Что та­кое смысл 4 page

Итак, дви­жение групп об­ще­ния и вос­пи­тания сен­зи­тив-нос­ти сво­дит­ся к ре­ак­ции на со­ци­аль­ное и эмо­ци­ональ­ное от­чужде­ние. Но ре­ак­цию на проб­ле­му не сле­ду­ет пу­тать с раз­ре­шени­ем проб­ле­мы. Да­же ес­ли "ре­ак­ция" ока­зыва­ет­ся це­литель­ной, это из­ле­чение сим­пто­мов, пал­ли­атив. Ху­же то­го, та­кое ле­чение мо­жет уси­лить бо­лезнь. Эмо­ции, о ко­торых идет речь, не мо­гут быть выз­ва­ны на­мерен­но. Они ус­коль­за­ют от "ги­перин­тенции", как я это на­зываю. Ниг­де это так не оче­вид­но, как в пе­режи­вании счастья: счастье дол­жно воз­ни­кать и не мо­жет быть выз­ва­но. Счастье дол­жно по­явить­ся са­мо, и мы дол­жны дать ему по­явить­ся. И на­обо­рот, чем боль­ше мы де­ла­ем его целью, тем мень­ше у нас воз­можнос­ти ее дос­тичь. Мой уче­ник, пред­при­няв­ший не­зави­симое ис­сле­дова­ние групп об­ще­ния, рас­ска­зывал, что про­ис­хо­дило с ним на од­ной из них: "Мно­гие про­сили ме­ня быть их дру­гом. Я не чувс­тво­вал се­бя ис­крен­ним, об­ни­мая их и го­воря, что я их люб­лю и бу­ду их дру­гом, но я все это так или ина­че про­делы­вал. Я зас­тавлял се­бя быть эмо­ци­ональ­ным-но тщет­но: чем боль­ше я ста­рал­ся, тем труд­нее это бы­ло".

Мы дол­жны счи­тать­ся с фак­том, что есть про­яв­ле­ния, ко­торые не мо­гут воз­ни­кать по тре­бова­нию, ко­ман­де или при­казу. При­чина сос­то­ит в том, что они не мо­гут вы­зывать­ся про­из­воль­но: я не мо­гу "по сво­ей во­ле" ве­рить; я не мо­гу "по сво­ей во­ле" на­де­ять­ся; я не мо­гу "по сво­ей во­ле" лю­бить; и мень­ше все­го я мо­гу "по сво­ей во­ле" же­лать, хо­теть. По­пыт­ки де­лать все это от­ра­жа­ют со­вер­шенно ма­нипу­лятив­ный под­ход к та­ким че­лове­чес­ким фе­номе­нам, как ве­ра, на­деж­да, лю­бовь и же­лание. Этот ма­нипу­лятив­ный под­ход в свою оче­редь объ­яс­ня­ет­ся ошиб­кой объ­ек­ти­вации и ове­щест­вле­ния этих фе­номе­нов. Что­бы луч­ше по­нять это, да­вай­те рас­смот­рим то, что я наз­вал бы ос­новной ха­рак­те­рис­ти­кой лю­бого субъ­ек­та, а имен­но тот факт, что субъ­ект — пос­редс­твом сво­ей са­мот­ран­сцен-ден­ции или ин­тенци­ональ­ных ког­ни­тив­ных ак­тов- всег­да на­ходит­ся в от­но­шении со сво­ими собс­твен­ны­ми объ­ек­та­ми, то есть "ин­тенци­ональ­ны­ми ре­ферен­та­ми", на ко­торые его ког­ни­тив­ные ак­ты нап­равле­ны. В той ме­ре, в ка­кой субъ­ект прев­ра­ща­ет­ся в прос­то вещь ("ове­щест­вле­ние") и, та­ким об­ра­зом, сам об­ра­ща­ет­ся в объ­ект ("объ­ек­ти­вация"), — в той са­мой ме­ре его собс­твен­ные под­линные объ­ек­ты дол­жны ис­чезнуть, так что его ка­чес­тво субъ­ек­та со­вер­шенно те­ря­ет­ся. Это дей­стви­тель­но не толь­ко для че­лове­ка в це­лом, но и для лю­бого час­тно­го че­лове­чес­ко­го фе­номе­на: чем боль­ше мы реф­лекти­ру­ем по его по­воду, тем боль­ше мы те­ря­ем из ви­да его "ин­тен-ци­ональ­ный ре­ферент".

