Риск жизни

Каждый организм принуждаем паттерном своего вида быть большим, чем то, чем он способен быть. Актуализация в чуждом окружении не дает ему быть даже тем, что он есть. Гипархический регулятор может поддерживать лишь ненадежный баланс между этими конфликтующими требованиями, и когда это равновесие серьезно нарушается, возникает патологическое состояние. Физико-химический механизм может поддерживать существование организма посредством системы ферментов и гормонов в определенных пределах физического состояния и химического строения. В этих пределах температура, концентрация ионов водорода, содержание сахара и другие свойства крови изменяются в соответствии со временем дня и деятельностью организма. Процесс энергообмена между организмом и окружающей средой, образуемый функциями питания, дыхания и чувствования, приводит к постоянному изменению состояния, к чему гипархический регулятор может легко приспосабливаться. Это нормальное здоровое состояние. Нужно отметить, что устойчивость состояния относится к физиологическому механизму, а не к соме. В этом смысле можно принять утверждение Клода Бернара, что фиксированность внутренней среды есть условие свободы. Сома проходит через значительные флюктуации деятельности. Есть ежедневный цикл сна и бодрствования. Есть активное движение и отдых. Есть целый механизм реакции и защиты. Флюктуации функциональной деятельности общи всем септемпотентным организмам и до некоторой степени они проявляются даже у одноклеточных сексипотентных простейших. Посреди этих флюктуаций нижний гипархический регулятор постоянно ведет организм к состоянию уравновешенного приспособления к различным процессам.

Время от времени организм подвергается внешним толчкам, которые глубоко или резко нарушают приспособление. Это может принять форму излишнего напряжения, или функционального механизма самой сомы, или это могут быть реакция защиты против яда или инфекции, угрожающей нарушить физиологический механизм. В любое время также возможны повреждения от химических агентов. В каждом из этих случаев конечное приспособление может потребовать вмешательства, выходящего за пределы физиологической регуляции. В этот момент в действие вводится эпигенетический фактор, обеспечивающий и организующий стимулы более высокого порядка, чем доступные для нижнего гипархического регулятора. Стимулируемый эпигенетическим фактором, физиологический механизм отходит от своего нормального равновесия, чтобы восстановить баланс сомы. Пределы изменений, посредством которых возможно восстановление нормального здорового состояния, можно назвать "патологической изменчивостью живого организма". Пределы изменчивости диктуются не сомой, а эпигенетическим фактором, то есть потенцией саморегуляции, которой обладает организм. Тем не менее, мы можем наблюдать в соматическом процессе много симптомов, которые указывают на патологические нарушения. Если нормальная температура находится в пределах между 98˚ и 99˚ Ф., то нарушения резкого характера могут вызвать изменения температуры от 80˚ до 105˚. Пульс, нормально дающий от 70 до 80 ударов в минуту, может упасть до 40 или подняться до 200 ударов в минуту. Скорость дыхания, давление и состав крови – все это может выйти за пределы нормальных физиологических изменений.

В каждом случае есть соматическое проявление. Состояния жизни чувствительны к регулирующему механизму. Коллоидная система и белковая химия организма приспосабливаются, чтобы восстановить равновесие. Если, однако, последующие изменения превышают пределы, очень точно фиксированные для каждого биологического вида, способность к приспособлению разрушается и организм умирает. Поскольку патологическая изменчивость должна зависеть от вечностного паттерна, она в такой же мере является характеристикой вида, как и условия нормального здорового состояния. Следовательно, совершенно неверно рассматривать патологическую регуляцию как ненормальную. Напротив, это часть нормального проявления жизни, противостоящая разрушающим влияниям органического и неорганического окружения. Сами разрушающие условия являются частью жизни. Патологические изменения не порождаются нарушающими влияниями, а есть, напротив того, естественная саморегуляция самого организма. Инфекция не вызывает повышение температуры; повышение температуры само является необходимым условием изменения химической деятельности, необходимое для того, чтобы справиться с новыми условиями. Синтез нуклеопротеидов, необходимый для механизма защиты, очень чувствителен к температуре и физико-химическому состоянию крови. Таким образом, повышение температуры само есть проявление гипархического регулятора, и то же относится ко всем другим проявлениям, которые обычно рассматриваются как симптомы болезненного состояния.

