Религия антихриста: этапы формирования

Предисловие

Не так давно на письменном туре олимпиады по биологии в МГУ старшекласникам был в числе прочих задан следующий вопрос: почему многие вполне воспитанные собаки в отсутствие хозяев норовят влезть на диван или кровать? Результаты поразили организаторов олимпиады — чуть ли не треть ответов основывалась на представлениях об «ауре хозяев», «наилучшем месте квартиры с точки зрения геопатогенных зон» и тому подобных вещах^

Такой результат вполне понятен. Астрологические прогнозы по телевидению, контакты с НЛО, книги по черной магии на прилавках — сегодня все это стало уже обыденным. Искусственно сдерживавшаяся потребность в чуде выплеснулась и овладела даже теми, кто еще совсем недавно сам был элементом номен­клатуры. Кто бы мог подумать, что инструктор райкома комсомола Мария Цвигун возглавит секту «Белое братство»? Свобода, которую мы обрели, и духовный вакуум, который унаследовали, вызвали к жизни мощную волну интереса к сверхъестественному. Однако этот всплеск имеет мало общего с церковной религиозностью. Возникший в начале перестройки интерес к Церкви быстро угас. Чтобы оценить масштабы этого процесса, достаточно сравнить аудиторию, которую собирали христианские проповедники пять лет назад, и ту, что собирают сегодня. Христианское возрождение в России, по сути, не состоялось. Даже наиболее активные протестантские церкви выросли гораздо меньше, чем можно было бы ожидать. Сегодня люди если и проявляют интерес к религии, то предпочитают выбрать не догматы Библии, требующие покаяния, а то, что поражает воображение, раскрывает экстраординарные способности или дает физическое исцеление. «Страна победившего оккультизма» — так обозначил ситуацию один автор. При всей чрезмерности такой оценки трудно не увидеть в ней рационального зерна

Церковь, как известно, отрицательно отностися ко всем формам оккультизма. Многие увидят в таком неприятии лишь проявление догматизма и недовольства более удачливым конкурентом. Однако на самом деле причины такого отношения глубже. С христианской точки зрения, оккультные знания — это запретный плод. При­общение к ним сопряжено с опасностями для духовного и душевного здоровья. Действительно, факты свидетельствуют о том, что за волной оккультных увлечений тянется длинный шлейф случаев, носящих патологический и криминальный характер. В Новосибирске женщина шагнула из окна многоквартирного дома — после известных телесеансов ей привиделся Кашпировский, который позвал ее за собой. В Чимкенте школьники принесли в жертву свою одноклассницу. На спиритическом сеансе им явился некто в черном, пообещав сделать их колдунами, если они причастятся ее кровью. Еще более кошмарный случай произошел недавно в Бердске — женщина совершила ритуальное убийство собственной дочери. Она получила приказ из Космоса сделать это. Не сумев зарезать ребенка бритвой, она задушила его руками, а затем в состоянии медитации направила душу дочери в Космос. «Теперь я спокойна за свою дочь», — так она оценила свой поступок. Что это? Извращения или одержимость? Для психолога многочисленные нарушения, вызываемые оккультными экспери­ментами, есть не более чем результат неквалифицированного вмешательства в работу подсознания. Однако, с христианской точки зрения, здесь, помимо медицинского, есть и духовный аспект: за психическими отклонениями, вызванными соприкосно­вением с оккультным, стоит особая реальность — мир падших духов. Сегодня они все более настойчиво вмешиваются в нашу жизнь. Признаком их вторжения служит, в частности, бурное распространение сатанинских сект, которые существуют уже во всех крупных городах. Однако данная книга посвящена не столь одиозным формам современного оккультного возрождения. Нас больше интересуют те его проявления, которые выглядят вполне доброкачественно.

Апостол Павел предупреждает, что сам сатана принимает иногда вид ангела света (2 Кор., 11:14). Оккультизм становится для современного мира таким светом, освещающим путь к «новой эре». Сегодня оккультное возрождение охватило весь мир. Подобно сексуальной революции, мы и этот бум переживаем на провин­циальный манер — с опозданием на двадцать лет. Оккультизм на Западе становится все более влиятельным движением в культуре, медицине и даже в экономике. Еще недавно некоторые философы связывали этот феномен с общим кризисом капитализма. Другие рассматривали возникший интерес к мистике и оккультизму в качестве побочного продукта научно-технической революции, как реакцию на чрезмерный рационализм эпохи. Однако, с духовной точки зрения, этот феномен может иметь совершенно иной смысл. В истории человечества было три крупных волны оккультно-мистических увлечений: в 1-111 веках, параллельно с формированием Церкви; в XIV-XVI веках, в эпоху Возрождения, когда Церкви был нанесен удар, подорвавший ее духовное влияние, и третья — начиная с конца XIX века по наши дни. Последняя волна оказалась самой мощной и массовой. Для христиан это служит поводом для ожидания близкого исполнения пророчеств о воца­рении антихриста и о конце света.