Ре­лак­са­ция так­же ус­коль­за­ет от лю­бой по­пыт­ки "про­из­вести" ее. Это пол­ностью при­нимал в рас­чет Дж. X. Шульц, сис­те­мати­зиро­вав­ший ре­лак­са­ци­он­ные уп­ражне­ния. Бы­ло весь­ма муд­ро с его сто­роны пред­ла­гать па­ци­ен­там во вре­мя этих уп­ражне­ний пред­став­лять се­бе, что их ру­ки ста­новят­ся тя­желы­ми; это ав­то­мати­чес­ки соз­да­вало ре­лак­са­цию. Ес­ли бы он при­казы­вал па­ци­ен­там рас­сла­бить­ся, их нап­ря­жен­ность воз­раста­ла бы, пос­коль­ку они ин­тенсив­но и на­мерен­но ста­рались бы рас­сла­бить­ся. Не ина­че об­сто­ит де­ло и с те­рапи­ей чувс­тва не­пол­но­цен­ности: па­ци­ен­ту ни­ког­да не уда­ет­ся пре­одо­леть его пос­редс­твом пря­мого уси­лия. Что­бы из­ба­вить­ся от чувс­тва не­пол­но­цен­ности, он дол­жен пой­ти, так ска­зать, в об­ход, нап­ри­мер по­сещая оп­ре­делен­ные мес­та, нес­мотря на чувс­тво не­пол­но­цен­ности, или вы­пол­няя свою ра­боту, нес­мотря на это чувс­тво. До тех пор, по­ка он нап­равля­ет свое вни­мание на чувс­тво не­пол­но­цен­ности в се­бе и "бо­рет­ся" с ним, он про­дол­жа­ет стра­дать от не­го; од­на­ко, как толь­ко он сос­ре­дото­чит вни­мание на чем-ни­будь, кро­ме се­бя, нап­ри­мер на за­дании, чувс­тво не­пол­но­цен­ности нач­нет ат­ро­фиро­вать­ся.

Уде­ление из­лишне­го вни­мания че­му-ли­бо я на­зываю "ги­пер­рефлек­си­ей". Это сход­но с ги­перин­тенци­ей в том от­но­шении, что и то и дру­гое мо­жет по­родить нев­роз. И фак­ти­чес­ки и то и дру­гое мо­жет быть уси­лено в "груп­пе". Па­ци­ен­ту пред­ла­га­ет­ся вни­матель­но наб­лю­дать се­бя и сле­дить за со­бой-что еще бо­лее важ­но, учас­тни­ки груп­пы по­ощ­ря­ют его к бес­ко­неч­но­му об­сужде­нию с ни­ми все­го, что он мо­жет из­влечь из се­бя. Под­хо­дящим тер­ми­ном для то­го, что при этом про­ис­хо­дит, мо­жет быть "пе­ре­об­сужде­ние". И это "пе­ре­об­сужде­ние" все в боль­шей ме­ре за­меня­ет смысл жиз­ни, ко­торый в на­ши дни так час­то от­сутс­тву­ет, ко­торо­го не хва­та­ет тем на­шим па­ци­ен­там, кто ох­ва­чен "эк­зистен­ци­аль­ным ва­ку­умом" Нель­зя не сог­ла­сить­ся с тем, что го­ворит Шар­лотта Бю­лер Пси­хоте­рапия и ре­лигия

