело было, в общем-то, привычным, дядя Митяй пил не меньше других, благо пенсию по инвалидности получал, которую в последнее время все больше задерживали. Тут не то что до танков — до зеленых чертей и розовых свинок допивались, потому подумали, что у дяди Митяя начала белая горячка, и его начали лечить, как водится, самогоном. Но танки от этого не пропали — на следующее утро они проснулись и увидели в селе несколько незнакомых машин, с синими флагами со звездой и бело-черно-синими полосами. Это были эстонцы… небольшой вспомогательный контингент, который решили поместить там, где не ожидалось особых проблем, и пока бронебригада поляков прорывалась вперед — эстонцы остались здесь. Они обосновались в старом двухэтажном здании школы, заявив, что уроков не будет, выставили посты и вывесили над школой свой флаг. Местные сначала боялись подходить, потом подошли, но эстонский солдат на посту выставил угрожающе автомат и начал кричать по-русски, чтобы они не подходили к периметру — русский язык все еще оставался универсальным на всей территории бывшей империи. Потом какая-то группа, в которой был переводчик на украинский с английского, пошла по домам: в каждом доме переписывали жителей, снимали отпечатки пальцев, давали немного консервов и пятилитровую бутыль какой-то воды. С общением тут тоже были проблемы: эстонцы кое-как выражали свои мысли на английском, переводчик еще хуже переводил эти мысли на украинский, но русским, который знали все, не решался воспользоваться никто. Потом, кстати, местные узнали, что все солдаты худо-бедно говорят по-русски, но только когда рядом нет начальства, а так за любое слово по-русски их штрафуют. Вместе с консервами (просроченными) и водой им давали листовки, в которых на украинском (с ошибками) и на английском говорилось, что солдаты пришли сюда для того, чтобы не допустить кровопролития, помочь им продвинуться по пути демократии и войти в европейское содружество наций. Удивительно, но эстонцы отказывались выпить спиртное, хотя в некоторых домах им его предлагали. В их доме один из эстонцев подозрительно жадно смотрел на его младшую сестру и что-то сказал, но главный среди эстонцев резко ответил ему, и на этом все кончилось.

Оккупация их области свершилась быстро и почти без жертв — в одной из деревень седой, полусумасшедший ветеран еще той, давней войны, увидев миротворцев, выбежал из дома с ружьем и выпалил в них: один из солдат был тяжело ранен, а старика скосили очередью с БТР. Видимо, безумный старик принял миротворцев за гитлеровцев. Это был один из последних оставшихся в живых ветеранов той, почти уже всеми забытой войны…

Потом, через несколько дней, дошли слухи, что поляков сильно потрепали в Днепропетровске, пропустили в город и открыли огонь по бронеколоннам. Переправиться через Днепр они смогли с большим трудом, а по линии Павлоград — Лозовая и дальше их остановили, и сейчас там идут бои. Притихли и эстонцы, если раньше они выходили в село, чтобы договориться с женщинами, — женщин они любили, в отличие от спиртного, — то теперь они закрылись в школе и не выходили оттуда. А через день в село приехала большая делегация, их собрали перед развалинами бывшего сельского клуба, и какой-то пожилой дядька в красивом камуфляже долго агитировал их через мегафон вступать в украинскую армию, потому что кацапы пошли в наступление и только они, представители славного украинского народа с большим опытом противостояния русскому империализму, могут спасти ридну неньку Украину от русского вторжения. Получасовая речь, подготовленная обосновавшимися в Киеве американскими специалистами по психологической войне, на самом деле могла уместиться в несколько слов, только их поняли жители этой маленькой деревеньки, и только они имели значение — зарплата будет в долларах.

