Примечания к органону

¹ Его задачей не должно быть создание так называемых систем, сотканных из пустых спекуляций и предположений о внутренней сущности жизненного процесса и способе возникновения болезней в невидимых недрах организма (на что многие врачи до сих пор, движимые амбициями и честолюбием, растрачивают свои таланты и время). Задачей врача также не может быть придумывание бесчисленных объяснений болезненных явлений и их вероятных причин (которые навсегда должны остаться скрытыми от нас), и врач не может, в то время как страждущее человечество тщетно взывает о помощи, пытаться поразить воображение невежд, придав своим догадкам запутанными, туманными и абстрактными выражениями вид сверхучености. Мы располагаем более чем достаточным количеством этих ученых фантазий (которым было присвоено наименование теоретической медицины и ради которых создаются новые профессорские кафедры), и теперь пришло самое время всем тем, кто называет себя врачами, прекратить, наконец, обманывать страждущее человечество пустыми разговорами и начать вместо этого действовать, то есть реально помогать и лечить.

² Я не понимаю поэтому, как могут врачи у постели больного предполагать, что, отказавшись от тщательного анализа симптомов как единственного ориентира при лечении, они должны пытаться обнаруживать лечебные показания где-то в скрытых и неизвестных недрах организма и при этом высокомерно и нелепо претендуют на то, что, пренебрегая симптомами, они действительно обнаруживают изменения внутри организма и могут устранять их (неизвестными!) лекарствами. Они утверждают также, что только такое лечение может именоваться радикальным и рациональным.

Разве не то, что проявляет болезнь своими доступными чувствам патологи­ческими симптомами, является в глазах врача самим заболеванием, тем более, что он никогда не сможет увидеть духовную сущность, вызывающую болезни, жизненную силу? Ему не столько необходимо увидеть ее, сколько составить вер­ное представление о ее патологических проявлениях для того, чтобы получить возможность вылечить заболевание. Что же еще хочет обнаружить старая школа в скрытых недрах организма в качестве prima causa morbi, отвергая при этом и высокомерно презирая как объект лечебного воздействия те ощутимые и яв­ные признаки заболевания, симптомы, которые так ясно предлагают себя нашему вниманию? Что же еще кроме этих симптомов они собираются излечивать?

³ Не нужно говорить, что каждый разумный врач прежде всего попытается ее устранить, если таковая вообще существует; расстройство в этом случае исчезнет само собой. Он вынесет из комнаты сильно пахнущие цветы, вызывающие обмороки и истерические жалобы; удалит из роговицы инородное тело, вызвавшее воспаление глаза; ослабит тугую повязку, грозящую привести к некрозу раненой конечности и заменит ее более подходящей; выделит и перевяжет раненую артерию, предотвратив развитие шока; попытается рвотными средствами удалить проглоченные ягоды красавки; удалит инородное тело из какого-либо отверстия тела (носа, пищевода, ушей, мочеиспускательного канала, прямой кишки, влагалища); раздробит камни мочевого пузыря; вскроет зара­щенный задний проход новорожденного и т. д.

⁴ Во все времена врачи старой школы, не зная, чем еще они могут помочь, думали преодолеть и, если возможно, подавить лекарствами единственный из множества болезненных симптомов. Эти однобокие мероприятия, именуемые симптоматическим лечением, справедливо заслужили всеобщее презрение, так как не только не позволяли достичь каких-либо полезных результатов, но и при­носили много вреда. Единичный симптом в такой же степени является всем за­болеванием, в какой нога — человеком. Эти мероприятия были тем более до­стойны порицания, что такой единичный симптом обычно лечился антагони­стическим средством (тем более, что лишь энантиопатическим и паллиативным способом), и за незначительным улучшением наступало выраженное обо­стрение.

⁶ Если больной излечивается от своей болезни настоящим врачом таким образом, что не остается никаких патологических симптомов и даже следа за­болевания и окончательно восстанавливаются все признаки здоровья, то как в таком случае можно утверждать, не рискуя при этом впасть, в вопиющее про­тиворечие со здравым смыслом, что все телесное заболевание этого индивиду­ума сохраняется где-то в недрах организма? И тем не менее, глава старой школы, Гуфеланд, утверждает это следующими словами: «Гомеопатия может устранить симптомы, но заболевание остается». (Vide Homoopathie, p. 27, 1, 19). Он делает это отчасти будучи пристыженным благотворными для человечества достижениями гомеопатии, отчасти из-за того, что все еще придерживается сугубо материалистических представлений о сущности болезни, которую он еще не может осознать как состояние организма, динамически измененного болез­ненно пораженной жизненной силой, как измененное состояние здоровья. На­против, он представляет болезнь как нечто материальное, и думает, что по за­вершении лечения она может в скрытом виде остаться где-то в глубинных уголках организма с тем, чтобы однажды, в период цветущего здоровья, выр­ваться на свет, к своему удовольствию, во всем материальном великолепии! Настолько потрясающа все еще слепота старой патологии! Не удивительно, что она только и может, что создать терапевтическую систему, занятую исключи­тельно вычищением и выскребанием бедного пациента.

⁶ Он мертв и подвержен теперь лишь силам внешнего физического мира, он разрушается и вновь распадается на химические составляющие.

⁷ Что такое динамическое влияние, — динамическая сила? Наша земля, благодаря скрытой невидимой энергии, заставляет луну обращаться вокруг себя за двадцать восемь дней и несколько часов, и луна, в свою очередь, в строго определенные часы (с учетом известных различий, связанных с убыванием и нарастанием луны) вызывает приливы и отливы наших северных морей. Очевидно, что все это обусловлено не какими-то материальными агентами или механическими приспособлениями наподобие тех, которые использует человек в своей деятельности. Сходным образом мы видим вокруг себя многочисленные события, обусловленные действием одного вещества на другое, при которых не удаётся обнаружить ощутимую связь между причиной и следствием. Только человек образованный, искушенный в сравнении и дедукции, может сам для себя сформулировать нечто вроде сверхчувственной концепции, достаточной для того, чтобы удержаться от механистических или материалистических объяснений. Он называет такие эффекты динамическими, являющимися, по существу, результатом влияния абсолютной, специфической, чистой энергии веществ и обусловленным ею их воздействием друг на друга.

Так, например, динамическое влияние болезнетворных факторов на здорового человека, так же как и восстанавливающее здоровье динамическое воздействие лекарств на жизненный принцип, являются не чем иным как инфекцией, то есть никоим образом чем-то материальным или механическим. Также и энергия магнита, притягивающего кусочки железа или стали, не является чем-то материальным или механическим. Можно видеть, что кусочки железа или стали притягиваются к одному из полюсов магнита, не как это делается, увидеть не удается. Эта невидимая энергия магнита не нуждается в каких-либо дополнительных механических (материальных) приспособлениях, крючках или рычагах, для того, чтобы притягивать железо. Магнит притягивает к себе кусочки железа и действует на стальную иглу при помощи сугубо нематериальной, невидимой, умозрительной, присущей ему энергии, то есть динамически, и магнитная энергия так же невидимо (динамически) достигает стальной иглы. "Стальная игла сама намагничивается, даже на определенном расстоянии от магнита, то есть не соприкасаясь с ним, и намагничивает другие стальные иглы, сообщая им (динамически) те же магнитные свойства, что и полученные ею ранее от куска магнитной руды. Точно так же ребенок, больной оспой или корью, не прикасаясь к другому здоровому малышу, невидимым образом (динамически) передает ему оспу или корь, то есть, заражает его на расстоянии, без того, чтобы нечто материальное могло перейти от него к инфицируемому. Сугубо специфическое, нематериальное воздействие передает малышу оспу или корь точно так же, как магнит передает стальной игле магнитные свойства.