Эпигенетический фактор можно сравнить с устройством грамзаписи, с помощью которого запись, осуществляемая на чувствительном материале, может принимать звуки, идущие извне, и организовывать их в определенной последовательности посредством канавки, вырезаемой на поверхности пластинки во время ее изготовления. При нормальном употреблении канавка не стирается, и запись может быть воспроизведена вновь и вновь, порождая определенный паттерн звучания. Это аналогично развитию организма и его последующему поведению в течение жизни. Неосторожное или небрежное обращение может разрушить канавку на пластинке, а постоянное чрезмерное давление снашивает ее. Это соответствует патологическим стрессам, старению и смерти организма. Аналогия может быть продолжена: запись на диске может быть названа чувствительной частью граммофона, но сам диск не принимает звуки, и также не управляет скоростью вращения. Это соответствует физиологическому механизму, находящемуся на более низком порядке материальности. Различая, соответственно, роль различных слоев, от сомы до органической чувствительности, мы можем надеяться лучше понять роль наследственности и окружающей среды в развитии организма и в передачи свойств.

Примечательное свойство имитации или мимикрии, обнаруживаемое как среди растений, так и среди животных, которое никак невозможно объяснить только с точки зрения жизнеспособности организма, нетрудно понять, рассматривая отношение органической чувствительности и генетической конституции. Мы можем видеть в этом набросок общей теории появления не-приспособительных свойств, которые являются одной из значительнейших загадок эволюционной биологии. Среди определенного рода насекомых могут быть, в пределах изменчивости вечного паттерна данного рода, формы, очень похожие на листья, на которых эти насекомые обычно живут. Посредством баланса трех гипархических слоев – регулятора, эпигенетического фактора и органической чувствительности – генетический паттерн единичных организмов получает побуждение к рассматриваемой форме. Этот процесс нельзя приписать ни случайным генетическим мутациям, ни наследованию приобретенных характеристик. Ламарковская теория наследования приобретенных характеристик как механизма эволюции была основана на предположении, что организм может реагировать на влияния окружающей среды только пассивно, то есть унивалентно. В такой форме она оказалась непригодной для объяснения фактов, но если мы примем во внимание всю септемпотентную структуру, появляется новое понимание этого процесса. Мы можем видеть, что эпигенетический фактор играет роль буфера между физиологическим механизмом и генетической конституцией. Действие этого буфера модифицируется "внутренней" гипархической триадой регулятора и органической чувствительности. Длительные и сильные стрессы, направленные на гипархический регулятор, могут изменить органическую чувствительность и, – употребляя аналогию из области электричества, – сопротивление эпигенетического проводника разрушается и генетический паттерн изменяется. Результат передается потомству, и если он благоприятен для выживания, он может дать в итоге новый вариант внутри вида. Но очень маловероятно, однако, чтобы этот механизм мог изменить паттерн самого вида.

Мы должны теперь рассмотреть роль, играемую органической чувствительностью в поддержании жизненного равновесия. В отличие от эпигенетического фактора, органическая чувствительность не имеет актуализированной части и потому не подвержена развитию или вырождению. Это резервуар потенциальностей, к которому гипархический регулятор обращается только когда пределы патологической изменчивости уже близко. Ничто в паттерне органической чувствительности не изменяется от момента оплодотворения до момента окончательного распада, кроме возрастания или уменьшения потенциальностей. Иными словами, органическая чувствительность не "участвует" в актуализации сущности. Органическая чувствительность не является аппаратом для регистрации и передачи впечатлений. Скорее это местонахождение сознания, в котором может возникнуть осведомленность о впечатлениях[33]. Чтобы полностью понять ее роль, мы должны восполнить тетраду автономного существования изучением индивидуальности.

