Структурах и смысловой сфере личности 4 page

Рассмотрим теперь соотношение смысловой сферы личности с другими сферами, системами и компонентами, образующими ее структуру.

Наиболее теоретически и эмпирически обоснованной моделью структуры личности нам на сегодняшний день представляется мо­дель Б.С.Братуся (1988). Б.С.Братусь выделяет следующие уровни структуры личности: 1) собственно личностный или личностно-смысловой уровень, «ответственный» за производство смысловых ориентации, определение общего смысла и назначения своей жиз­ни, отношений к другим людям и к себе; 2) индивидуально-испол­нительский уровень или уровень реализации, на котором смысловые ориентации реализуются в конкретной деятельности — этот уровень несет на себе печать характерологических черт, особенностей и свойств и 3) психофизиологический уровень, характеризующий

2.7. Смысл в структуре личности

особенности строения и динамики, режимов функционирования психических процессов.

Уровни структуры личности, выделенные Б.С.Братусем, хоро­шо согласуются с введенным А.Г.Асмоловым (1984) различением в личности плана содержания — плана смысловых образований, характеризующих личность с содержательной стороны, со стороны ее мотивов, жизненных целей, общей направленности и т.д. — и плана выражения, к которому относятся такие структуры, как спо­собности и черты характера, отвечающие за особенности проявле­ний личности в деятельности. Эти проявления в плане выражения А.Г.Асмолов подразделяет на экспрессивные и инструментальные. Психофизиологический уровень, обеспечивающий функциониро­вание личностных структур, А.Г.Асмолов относит не к самой ности, з. к ее предпосылкам.

Принимая за основу основную общую логику подходов А.Г.Ас-молова и Б.С.Братуся к пониманию структуры личности, мы ус­матриваем в их теоретических моделях один принципиальный общий недостаток, который, впрочем, связан с общим состоянием психологии личности на сегодняшний день. Этот недостаток зак­лючается в недифференцированном представлении о высшем, специфически человеческом уровне структурной организации лич­ности. Нам представляется, что здесь необходимо выделять не один, а по меньшей мере два различных уровня, содержанием которых будут являться принципиально разные по своей природе структуры и механизмы. Поэтому мы считаем необходимым выделять три уров­ня структурной организации личности (см. Леонтьев Д.А., 1993): 1) уровень ядерных механизмов личности, которые образуют несу­щий психологический скелет или каркас, на который впоследствии нанизывается все остальное; 2) смысловой уровень — отношения личности с миром, взятые с их содержательной стороны, то есть, по сути, то, что обозначается понятием «внутренний мир челове­ка»; 3) экспрессивно-инструментальный уровень — структуры, характеризующие типичные для личности формы или способы внешнего проявления, взаимодействия с миром, ее внешнюю обо­лочку. (Психофизиологический уровень — уровень телесных и моз­говых механизмов — мы, вслед за А.Г.Асмоловым, склонны отнести к предпосылкам личности, а не к составным частям ее структуры).

Понимание нами экспрессивно-инструментального уровня прин­ципиально не отличается от того понимания, которое АТ.Асмолов вкладывал в понятие «план выражения», а Б.С.Братусь в понятие «уровень реализации», с тем лишь отличием, что в качестве структур этого уровня мы рассматриваем, наряду с чертами характера и спо­собностями, также роли, включенные человеком в свой репертуар.

глава 2. Онтология смысла

,Смысловой^Уровень мы понимаем также сходным образом — как пласту смысловых структур, в которых кристаллизованы конкретные содержательные отношения человека с миром, и которые регулиру­ют его жизнедеятельность. Этот уровень будет подробно рассмотрен в последующих главах. На этом уровне действительно осуществляется «производство смысловых ориентации», но лишь один его вид — про­изводство смысловых ориентации в процессе реальной жизнедеятель­ности человека, реализации его отношений с миром.