Сходным образом следует расценивать и влияние лекарств на человека. Вещества, которые используются как лекарства, постольку являются лекарствами, поскольку обладают каждое своей собственной специфической энергией изменять состояние человека посредством динамического, духовного, опосредуемого чувствительными нервными волокнами влияния на духовный, управляющий функ­циями организма, жизненный принцип. Лечебные эффекты этих материальных субстанций, которые мы зовем лекарствами, определяются только их способностью вызывать изменения в здоровом течении животной жизни. Только от этого духовного динамического жизненного принципа зависит способность лекарств из­менять состояние здоровья, их духовное (динамическое) влияние. Точно так же, как полюс магнита может сообщить расположенной неподалеку стальной игле (в результате своего рода инфицирования) лишь магнитные свойства, но не ка­кие-либо иные (как например твердость, ковкость и т. п.), так же и каждое ле­карственное вещество изменяет при помощи своеобразного инфицирования здо­ровье человека только одному ему присущим образом, и не воспроизводит дей­ствий другого лекарства. Оно делает это так же верно, как пораженный оспой ребенок передает другому малышу именно оспу, а не какое-либо другое заболе­вание, например, корь. Эти лекарства действуют на наше здоровье без передачи организму своих материальных частиц, то есть динамически, наподобие инфек­ции. Существенно большая, по сравнению с действием больших доз лекарств, целебная энергия проявляется в случае применения мельчайшей дозы наилучшим образом динамизированного лекарства, в которой, согласно вычислениям, содер­жится столь малое количество материального вещества, что оно в своей нич­тожности не может быть постигнуто лучшими математическими умами. Эта мельчайшая доза может содержать поэтому лишь только чистую, свободно раз­витую, духовную лекарственную энергию и исключительно динамически вызы­вает такие выраженные результаты, которые никогда не могут Сыть достигнуты большими дозами грубых лекарственных веществ.

Наличие целебной энергии не может быть связано ни с атомами высоко динамизированного лекарства, ни с физическими или математическими особен­ностями строения их поверхностей (при помощи которых многие тщетно пы­таются объяснить увеличение энергии при динамизации, так как основываются при этом на слишком материалистической точке зрения). Скорее всего, в раст­ворах лекарств или их увлажненных крупинках невидимо присутствует раскры­тая, освобожденная специфическая целебная сила, которая динамически действует на весь организм при контакте с его живыми нервными волокнами (не передавая им однако ничего материального, сколь бы значительно не было раз­ведено лекарство), и действие это тем более выражено, чем раскрепощеннее и свободнее от материальных оков становится энергия в процессе динамизации.

Неужели в наш век, прославленный множеством ясных умов, настолько невозможно допустить на основании ежедневно наблюдаемых и не поддающихся никакому другому объяснению явлений, существование динамической энергии как чего-то нетелесного? Неужели в том случае, если у кого-либо воз­никнет позыв к рвоте при виде чего-нибудь тошнотворного, можно утверждать, что в его желудок попало некое материальное рвотное средство, вызвавшее ан­типеристальтическое движение? Не является ли это просто динамическим воз­действием указанного тошнотворного фактора на воображение? И если кто-то поднимает руку, разве это происходит при посредстве некоего материального видимого приспособления? (рычага?) Может быть, просто духовная динамическая энергия его воли заставляет руку подниматься?

⁸ Нет никакой практической пользы для врача знать то, как жизненная сила вынуждает организм проявить те или иные патологические феномены, то есть то, как она вызывает болезни, и это останется навсегда скрытым от него. Бог открыл чувствам врача лишь то, что необходима знать о болезнях и то, чего ему вполне достаточно для их лечения.

⁹ Самые серьезные заболевания могут быть вызваны достаточно сильным действием воображения на жизненную силу и излечены тем же средством.

¹⁰ Тревожный сон, суеверная фантазия, мрачное предсказание смерти в определенный день и час нередко вызывали все признаки начинающегося и прогрессирующегося заболевания, приближающейся смерти и самой смерти, наконец, наступающей в предсказанный час, что не могло бы произойти без одновременного развития внутреннего изменения (соответствующего внешним проявлениям); в таких случаях все патологические признаки, указывающие на приближение смерти, часто исчезали от идентичной причины, когда хитрой уловкой или убеждением удавалось рассеять пагубные предчувствия и возбудить веру в благополучный исход болезни. Здоровье при этом восстанавливалось моментально, чего не могло бы быть без устранения при помощи такого нравственного лекарства как внутренних, так и внешних патологических изменений, угрожающих смертью.

¹¹ Только так, то есть показав врачу, что нужно устранять в болезнях для их уничтожения и восстановления здоровья, мог Бог, Спаситель человечества, проявить Свою мудрость и великодушие в деле лечения заболеваний человеческого рода. Но что же должны были бы мы думать о Его мудрости и великодушии, если бы Он в таинственной темноте укрыл все то, что при болезнях подлежит лечению (как это утверждается господствующей медицинской школой, делающей вид, что она обладает сверхчувственным проникновением во внутреннюю природу вещей), и затворил бы все то в скрытых недрах организма, сделав тем самым невозможным для человека точное знание о болезни а, следовательно, и ее лечение?

¹² Другим возможным, помимо этих двух, методом применения лекарств является аллопатический метод, при котором используются лекарства, не имеющие непосредственного патологического отношения к болезненному состоянию. Они не являются ни подобными, ни противоположными и совершенно гетерогенны симптомам заболевания. Врач, использующий этот метод, ведет, как я уже показывал, безответственную губительную игру с жизнью больного, применяя опасные сильнодействующие лекарства, действие которых не известно, которые выбраны на основе догадок и назначаются в больших и часто повторяющихся дозах. Наконец, вред этого метода обусловлен болезненными операциями, направленными на отвлечение болезни к другим областям тела и расточающими силы и жизненные соки больного посредством рвотных и слабительных, возбуждения слюно- или потоотделения, но особенно он вреден из-за разбазаривания невозместимой крови. Всё это принято в господствующей рутинной системе лечения, применяемой слепо и безжалостно, обычно с целью подражания больной природе в ее попытках самоизлечения, и без понимания того, насколько безрассудными являются стремления имитировать больную природу и подталкивать ее в этих очень несовершенных, обычно неуместных попытках, предпринимаемых инстинктивной неразумной жизненной энергии, внедрен­ной в наш организм. Эти стремления безрассудны, так как жизненная энергия прекрасно приспособлена для поддержания гармонического развития жизни, но не для лечения «болезней. При поражении болезнетворными агентами наш жизненный принцип способен лишь проявлять свое подавленное состояние, вы­званное расстройством регулярности жизненных отправлений в симптомах, ко­торые разумный врач расценивает как мольбу о помощи. Если ее не оказывают, он пытается спасись через усиление болезни, обычно при помощи интенсивных выделений, не смущаясь их возможными результатами, часто с величайшими жертвами и даже разрушением самой жизни.

Болезненно угнетенная жизненная сила имеет слишком мало возможностей для лечения болезней, и попытки ее не заслуживают подражания, поскольку все вызванные ею в организме изменения и симптомы являются самим заболева­нием. Какой же разумный врач будет стремиться подражать им, если только он хочет добиться влечения болезни, не принося при этом в жертву самого боль­ного?

¹³ Я не имею в виду тот опыт, которым хвастают обычные врачи старой школы после многих лет упорной работы с множеством сложных рецептов про­тив многочисленных болезней, которые они никогда внимательно не изучали, но которые, сохраняя верность тенетам своей школы, они считают уже описан­ными в трудах го систематической патологии, в которых предполагается, что можно выявить некое воображаемое болезнетворное вещество или некую другую гипотетическую аномалию. Эти врачи всегда что-то видели в болезнен­ных явлениях, но не понимали, что именно, и получали результаты воздействия многих сил на неизвестный объект, то есть такие результаты, распутать кото­рые было бы пи силу одному только Богу, результаты, которые не могли ни научить чему-либо, ни обогатить врачей новым опытом. Пятьдесят лет такого опыта ничем не отличаются от пятидесятилетнего рассматривания в калейдоскоп неизвестных окрашенных объектов, образующих при непрекращающемся вра­щении тысячи неподдающихся учету постоянно меняющихся фигур!