Ре­лигия-это один из фе­номе­нов, с ко­торы­ми стал­ки­ва­ет­ся ло­готе­рапия у че­лове­ка, сво­его па­ци­ен­та. В прин­ци­пе для ло­готе­рапии ре­лиги­оз­ность и ир­ре­лиги­оз­ность-со­сущес­тву­ющие фе­номе­ны, и ло­готе­рапия обя­зана за­нимать по от­но­шению к ним ней­траль­ную по­зицию. Ведь ло­готе­рапия-это од­но из нап­равле­ний пси­хоте­рапии, и ею впра­ве за­нимать­ся-по мень­шей ме­ре сог­ласно авс­трий­ско­му за­кону о вра­чеб­ной де­ятель­нос­ти- толь­ко вра­чи. Ло­готе­рапевт, дав­ший, как и все вра­чи, клят­ву Гип­покра­та, уже по од­ной этой при­чине дол­жен быть оза­бочен тем, что­бы его ло­готе­рапев­ти­чес­кая ме­тоди­ка и тех­ни­ка при­меня­лись к лю­бому боль­но­му, ве­ру­юще­му или не­веру­юще­му, и мог­ли при­менять­ся лю­бым вра­чом, вне за­виси­мос­ти от его ми­ровоз­зре­ния. Дру­гими сло­вами, для ло­готе­рапии ре­лигия мо­жет быть лишь пред­ме­том, но не поч­вой, на ко­торой она сто­ит. Счи­тая этой поч­вой ме­дици­ну, мы те­перь об­ра­тим­ся к раз­гра­ниче­нию ее с те­оло­ги­ей, ко­торое, по на­шему мне­нию, мож­но на­метить сле­ду­ющим об­ра­зом.

Цель пси­хоте­рапии-ис­це­ление ду­ши, цель же ре­лигий-спа­сение ду­ши. Ес­ли, од­на­ко, ре­лигию, сог­ласно ее ис­ходной нап­равлен­ности, ма­ло вол­ну­ют и за­ботят та­кие ве­щи, как выз­до­ров­ле­ние или пре­дуп­режде­ние бо­лез­ней, тем не ме­нее по сво­им ре­зуль­та­там-не на­мерен­но-она ока­зыва­ет пси­хоги­ги­ени­чес­кое, да­же пси­хоте­рапев­ти­чес­кое дей­ствие. Это про­ис­хо­дит бла­года­ря то­му, что она да­ет че­лове­ку бес­пре­цеден­тную воз­можность, ко­торую он не в сос­то­янии най­ти где-ли­бо еще: воз­можность ук­ре­пить­ся, ут­вердить­ся в тран­сцен­ден­тном, в аб­со­лют­ном. В пси­хоте­рапии мы так­же мо­жем за­фик­си­ровать ана­логич­ный неп­редна­мерен­ный по­боч­ный эф­фект, пос­коль­ку мы наб­лю­да­ем в от­дель­ных слу­ча­ях, что па­ци­ент в хо­де пси­хоте­рапии при­ходит об­ратно к дав­но ут­ра­чен­ным ис­точни­кам из­на­чаль­ной, под­созна­тель­ной, вы­тес­ненной ре­лиги­оз­ности. Од­на­ко, хо­тя та­кое и слу­ча­ет­ся, врач не впра­ве ста­вить се­бе та­кую цель. Ведь в этом слу­чае врач объ­еди­ня­ет­ся с па­тен­том на поч­ве об­щей ве­ры и дей­ству­ет ис­хо­дя из это­го, но тем са­мым он уже с са­мого на­чала об­ра­ща­ет­ся с ним не как с па­ци­ен­том.

Ес­ли мы хо­тим оп­ре­делить от­но­шение че­лове­чес­ко­го к бо­жес­твен­но­му, то есть к свер­хче­лове­чес­ко­му, из­ме­рению, то нап­ра­шивал­ся срав­не­ние с зо­лотым се­чени­ем. Как из­вес­тно, в нем мень­шая часть от­но­сит­ся к боль­шей так же, как боль­шая часть от­но­сит­ся к це­лому. Не по­доб­но ли это­му от­но­шение жи­вот­но­го к че­лове­ку и че­лове­ка к Бо­гу? Как из­вес­тно, у жи­вот­но­го есть лишь сре­да, в то вре­мя как че­ловек "об­ла­да­ет ми­ром" (Макс Ше­лер); од­на­ко мир че­лове­ка от­но­сит­ся к свер­хми­ру так же, как сре­да оби­тания жи­вот­но­го от­но­сит­ся к ми­ру че­лове­ка. И это оз­на­ча­ет, что по­доб­но то­му, как жи­вот­ное, на­ходясь в сво­ей сре­де, не в сос­то­янии по­нять че­лове­ка и его мир, так и че­ловек не мо­жет иметь пред­став­ле­ние о свер­хми­ре.