За критические же процессы изменения смысловых ориентации путем свободного выбора или направленной на себя рефлексивной смыслотехники отвечают ядерные механизмы личности — меха­низмы высшего уровня. Эти ядерные механизмы — свобода и от­ветственность. Трудность их постижения вытекает из того, что в личности мы не найдем некой структуры, которую можно назвать «свобода», или «ответственность», или «выбор». Это не элементы или подструктуры личности как, скажем, способности, потребнос­ти, роли или отношения. Это именно способы, формы ее существо­вания и самоосуществления, которые не имеют своего содержания. В процессе становления и формирования личности они занимают (или не занимают) центральное место в отношениях человека с миром, становятся (или не становятся) стержнем его жизнедеятель­ности и наполняются (или не наполняются) ценностным содержа­нием, которое придает смысл им самим. Наполняясь содержанием смыслового уровня они, в свою очередь, определяют линии разви­тия смысловой сферы, создают то силовое поле, в котором она фор­мируется (подробнее см. Леонтьев Д.А., 1993; Калитеевская, 1997).

2.8. Смысл и эмоция

Если несводимость смысловой реальности к познавательным процессам и механизмам очевидна и не требует специальных дока­зательств, то несводимость ее к механизмам эмоциональным не столь очевидна на первый взгляд и требует специального рассмотрения. Поэтому данный раздел мы посвятим соотношению между поняти­ями «смысл» и «эмоция».

Неоднократно подчеркивалось, что эмоции представляют со­бой механизм непосредственной презентации субъекту личностно­го смысла отражаемых им объектов, явлений и целостных ситуаций (Леонтьев А. Я., 1971; 1999; Вилюнас, 1976; 1983; 1986). Эта очевид­ная связь эмоциональных и смысловых явлений привела к тому,

2.8. Смысл и эмоция 161

что в психологической литературе эмоциональные и смысловые яв­ления и механизмы часто смешиваются, что нашло отражение даже в довольно распространенном прилагательном «эмоционально-смысловой», обе части которого зачастую мыслятся как синонимы. Специальный анализ соотношения смысла и эмоции, проведенный В.К.Вилюнасом, привел его к выводу, «что обе системы терми­нологии — "эмоциональная" и "смысловая" — описывают в пси­хологии одни и те же явления и поэтому в большой степени взаимозаменяемы» (Вилюнас, 1976, с. 66). Различия между ними, согласно В.К.Вилюнасу, заключаются лишь в меньшей обобщен­ности и большей описательности понятия «эмоция». Утверждая, «что между смысловыми и эмоциональными явлениями не может быть прослежена отчетливая различительная грань, что эмоцио­нальные отношения составляют основу смысловых образований, а понятие смысла служит лишь для специфической концептуальной интерпретации этих отношений, интерпретации, подчеркивающей прежде всего то особое развитие, которое явления эмоциональной природы получают в системе сознания» (Вилюнас, 1983, с. 199), автор в дальнейшем полностью отказывается от смысловой терми­нологии в своих работах.

Мы считаем неверными те выводы, к которым пришел В.К.Ви­люнас, поскольку о принципиальном несовпадении эмоциональной и смысловой реальности говорит несколько разных групп аргументов.

Во-первых, понятие «эмоция» при его корректном употребле­нии относится лишь к субъективным переживаниям, в отличие от понятия смысла, допускающего более широкое употребление. Как констатирует, например, Ф.Е.Василюк (1984), среди разных авторов существует единодушие в понимании эмоции как своеобразной фор­мы психического отражения, субъективной реальности. Ж.-П.Сартр подчеркивал свойство эмоции всегда обозначать (signifier) что-либо, отличное от нее самой. «Для психолога [классической тради­ции. — Д.Л.] эмоция не означает ничего, поскольку он изучает ее как факт, т.е. изолировав от всего остального» (Sartre, 1960, р. 16). Полноценный же анализ эмоциональных явлений с позиций фено­менологии исходит, согласно Сартру, из положения, что эмоция своеобразным образом означивает «...целостность сознания или, если брать в экзистенциальном плане, человеческую действитель­ность» (там же, р. 17). Эта человеческая действительность, отличная от самой эмоции, и есть, как мы стремились показать, специ­фическая смысловая реальность. Этот аргумент, апеллирующий к онтологическому статусу самой эмоции, подкрепляется одноз­начными определениями эмоций в словарях и энциклопедиях и вряд ли может быть опровергнут стремлением некоторых авторов