¹⁴ Таким образом излечиваются как соматические, так и психические заболевания. Отчего рано на рассвете наблюдатель перестает видеть ярко светя­щийся Юпитер! Благодаря более сильному и очень сходному воздействию на его зрительный нерв яркости света наступающего дня! Как можно в зловон­ных местах наилучшим образом успокоить раздраженный обонятельный нерв? При помощи нюхательного табака, оказывающего на обоняние подобное, но более сильное действие. Ни музыка, ни сахарные булочки, действующие на ор­ганы других чувств не могут устранить этою ощущения неприятного запаха. А как удается солдатам ловко заглушать жалобные крики прогоняемого сквозь строй? При помощи пронзительных звуков флейты в сочетании с барабанным боем! А как уменьшают нагоняющий ужас рев неприятельских пушек? Гро­хотом барабанов! Поскольку ни та, ни другая цель не может быть достигнута ни блеском униформы, ни призывами соблюдать дисциплину. Сходным образом, печаль и горе будут вытеснены из сознания упоминанием о большем несчастье, случившимся с другим человеком, даже если оно и окажется вымышленным. Скверные последствия неумеренной радости будут устранены питьем кофе, кото­рый сам способен вызывать чрезмерно радостное настроение. Нации вроде нем­цев, столетиями погружавшиеся глубже и глубже в бездушную апатию и при­водящее к вхождению крепостничество, должны быть сначала еще глубже втоптаны в грязь Западным Завоевателем так, чтобы их положение стало не­выносимым, тогда они преодолевают собственную посредственную самооценку, в них пробуждается человеческое достоинство, и они впервые поднимают голову как немецкий народ.

¹⁵ Кратковременность действия искусственных болезнетворных сил, которые мы называем лекарствами, несмотря на их большую силу делает возможным более быстрое их преодоление жизненной силой по сравнению с менее силь­ными естественными заболеваниями. Последние, благодаря только лишь своей длительности, обычно равной продолжительности жизни (псора, сифилис, си­коз), никогда не могут быть побеждены и изгнаны одной жизненной силой, пока врач не подействует на последнюю более сильным, но очень сходным агентом, гомеопатическим лекарством. Излечения многолетних болезней (§ 46) присоединением оспы или кори (каждая из которых совершает цикл развития всего за несколько недель) являются очень близкими по своей сущности собы­тиями.

¹⁶ Когда я называю болезни расстройством в состоянии здоровья человека, я далек от стремления дать тем самым сверхфизическое объяснение внутренней природы как болезней вообще, так и каждого частного заболевания. Я хотел лишь отметить, что, как это можно доказать, болезни не являются и не могут быть механическими или химическими повреждениями материальных субстанций тела и не зависят от материального болезнетворного! вещества, но являются лишь духовным динамическим расстройством жизни

¹⁷ Подтверждением этого служит следующий поразительный факт. До 1801 года гладкая скарлатина Сиденгама, периодически распространявшаяся эпидемиями среди детей, поражала каждый раз без исключения всех детей, которым удалась избежать заражения в предыдущую эпидемию. Во время сходной эпидемии, очевидцем которой я был в Кенигслютере, напротив, все дети, своевременно принявшие небольшую дозу белладоны избежали поражения этим крайне заразным детским заболеванием. Если лекарства могут предохранять от заболевания, свирепствующего вокруг, то это означает, что они обладают существенно более мощным воздействием на жизненную силу.

¹⁸ «Memoires et Observations», b Description de l'Egypte, torn i.

¹⁹ При лечении заболевания сильнодействующими аллопатическими лекар­ствами вместо него возникнут новые еще более трудно поддающиеся лечениюи опасные для жизни.

²⁰ Obs., lib. i, obs. 8.

²¹ В Hufeland' s Journal, XY, 2.

²² Шевалье, в «Neusten Annalen der franzosishen Heilkunde» Гуфеланда, ii, p. 192

²³ Mania phthisi superveniens earn cum omnibus suis phaenomenis auffert, verum mox redit phthisis et occidit, abeunte mania, Reil Memorab., fasc. iii, v, стр. 171.

²⁴ В Edinb. Med. Comment., pt. i, 1.

²⁵ Джон Хантер, «О венерических болезнях», стр. 5.

²⁶ Рейни, в Edinb. Med. Comment., iii, p 480.

²⁷ Очень точно описанная Вайтерингом и Пленцизом, но значительно отли­чающаяся от пурпуры и часто ошибочно называемая скарлатиной. Только в последние годы эти два заболевания, значительно различавшиеся ранее, стали напоминать друг друга по своим симптомам.

²⁸ Дженнер, в Medicinishe Annalen, Aug, 1800, p. 747.

²⁹ В Journal der praktischen Arzneikunde Гуфеланда, XX, 3, p. 50.

³° Loc. cit.

³¹ Obs. phys. med., lib. ii, obs 30.

⁸² В результате тщательных экспериментов и анализа случаев излечения сложных заболеваний я пришел к твердому убеждению в том, что не может быть истинного объединения двух болезней, но что в таких случаях одно заболева­ние существует в организме рядом с другим, каждое в наиболее соответствую­щем ему месте, и полное излечение будет достигнуто при благоразумном че­редовании лучших меркуриальных препаратов с лекарствами, специфичными для псоры, при назначении каждого из них в наиболее приемлемых формах и дозах.

³³ Vide Transactions of a Society for the Improvement oj Med. ei Chir, Knowledge, ii.

³⁴ В Edinb. Med. Comment., iii, p. 480.

³⁵ В Med. nd Phys. Journ., 1805

³⁶ Opera, ii, p. 1, cap 10.

³⁷ В Hufeland's Journal, XYII.

³⁸ Поскольку ртуть, наряду с болезненными симптомами, благодаря подо­бию которых она может гомеопатически излечивать венерическое заболевание, имеет среди своих эффектов много других не сходных с симптомами сифилиса, как например, опухание и изъязвление костей, которые, при назначении ртути в больших дозах, вызывают новые заболевания и разрушают тело, особенно если случай, как это часто бывает, осложнен псорой.

³⁹ Точно так же, как образ пламени лампы быстро исчезает с нашей сет­чатки под более сильным воздействием солнечного луча, попавшего в глаз.

⁴⁰ Traite de l'inoculation, p. 18

⁴¹ Heilkunde fur Mutter, p. 384.

⁴² Interpres clinicus, p. 293.

⁴³ Neue Heilart der Kinder pocken. Ulm, 1769, p. 68, и Specim., obs. n. 18.

⁴⁴ Op. cit.

⁴⁵ Nov. Act. Nat. cur., Vol. i, obs. 22.

⁴⁶ Nachricht Von dem Krankeninstitut zu Erlangen, 1783.

⁴⁷ Этим, кажется, можно объяснить тот замечательный факт, что именно после повсеместного распространения вакцинации коровьей оспой по Дженнеру, человеческая оспа перестала проявляться так же широко, как 40—45 лет назад, когда в городе, перенесшем эту гибельную эпидемию, погибала половина или даже три четверти детей.

⁴⁸ Виллиан, Ueber die kuhpockenimpfung, aus dem Engl., mit Zusa tzen G. P. Miihry, Jottingen, 1808.

⁴⁹ Особенно Клавир, Хюрель и Дезмормё в Bulletin des sciences medica- les, publie par les membres du comite central de la Soc. de Medecine du Departament de l'Eure, 1808; а также в Journal de medicine centinue, vol. XV, p. 206.