Записался и Иван. А что в деревне сидеть? Сестра уже выросла… вон, с эстонцами гуляет, а мать, как обычно, прикладывается… каждый день. Тут хоть зарплату хорошую обещают и автомат…

Все кончилось быстро — он только успел пройти краткий двухнедельный курс подготовки, где проникся лютой ненавистью к полякам: польский капрал, который их учил, за любую провинность любил сбивать их с ног, вставать сверху и мочиться на них. Неизвестно, как бы пошло это дело дальше и против кого бы повернули оружие обученные таким образом «хохлы», но тут американцы вмешались по-серьезному. Он помнил, как они шли по четвертой дороге на Донецк, и то тут, то там виделись столбы дыма от горящих боевых машин, а над колонной постоянно пролетали самолеты, избавлявшиеся от своего смертоносного груза где-то вдалеке. В боях он успел поучаствовать совсем немного, их специально не гнали вперед, даже притормаживали, чтобы дать беженцам и прочим «нежелательным элементам» уйти в Россию вместе с остатками русской группировки вторжения и некоторыми частями бывшей украинской армии. Он убил только двух человек при зачистке Луганска… и еще своими глазами видел неуловимого снайпера, который три дня терроризировал целый полк миротворцев. Ликвидировала его спешно вызванная из Киева американская антиснайперская группа, им досталось только посмотреть. Труп снайпера, его снаряжение и оружие — все забрали американцы.

Потом его, конечно бы, выкинули из армии спешно, набранных «охочих»[6]старались не оставлять, в новую армию вербовали бывших ментов, оуновцев, желательно с боевым опытом, отставных военных, если те соглашались, а с двумя неделями обучения никто не был нужен. Но Ивану повезло — он встретил земелю… из той же самой деревни, из которой он происходил сам, и земеля этот был младшим офицером, имел возможности. Вот он за него словечко и замолвил.

По окончании учебного центра — уже трехмесячного — Ивана в числе прочих распределили в Киев, направление считалось «козырным», потому что Киев держали американцы, а у них можно было много чему научиться, а если повезет, то и грин-карту получить. Но американцы были необщительными, неразговорчивыми, да еще и с языком у Ивана были проблемы. В общем грин-карта в этой жизни ему точно не светила.

Да, еще и обманули его. Зарплату им платили не в долларах, а в гривнах, к которым в этом году уже пришлось пририсовать ноль.

Сегодня было самое обычное для Киева мероприятие — участие в оцеплении. Создание периметра безопасности — вот как это правильно называется. У них было много пикапов и несколько бронетранспортеров, в том числе пушечных — их ставили на самые важные участки. Их БТР достался им от кацапов, на него вместо разбитого двигателя от «КамАЗа» на ремонтном предприятии поставили более мощный и экономичный «Ивеко», а кроме того — поставили кондиционер, летом он был предметом зависти для всех, у кого его не было. БТР был вооружен русской тридцатимиллиметровой пушкой, которую никогда не использовали в городе, но снаряды для нее были. Еще был пулемет — более полезная штука, один раз им пришлось воспользоваться, когда машина на чекпойнте пошла на таран. Думали, террорист, оказался какой-то придурок бухой с бабой… туда им и дорога, в общем.

В Киеве Ивану нравились две вещи. Первая — это женщины. Женщины здесь были совершенно особенные, от них пахло духами и дезодорантом, а не по́том и навозом, они были высокими и стройными, а не коренастыми, измотанными работой, вечно злыми, как у них в селе. Конечно, денег хватало не на многое… но раза три в месяц можно было себе позволить… Тем более что гривны дольше хранить смысла не было — они обесценивались. Второе — это наркотики. Трава… за которой сейчас пошел Марек, он же Мартин, их сослуживец, он знал, где достать в городе. Кокаин… кокаин для него был слишком дорог, это для больших людей. Колеса… иногда удавалось раздобыть, и это был большой праздник, но первейшим делом для солдата была марихуана…

В люк БТР, который между колесами, постучали: Иван, который был ближе всего к нему, посмотрел на сержанта.

— Открой, — сказал сержант, — наверное, это Марек.

Но это был не Марек. Вместо него там был какой-то мужик — среднего роста, в гражданском, в легкой куртке, с проседью в волосах…

— Что надо?

Вместо ответа мужик ткнул ему в лицо удостоверение и полез внутрь.

— Полиция…

Неужели Марек с травой…

Сержант недоуменно посмотрел на него.