h - 7503

глава 2. Онтология смысла

(Эткинд, 1979; 1981; 1984; Вилюнас, 1986) к употреблению поня­тия «эмоция» в расширенном значении, охватывающем все отно­шения пристрастности и значимости, как субъективные, так и объективные, жизненные отношения, то есть собственно смысло-вые. Словами «эмоция», «эмоциональный» допустимо обозначать только реакцию, но не стимул, только переживание или репре­зентацию, но не события или связи явлений в жизненном мире. Эмоции коренятся в сенсорике и обладают пространственно-вре­менными, модальными и интенсивностными характеристиками (Век-кер, 1998); характеристики же смысловых явлений совсем иные.

Во-вторых, в отличие от ^эмоций, которые всегда носят неспе­цифический характер, личностный смысл всегда конкретен и со­держит явное или скрытое указание на те мотивы или другие смыслообразующие структуры, которые придают личностную зна­чимость данному объекту или явлению, а также на содержательное отношение между ними. Смысл не только всегда смысл чего-то, но и всегда по отношению к чему-то (в отличие от эмоции), и это отношение всегда конкретно. Различные личностные смыслы могут вызывать одинаковые эмоции. В то же время специфическая каче­ственная модальность — удовольствие, гнев, любопытство, горе, скука, волнение и др. — это характеристика собственно эмоции; личностный смысл сам по себе такой модальности не имеет. «Пред­мет, имеющий смысл боли, — пишет В.К.Вилюнас, — может выз­вать как бегство, стремление от него удалиться, так и агрессивную реакцию, направленную на его уничтожение» (Вилюнас, 1976, с.91). Нам, однако, представляется, что в данном примере боль — это неспецифическая эмоциональная реакция, предмет же может иметь смысл либо угрозы, либо преграды, что и обусловливает различие поведенческих реакций.

В-третьих, эмоция является главной, но не единственной фор­мой субъективной презентации в образе личностного смысла объек­тов и явлений. Смысл может находить выражение и в других, неэмоциональных формах, например, в эффектах пристрастного структурирования и искажения психического образа, а также в фе­номенах сгущения образа (в сновидениях), метафоры (в языке), монтажа (в кино), имеющих единую природу. И искажение в обра­зе содержательных характеристик отражаемых объектов или явле­ний «в угоду» потребностям и ценностям субъекта, и возникновение нового смысла из неожиданного сочетания образов, взятых из раз­ных контекстов, могут не сопровождаться каким-либо эмоцио­нальным выделением и не замечаться субъектом. Более подробно феноменология подобных трансформаций образа будет рассмотре­на ниже, в разделе 3.1.

,

2.8. Смысл и эмоция 163

В-четвертых, несовпадение эмоций и смысла выпукло про­является при психологическом анализе искусства (подробнее см. Леонтьев Д.А., 1998 а). Традиционно искусство связывали с эмоци­ональной сферой человека, противопоставляя его по этому па­раметру, в частности, науке. Однако неадекватность описания искусства только на языке эмоций подтверждается тем фактом, что наиболее прямое, интенсивное и очевидное воздействие на эмо­ции в чистом виде оказывает как раз не «высокое» искусство, а квазихудожественные коммерческие суррогаты. Что же касается подлинного искусства, то оно соотносится не с эмоциями, а с лич­ностью, которая несводима ни к интеллектуальной, ни к эмоцио­нальной сфере. Надо сказать, что в прокрустово ложе дихотомии аффект—интеллект, все еще характерной для современной психо­логии, особенно на Западе, не укладывается не только искусство, но и многое другое.

