Коррекция неточно сформулированной мысли

(ПРИЕМ ПРЕДЪЯВЛЕНИЯ КОНТРОБРАЗА)

«Работа в качестве инструкторов в младших отрядах полезна не только для детей, но и для самих юных инструкторов. Обучая других, они учатся сами. Между детьми и их старшими товарищами, как показывает практика, устанавливаются особые отношения, что ведет к быстрому сплочению коллектива».

Слово особые употреблено здесь неточно. Вместо особые следо-вало использовать слово с более определенным (узким, видовым) значением, передающим положительную оценку. Ср.: ...устанавливаются дружеские, доверительные отношения. А особые отношения могли, конечно, и не вести к сплочению коллектива.

Другой автор пишет: «После ночного боя с гарнизоном на станции горели цистерны, вагоны, авиация». Вместо слова, авиация следовало употребить более конкретное слово самолеты (авиация не могла гореть). Как и в первом случае, пишущий привлек для выражения своей мысли слишком общее слово, которое не передает ее с должной точностью. «Костюм» оказался для этой мысли слишком велик.

Проблема соразмерности мысли и слова давно интересовала исследователей. Вот что писал, например, Г. Изотов в 1928 году: «Возьмем такой случай: вы видели в избе стол, у которого сломана ножка, а впоследствии, желая его описать, сказали так, например: В избе стоял довольно плохой стол. Тут и сказалась неточность вашей речи, потому что, хотя стол без ножки, конечно, плох, но слово-то плохой никому ничего не объясняет, чем же плох был стол. Прочтя это слово, можно подумать, что стол был некрасивый, или неудобный, или же очень ветхий, или грязный, или мал слишком и т.д. Все это ведь нехорошие столы. Но из всех этих плохих столов у вас-то в уме имелся один, вполне определенный стол. Вот и надо было, значит, показать его точно, сказав: со сломанной ножкой» (Изотов Г. Основы литературной грамоты. - М., 1928. - С. 23).

На своеобразном примере разъяснял проблему Н.И. Жинкин: «Один из собеседников собирается рассказать о посещении им зоопарка. Подойдя к одной из больших клеток, он увидел энергично шагающего в ней гамадрила с серебряной и густой пелериной волос на передней части тела. Как только к клетке подошла группа посетителей, гамадрил, сверкая глазами, бросился вперед и стал так сотрясать прутья клетки, что, казалось, вот-вот они сломаются и мощное, злобное животное вырвется наружу. Зрители невольно попятились назад. Вот что видел и испытал наш рассказчик, вот что он рассказал своему партнеру: там была такая большая клетка и в ней обезьяна. Она схватилась за прутья и трясла их. Отбор слов в таком рассказе не передает той ситуации, которую намерен был описать наш партнер, хотя сам он по тем же сказанным им словам заново восстанавливает всю поразившую его картину» (В защиту живого слова. - М., 1966. - С. 13).

Одна из основных задач практической стилистики выработать у пишущих привычку наиболее точно обозначать словом возникшее представление, настойчиво искать единственно верное слово. М. Твен сформулировал такое правило: «Употреблять нужное слово, а не его троюродного брата» (Писатели США о литературе. - М., 1982.- T.I. - С. 286).

«Если я хочу изобразить дом, - писал Н.Г. Чернышевский, - то надобно мне достичь того, чтобы он представлялся читателю именно домом, а не лачужкою и не дворцом».

Но как этого достичь?

Необходимо научить пишущего общему приему мышления, позволяющему точно обозначать возникшее у него представление. Обычно говорят, что в этих случаях пишущий «выбирает» из нескольких синонимичных средств то, которое наиболее точно соответствует выражаемой мысли: «Если слово не совсем такое, как нужно, то перебирайте в уме слова другие, означающие приблизительно то же самое, среди них непременно найдется слово, в точности передающее вашу мысль» (Изотов Г. Основы литературной грамоты. - М., 1928. - С. 23). Заключительное утверждение излишне оптимистично (точное слово найдется не всегда): мысли человеческие бесконечно оригинальны, а набор слов в языке ограничен. Квалифицированному пишущему для точного выражения мысли иногда приходится создавать по моделям языка новое слово, или соединять два слова в одно гибридное, или усекать общеизвестное слово и т.д. Ведь даже большие мастера, которых нельзя заподозрить в неумении или в нежелании выражаться точно, часто испытывают неудовлетворенность из-за того, что «мысль не пошла в слова» (Ф. Достоевский). Этим выражением начинает и заканчивает свою статью «Муки слова» А.Г. Горнфельд. Ср. у Н.А. Некрасова: «Мне жаль моей мысли, так бедно я ее поймал словом» (Русские писатели о языке. - Л., 1954. - С. 360).