— В чем дело?

Капитан показал удостоверение и ему.

— Усиление от полицейского управления. План «Цепь», верно?

«Цепью» назывался типовой план по обеспечению безопасности при визитах высокопоставленных делегаций.

— Нас не предупреждали о том, что будет кто-то из полиции.

— Еще бы вас предупредили, для того контроль и есть. Кстати, вас должно быть восемь человек — а вас семь. Где еще один?

Только бы придурок Марек не сунулся в десант с кульком травы наперевес и радостным криком… он ведь может…

— Пан, э…

— Пан капитан.

— Любезный пан капитан, он отошел… по большому делу.

Капитан взглянул на часы.

— По большому делу надо ходить в казарме, а не во время обеспечения. Если не появится через десять минут — запишу нарушение…

В то время, как неизвестный полицейский капитан смотрел на часы, — в аэропорту Борисполь, используемом сейчас и как военный, и как гражданский объект, — заходил на посадку самолет «С-137» ВВС США, в просторном, хоть и устаревшем салоне которого летели всего лишь несколько человек — в том числе заместитель директора ЦРУ США и заместитель государственного секретаря США по вопросам Восточной Европы Стэнли Долан II.

На самом деле — никаким II он не был, и даже первым он тоже не был, потому что к числу потомков первых поселенцев не относился, Гарвард и Йель не оканчивал и мультимиллионером не был. Он всего лишь был сыном польского эмигранта, который на родине был диссидентом, а в США стал санитаром в больнице. Так он и умер, не добившись успеха, не покорив Америку, но успел передать сыну лютую ненависть ко всему русскому и к России. Сын же добился немалого и намеревался добиться еще большего — радикалы в партии рассматривали его как приемлемого кандидата на пост госсекретаря США в следующей администрации.

Станислав Долинский родился в одном из захудалых районов Нью-Йорка, потому что его родители не могли себе позволить иного жилья. С самого детства его били. Вокруг жили большей частью негры, а для негра белый — как красная тряпка для быка. Тем более такой белый — высокий, нескладный очкарик, говорящий по-английски со странным, шепелявым акцентом и ненавидящий баскетбол.

Долгие годы жизни во враждебном окружении кое-чему научили Стэна (Станислава) — по крайней мере, в муниципальной школе его уже никто не бил. Как-то так получалось, что одни его противники били других, а Стэн оставался целым и даже верховодил целой шайкой отъявленных хулиганов-негров. К совершеннолетию ни один из них не был судим, даже как несовершеннолетний, и в этом была заслуга Стэна. В настоящее время многие из той нью-йоркской компании добились кое-чего в жизни — один был судьей, второй — полковником морской пехоты, третий — помощником одного из самых авторитетных сенаторов США. Все они помнили Стэна и то, что он для них сделал, — а Стэн помнил их.

В политику он пошел сознательно — рано понял, что в Америке есть никем не признаваемые квоты по меньшинствам, и это касается не только женщин, черных и латиносов. В республиканской партии существовало сильное польское лобби, они были за редким исключением бо́льшими американцами, чем сами американцы. Стэн примкнул к ним с юношеских лет, он разносил плакаты партии и дежурил как волонтер на участках, он собирал пожертвования и агитировал за кандидатов. Стоит ли удивляться тому, что в партии его заметили. Нужного образования — юридического — у него не было, но он был потомком эмигранта из Восточной Европы, знал польский язык и имел собственное, громогласно провозглашаемое мнение по всему, что происходило в тех краях. Его заметили и выдвинули, когда Польша заменила Германию на месте самого верного и самого сильного союзника США в Европе, готового поддержать в чем угодно. Сначала Стэн работал три года в посольстве США в Варшаве, потом его перевели в госдепартамент — и как раз вовремя: демократы бы его никогда не назначили. Отсидевшись при демократах, при перевыборах Стэн вытащил джекпот и был назначен заместителем государственного секретаря по делам Восточной Европы. И вот здесь-то Стэн Долан развернулся во всю ширь…

Еще отец его учил — главное — Польша! А во всем виноваты — русские. Русские виноваты в том, что Речи Посполитой больше нет. И пока есть русские — ее и не будет. Именно на Польшу Господь возложил великую цивилизаторскую миссию — окультурить восток, и именно Речи Посполитой должны отойти в будущем все земли до Урала, а если повезет — то и за ним. Только польские аристократы, шляхта могут окультурить эти дикие земли. Странно, но отец, работая в больнице санитаром, искренне считал себя аристократом до самой своей смерти. Аристократом считал себя и Стэн Долан.