⁵⁰ Балхорн в Hufeland's Journal, 10, ii.

⁵¹ Стевенсон, в «Annals of Medicine» Дункана, lustr. 2, vol. i (pt) 2, № 9.

⁵² В Hufeland' s Journal, XXIII.

⁵³ О венерических болезнях, ч. 4.

⁵⁴ Куллен, «Элементы практической медицины», ч. 2, 1, 3, гл. VII.

⁵⁵ Или, по крайней мере, этот симптом устранялся.

⁵⁶ В Hufeland' s Journal, XX, 3, p. 50.

⁵⁷ Pay, Ueber d. Werth. des horn. Heilv., Heldelb., 1824, p. 85.

⁵⁸ И экзантематозный заразный принцип, присутствующий в лимфе ко­ровьей оспы.

⁵⁹ А именно, оспа и корь.

⁶⁰ Как будто при утверждении науки, основанной на наблюдении природы, чистом эксперименте и опыте могут иметь место пустые спекуляции и схоласти­ческая похвальба.

⁶¹ До самого недавнего времени никто не мог признать динамического дей­ствия (примечание к § 11) болезнетворных агентов, каким является действие лекарств на жизнь животного организма. Поэтому полагали, что лечению при болезнях подлежит нечто материальное, что следует удалить из организма.

⁶² Переполняет меру самолюбования смешение (очень научное) множества различных лекарств в так называемых прописях и назначение их часто и боль­шими дозами, отдающее драгоценную и ранимую человеческую жизнь в руки этих извращающих медицину врачей. Все это особенно верно в отношении выпускников, венесекций, рвотных, слабительных, пластырей, фонтанелей и при­жиганий.

⁶³Третий способ использования лекарств при болезнях пытались разрабо­тать при помощи Изопатии, то есть метода лечения болезней теми же патоген­ными агентами, которые их вызывают. Даже если и удавалось найти такой патогенный агент, то вследствие назначения его в высокопотенцированном виде и, следовательно, в измененном состоянии, излечение достигалось только противопоставлением подобного подобному.

Попытки излечения теми же самыми болезнетворными агентами (per Idem) противоречат здравому смыслу и всему опыту человечества. Первые последователи Изопатии думали, вероятно, о той пользе, которую принесли человече­ству прививки коровьей оспы, предохраняющие вакцинированных от после­дующего заболевания натуральной оспой и излечивающие ее заранее. Однако коровья оспа и оспа натуральная являются лишь подобными заболеваниями и ни в коем случае — одной и той же болезнью. Они различаются по многим характеристикам, а именно более быстрым и мягким течением коровьей оспы, и особенно тем, что она никогда не может быть передана другому человеку только лишь вследствие его нахождения вблизи больного. Всеобщая вакцина­ция положила конец ужасным и страшным эпидемиям натуральной оспы, и это ее благородное действие выражено настолько сильно, что нынешнее поколе­ние полностью утратило представление о прежних повальных эпидемиях.

Более того, несомненно, что если и далее следовать тем же путем, то при некоторых специфических заболеваниях животных, очень сходных с неко­торыми важнейшими человеческими болезнями, можно будет выделить лекар­ственные вещества для последних и тем самым счастливо увеличить арсенал гомеопатических средств.

Но использование человеческого патогенного агента (Псоринум, получаемый от чесоточного больного) против той же самой человеческой чесотки или ее последствий является —?

Ничего не может получиться из этого, кроме новых бед и утяжеления бо­лезни.

⁶⁴ Несмотря на то, что врачи до сих пор слишком мало значения прида­вали тщательным наблюдениям, обострения, столь неизбежно следовавшие за паллиативным лечением, не могли ускользнуть и остаться незамеченными. По­разительный пример этого мы можем обнаружить у Дж. Г. Шульца в его Diss. qua corporis humani momentanearum alterationum specirrnna quoedam expendun tur Гале, 1741, § 28. Виллис отмечает нечто подобное (Pharm. rat., § 7, cap. I, p 298): «Opiata dolores atroscissimos plerumque sedant atque indolentiamprocurant, camque, — aliquamdiu et pro stato quodam tempore continuant, quo spatio elapso dolores mox recrudescunt et brevi ad solitam ferociam augenfur».

А также на странице 295: «Exactis opii viribus illico redeunt tormina, nee atrocitatem suam remittunt, nisi dum ab codem pharmaco rusus incantuntur». Сходным образом Дж. Хантер («О венерических болезнях», стр. 13) пишет, что вино и сердечные стимуляторы при назначении их ослабленному больному усиливают деятельность сердца, не сообщая ему, однако истинной силы, так что энергия тела тает пропорционально интенсивности возбуждающего воздей­ствия; ничто не достигается при таком лечении, а слишком многое может быть утрачено.

⁶⁴а. Vide Введение.

⁶⁵ Vide Гуфеланд, памфлет die Homoopatie стр. 20.

⁶⁶ Все обычные паллиативные средства, назначаемые больным в связи с теми или иными страданиями, всегда имеют в качестве своего последствия (как это видно из приведенных примеров) усиление тех же самых страданий, и ста­рые врачи вынуждены были поэтому назначать свои паллиативные средства в возрастающих дозах, чтобы достигнуть облегчения, хотя бы отдаленно напоми­нающего начальное, но оно никогда не было сколь-нибудь длительным и до­статочным для предотвращения еще более острого рецидива болезни. Однако Бруссо, еще двадцатью пятью годами ранее, выступал против безрассудного сме­шивания разнородных веществ в одном рецепте и тем самым положил конец гос­подству этой практики во Франции (за что ему благодарно человечество), ввел так называемую физиологическую систему (не принимая во внимание уже суще­ствовавший в то время гомеопатический метод лечения), метод лечения, на­правленный на постепенное уменьшение выраженности и окончательное искоренение страданий, применимый ко всем болезням человечества, но не осущест­вимый при помощи имевшихся в то время в арсенале врача паллиативных средств.

Будучи не в состоянии вылечить заболевание при помощи мягких (щадящих) и безвредных лекарств, Бруссо нашел более легкий способ свести до минимума страдания больных ценой их жизненных сил, и, в конце концов самой жизни — метод лечения, который, увы, казался его современникам приемлемым. Болезни проявляются тем ярче, и боли тем интенсивнее, чем больше сил сумел сохранить пациент в ходе заболевания. Он стонет, жалуется, кричит и взывает о помощи все громче и громче, так что врач, как бы он не торопился оказать помощь, не может подать ее достаточно быстро. Бруссо было нужно лишь подавить жиз­ненную силу, постепенно уменьшить ее во все большей и большей степени и вот, пациент подвергался новым и новым кровопусканиям, все большее число пиявок и кровососных банок высасывало его жизненные соки (поскольку неповинную в страданиях больного и невосполнимую кровь считали основной виновницей поч­ти всех болезней). В той же пропорции пациент утрачивал и силы для восприя­тия боли или выражения жестами или интенсивными жалобами признаков ухудшения своего состояния. Больной затихал по мере ослабления его сил, окружающие расценивали это, как свидетельство улучшения состояния и го­товились повторить те же меры при возобновлении страданий — спазмов, удушья, страхов или боли — поскольку раньше им удавалось так замечательно успокоить больного и дать надежду на скорое облегчение. При длительных за­болеваниях, когда больному удавалось сохранить сколько-нибудь сил, его ли­шали еды, сажали на «голодную диету», для того чтобы тем самым еще успеш­нее подавить жизненные силы, а вместе с ними и беспокойство. Ослабленный пациент уже не имел сил протестовать против дальнейшего использования пиявок, нарывных пластырей, теплых ванн и тому подобных средств. Смерть после всех этих часто повторяемых истощающих жизненную энергию мер, долж­на была следовать незаметно для больного, уже лишенного сознания, и родствен­ники, ослепленные облегчением последних страданий кровопусканиями и тёплыми ваннами, не могли осознать ее наступление и бывали крайне поражены, когда больной тихо отходил к вечному сну.