На практике чаще всего бывает так. Пишущий в случае затруднений интенсифицирует свое подлежащее передаче представление, делает его настолько ярким, что как бы само собой всплывает и слово, обозначающее это представление: нужный признак представления, рельефно выступая, «сам» называется нужным словом. Затем пишущий пытается предвидеть, какой смысл возникнет в сознании читающих при восприятии сконструированного им текста, и сравнивает представление, вызываемое текстом, с представлением, которое должно быть передано. Пишущий точно передает свою мысль, ничего (часто), по существу, не думая о других словах, которые могли бы передать ту же мысль. Иначе говоря, не происходит никакого «выбора»*.

Поэтому если ставится задача научить пишущего наиболее точно выражать свою мысль, то его надо учить не выбирать из предложенного (в реальной жизни его никто не предложит!) ряда синонимов наиболее подходящий, а умению интенсифицировать передаваемое представление, вглядываться в свою мысль, усиливать и прояснять ее, т.е. нужна совсем иная система заданий, формирующих необходимые интеллектуальные операции. При выработке навыков точного выражения мысли оказываются полезными упражнения на использование применяемой, в частности в топографии, системы ориентиров, позволяющей быстро и точно осуществлять целеуказание. Подобная система ориентиров предостерегает пишущего от общих, неопределенных высказываний, по которым нельзя восстановить с должной точностью передаваемую мысль.

Весьма эффективный способ обучать точному наименованию подлежащего передаче представления состоит в том, чтобы показать пишущему, что на основании предложенного им описания может быть составлено иное представление, существенно отличное от того, которое он намеревался передать. Это вызывает необходимость вносить коррективы в описание, добиваясь более точного обозначения передаваемого представления. Такая методика применяется, в частности, при обучении геометрии, когда учитель предъявляет ученику, допустившему неточность, графический контробраз.

«Контробраз, - пишет Г.В. Воробьев, - это такая геометрическая фигура, которая находится в согласии с неправильным определением учащегося, но противоречит его правильному представлению» (Обучение школьников приемам самостоятельной работы. - М., 1963. - С. 9). Так, если ученик дает неточное определение геометрического понятия, то учитель, не объясняя ученику словес -но, в чем состоит неточность в определении, предъявляет (рисует) контробраз, который помогает школьнику самостоятельно ввести в определение недостающий существенный признак и тем самым правильно раскрыть содержание данного геометрического понятия (см. таблицу на с. 83-84, примеры 1,2).

Прием предъявления контробраза может с успехом применяться не только в области геометрии с целью коррекции неточных определений, но и вообще при формировании навыков точного выражения мысли - с целью коррекции практически любой неточно выраженной мысли. В соответствии с этим принимаем следующее, более широкое определение: контробраз - это такое схематическое, условное изображение (например, контурный рисунок), которое находится в согласии с неточным словесным выражением пишущего, но противоречит его доречевому представлению. Цель предъявления контробраза - коррекция неточно сформулированной мысли.

Если в понимании методиста-математика контробраз противоречит правильному представлению отправителя сообщения, то в излагаемом понимании - любому задуманному, предназначенному к передаче представлению, правильное оно или неправильное, неистинное. Ведь пишущий далеко не всегда передает читающему только истинные, адекватные реальности мысли. Вообще об истинности мыслей (соответствии их отображаемой реальности) нередко приходится говорить лишь в очень условном смысле. Таковы, например, многие мысли, выраженные в художественных текстах. Истинны ли они? Ведь художественный текст не отражает (непосредственно) реально протекавшее событие. С коммуникативной точки зрения важно, чтобы мысли пишущего, правильные или в чем-то неправильные, были выражены и переданы точно, возбудили в сознании воспринимающего адекватную им мысль-копию.