С самого начала Стэн Долан начал продвигать идею нападения на Россию. Сейчас, когда стало понятно, что на Украине увязли, и не ради американских интересов, — в этом привычно обвинили ЦРУ. И никто не поверил дежурным оправданиям разведчиков, а стоило бы. Потому что именно Долинский и польская группа влияния в Госдепартаменте, министерстве обороны и Конгрессе серьезно исказили информацию, предоставленную разведкой. Разведчики, как обычно избегая ответственности, в ответ на запрос по украинской ситуации, с каждым днем обостряющейся, представили меморандум на восемьсот восемьдесят страниц, в котором при желании можно было найти все, что угодно. Но именно Долан выдернул из него только те части, которые говорили о необходимости вооруженного вмешательства в конфликт на стороне Польши и за удар по русским частям миротворцев. Хотя… положа руку на сердце, какие там, ко всем чертям, миротворцы — миротворцев там и не было никогда. Просто на первом этапе конфликта Россия и Польша схлестнулись, как бывало уже не раз, и за земли, за которые схлестывались тоже — не раз, просто не прикрывая это миротворческими лозунгами. И Украина — раскололась, как была расколота до этого, на прорусскую и пропольскую части, отличные друг от друга настолько, что было бы смешно называть их единым украинским народом. А потом американцы вмешались и поставили жирную точку, вот только слишком много чернил пролили. Красных… И точка превратилась в запятую…

Сейчас Стэн Долан был уже пятые сутки в дороге — мадам президент, недовольная происходящими событиями, отправила его в турне по Восточной Европе. Все дело было в том, что миротворческая операция на Украине, вместо того чтобы укрепить европейское единство на платформе, угодной и выгодной США, фактически расколола Европу. Старая Европа во главе с Германией, Францией и примкнувшей к ним Италией осудила действия миротворцев на Украине, отказалась давать какие-либо воинские контингенты либо участвовать финансово в операции по реконструкции. Тем самым они переложили все финансовое бремя и всю ответственность на «младоевропейцев» во главе с Польшей, а фактически на США, потому что финансовые дела у младоевропейцев шли совсем не блестяще. В составе младоевропейцев единства не было никакого — Венгрия, например, не только не приняла участие в миротворческой операции, не только встала на сторону Германии, а соответственно и России, но и воткнула миротворцам нож в спину, потребовав от Румынии передать ей Трансильванию. Вообще вся миротворческая коалиция, призванная умиротворять огромную, размером в треть США, страну держалась только на Польше и Румынии, причем Румыния была занята еще и интеграцией бывших своих земель, отнятых у нее Сталиным и названных «Молдавия». Свои контингенты прислали Латвия, Литва, Эстония, Хорватия и Словакия. Чехия отказалась присылать военных, но помогла врачами и гражданскими строителями. Хорватия не могла действовать в полную силу, а другие страны, выделившиеся из состава бывшей Югославии, и вовсе поопасались отправлять куда-то свои войска, потому что их и так было мало, а на оставшиеся без защиты страны могли в любой момент напасть либо косовские мусульмане-экстремисты, либо сербские славянские фашисты, которые были ничем не лучше русских фашистов. Участие в миротворческой операции, изрядно затянувшееся, подорвало финансовые дела Польши настолько, что Германия обещала на ближайшей сессии стран — членов еврозоны поставить вопрос либо о передаче финансовых дел Польши под контроль внешних управляющих, читай банкиров из Берлина, либо исключить Польшу из еврозоны за непрекращающийся рост дефицита бюджета. И то и другое закончилось бы катастрофой, потому что, придя управлять польскими финансами, немцы первым делом бы обрезали все статьи расходов по интеграции Украины.