«Но знает Бог: лечение больного на его ложе болезни не было жестоким, поскольку укол небольшого ланцета практически безболезнен, раствор гуммиара­бика (воды де Журме, практически единственного лекарства, которое применял Бруссо) был мягкого вкуса и не оказывал сколь-нибудь заметного действия, укусы пиявок незначительны, кровопускания выполнялись врачом тихо и неза­метно, теплые ванны могли оказать только лишь успокоительное действие, а следовательно, сама болезнь уже с самого начала носила фатальный характер, так что несмотря на все усилия врача больному уже было предназначено оста­вить грешную землю». Примерно этими словами утешали друг друга родствен­ники и особенно наследники дорогого усопшего.

Врачи в Европе и во всем свете принимали это удобное лечение всех болез­ней согласно единому правилу, поскольку оно избавляло от необходимости думать (самой тяжелой работы под солнцем). Они должны были заботиться лишь о том, чтобы смягчить уколы совести и успокоить себя тем, что не они разработали эту систему, и что тысячи других последователей Бруссо делают то же самое, и вообще, как учил их метр, все на свете смертны». Таким обра­зом многие тысячи врачей были, к несчастью, сбиты с истинного пути и занима­лись тем, что проливали (с холодными сердцами) потоки теплой крови своих больных, еще способных излечиться, и постепенно, следуя методу Бруссо, лишили жизни миллионы людей, число которых значительно превысило количество пав­ших в наполеоновских войнах. Была ли воля Божья на то, чтобы система Брус­со, разрушившая медицинскими средствами жизни излечимых ещё пациентов, предварила появление гомеопатии, и открыла тем самым всему свету глаза на единственно верную науку и искусство лечения, гомеопатию, при помощи ко­торой все излечимые пациенты обретают здоровье и новую жизнь, если это труднейшее из всех искусств применяется неутомимым наблюдательным врачом безупречно и добросовестно?

⁶⁷ Только в самых неотложных случаях, когда угроза жизни и надвигаю­щаяся смерть не оставляют времени для проявления действия гомеопатического средства — не только часов, но даже и четверти часа или нескольких минут —при внезапных несчастных случаях со здоровыми до этого людьми — напри­мер, при асфиксии и замирании жизни вследствие удушения, удара молнии, обморожения или утопления и т. д. — допустимо и разумно во всех подобных случаях в качестве предварительной меры стимулировать раздражимость и чувствительность (физическую жизнь) при помощи паллиативных средств, не­сильными электрическими ударами, например, или клистирами с крепким кофе, стимулирующими запахами или теплыми обертываниями с постепенным повы­шением температуры и т. д. Как только проявится эффект этих стимулирую­щих мер, тотчас, как и раньше, начнется здоровая деятельность жизненных органов, поскольку уже не будет заболевания *, подлежащего излечению, а останется лишь некое ослабление проявлений здоровой жизненной силы. К упо­мянутой категории средств принадлежат различные антидоты, применяемые при различных отравлениях; щелочи для минеральных кислот; серная печень для металлов; кофе и камфора (и ипекакуана) для опиума и т. д.

Нельзя делать вывод об ошибочности выбора гомеопатического средства только лишь на основании того, что некоторые его лекарственные симптомы ан­типатичны некоторым слабо выраженным и наименее важным симптомам бо­лезни. Достаточно того, чтобы другие, более сильные, ярко выраженные (ха­рактерные) и специфические симптомы болезни покрывались тем же лекарст­вом и соответствовали ему на основании подобия симптомов. Иными слова­ми, чтобы болезненные симптомы преодолевались, уничтожались и исчезали. Несколько противоположных симптомов также исчезнут при этом сами собой по окончании срока действия лекарства и не будут оттягивать исцеление.

⁶⁸ В живом человеческом существе невозможно добиться никакой нейтрали­зации противоположных и антагонистических ощущений наподобие того, как это имеет место в химической лаборатории с веществами противоположных свойств, когда, например, серная кислота и калий образуют при смешении со­вершенно иное вещество, нейтральную соль, не являющуюся уже ни кис­лотой, ни щелочью, и не разлагающуюся даже, при нагревании. Такое смеши­вание и тщательное комбинирование с целью создать нечто абсолютно ней­тральное и инертное, как уже было сказано, никогда не увенчаются успехом из-за динамического характера воздействий, производимых антагонистическими сущностями на наши воспринимающие органы. В таких случаях происходит только подобие нейтрализации и взаимного устранения, да и то лишь в пер­вое время, поскольку антагонистические ощущения не могут окончательно устра­нить друг друга. Слезы скорбящих лишь на короткое время можно высушить комичными представлениями; шутки вскоре забываются, и слезы текут с новой силой.

⁶⁹ Это ясное положение понималось неверно, и многие утверждали, «что паллиативное средство при его вторичном действии, подобном симптомам имею­щей место болезни, способно излечивать заболевание так же успешно, как и го­меопатическое средство при его первичном действии». Они однако не учитывали того, что вторичное действие обусловлено не лекарством, но только антагони­стически действующей жизненной силой организма; и что поэтому вторичное действие, обусловленное реакцией жизненной силы на применение паллиатив­ного средства, является состоянием, близким симптомам заболевания, которое паллиативное средство оставляет неискорененным и которое еще больше усиливается благодаря реакции жизненной силы и паллиативное средство.

* И тем не менее, новая секта, смешивающая обе системы, призывает (хотя и тщет­но) обратить внимание на это наблюдение, с тем, чтобы оправдать попытки отыскивать упомянутое исключение повсеместно и сделать его общим правилом для всех болезней, чтобы оправдать удобное для них использование аллопатических паллиативных средств, а вместе с ними и всей прочей аллопатической дряни. Все это нужно им только для того, чтобы избавить себя от забот и трудов, связанных с поиском подходящего гомеопатиче­ского средства для каждого случая болезни, и получить возможность без хлопот имено­вать себя гомеопатами, не являясь таковыми на самом деле. Но их искусство скомпрометировано, оно не отличается от действий взятой ими за образец системы.

⁷⁰ Точно так же, как пленник в темном подземелье, с трудом различаю­щий близкие к нему предметы, под действием алкоголя вдруг увидит камеру, освещенной самым утешительным для бедняги образом, но как только дейст­вие алкоголя закончится, он снова погрузится во мрак ночи, которая окутает его тем плотнее, чем I ярче была предшествовавшая ей вспышка, и тем труднее будет ему различать окружающие его предметы.

⁷¹ Гомеопат, не принимающий предвзятых выводов обычной школы (вы­бравший несколько наименований подобных лихорадок, помимо которых могу­щественная природа словно для того, чтобы позволить представителям старой школы лечить эти болезни неким неизменным методом), не признает также и наименований рецидивирующей лихорадки, желчной лихорадки, тифозной лихо­радки, гнилостной лихорадки, нервной лихорадки или слизистой лихорадки, но лечит каждую из них в соответствии с ее особенностями.

⁷² После 1801 года одна из разновидностей purpura miliaris, пришедшая к нам с Запада, была ошибочно принята врачами за скарлатину, несмотря на то, что симптомы их были абсолютно различны, что профилактическим и лечебным средством для последней была белладонна, а для первой — аконит, и что первое заболевание было, как правило, спорадическим, а второе неизменно эпиде­мическим. В последующие годы казалось, что две болезни, соединившись вме­сте, образовали сыпную лихорадку особого рода, для которой ни первое, ни второе средство не могло быть истинно гомеопатическим.

⁷³ Единственно возможный случай плеторы можно видеть на примере здо­ровой женщины за несколько дней до наступления месячных, когда она прояв­ляется ощущением определенной полноты в матке и грудях без каких-либо при­знаков воспаления.