На фоне успехов в науке и скачка в уровне жизни, сделанном в странах Запада, такого рода ожидания, по-видимому, покажутся абсурдными. Следует однако заметить, что многие футурологи, не имеющие никакого отношения к Церкви, дают не менее мрачные прогнозы. Основанием для них служит углубление глобальных проблем. Истощение природных ресурсов, нарушение климатического равновесия, загрязнение окружающей среды __ все эти проблемы остро встанут перед цивилизацией в ближайшие десятилетия. По мнению целого ряда философов и футурологов, рождение новой духовности, способной объединить наш разобщен­ный мир и дать человечеству новую систему ценностей, является, возможно, единственным шансом на выживание цивилизации.

Библейские пророчества, однако, предупреждают, что в будущем мир будет объединен лишь одной религией — поклонением антихристу. Мы полагаем, что в русле современного оккультного возрождения созревают предпосылки для этой религии. Наша книга посвящена обоснованию данной точки зрения и анализу некоторых сторон формирования религии будущего в XX веке. Экспансия восточного мистицизма, контакты с НЛО, открытие «жизни после смерти» — все эти феномены являются звеньями единого процесса формирования нового религиозного сознания. Названный процесс захватывает не только мир, но также и Церковь. Экуменизм, модернистское богословие и харизматическое движение подготавливают почву для включения христианства в оболочку нового религиозного сознания. Сегодня уже заметно движение, которое способно взять на себя задачу глобального религиозного синтеза. Мы усматриваем его в сознании «Нью Эйдж» («Новая эра»), возникшем на Западе два десятилетня назад и ставшем наиболее сильным и динамично развивающимся религиозным движением нашего времени. Его анализу посвящена специальная статья данной книги.

Как уже отмечалось выше, увлечение оккультным становится сегодня источником многих чисто практических проблем. К их числу следует отнести, в частности, проблему психических нарушений, вызываемых оккультными экспериментами. Поэтому в приложениях мы поместили статьи, посвященные этому вопросу

Там же излагаются христианские методы освобождения от ок­культной зависимости.

Мы надеемся, что точка зрения, высказанная в данной книге, не покажется голословной и заставит обратить внимание на некоторые негативные аспекты оккультного возрождения, наблю­даемого сегодня. Нам же остается лишь просить Бога дать всем ищущим духовную истину способность всегда отличать добро от зла. Аминь!

Религия антихриста: этапы формирования

На острове Патмос вдохновленный Духом Святым апостол Иоанн увидел, как произошла на небе война; «Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них» (Отк., 12:7). Началом ее стал мятеж Люцифера, который посягнул на место Бога во Вселенной. Искушение сатаной Адама и Евы вовлекло в духовную войну также и Землю. В результате грехопадения история человечества превратилась в арену невидимой борьбы между Богом и диаволом. То, что может показаться случайностью, осуществлением воли великого человека или историческим законом, для человека с духовным зрением открывается как продолжение борьбы в мире духовном.

Падение первых людей стало причиной катастрофы в земном мире — грех и смерть поразили не только человека, но и природу. Возникло само время — разрушительное, злое начало, противостоящее вечности. Все это означает, что истоки челове­ческой истории лежат в первородном грехе. В таком случае единственным смыслом истории становится ее завершение через искупление первородного греха и возвращение человечества к Богу'.

Человек как падшее существо не в состоянии самостоятельно освободиться от власти греха и времени. Поэтому Бог взял на Себя задачу восстановления отношений с человеком. Именно Бог, несмотря на сопротивление сатаны, является подлинным госпо­дином истории. В таком случае каков замысел Бога по отношению к человечеству? Как свидетельствуют пророчества Библии, история Вселенной завершится Судом над миром и небесным браком между Христом и Его Церковью. С этого момента «времени больше не будет» (Отк., 10:6). Мистическая встреча Иисуса Христа с Его Церковью является ключевым событием в понимании смысла истории. С библейской точки зрения, вся Вселенная, все царства Земли существовали лишь для того, чтобы незримым образом участвовать в создании Церкви^

Первая, восходящая фаза история человечества заключается в подготовке предпосылок для рождения Церкви. Бог постепенно открывал Себя человеку. Во времена Ветхого Завета Он обращался лишь к еврейскому народу и обнаруживал Себя в одной ипостаси — как Бог-Отец. С приходом Мессии Он открыл Себя всему миру, в образе Христа люди узнали Его как Бога-Сына. Наконец, в день Пятидесятницы была явлена третья ипостась — Дух Святой. С этого момента в Церкви воплотилась вся полнота божественного откровения. Но одновременно с этого момента начинается нисходящая ветвь человеческой истории. Грехопадение, совершенное Адамом и Евой, дало сатане определенные права по отношению к человечеству. Он не в состоянии предотвратить рождение Церкви, но в его силах ослабить и попытаться уничтожить ее. Вторая фаза истории человечества связана с постепенным упадком Церкви. Хотя проповедь Евангелия звучит сегодня по всему миру, наши отношения с Богом не обладают уже той особой глубиной, которая была характерна для первых христиан. Мы уже не имеем богословов и проповедников, равных апостолам Павлу и Петру. Сегодня мы видим, как христианские истины утрачивают свое влияние в мире. Это неизбежный процесс. Как написано в Евангелии, день Христов не наступит, «доколе не придет прежде отступление» (2 Фее., 2:3).