Перед выездом в Европу Стэнли Долан обежал весь Вашингтон, чтобы ехать не с пустыми руками. Он встретился с группой финансистов, которые пообещали надавить на Германию, чтобы та не делала резких движений, — в противном случае угрожая предпринять спекулятивную атаку на евро. Он побывал в Пентагоне и договорился о поставке Польше еще тридцати старых танков «Абрамс», пятидесяти бронемашин морской пехоты LAV старых моделей, более двухсот единиц другой различной техники и двадцати вертолетов «Хью-Кобра». Все это добро было законсервировано в ожидании третьей мировой войны и теперь потихоньку расходовалось на поддержку самых разных «друзей». Техника была давно оплачена «дядей Сэмом» и сейчас стояла без дела, поэтому ее ему выделили легко, с тем условием, что Польша вывезет ее к себе за свой счет, но предупредили, что кубышка скоро исчерпается. Проблема была еще и в том, что сейчас на вооружении Польши, например, было аж три типа основных танков — собственный «РТ-91 Тварды» разной степени модернизации, германский «Леопард 2А4», выделенный Польше еще во времена оные, когда Европа была единой, и американские «М1 Абрамс», тоже разной степени модернизации. Вся эта техника была принципиально разной по конструкции (так, например, на «Абрамсе» двигатель — турбина, а на «Леопарде» — дизель), требовала для ее обслуживания различных запасных частей и расходных материалов, требовала специалистов, обученных как обслуживанию, так и боевому применению этой техники: механик-водитель, например, не мог без переучивания пересесть на «Абрамс» с «Леопарда». Все это добавляло еще больше проблем в и без того сложную ситуацию.

Последним, кого посетил Долан, был легендарный генерал Стэн МакКристал, выходец из спецназа, сейчас — помощник председателя объединенного комитета начальников штабов. Примерно прикинув ситуацию по карте и сверившись со списком сил, имеющихся в Украине в настоящий момент, генерал заявил, что для контроля ситуации туда нужно вводить не менее двух легких и одной бронетанковой дивизии, а также начинать активные действия авиации и спецназа по уничтожению ключевых узлов подготовки боевиков и наиболее активных лиц сопротивления на территории России. Если же это сделано не будет, то самое лучшее, что может сделать Америка — это вывести оттуда все силы, какие у нее есть, и понаблюдать за развитием событий со стороны. Больше ничего толкового от генерала добиться не удалось, более того — в конце разговора он нахамил заместителю государственного секретаря США, обвинив его в самонадеянности и дилетантизме.

Первым пунктом, где Стэн Долан остановился на пути в Украину, был Берлин — сейчас неофициальная столица «старой» Европы. Берлин встретил его не по-весеннему холодным ветром, толпами демонстрантов, выкрикивающих «Смерть США!», и не менее холодным приемом германского бундесканцлера. Переговоры, в которых участвовал министр финансов с фамилией из пяти слов, среди которых были «фон» и «цу», которую Стэн Долан не в силах был правильно произнести, сразу перешли в угрозы, и Стэн Долан был вынужден бросить на стол последний козырь. Он сказал, что если Германия будет сознательно подрывать мирный процесс на Украине, то США будут вынуждены предпринять меры по ослаблению экономики Германии, потому что еще со времен Второй мировой войны Германия находилась в экономическом рабстве у США и была вынуждена держать свой золотовалютный запас в США. Но Долан не знал, что буквально перед этим германский министр финансов на совершенно секретном совещании в Швейцарии обговаривал детали плана «Ост» — плана перевода части мировой торговли с Россией и Китаем на взаимные клиринговые расчеты, которые должен был обеспечивать находящийся в Швейцарии нейтральный расчетный орган. Таким образом, уже сейчас готовился план по свержению Америки с ее финансового пьедестала и отсечения того, что еще можно спасти, от того, что уже спасти нельзя. Ни у севера Европы, ни у России, ни у Китая не было таких проблем, которые не могли быть решены обычными методами, экономической терапией, а вот у США такие проблемы были, и их решить можно было только хирургическим путем.