Глава 21

ЕДИНСТВО ЖИЗНИ

8.21.1. ОКТОПОТЕНЦИЯ – ПОЛНАЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ

Если наша интерпретация опыта обоснованна, судьба вселенной зависит от успеха или неудачи первостепенной задачи, возлагаемой на жизнь – согласования утверждающей и отрицающей сил инволюции и эволюции, встречающихся и сталкивающихся на всех бесчисленных миллионах звезд и планет. Жизнь сталкивается с требованием преуспеть в существовании между чуждыми силами гиперномного и гипономного миров. Это – проявление в мире факта космической драмы, непрерывно разыгрываемой в мире ценности; и поскольку мы, люди, вынуждены, вследствие нашей органической природы, волей-неволей участвовать в ней, нам следует понимать настолько, насколько мы в состоянии, различие между ролями, отводимыми просто само-регулирующемуся организму и полной октопотентной индивидуальности. Методы естественной философии не могут дать нам полный ответ, или даже хотя бы ту часть ответа, которая наиболее необходима, и которая указала бы нам, каковы наши обязанности и как мы должны жить, чтобы выполнять их. Это – вопросы ценностей, и нам нужно будет искать ответ на них в изучении бытия и воли, которое мы надеемся предпринять в следующем томе. Тем не менее, было бы прискорбной ошибкой предполагать, что вопросы ценности могут быть отделены от материи факта. Если понимание является единственным основательным руководством к действию, само понимание должно строиться на знании фактов. В конце концов, мы должны искать способ жизни, но путь может быть лучше всего показан на карте, нарисованной и размеченной с необходимой тщательностью.

Сознание, как согласующий фактор во всех конфликтах существования, может проникнуть во время и принять участие в актуализации мира лишь при посредстве сущностей, которые могут объединять детерминирующие условия. Самоуправляемый сознательный индивидуум может противостоять как творческим силам, действующим сверху, так и механическим силам, действующим снизу. Для этого он должен быть чувствителен к обеим силам и уметь различать их, как бы они ни маскировались и ни искажались при передаче через функции. Он должен, однако, обладать чем-то большим, чем чувствительность – которая имеется и у всех септемпотентных сущностей – чтобы иметь способность не только простой реакции, но и ответа. Это "что-то большее" – индивидуальность, изучением которой мы займемся в этой главе, последней из посвященных автономному миру.

Индивидуальность полностью исторична в том смысле, что она может участвовать во всех актуализациях. Она равным образом и в такой же степени не-исторична, то есть вечна, неизменна и виртуальна. Эти кажущиеся противоречащими качества для индивидуальности возможны, поскольку она есть инструмент сознания, и истинное состояние ее существования есть полная внутренняя триада вечности, гипарксиса и времени.

Индивидуум в полном смысле – это независимый фактор в универсальной актуализации. Таково – и не меньше – значение самодетерминации. Это способность, которая не может возникнуть в отдельном существе, подверженном разделению времени и вечности как условий существования. Первые семь градаций существования, до септемпотентного организма включительно, – это машины в том смысле, что они актуализируются только при взаимном воздействии своего паттерна и влияний окружающей среды. В соответствии с нашим пониманием детерминирующих условий, должен быть уровень бытия, на котором время и вечность полностью сливаются, и различение между актуальным и виртуальным исчезает. То, что существует на этом уровне, является актуально всем, чем потенциально может быть. Там, где потенциальное и актуальное едины, присутствует индивидуальность. Это – изначальная тайна автономного существования[34].

Мы признаем, что автономия категориально так же отлична от активности творческой силы, как от пассивности механизма. Жизнь есть результат столкновения инволюции и эволюции, и потому это – согласующий агент, избавляющий вселенную от бесплодности дуализма. Без отношения не может быть значения. Поток эволюции, стремящийся автоматически и с неизбежностью к интеграции под действием универсальных законов, не более плодотворен, чем поток инволюции, непреодолимо текущий вниз, из единства в множественность, под действием изначальной творческой силы. Вселенная полна значимости не только потому, что все есть процесс творения, не только потому, что все имеет возможность вернуться к своему источнику, но и потому, что существование есть стремление стать сознательным посредством появления и развития жизни. Новый мир приходит к существованию на временной шкале, измеряемой тысячами миллионов лет. Он рождается в жизни и через жизнь, и не будет ни всемогущим, ни бессильным, – он будет свободным. Этот мир должен быть полон риска)[35] – именно потому, что он разрывает узду неизбежности, – но только этот мир придает значимость и цель всей космической структуре.