Различение квазиискусства и истинного искусства по критерию «для эмоций—для личности» хорошо согласуется с выделением двух классов эмоциональных процессов в восприятии искусства — рефлексии и реакции (Cupchik, Winston, 1992). Реактивная модель Предполагает, что «интерпретативная активность сознания редуци­руется, а акцент делается на простом эмоциональном отклике» (там же, р. 70). Авторы этого различения Дж.Купчик и Э.Уинстон приводят в качестве иллюстрации реактивно ориентированного искусства сентиментальные романы, строящиеся по жестко стерео­типным схемам. «Когда интерпретация направляется стереотипами или прототипами, требуется меньше интерпретативной переработ­ки и легко может быть вызван простой аффективный отклик» (там же, р.75). Реакция осуществляется в основном на уровне простых телесных (физиологических) проявлений, связанных с рассмот­ренными нами выше настройками. Напротив, рефлексивный тип восприятия связан со сложными процессами когнитивной перера­ботки, интерпретации и оценивания, присущими эстетически раз­витым реципиентам. Проведенные Дж.Купчиком и Э.Уинстоном эксперименты показывают, что два различных типа восприятия, которые демонстрируют эстетически развитые и неразвитые реци­пиенты, выпукло проявляются даже в языке, которым те и другие описывают художественные произведения.

В-пятых, разведение личностного смысла и эмоции и де­монстрация влияния первого на вторую оказалось возможным в психологических экспериментах. Так, обусловленность различий в формах эмоционального реагирования различиями соответствующих смыслов была показана Н.И.Наенко (1976). Задавая испытуемым различный личностный смысл выполняемой ими деятельности (ак-

глава 2. Онтология смысла

\\

туализируя разные мотивы), она зафиксировала соответствующие им различия в форме психической напряженности, возникающей у испытуемых в процессе деятельности. Отчасти схожие эксперименты проводила М.В.Ермолаева (1980; 1984). Изучая состояния удовлет­ворения от работы, она обнаружила зависимость этого состояния от активности субъекта и от структурных характеристик деятель­ности, придя к выводу о том, что трансформации личностно-смыслового вектора определяют качество эмоционального аспекта функциональных состояний при изменении мотива деятельности и условий ее протекания. Аналогичные результаты были получены ею при изучении тревоги. Общий вывод формулируется ею вполне од­нозначно: «Трансформации личностного смысла — опосредующее звено влияния мотивов и условий деятельности на содержание эмо­циональных состояний» (Ермолаева, 1984, с. 89).

В экспериментах М.И.Лисиной и С.В.Корницкой (1974) обна­ружилась зависимость эмоционального отношения детей раннего возраста и дошкольников к взрослому от того, насколько содержа­ние общения между ними соответствовало уровню потребности в общении у ребенка на данной возрастной ступени. Б.Вайнер с со­авторами обнаружили качественные различия эмоционального пе­реживания успехов и неудач в зависимости от того, каким факторам испытуемые атрибутировали успех или неудачу, то есть в какие си­стемы смысловых связей они их помещали (см. Хекхаузен, 1986 б, с. 166—167). Зависимость эмоциональной оценки дошкольниками собственной деятельности от того, оценивался ли ими централь­ный фрагмент деятельности, несущий в себе ее главный смысл, или же относительно периферийный фрагмент той же деятельнос­ти, зафиксирована в опытах Т.П.Хризман с соавторами (1986, с. 130). Четкое теоретическое и экспериментальное разведение смыс­ловых и эмоциональных аспектов регуляции деятельности и рас­крытие их соотношения дано в цикле исследований регуляции мыслительной деятельности под руководством О.К.Тихомирова (см. Виноградов, Долбнев, Спгеклов, 1977; Бреслав, 1977; Васильев, 1979; 1998; Васильев, Поплужный, Тихомиров, 1980; Тихомиров, 1984).

Примеры, наглядно демонстрирующие зависимость эмоцио­нального переживания некоторого события от целостной иерархи­ческой системы жизненных отношений, в которую это событие включено, от его психологического контекста, легко найти и в повседневной жизни. Таким образом, оснований для различения смысловой и эмоциональной феноменологии более чем достаточно. Мы видим, что эмоциональная реакция, как правило, сигнализи­рует нам о личностном смысле. Можно говорить о том, что эмоции выполняют вспомогательную функцию презентации личностного

2.9. заключение по главе 2

смысла на осознаваемом уровне, не столько содержательно отобра­жая его (это невозможно, поскольку смысл гораздо сложнее и глуб-ЖЈ^моции), сколько привлекая к нему внимание и ставя задачу на его содержательное раскрытие. Характеристика эмоций как чув­ственной ткани смысла (Василюк, 1993) представляется нам весь­ма точной.