Если ты видишь, что закопался, прекращай копать. Немец хорошо знал эту народную мудрость и, глядя через стекла дорогих очков в золотой оправе в мерзкое, наглое лицо поляко-американца, понял, что новый план «Ост» надо доводить до ума как можно быстрее. В конце концов, Германия в этом союзе займет место, какое ей и полагается занимать, — производителя лучших в мире, самых качественных, надежных и долговечных товаров, за них она попросит столько, сколько они стоят, — и получит эти деньги. На самом деле — экономический союз Евросоюза, России и Китая глубоко рационален, потому что каждая страна занимает в нем полагающееся ей место. Евросоюз, читай, Германия и Франция, предоставят новейшие технологии и товары высшего качества, великолепно отлаженную банковскую систему. Россия — безграничные пространства, рационально хозяйствуя на которых, можно накормить всех жителей земли, сырье для переработки, дешевую атомную и гидроэнергию и, самое главное, свою военную мощь, ракетно-ядерный зонтик. Китай — огромное число потребителей, трудолюбивый народ и промышленность, способную производить много дешевых товаров. Если даже Китай не согласится — он давно посматривает в сторону США — то объединение Европы с Россией способно выжить само по себе, создав полузамкнутую экономическую систему, богатую всеми видами ресурсов. А русское и французское атомное оружие, вместе с одной из сильнейших в мире германской армией, защитит их от попыток США перевернуть шахматную доску. В этом новом мире Германия, чьим основным богатством являются рациональные, трудолюбивые и кропотливые немцы, займет то место, какое ей и полагается занимать по праву. То, что не удалось завоевать его прадеду, прусскому барону, служившему в вермахте, завоюет он, без единого выстрела. Да, так все и надо сделать…

Следующей остановкой была Прага, где госсекретаря ждал еще один неприятный сюрприз. Дело было в том, что Чехия — самая промышленно развитая часть Австро-Венгерской империи — всегда тяготела к Германии, как духовно, так и финансово, и ни советская оккупация, ни состоявшаяся раньше германская не смогли это изменить. Чехия не только не дала свои войска для миротворческой операции, только врачей и строителей, но настояла на том, чтобы разместить их в самом спокойном, западном секторе. На сегодняшний день у Чехии уже возникли жесткие конфликты с Польшей, которая считала эти земли своими, — и перед госсекретарем в Праге был жестко поставлен вопрос: ради чего Чехия участвует во всем в этом? Дело было в том, что в составе Украины была небольшая часть земель — в Закарпатье, — которая раньше принадлежала австро-венграм, наследниками которых могли считаться чехи и словаки. Намек был толстый, как пожарный шланг, и заму госсекретаря с трудом удалось уйти от прямо поставленного вопроса: поддержит ли США Чехию, если та будет претендовать на контроль над этой территорией в будущем. Если нет — то…

Не исключено, что чехов научили этому немцы.

В Братиславе, столице Словакии, удалось немного отдохнуть — там жестких вопросов не ставили. Оно и понятно — на участие в миротворческой операции Словакия выделила… роту!

В Загребе, столице Хорватии, царил националистический угар — все более и более было очевидно, что на Балканах вот-вот вспыхнет. Хорватия, как и все мелкие балканские государства, была издревле склонна к национализму, причем в самых крайних, агрессивных его проявлениях. В этом регионе у каждого государства был план, как стать великим, конечно, за счет чужих территорий. Экономическая ситуация в стране ухудшалась, политически страна раскололась надвое: на проамериканскую и прогерманскую части. Прогерманская часть страны настаивала на немедленном выходе из состава миротворцев и присоединении к союзу старых европейских элит против США. Проамериканская часть манипулировала откровенно фашистскими лозунгами, выдвигая идею Великой Хорватии — за счет Сербии, естественно.