Обратим внимание на таблицу (см. с. 98), которая иллюстрирует возможности предъявления контробраза на различном предметном материале, при выражении различных по содержанию представлений. Сравнивая подлежащее передаче представление (см. в левой колонке изображение [квадрат], [диаметр] и т.д.) с предъявляемым контробразом ([ромб] и т.д.), пишущий убеждается, насколько важно для коммуникации точное и полное выражение имеющегося представления. Пропуск одного из существенных элементов словесного обозначения передаваемого образа, невыражение, незакрепление его в слове приводит к тому, что у воспринимающего возникает совсем иное представление, резко отличающееся от того, которое пытался передать пишущий. Это расхождение, рассогласование представлений и порождает необходимость корректировать словесное выражение замысла.

Практическая стилистика рассматривает определения геометрических понятий лишь как частный случай выражения мысли (имеющегося у пишущего представления). Принято считать, что в определениях особенно важна строгость выражения мысли, четкость словесной формулировки. Но именно это и делает их весьма удобным материалом для формирования навыков точного выражения мысли вообще, т.е. любой мысли, требующей словесного выражения, а не только «геометрической», связанной с оперированием геометрическими фигурами.

Важная особенность геометрических контробразов состоит в том, что эти контробразы (на начальных этапах обучения геометрии, при формировании основных геометрических понятий) исключительно просты, наглядны, могут легко и быстро воспроизводиться оценивающим текст и легко понимаются пишущим. Поэтому их можно с успехом использовать как удобный прием в практике совершенствования текста.

Коррекция неточного словесного выражения мысли обычно идет по пути конкретизации, сужения понятия: замены родового понятия видовым, целого - частью. Ср.: четырехугольник ® прямоугольник; прямая линия ® отрезок; цветы ® ромашки. Понятие ограничивается, тем самым мысль выражается точнее.

Т аблица

Представление пишущего, актуализированное к передаче	Неточное словесное выражение, которым пишущий обозначил это представление	Контробраз, предъявляемый читающим автору текста (или контрольный контробраз, предъявляемый квалифицированным пишущим самому себе)	Уточненное пишущим на основе контробраза словесное выражение передаваемого представления
1.	«четырехугольник, у которого все стороны равны»*	ромб	«прямоугольник, у которого все стороны равны»
2.	«прямая, проходящая через центр окружности»**	Неограниченная прямая линия	«хорда, проходящая через центр окружности»
3.	«машина»	Грузовая машина	«легковая машина»
4.	«линия»	Кривая	«прямая линия»
5.	«цветы»	Розы	«ромашки»

Вообще говоря, с коммуникативной точки зрения можно различать два основных способа сужения понятия, два способа конкретизации передаваемой мысли, приближения ее к авторскому замыслу*.

Модель 1

линия ® прямая ® отрезок**

четырехугольник ® параллелограмм ® квадрат

Модель 2

лодка ® моторная лодка ® белая моторная лодка

ель ® старая ель ® старая ель с густыми ветками

При конкретизации по первой модели на каждом этапе употребляется одно слово, но всякий раз со все более узким значением. При конкретизации по второй модели на каждой ступени к слову (выражению) добавляется уточнитель, «конкретизатор», вследствие чего выражение становится все более развернутым, а передаваемое им содержание - все более конкретным. Возможна и комбинация этих двух способов, совместное их применение. Ср.: Цветы ® букет роз. Цветы ® розы - это есть сужение понятия по первой модели, а розы ® букетроз - по второй модели. При этом, учитывая типовую картину процесса выражения мысли, мы предполагаем, что конкретизация идет по пути приближения к авторскому замыслу, подлежащему передаче. В этом и состоит цель конкретизации. Чтобы передать мысль точно, надо ее и выразить точно (это первое, хотя и не единственное, условие успешной передачи мысли).

Одной из основных причин, приводящих к неточности речи и вследствие этого - к неадекватной передаче мысли, является именно неопределенность, неконкретность высказываний, предоставляющая возможность воспринимающему подставить вместо одного (нужного автору) изображения другое, неуместное. Эта неточность, неопределенность прослеживается и в приведенных выше «геометрических» примерах, потребовавших предъявления контробраза. Видимо, сказать нечто неопределенное психологически значительно легче, чем потрудиться точно, поэлементно обозначить возникшее представление. Ср. характерное в этом плане высказывание известного писателя:

«Еще один, существенный для прозаика, совет. Побольше конкретности. Образность тем выразительнее, чем точнее, конкретнее назван предмет.