⁷⁴ Среди всех методов лечения болезней, которые может представить нам наше воображение, не найдется более аллопатического, иррационального и наи­менее пригодного, чем метод Бруссо, или истощающее лечение при помощи ве­несекций и голодной диеты, которое за многие годы распространилось на большей части земного шара. Ни один разумный человек не увидит ничего ме­дицинского или полезного в этом методе, в то время как истинные лекарства, даже при выборе и назначении их вслепую, могут иногда, благодаря тому, что случайно окажутся гомеопатичными конкретному случаю болезни, принести пользу. От венесекции же здравомыслящий человек не может ждать ничего, кроме уменьшения жизненных сил и укорочения жизни. Прискорбным и со­вершенно беспочвенным является вводящее в заблуждение утверждение, что все болезни обусловлены, на самом деле, местным воспалением. Даже при под­линном местном воспалении наиболее верным и быстрым лечением будет назначение лекарств, способных динамически и без малейшей потери жидкостей и сил устранить артериальное раздражение, служащее основой воспалительного процесса. Местные кровопускания, даже из пораженных частей могут только усилить уже имеющееся воспаление. И точно так же всегда неподходящим бо­лезни и всегда убийственным является выпускание из вен, при воспалительных лихорадках, многих фунтов крови, в то время как несколько подходящих ле­карств устранят это возбужденное состояние артерий, вызывающее бурное те­чение спокойной до того крови, в течение нескольких часов без потери жиз­ненных соков и сил. Столь значительная кровопотеря, очевидно, останется не-восполненной за оставшуюся часть жизни, поскольку органы, предназначенные Создателем для кроветворения, будут слишком ослаблены упомянутыми процедурами, и даже если и смогут воспроизвести необходимое количество крови, то качество ее уже не будет прежним. Сколь невероятным поэтому-должно быть это замечательно быстрое развитие воображаемой плеторы и на­сколько неестественным — ее устранение частыми кровопусканиями, назначае­мыми несмотря на то, что еще час назад пульс этого возбужденного пациента (до развития стадий жара и озноба) был ровен и спокоен. Ни один человек, ни один больной не имеет слишком большого количества крови или слишком много сил. Напротив, каждый больной теряет силы, иначе бы жизненная энер­гия предотвратила развитие болезни. Поэтому бессмысленно и жестоко усугуб­лять истощение больного при помощи самого мощного средства ослабления жизненной энергии, какое только можно вообразить. Это убийственная и вред­ная практика, бессмысленно и жестоко основанная на совершенно беспочвен­ных и абсурдных предположениях. Вместо этого необходимо стремиться к изгна­нию болезни, которая всегда является динамической и может быть устранена динамическим воздействием.

⁷⁵ Если больной в конце концов погибает, то врач, использующий такое ле­чение, обычно на посмертном вскрытии демонстрирует скорбящим родственни­кам те внутренние органические изменения, которые сформировались благодаря его псевдоискусству, но которые он искусно выдает за признаки исходного неизлечимого заболевания (см. мою книгу Die Alloopathie, ein Wort der Warnung an Kranke jeder Art, Leipzig, bei Baumgartner (переведено на англий­ский язык в книге «Малые сочинения»). Эти лживые записи, иллюстрированные работы по патологической анатомии, являются результатом такой жалкой и не­умелой работы. Скончавшиеся больные из крестьян и из бедных слоев город­ского населения, умершие без помощи неумелых врачей с их вредными мето­дами лечения, как правило не подвергаются патологоанатомическому вскрытию. Подобные искажения и деформации не были бы обнаружены в их телах. Этот факт позволяет понять истинную цену наглядного представления о болезни, получаемого благодаря прекрасным иллюстрациям, а также честности авторов и составителей подобных книг.

⁷⁶ В годы цветущей юности и с началом регулярных менструаций, осо­бенно при образе жизни, благоприятном для души, сердца и тела, они оста­ются в течение долгих лет нераспознанными. Пораженные привлекают родст­венников и знакомых совершенным здоровьем, и болезнь,, полученная при ин­фицировании или унаследованная от родителей, кажется совершенно исчезнув­шей. Но в дальнейшем, после влияния неблагоприятных событий и жизненных обстоятельств, они неизбежно проявятся заново а их развитие будет тем более быстрым и характер тем более серьезным, чем значительнее окажутся на­рушения жизненного принципа под действием ослабляющих страстей, тревог изабот, и, особенно, неуместного медицинского лечения.

⁷⁷ Я провел двенадцать лет в исследовании источника этих невероятно мно­гочисленных хронических болезней, в выяснении и подтверждении достоверными фактами великой истины, оставшейся неизвестной для прежних и современных исследователей, и в то же время на поиск основных (противопсорных) средств, которые все вместе являются почти равным соперником тысячеглавому монстру болезни в его различных вариантах и формах. Я опубликовал мои наблюде­ния по этому поводу в книге, озаглавленной «Хронические болезни» (4 тома, Drezden, Arnold. 2-ое издание, Diisseldorf, Schaub.). До того, как я обрел это знание, я мог учить лишь тому, как лечить все бесчисленные хронические бо­лезни как изолированные, обособленные заболевания при помощи тех лекарственных веществ, которые к тому времени уже были испытаны на здоровых людях. Поэтому каждый случай хронического заболевания лечился моими по­следователями в соответствии с совокупностью его симптомов как идиопатическое заболевание. Нередко они достигали при этом замечательных результа­тов, и страждущее человечество было обрадовано неиссякаемой сокровищни­цей лекарственных средств, собранной новым лечебным искусством. Теперь же повод для радости стал гораздо существенней, поскольку мы заметно приблизились к желанной цели, и связано это с появлением недавно открытых игораздо более специфических гомеопатических средств, предназначенных для лечения хронических поражений, обусловленных псорой (более точно они на­зываются противопсорными средствами), опубликованием в печати инструкций по их изготовлению и применению. Из этих средств истинные врачи могут те­перь выбирать целебные вещества, лекарственные симптомы которых соответствуют наиболее подобным (гомеопатическим) образом хроническому заболе­ванию, подлежащему излечению. Таким образом, применяя (противопсорные) лекарства, более подходящие этому миазму, врач оказывается в состоянии оказать более существенную помощь и почти всегда добиться совершенного излечения.

⁷⁸ Некоторые из этих причин, оказывающих модифицирующее влияние на переход псоры в хронические заболевания, определяются иногда климатом или специфическими физическими характеристиками места жительства, иногда слишком разнообразными в юности упражнениями для ума и тела, которыми могли как пренебрегать в качестве второстепенных, так и заниматься ими в из­бытке, иногда же чрезмерным трудом или крайностями таких жизненных обсто­ятельств как режим и диета, страсти, нравы, самые разные привычки и обычаи.