Кульминационным пунктом Божьего плана спасения был приход Христа и основание Церкви. Кульминационным пунктом плана сатаны станет приход антихриста и основание его всемирного царства. Церковь Христова является носительницей истинной религии, в которой воплощена «тайна благочестия» (1 Тим., 3:16). Царство антихриста будет объединено лжерелигией, в которой воплотится «тайна беззакония» (2 Фее., 2:7). Хотя религия антихриста будет создана лишь к моменту его воцарения, формирование ее осуществляется давно. Апостол Павел писал, что «тайна беззакония уже в действии» (2 Фее., 2:7).

Какими признаками будет обладать религия антихриста? В Писании упоминается две основные формы лжерелигий — язы­чество, которое в скрытой форме есть поклонение демонам (Втор., 32:17; Пс., 105:37: 1 Кор., 10:20), и человекобожие (Быт., 3:5; 2 Фее., 2:4). С попытки первых людей стать богами началась земная история. Сатана, как известно, пообещал Еве: «Будете как боги, знающие добро и зло» (Быт., 3:5). Попыткой достичь неба через построение Вавилонской башни началась и послепо-топная цивилизация (Быт., 11:4). Религией человекобожия будет также и завершена человеческая история (2 Фее.. 2:4; Отк., 13 гл.). Человек, пораженный грехом себялюбия, не желает поклоняться никому, кроме себя. Именно поэтому основой религии антихриста станет человекобожие.

В период средневековья, несмотря на постепенное омертвление Церкви, культура оставалась христианской по своей сути. Биб­лейские истины хотя и понимались искаженно, но все же продолжали служить жизненными ориентирами. Однако, начиная с некоторого момента, человечество получило совсем иное на­правление развития. Таким поворотным пунктом в истории европейской цивилизации стала эпоха Возрождения (Ренессанса) (XIV-XVI вв.). Ф. Энгельс назвал ее «величайшей революцией, какие до сих пор переживало человечество»'. С такой оценкой вполне можно согласиться. В литературе различным образом определяют смысл этого переворота. Его видят в развитии торговли и ремесел, географических открытиях, зарождении капитализма и еще во многом другом. Однако для нас важнее обозначить переворот в сфере духа. Впервые за всю европейскую историю с момента утверждения христианства было отвергнуто представ­ление о Боге как Личности, занимающей центральное место во Вселенной и человеческой истории. Человек остался один во Вселенной, смыслом его жизни стало не служение Богу, а самоутверждение. Люди этой эпохи, которых стали называть гуманистами, создали для человечества целый культурный мир.

0 его мощи и глубине говорят имена Данте, Петрарки, Леонардо да Винчи, Рафаэля. Следует однако помнить, что, помимо этого блестящего фасада, существовала и оборотная, болезненная, сторона Ренессанса. Она вовсе не была наследием «темных веков», но порождалась самим духом эпохи. Мы бы хотели обратить на эту проблему особое внимание.

Гуманисты отбросили христианскую идею первородного греха и возродили античное понимание человека как доброго, прекрасного и разумного существа. Они полагали, что полное раскрытие человеческой природы без всякого морального принуждения спо­собно дать прекрасного человека. По сути, в эпоху Возрождения этика была заменена эстетикой. Однако оказалось, что при отсутствии духовного контроля человек может самоутверждаться не ^только в добре, но и во зле. Аморализм стал побочным продуктом расцвета наук и искусств. Эту грань эпохи Возрождения стоит проиллюстрировать несколькими выдержками из книги А. Ф. Лосева «Эстетика Возрождения» (М., 1982) (глава «Обо­ротная сторона титанизма»):

«Возрождение прославилось своими бытовыми типами коварства, убийства из-за угла, невероятной мстительности и жестокости,

авантюризма и всякого разгула страстей... Здесь несомненно сказался стихийный индивидуализм эпохи, эта уже обнаженная от всяких теорий человеческая личность, в основе своей аморальная, но зато в своем бесконечном самоутверждении и своей ничем не сдерживаемой стихийности любых страстей, доходившая до како­го-то самолюбования, до какой-то дикой и звериной эстетики.