Возь­мем для при­мера обезь­яну, ко­торой де­ла­ет­ся бо­лез­ненная инъ­ек­ция с целью по­луче­ния сы­ворот­ки. Мо­жет ли обезь­яна по­нять, по­чему ей при­ходит­ся стра­дать? Ис­хо­дя из сво­ей сре­ды, она не в сос­то­янии по­нять со­об­ра­жения че­лове­ка, под­верга­юще­го ее сво­им эк­спе­римен­там. Ей не­дос­ту­пен мир че­лове­ка, мир смыс­ла, он не­пос­ти­жим для нее, она не мо­жет вый­ти в это из­ме­рение. Не сле­ду­ет ли нам пред­по­ложить, что в еще бо­лее вы­соком из­ме­рении есть еще один не­пос­ти­жимый для че­лове­ка мир, в ко­тором толь­ко и при­об­ре­та­ют смысл-сверх­смысл-его стра­дания?

Пси­хоте­рапия не дол­жна так­же всту­пать на поч­ву ве­ры в бо­жес­твен­ные от­кро­вения. Ведь приз­на­ние во­об­ще су­щес­тво­вания по­доб­ных от­кро­вений уже под­ра­зуме­ва­ет вы­бор в поль­зу ве­ры. Бес­по­лез­но спо­рить с не­веру­ющим, го­воря, что от­кро­вения су­щес­тву­ют: ес­ли бы он убе­дил­ся в этом, он бы дав­но уже был ве­ру­ющим.

Но хо­тя ре­лигия и яв­ля­ет­ся для ло­готе­рапии "все­го лишь" пред­ме­том, она для нее по мень­шей ме­ре очень не­без­различ­на по од­ной прос­той при­чине: ло­гос в ло­готе­рапии под­ра­зуме­ва­ет смысл. Че­лове­чес­кое бы­тие всег­да стре­мит­ся за пре­делы са­мого се­бя, всег­да ус­трем­ля­ет­ся к смыс­лу. Тем са­мым глав­ным для че­лове­чес­ко­го бы­тия яв­ля­ет­ся не нас­лажде­ние или власть и не са­мо­осу­щест­вле­ние, а ско­рее осу­щест­вле­ние смыс­ла. По­это­му ло­готе­рапия ве­дет речь о "стрем­ле­нии к смыс­лу".

Ес­ли пси­хоте­рапия бу­дет рас­смат­ри­вать фе­номен ве­ры не как ве­ру в бо­га, а как бо­лее ши­рокую ве­ру в смысл, то в прин­ци­пе она впра­ве вклю­чить фе­номен ве­ры в сфе­ру сво­его вни­мания и за­нимать­ся им. Здесь она за­од­но с Аль­бер­том Эй­нштей­ном, для ко­торо­го за­давать­ся воп­ро­сом о смыс­ле жиз­ни — зна­чит быть ре­лиги­оз­ным.

В лю­бом слу­чае мож­но ска­зать, что ло­готе­рапия, от­но­сяща­яся все-та­ки преж­де все­го к пси­хоте­рапии и тем са­мым к пси­хи­ат­рии, ме­дици­не, впра­ве за­нимать­ся не толь­ко стрем­ле­ни­ем к смыс­лу, но и стрем­ле­ни­ем к ко­неч­но­му смыс­лу, сверх­смыс­лу, как я его обыч­но на­зываю. Ре­лиги­оз­ная ве­ра яв­ля­ет­ся в ко­неч­ном сче­те ве­рой в сверх­смысл, упо­вани­ем на сверх­смысл.