У Вас: ...лошади жуют зерно. Крестьяне готовят утреннюю пищу. Шумели птицы...

Все это верно, конечно. Но в прозе, вернее - в поэтической прозе художника, требующей зримой ясности, не должно быть родовых понятий, если это не диктуется самой смысловой задачей содержания.

Предметность - необходимое качество образа. Что такое пища? Эпитет утренняя не делает пищу понятнее читателю, характернее для крестьянина (поелику дело идет о деревне). К тому же для утренней пищи существует слово завтрак. Но и завтрак не конкретен - разные бывают завтраки. Овес лучше зерна. Грачи более уместны, чем птицы. А если не грачи, то о каких птицах говорит автор, употребляя эпитет, определение шумели? Надо это сказать.

Точности, ясности, определительности образа надо учиться у Толстого. А как все конкретно у Чехова! Представить себе немыслимо, чтобы у них кто-нибудь готовил утреннюю пищу» (Федин К.А. Писатель, искусство, время. - М., 1961. - С. 448).

В виде общего правила можно сказать, что видовой термин лучше родового. Правда, здесь есть исключения. См.: Врач взял шпатель. Если текст предназначен не для специалистов, то лучше сказать: Врач взял инструмент, т.е. употребить вместо непонятного читателю видового термина родовой (пример М.Д. Феллера).

У малоопытных авторов наряду с охарактеризованным типом нарушений точности речи (слишком общее слово) наблюдается, как уже отмечалось, и другой тип этой ошибки: употребление вместо нужного слова «соседнего», близкого по звучанию, по значению или по общей предметной области: «В пьесе Толстого «Власть тьмы» показано, как крестьянка Матрена, мечтая о выгодном замужестве сына, толкает его на преступление» (вм. о женитьбе); «Растение построено из органов» (вм. состоит); «Судьи подали Онегину и Ленскому револьверы» (вм. Секунданты подали... пистолеты).

Можно было бы говорить и о третьем типе нарушений точности речи, создающих затруднения в коммуникации, - употреблении для выражения имеющейся мысли точного, вполне подходящего ей «по мерке» слова, которое, однако, как выясняется в дальнейшем, оказывается неоднозначным и может быть понято читающим не в том значении, на которое рассчитывал автор. Однако этот случай, строго говоря, является уже нарушением ясности речи, а не ее точности (ведь употребленное выражение, как сказано, точно соответствует мысли автора).

Против таких типичных нарушений точности речи - 1) неопределенность, неконкретность, подмена необходимых видовых понятий малоинформативными родовыми; 2) подмена подходящего по смыслу слова «соседним», близким по звучанию, по значению или по общей предметной области - и должна быть в первую очередь направлена система упражнений, формирующих навыки точного выражения мысли.

Пишущему важно научиться постоянно контролировать создаваемый текст, смотреть на него как бы со стороны, научиться видеть, какое реальное представление возникает в сознании читающего при восприятии, соответствует ли это представление тому, которое породило текст. Важно, иначе говоря, настойчиво вырабатывать контрольный план мысли, желание и умение сравнивать возникший образ с имеющимся, то, что получилось, с тем, что выражалось.

«Сам обучающийся, - подчеркивал Н.И. Жинкин, - не замечает своих ошибок. Наоборот, и это характерно также и для обучения взрослых, сказанное или записанное обычно очень нравится самому автору. Он убежден в высказанных положениях и думает, что нашел наилучшие средства для их выражения». Чтобы развеять это - такое естественное и такое наивное - заблуждение пишущего, надо столкнуть его с реальностью: показать, что действительный результат, возникающий при восприятии сконструированного текста (читательское представление), не соответствует тому доречевому представлению, которое пишущий пытался выразить с помощью данных слов, т.е. необходимо предъявить контробраз.

Осознавая, какой прием применяет читатель, оценивающий текст, демонстрируя пишущему неточность его речи, пишущий в последующем сам начинает в процессе выражения мысли применять этот прием - предъявлять контробраз самому себе. Это позволяет корректировать текст и добиваться точности в выражении мысли еще до поступления текста к читающему, т.е. пишущий может (и должен!) ориентироваться на предвидимый, прогнозируемый, а не только на реальный результат восприятия текста читающими.