⁷⁹ Как много содержат эти труды неточных и двусмысленных названий, каждое из которых объединяет совершенно разнородные патологические со­стояния, часто напоминающие друг друга лишь каким-нибудь отдельным симп­томом, как например, болотная лихорадка, желтуха, водянка, чахотка, лейкорея, геморой, ревматизм, апоплексия, судороги, истерия, ипохондрия, меланхолия, мания, свинка, паралич и т. д., которые описываются как заболевания застыв­шего и неизменного характера и лечатся в соответствии с их названиями по определенному плану! Как может награждение таким именем оправдать неиз­менность лекарственного лечения? Если же лечение не должно быть одним и тем же во всех случаях, то какая польза в идентичных названиях, опреде­ляющих идентичность лечения? «Nihil sane in artem medicam pestiferum magis unquam irrepsit malum, quam generalia quaedam nomina morbis imponere iisque aptare velle generalem quandam medicinam», говорит Гаксхэм, человек столь же проницательный, сколь и достойный уважения благодаря своей добросовестности (Op. phys. med., torn i). И сходным образом Фритце сокрушается (Анналы, 1, стр. 80) из-за того, «что существенно разнородные болезни обозначаются одним и тем же наименованием». Даже те инфекционные болезни, эпидемии которых могут, без сомнения, протекать изолированно, и которые распространяются по­средством специфических инфекционных агентов, остающихся пока неизвестными нам, обозначаются старой медицинской школой специальными названиями точно так же, как если бы они были хорошо известными, неизмененными болезнями, всегда протекающими в одной и той же форме, такими как госпитальная лихо­радка, тюремная лихорадка, лагерная лихорадка, гнилостная лихорадка, желч­ная лихорадка, нервная лихорадка, слизистая лихорадка, хотя каждая эпидемия таких лихорадок всегда проявляется как иное, новое заболевание, кото­рое благодаря особенностям течения, ведущих симптомов и всех своих проявлений предстает в таком виде, как будто никогда не встре­чалось ранее. Каждая из них так значительно отличается от всех предыдущих, какие бы наименования они не носили, что разрушает все наши стройные логические представления о том, какие средства следует наз­начать при этих болезнях, столь сильно различающихся между собой, хотя и описываемых в трудах по патологии под одним названием, и показывает не­возможность их лечения в соответствии с этим неверным наименованием. Только беспристрастный Сиденгам понимал это, (Obs. med., cap. ii De morb, epid.) настаивал на необходимости не расценивать любое эпидемическое заболевание, как уже бывшее ранее, и не лечить его так же, как и другое, исходя при этом лишь из успеха прежнего лечения,: поскольку они всегда так много­численны и так отличаются одно от другого: «Nihil quicquam (opinor) animum universae qua patet medicinae pomoeria perlustrantem, tanta admiratione per- ceHet, quam discolor ilia et sui plahe dissimilis morborum Epidemicorum facies; non tarn qua varias ejusdem anni tempestates, iquam qua discrepantes diversorum ab invicem annorum constitutiones referunt, ab iisque dependent. Quae tam aperta praedictorum morborum diversitas turn propriis ac sibi peculiaribus symptomatis, turn etiam medendi ratione, quam hi ab illis disparem prorsus sibi vendicant, satis illucescit. Ex quibus constat morbus hosce, lit ut externa quadantenus specie, er symptomatis aliquot utrisque pariter supervenientibus convenire, paulo in-cautioribus videantur, re tamen ipsa (si bene adverteris animum), alienae admo-dum esse indolis, et distare ut aera lupinis».

Из всего этого ясно, что эти бесполезные и неверные наименования болез­ней не должны оказывать никакого влияния на работу истинного врача, пони­мающего, что он должен составлять суждение о болезни и лечить ее нена основании сходства названий и симптомов, а в соответствии с совокупностью признаков особенного состояния каждого индивидуального пациента, и что обя­занностью его является тщательное исследование нарушений в состоянии боль­ного, а ни в коем случае не гипотетические предположения о них.

Если же, тем не менее, иногда кажется необходимым употреблять назва­ния болезней для того, чтобы в нескольких словах описать состояние больного языком, понятным для обычных людей, то следует употреблять их как общие наименования и говорить, например, что у больного разновидность пляски св. Вита, разновидность водянки, разновидность сыпного тифа, разновидность бо­лотной лихорадки, но (для того чтобы сразу же пресечь ошибочные суждения, возникающие благодаря таким названиям), мы. никогда не должны говорить, что у больного именно пляска св. Вита, именно сыпной тиф, именно водянка, именно малярия, поскольку, безусловно, не существует неизменных застывших болезней с этими и подобными наименованиями.

⁸⁰ Поскольку дальнейшие направления изучения симптомов лишь отчасти применимы в случаях острых болезней.

⁸¹ Каждый вопрос прерывает ход мыслей рассказчика, и все, что он хотел рассказать сначала, уже не будет передано им теми же словами.

⁸² Например, врач не должен спрашивать: «Имело ли место то или это об­стоятельство?» Он никогда не должен быть виновным в подобных намеках, так как они вводят больного в заблуждение и подталкивают его к тому, чтобы дать неверный ответ или искаженный отчет о своих симптомах.

⁸³ Каков, например, характер стула? Как отходит моча? Как обстоят дела с дневным и ночным сном? Каковы настроение и память? Что можно сказать о жажде? Какой привкус во рту? Какие питье и пища предпочтительны и какие вызывают отвращение? Каждое ли из яств в полной мере обладает свойствен­ным ему вкусом или имеет еще какой-то непривычный привкус? Какое самочув­ствие после еды и питья? Может ли он сказать что-нибудь в отношении головы, конечностей или живота?

⁸⁴ Например: «Как часто наблюдается стул? Каков в точности характер испражнений? Состоят беловатые испражнения из кала или слизи? Испытывает ли он боли при дефекации или нет? Каков точно характер болей, и где они локализуются? Чем рвет больного? Является ли неприятный привкус во рту гнилостным или горьким, или кислым, или каким-либо еще? Ощущается ли он во время, до или после еды? В какое время дня выражен он особенно сильно? Каков вкус отрыжки? Мутнеет ли моча только после отстаивания, или уже сразу отходит мутной? Каков ее цвет сразу после мочеиспускания? Какого цвета оса­док? Как он спит ночью? Не плачет ли он, не стонет ли, не вскрикивает ли и не говорит ли во сне? Не вздрагивает ли он во сне? Не храпит ли он во время вдоха или во время выдоха? Лежит ли он только на спине или еще на какой-либо стороне тела? Укрывается ли он целиком или может оставить какую-либо часть тела неукрытой? Легко ли он просыпается или спит слиш­ком крепко? Как он чувствует себя сразу по пробуждении? Как часто появля­ется тот или иной симптом? Что за причина каждый раз вызывает его появле­ние? Возникает ли он в положении сидя, или лежа, или стоя, или при движе­нии? Появляется ли он только на голодный желудок, или утром, или только вечером, или только после еды, когда вообще он обычно появляется? Когда возникает озноб^? Было ли это просто ощущение озноба, или поверхность тела действительно похолодела в то же время? Если да, то в какой части тела? Не было ли тело теплым на ощупь во время озноба? Было ли это просто ощущение холода, не сопровождавшееся дрожью? Был ли жар без покраснения лица? Какие части тела были горячими на ощупь? Может быть были только жалобы на ощущение жара без того, чтобы тело стало горячим при прикосно­вении? Как долго продолжалась стадия озноба^? А жара? Когда ощущалась жажда — во время озноба? жара? или до них? а может быть после? Насколь­ко выражена была жажда и какого напитка хотелось? Когда появился пот — в начале или в конце стадии жара? И через сколько часов после жара? во время сна или в состоянии бодрствования? Насколько обилен был пот? Был ли он теплый или холодный? На каких частях тела? Каков был его запах? На что он жаловался во время озноба или до него? А на что во время жара? На что после него? На что — во время или после пота?»

У женщин необходимо учитывать характер менструаций и других выде­лений и т. д.

⁸⁵ Как, например, вел себя пациент на приеме, не был ли он угрюмым, сварливым, торопливым, плаксивым, тревожным, отчаявшимся, грустным, или оптимистичным, спокойным и т. д. Был ли он сонлив и не была ли его психическая активность снижена по какой-либо еще причине? говорил ли он охрипшим голосом или на низких тонах, или бессвязно, или как-либо иначе? какой был цвет его лица и глаз, и кожи в целом? насколько чувствовались жизнь и, сила в его глазах? каково было состояние его языка, дыхания, слуха, каков запах изо рта? были ли зрачки сокращены или расширены? как быстро и в какой степени реагировали они на темноту и свет? каков был характер пульса? каково было состояние живота? насколько влажна или горяча, холодна или суха на ощупь была его кожа в той или иной части тела, или же в целом? лежал ли он с запрокинутой головой, с наполовину или полностью открытым ртом с ру­ками у головы, на спине, или в каком-либо ином положении? каких усилий стоило ему подняться? и все, что угодно еще в его состоянии, что, будучи выдающимся и необыкновенным, могло бы поразить врача.