Ко­неч­но, это на­ше по­нима­ние ре­лигии име­ет очень ма­ло об­ще­го с кон­фесси­ональ­ной ог­ра­ничен­ностью и ее следс­тви­ем-ре­лиги­оз­ной бли­зору­костью, при ко­торой бог ви­дит­ся как су­щес­тво, для ко­торо­го важ­но, в сущ­ности, од­но: что­бы в не­го ве­рило воз­можно боль­шее чис­ло лю­дей. При­чем имен­но та­ким об­ра­зом, как это пред­пи­сыва­ет оп­ре­делен­ная кон­фессия. Я прос­то не мо­гу во­об­ра­зить се­бе бо­га та­ким ме­лоч­ным. Но я не мо­гу так­же пред­ста­вить се­бе, что­бы для цер­кви име­ло смысл тре­бовать от ме­ня, что­бы я ве­рил. Ведь я не мо­гу хо­теть ве­рить, хо­теть лю­бить, я не мо­гу зас­та­вить се­бя лю­бить, как и не мо­гу зас­та­вить се­бя на­де­ять­ся, не пок­ри­вив ду­шой. Есть ве­щи, ко­торые нель­зя хо­теть и ко­торые нель­зя по­это­му ор­га­низо­вать по тре­бова­нию, по при­казу. При­веду прос­той при­мер: я не мо­гу сме­ять­ся по ко­ман­де. Ес­ли кто-то хо­чет выз­вать у ме­ня смех, ему при­дет­ся пот­ру­дить­ся и рас­ска­зать мне анек­дот.

Ана­логич­ным об­ра­зом об­сто­ит де­ло с лю­бовью и с ве­рой: ими нель­зя ма­нипу­лиро­вать. Это ин­тенци­ональ­ные фе­номе­ны, ко­торые воз­ни­ка­ют тог­да, ког­да выс­ве­чива­ет­ся адек­ватное им пред­метное со­дер­жа­ние.

Как-то раз у ме­ня бра­ла ин­тервью жур­на­лис­тка из аме­рикан­ско­го жур­на­ла "Тайм". Она за­дала воп­рос, ви­жу ли я тен­денцию к ухо­ду от ре­лигии. Я ска­зал, что су­щес­тву­ет тен­денция к ухо­ду не от ре­лигии, а от тех ве­рова­ний, ко­торые, по­хоже, не за­нима­ют­ся ни­чем дру­гим, кро­ме борь­бы друг с дру­гом и пе­рема­нива­ния друг у дру­га ве­ру­ющих. Зна­чит ли это, спро­сила жур­на­лис­тка, что ра­но или поз­дно мы при­дем к уни­вер­саль­ной ре­лигии? Нап­ро­тив, от­ве­тил я, мы дви­жем­ся не к уни­вер­саль­ной, а к лич­ной, глу­бочай­шим об­ра­зом пер­со­нали­зиро­ван­ной ре­лиги­оз­ности, с по­мощью ко­торой каж­дый смо­жет об­щать­ся с бо­гом на сво­ем собс­твен­ном, лич­ном, ин­тимном язы­ке.

Ра­зуме­ет­ся, это не оз­на­ча­ет, что уже не бу­дет ни­каких об­щих ри­ту­алов и сим­во­лов. Ведь есть мно­жес­тво язы­ков, но раз­ве мно­гие из них не объ­еди­ня­ет об­щий ал­фа­вит? Так или ина­че, раз­но­об­ра­зие ре­лигий по­доб­но раз­но­об­ра­зию язы­ков. Ник­то не мо­жет ска­зать, что его язык вы­ше дру­гих язы­ков: на лю­бом язы­ке че­ловек мо­жет прий­ти к ис­ти­не, к еди­ной ис­ти­не, и на лю­бом язы­ке он мо­жет заб­луждать­ся и да­же лгать. Так же пос­редс­твом лю­бой ре­лигии мо­жет он об­рести бо­га-еди­ного бо­га.