Контробраз может быть как графическим, так и словесным. Воспринимающий текст может нарисовать контробраз словами, объяснить, какой реальный образ возникает при восприятии текста и в чем он противоречит подлежащему передаче доречевому представлению пишущего («Это ли Вы хотели сказать?», «Разве это представление Вы хотели вызвать у читающего?»). Тем самым понятие контробраз еще более расширяется, следовательно, возможности его применения увеличиваются. Словесный контробраз может быть применен даже к таким полунаглядным, полуабстрактным образам, которые с трудом поддаются графической фиксации. Именно словесные контробразы удобно использовать для объяснения неточности словоупотребления в примерах, с которых начинается данный раздел: устанавливаются особые отношения, горела авиация.

Приведем пример коррекции неточного выражения мысли на основе контробраза из работы словесника. Учащиеся под руководством преподавателя составляют заголовки к частям первой главы романа Д. Фурманова «Чапаев».

«Учащиеся. Отношение бойцов к Чапаеву.

Преподаватель. Как же бойцы показаны - одна сплошная масса [контробраз] или разделены как-нибудь?

Учащиеся. Одна масса показана, а потом несколько характеристик дано.

Преподаватель. Массового партизана? [контробраз].

Учащиеся. Нет, сподвижников Чапаева.

Преподаватель. Его штаб, его помощники. Итак, уточним свой заголовок.

Учащиеся. Отношение бойцов к Чапаеву.

Преподаватель. Опять неточное заглавие.

Учащиеся. Отношение к Чапаеву его сподвижников.

Преподаватель. И...

Учащиеся,...рядовых бойцов» (Рыбникова М.А. Избранные труды. - М., 1958. - С.313).

При формировании понятия о контробразе полезно прочитать следующий рассказ, обычно вызывающий живой интерес.

«Это произошло в те времена, когда на улицах городов не было освещения. Как-то ночью мэр столкнулся с горожанином. Тогда мэр отдал приказ, чтобы никто не выходил ночью на улицу без фонаря. Следующей ночью мэр опять столкнулся с тем же горожанином.

- Вы не читали моего приказа? - спросил мэр сердито.

- Читал, - ответил горожанин. - Вот мой фонарь.

- Но в фонаре у вас нет ничего.

- В приказе об этом не упоминалось.

Наутро появился новый приказ, обязывающий вставлять свечу в фонарь при выходе ночью на улицу. Вечером мэр опять налетел на того же горожанина.

- Где фонарь? - закричал мэр.

- Вот он.

- Но в нем нет свечи!

- Нет, есть. Вот она.

- Но она не зажжена!

- В приказе ничего не сказано о том, что надо зажигать свечу.

И мэру пришлось издать еще один приказ, обязывающий граждан зажигать свечи в фонарях при выходе ночью на улицу».

В приведенном рассказе - два контробраза: 1) фонарь без свечи, 2) фонарь с незажженной свечой. Именно контробраз всякий раз вызывает необходимость корректировать неточную формулировку мысли.

Предъявление контробраза, т.е. уточнение формулировки мысли путем выявления рассогласования возникшего у читающих образа с тем, который нужен пишущему, представляет собой психологически совершенно естественный, рациональный и общий прием демонстрирования (показа автору) неточности речи и, следовательно, достижения коммуникативной точности. Он находит все более широкое применение в практике конструирования текстов.

Охарактеризованная классификация типичных нарушений точности речи позволяет дифференцировать приемы выработки навыков по предупреждению подобных ошибок и на этой основе строить систему упражнений. В каждом случае коммуникативное упражнение обращает внимание на ту особенность представленного в нем языкового материала, которая провоцирует смешение сходных в рассматриваемом отношении лексических элементов, приводит к употреблению одного из них вместо другого. Разработанная система упражнений учит выбирать слова и обороты, точно соответствующие выражаемому содержанию, не допускать употребления «соседних» по звучанию или по значению слов, слов с чрезмерно широким смыслом (родовых), а также таких, которые не соответствуют замыслу по эмоциональной окраске.

Date: 2015-04-23; view: 2505; Нарушение авторских прав