⁸⁶ Ею может быть любая причина постыдного характера, в которой ни пациент, ни его друзья не хотят сознаться, по крайней мере сознательно, и ко­торую врач должен попытаться выяснить или при помощи умелого расспроса или получив необходимые сведения частным образом. К ним относятся отрав­ление или попытка самоубийства, онанизм, обычное распутство, или извращен­ные его формы, избыточное потребление вина, ликеров, пунша или других крепких напитков, или кофе, переедание или злоупотребление какой-либо од­ной и вредной для здоровья пищей, заражение венерической болезнью или че­соткой, несчастная любовь, ревность, семейные неурядицы, заботы, горе в свя­зи с каким-либо несчастьем в семье, несправедливое обращение, неудачная месть, уязвленная гордость, запутанность в денежных проблемах, суеверный страх, голод, или какие-либо недостатки интимных органов, разрыв, выпадение и так далее.

⁸⁷ При хронических болезнях женщин необходимо обращать внимание на беременность, бесплодие, половое чувство, разрешение от бремени, самопроиз­вольные аборты, кормление грудью и характер месячных очищений. В от­ношении последнего пункта мы не должны пренебрегать выяснением того, слу­чаются ли менструации слишком рано или позже положенного времени, сколько дней они длятся, прерывистые или постоянные, обильные или нет, насколько темен их цвет, нет ли лейкореи до или после месячных, но особое внимание следует обращать на те телесные или психические расстройства, которые пред­шествуют менструациям, сопровождают их, или наблюдаются после их оконча­ния; если есть лейкорея, то каков ее характер, какие ощущения ей сопутствуют, каково количество белей, при каких условиях и в каких ситуациях она появ­ляется.

⁸⁸ Даже в случаях самых нетерпеливых ипохондриков вы никогда не встре­титесь с простым выдумыванием симптомов и жалоб. В этом можно наглядно убедиться, сравнив их жалобы до и после того, как врач или не назначит им вообще ничего, или выпишет что-либо нелекарственное. Но мы должны сделать определенные выводы из их преувеличений, приписывать их всегда повышенной чувствительности, и тогда склонность к преувеличениям при рассказе о жалобах станет уже сама важным симптомом в перечне характеристик, составляющих вместе картину болезни. Иная ситуация существует в случаях слабоумных больных и бессовестных симулянтов.

⁸⁹ Врач, который уже при первых случаях может выбрать средство, при­ближающееся к гомеопатическому, сможет при последующих случаях или под­твердить пригодность выбранного лекарства, или найти более подходящее, бо­ле соответствующее гомеопатическое средство.

⁹⁰ Врач старой школы мало беспокоился об этом при своем методе лечения. Он бы не стал слушать о каждой незначительной подробности всех обстоя­тельств заболевания пациента. В самом деле, он часто прерывал его рассказы о его страданиях, чтобы его не задерживали при быстром выписывании рецеп­та, составленного из ряда ингредиентов, неизвестных ему по своему' истинному воздействию. Ни один врач-аллопат, как ужа было сказано, не стремился уз­нать все подробные обстоятельства заболевания пациента, а тем более запи­сать их. При повторном осмотре пациента несколько дней спустя он ничего не добавлял к тому, что услышал во время первого визита (осматривая тем вре­менем так много других; пациентов, страдающих от разных болезней); у него все входило в одно ухо и выходило в другое. В последующие визиты он только задавал несколько общих вопросов, совершал обряд прощупывания пульса на запястье, смотрел язык и в то же время выписывал другой рецепт, на таких же неразумных принципах, или предписывал продолжать первый (в значительных количествах несколько раз в день) и с грациозным поклоном он торопился к пят­надцатому или шестнадцатому пациенту, которых он должен был посетить таким бездумным образом в течение утра. Профессией, которая из всех других дейст­вительно требует наибольших размышлений, добросовестного, тщательного обследования состояния каждого отдельного пациента и основанного на этом специального лечения, занимались таким образом, лица, называвшие себя вра­чами, разумными практиками. Результат, как можно было естественно предпо­ложить, был почти неизменно плохим; тем не менее, пациенты вынуждены были обращаться к ним за советом, частично за неимением ничего лучшего, частично следуя моде.

⁹¹ Ни один врач, насколько мне известно, в течение предыдущих 2500 лет не думал об этом столь естественном, абсолютно необходимом и единственно верном способе испытания лекарств с точки зрения их истинного и специфиче­ского воздействия на расстройство здоровья человека, чтобы узнать, какое па­тологическое состояние каждое лекарство может вылечить, кроме великого и бессмертного Альбрехта фон Галлера. Он один, кроме меня самого, видел не­обходимость этого (смотри Предисловие к «Pharmacopoea Helvet», Basil, 1771, fol, p. 12): «Nempe primum in corpore sano medela tentanda est, sine perig-rina ulla miscela; odoreque et sapore ejus exploratis, exigua illius dosis ingerenda et ad omnes, quae inde contingunt, affectiones, quis pulsus, qui calor, quae respi-ratio, quaenam excretiones, attendendum. Inde ad ductum phaenomenorum in sano obviorum, transeas ad experimenta in corpore aegroto», и т. д. Но никто, ни один из врачей, не внял или не последовал этому бесценному совету.

⁹² Невозможно, чтобы существовал другой надежный, лучший способ лечения динамических заболеваний (т. е. всех болезней, не являющихся строго хирурги­ческими) кроме гомеопатии, точно так же, как невозможно провести более одной прямой между двумя заданными точками. Тот, кто воображает, что есть другие способы лечения болезней кроме этого, не смог ни фундаментально разобраться в гомеопатии, ни вдумчиво применять этот метод, никогда не ви­дел или не читал о случаях правильного гомеопатического лечения. С другой стороны, он не мог увидеть необоснованности всех аллопатических методов лечения болезней и их плохих или даже ужасных эффектов, если с таким не­брежным безразличием он ставит единственно истинное искусство лечения в один ряд с этими вредными методами, или утверждает, что последние являются дополнительными к гомеопатии, которая не может обойтись без них! Мои верные, добросовестные последователи, чистые гомеопаты, с их успешным, почти неизменно надежным лечением могли бы обучить этих лиц лучше.

⁹³ Первые плоды этих трудов, настолько совершенные, насколько это было возможно в то время, я описал в «Fragmenta de viribus medicamentorum positivis, sive in sano corpore humano observatis», pts. i, ii, Lipsiae,J5, 1805, ap. I. A. Barth; более зрелые плоды — в «Reine Arzneimittellehre, 1 Th., dritte Ausg.; II Th., dritte Ausg., 1833; III Th., zweite Ausg., 1825, IV, Th.; zw. Ausg, 1825; V Th., zw. Aursg., 1826; VI! Th., zw. Ausg. 1827 [английский перевод «Materia Medica Рига», vols. i and ii] и во второй, третьей и четвертой частях «Die chronischen Krankheiten», 11828, 1830, Dresden bei Arnold [2 nd edit., и пятой части, Diisseldorf bei Schaub, 1835, 1839].

⁹⁴ Смотри, что я сказал по этому вопросу в «Examination of the Sources of the Ordinary Materia Medica», предпосланной третьей части моей «Reine Arzneimittellehre», [переведенной в «Materia Medica Рига», vol. ii].

⁹⁵ Незначительное число людей склонны падать в обморок от запаха роз и впадать во многие другие болезненные, а иногда опасные состояния, отведав мидий, крабов или икры усача, дотронувшись до листьев некоторых видов су­маха и т. д.

Date: 2015-06-07; view: 334; Нарушение авторских прав