Таким образом, понятие смысла, выводя анализ за пределы сознания, в плоскость жизненного мира, позволяет преодолеть би­нарную оппозицию аффекта и интеллекта, познания и чувства, в плену которой человекознание продолжает оставаться еще со вре­мен античности.

2.9. заключение по главе 2

/

Глава 2 носит наиболее обобщенный характер во всей работе и по уровню рассматриваемых в ней проблем, и по уровню абст­ракции в теоретическом анализе. В ней в большинстве рассматрива­лись вопросы такого уровня обобщенности, который не позволяет использовать конкретный эмпирический материал для обоснова­ния выдвигаемых положений. Об обоснованности этих положений можно судить лишь косвенно — по тому, насколько предлагаемые теоретические построения позволяют продвинуться в решении имеющихся проблем и повысить объяснительный потенциал поня-тия_смысла.

В разделе 2.1. задана общая методологическая установка на рас­смотрение смысловой реальности как многомерной, одновременно включенной в несколько систем отношений и движущейся в них по специфическим законам этих систем. Мы выделили тци^ плоскости рассмотрения смысловой реальности и, соответственно, три аспек­та смысла — онтологический, феноменологический и деятельност-ный, из которых важнейшим является онтологический аспект — рассмотрение смысла в контексте жизненного мира и жизненных отношений субъекта. Это позволило нам сформулировать ключевой для развиваемого нами подхода принцип бытийного опосредования смысловой реальности. Смысл с учетом этого был определен как отношение между субъектом и объектом или явлением действитель­ности, которое определяется местом объекта (явления) в жизни субъекта, выделяет этот объект (явление) в образе мира \\ вопло­щается в личностных структурах, регулирующих поведение субъек­та по отношению к данному объекту (явлению).

..Он

л///

глава 2. Онтология смысла

Следующие три раздела посвящены подробному анализу онтоло­гического плана смысловой реальности — жизненного мира субъек­та—и переходу от этого плана к деятельностному плану анализа. Последнее стало возможным благодаря введенному М.К.Мамардаш-вили понятию превращенной формы. Смысловые структуры личнос­ти, регулирующие процессы жизнедеятельности субъекта на кон­кретно-психологическом уровне рассмотрения, понимаются нами как превращенные формы жизненных отношений. Была построена классификация видов смысловых структур и представление об их взаимосвязях. Специально были рассмотрены пути и механизмы по­рождения смыслов в жизненных отношениях, выделено и описано шесть таких механизмов.

Три следующих раздела посвящены определению места смыс­ловой реальности в сознании, деятельности и личности человека. Было обосновано наличие смысловой стороны или аспекта, посто­янно присутствующего в каждой из этих трех реальностей, показа­но конкретное место, которое она занимает, и функция, которую он выполняет. Наконец, в последнем разделе получило всесторон­нее обоснование положение о несводимости смысловой реальности к эмоциональной. Тем самым понятие смысла позволяет преодолеть бинарную оппозицию аффекта и интеллекта.

Работа, выполненная в этой главе, позволяет нам говорить о смысловой реальности не только как о полиформной реальности, проявляющей себя в разных конкретных формах, но и как о реаль­ности многомерной, на которую можно смотреть под разными угла­ми зрения. При рассмотрении ее в разных аспектах получаются разные, не совпадающие между собой картины, совместить кото­рые в непротиворечивое целостное представление позволяют поло­жения о тройственной природе смысловой реальности и о ключевой роли бытийного опосредования. Содержание данной главы задает концептуальную рамку для построения понятия смысла на новой методологической основе. Теперь, однако, предстоит наполнить эту рамку конкретно-психологическим содержанием, обратившись к анализу движения смысла в процессах регуляции жизнедеятельнос­ти субъекта: к рассмотрению функционирования отдельных смысло­вых структур, их взаимосвязей, взаимопереходов и закономерностей структурной организации.

'" 1'!'

глава 3.

смысловые структуры, их связи и функционирование

Мотивы, отношения, среда

и прочее — все это жизнь. А к жизни

нас приучили относиться как

к объекту наших умозаключений

И.Бродский

3.1. Личностный смысл:

Date: 2015-06-06; view: 486; Нарушение авторских прав