В самой Сербии тоже было неспокойно — славянские фашисты рвались к рулю, но и не только в Сербии. Экономические проблемы в сочетании с проблемой беженцев, в основном мусульман, по всей Европе приводили к резкому росту популярности крайне правых, откровенно фашистских партий. В Германии крайне правые на предыдущих выборах прошли в бундестаг — самое интересное, что среди новых германских нацистов оказалось немало натурализовавшихся турков, которые оказались более правыми, чем сами германцы, и жителей восточных земель. Благодаря их поддержке крайне правые получили аж девятнадцать процентов голосов, а в земельных парламентах — и того больше. Фашизм стоял на пороге.

Одним из козырей европейских крайне правых был агрессивный антиамериканизм, европоцентричность и отрицание англо-саксонского господства в мире.

Истинным отдохновением для Стэна Долана была родная Польша — США он не считал родной страной, хотя не раз громогласно заявлял об обратном, — где он провел целых два дня. В Польше, фактически получившей назад не только Крэсы Всходние, но и всю территорию Речи Посполитой, царил невиданный патриотический подъем. На улицах почти у всех к одежде были приколоты бело-красные флажки в цвет национального флага, на каждом углу собирали средства в поддержку армии, молодежь записывалась в добровольцы. В костелах каждые выходные проходила служба по невинно убиенным москальскими террористами польским жолнерам и молили Бога о ниспослании помощи польской армии. От ощущения единения страны, нации — которая теперь по территории фактически вошла в первую десятку, — на глаза наворачивались слезы.

Слезы наворачивались на глаза и от другого, что предпочитали пока не замечать. Дефицит бюджета Польши, некогда минимальный в Европе, — зашкалил за восемнадцать процентов и продолжал неуклонно расти. Обстановка на Украине неуклонно ухудшалась, москальские банды, пришедшие из Белоруссии, появились уже и на Западной Украине. Наконец, идущие к власти германские крайне правые не так давно подняли вопрос о геноциде немцев поляками после Второй мировой войны и заявили, что, придя к власти, они потребуют от Польши передать Германии все ее исконные территории, некогда отданные Польше по итогам Второй мировой войны.

И вот — Украина…

Украина для Стэна Долана была чем-то вроде Дикого Запада, территорией, которую надо окультурить — естественно, окатоличить и ополячить. Сделать это будет не так-то просто, особенно в условиях жесткого противодействия с многих сторон — но возможно, если действовать быстро и решительно. Если кому-то не нравится новая власть на Украине — пусть убирается, вот и все, граница с москалями рядом. Иногда его посещала мысль, что они тогда неправильно поступили, — не уничтожив разбитые с воздуха москальские и промоскальские банды, — а дали им возможность отойти в Россию, продвигаясь вперед ровно с такой скоростью, чтобы дать возможность выйти беженцам и всем, кто пожелает выйти. Теперь эти беженцы взялись за оружие…

Но что сделано, то сделано.

Расстраивало Долана переходное правительство. Во главе его поставили бывшего президента Ищенко, типичного проамериканиста, с супругой-американкой. Он всего-то должен был — замирить страну и подготовить почву к воссоединению с Польшей по результатам референдума. Но вместо этого — он начал заговаривать о каком-то особом украинском пути. Какой еще, к чертям, особый путь? Надо ему напомнить про особый путь — американской разведке были известны все банковские счета каждого члена временного правительства, вот пусть и не рыпаются. Их особый путь заключается в том, что они не строят государство — они его нагло и цинично грабят. Потому и не желают объединения с Польшей — больше грабить не дадут…

Но еще на Украине можно будет отдохнуть и телом, и душой… от того, что его гложет… не дает покоя…

Это произошло, когда Стэну было семь лет и он еще не мог постоять за себя. В том квартале была своя иерархия… и у отца просто не было времени, чтобы защитить его: с утра до вечера он был на работе. А мать… тихая, маленькая женщина — она просто не справилась бы с бандой чернокожих подростков-громил… да и отец бы не справился.

Date: 2015-05-19; view: 531; Нарушение авторских прав