Такого рода космологические спекуляции имеют мало значения для естественной философии, если они не могут быть соотнесены однозначно и в деталях с данными чувственного опыта – как наблюдения, так и эксперимента. Естественная философия не может прибегать к помощи откровения свыше или основываться на интуициях, возникающих в размышлениях о вселенной и ее значении. Задача естественной философии – проложить длинную и крутую тропинку, ведущую от сырого непосредственного опыта к пониманию законов, которыми управляется все существование. Для нее опыт является и путем, и средством, но она не может ни следовать по этому пути, ни использовать это средство без тех инструментов, которые даются ей в категориях и принципах.

Сейчас наша задача состоит в изучении полноты жизни, и мы не можем размышлять о ней плодотворно иначе как в терминах первых восьми категорий, потому что в своей полноте жизнь есть выражение всех их – целостности, полярности, соотнесенности, субсистенции, потенциальности, повторения, структуры и индивидуальности. Каждая из них имеет квази-бесконечный диапазон и разнообразие проявлений, и потому жизнь в ее функциональной сложности никогда не может быть знаема полно или даже адекватно. Тем не менее, мы можем надеяться понять что-то относительно места жизни в естественном порядке, если мы сможем постичь природу и значение индивидуальности.

Индивидуальность как само-детерминация подразумевает способность выбора, а это свойство, которое не только отсутствует, но и непостижимо на уровнях потенции ниже восьмого. Септемпотентный саморегулирующийся организм полон в том смысле, что его структура охватывает все семь качеств и разделений, необходимых для независимого существования. Но этого недостаточно для того, чтобы сделать организм индивидуумом. Даже такие высшие проявления септемпотенции как млекопитающие, способные регулировать свой жизненный процесс в широком диапазоне внешних условий, тем не менее, почти совершенно неспособны управлять своей деятельностью. Каждое животное в своей деятельности преследует некоторую цель, и эти цели могут изменяться от самосохранения до отдыха, от воспроизведения до удовлетворения любопытства; но ни одно животное не способно выбрать цель, к которой оно будет стремиться. Для септемпотентных сущностей цели детерминируются иными факторами, нежели сознательный выбор, вообще говоря – приспособлением темпоральной актуализации к требованиям специфического паттерна и генетической конституции рассматриваемого организма. Более того, все изучение животного поведения делает ясным, что даже когда цели животного кажутся своекорыстными, это не его цели, а цели вида, к которому он принадлежит. Корова целый день есть траву и вследствие этого продолжает свою жизнь и может дать рождение своим телятам и выкормить их. Но было бы ошибкой считать достижение старости и выращивание детей "целями" преследуемыми коровой. Вся ее деятельность направляется не ее собственным волением, а требованиями, предъявляемыми ей вечным паттерном, общим для нее и всех других членов вида, и требующим от нее быть коровой. Если бы корова могла в любое время выбрать поведение не-коровы, она была бы индивидуумом; но как раз это недостижимо для септемпотентной сущности. Выбор предполагает выделение одной возможности из нескольких, открытых в данный момент, а это неосуществимо посредством одной только органической чувствительности. Изумительные механизмы приспособления, при помощи которых организм может справляться со стрессами, вызываемыми окружающей средой и его собственной внутренней тенденцией к распаду и смерти, автоматичны в своем действии. Животное – это машина, несравненно более сложная и более гибкая в своем приспособлении, чем любая машина, какую только может надеяться построить человек, но, тем не менее – машина. Животное чувствительно, оно может радоваться и страдать; оно может также любить, может ненавидеть, но оно делает все это посредством органической чувствительности своего рода, и то, что оно делает, оно не может выбирать. Поскольку способность выбора – первое условие индивидуальности, мы должны тщательно рассмотреть значение выбора и способ, каким он возникает.

Date: 2015-05-18; view: 467; Нарушение авторских прав