Внутренние раздоры и борьба партий в различных итальянских городах, не прекращавшаяся всю эпоху Возрождения и выдвигавшая сильных личностей,... отличались беспощадной жестокостью и какой-то неистовой яростью. Вся история Флоренции xii-xivbb. заполнена этой дикой и беспощадной борьбой. Казни, убийства, изгнания, погромы, пытки, заговоры, поджоги, грабежи непрерывно следуют друг за другом. То же самое мы видим в Милане, Генуе, Парме, Лукке, Сиене, Болонье, Риме».

Политическая борьба в эпоху Возрождения лишилась всякого представления о чести и честности. Макиавелли создал свою теорию не на пустом месте, основой для нее послужили нравы Ренессанса. Подкуп, ложь, убийство — ничем не гнушались политики этой эпохи, чтобы достичь своих целей. Это было время великих художников и не менее великих негодяев, причем и те, и другие умели ценить друг друга и были связаны тесными узами. Так, известный необузданным развратом и убийствами из-за угла Цезарь Борджиа (сын папы Александра VI) покровительствовал Леонардо да Винчи. Меценатом и большим поклонником наук и искусств был другой абсолютный злодей эпохи Возрождения — тиран города Римини Сигизмундо Малатеста. Папа Лев X, один из наиболее отвратительных римских первосвященников, был известен покровительством Микеланджело и Рафаэля.

Не следует думать, что разгул страстей не коснулся самих гуманистов. К сожалению он затронул очень многих из них. Диким, необузданным честолюбием и наивным самообожанием отличался, например, Бенвенуто Челлини. Вся жизнь его была переполнена авантюрами и преступлениями. «Он лишен и тени нравственного чувства, не отличает добра от зла и даже хвалится преступлениями, которые не совершал», — с ужасом замечает по поводу Челлини один из историков. Все это однако не помешало ему причислить себя к лику святых (Челлини утверждал, что в дождливую погоду над его головой появляется нимб) ^ Для гуманистов вообще было характерно самовосхваление и постоянное соперничество. Их полемика полна оскорблениями и непристой­ностями, при этом причины столкновений обычно ничтожны — взаимные ущемления тщеславия.

Античный культ тела освободил человека от средневекового презрения к плоти, но раскрепощение тела быстро переросло в разнузданность. Вместе с великолепным искусством пышно рас­цвела порнография. Художники наперебой соревновались в изо­бражении непристойностей, причем такого рода картины выстав­лялись в церквах рядом с изображениями Христа и апостолов. Невероятных размеров достигла проституция. А. Ф. Лосев пишет:

«Некоторые папы пытались бороться с этим явлением; но, впрочем, если верить автору одной хроники, бывали времена, когда институт куртизанок приходилось специально поощрять, поскольку уж слиш­ком распространился «гнусный грех» (гомосексуализм). Когда вместе с войском французского короля Карла Vlll в конце XV века так называемая французская болезнь (сифилис), раньше вспыхивавшая в Италии эпизодически, начала распространяться в ужасающей степени, жертвами ее пали не только многие светские, но и высокопоставленные духовные лица»'.

Церковь в эпоху Возрождения переживала глубокий моральный распад. Священнослужители содержали кабаки, игорные и пуб­личные дома. Монахини читали «Декамерон» и предавались оргиям. Писатели того времени сравнивали монастыри с разбойничьими вертепами и публичными домами. Продажа должностей, коррупция, аморализм высшего духовенства — все это способствовало катастрофическому падению авторитета Церкви. При этом следует иметь в виду, что сами папы и большинство кардиналов были гуманистами, страстными любителями античности, покровителями наук и искусств.

С христианской точки зрения, моральный распад в сферах души и тела является отражением повреждений в сфере духа. Поклонение Богу было отвергнуто. Что же появилось взамен? Следует прежде всего обратить внимание на характерное для Ренессанса смешение самых различных мировоззрений. Средне­вековье исходило из авторитета Библии, Возрождение — из авторитета человека, а потому все проявления его духа стали рассматриваться как выражение истины. Отсюда вытекала идея относительности и равнозначности всех источников — античных, церковных, восточных. Эпоха Возрождения — это отказ от догм, полная свобода мысли, наслаждение самим процессом сопостав­ления различных точек зрения. По выражению Л. М. Баткина, Ренессанс — это культура диалога культур^. Эклектичность мировоззрения гуманистов неизменно становилась источником споров среди историков. Даже столь однозначная на первый взгляд фигура, как Макиавелли, вызывает дискуссии, поскольку наряду с циничным «Государем» ему принадлежит трактат о морали, проникнутый вполне христианским духом.

Вместе с тем за этой фантастической универсальностью миро­воззрения гуманистов вырисовывается одно очень характерное духовное движение, на которое следует обратить особое внимание. Бог в эпоху Возрождения стал пониматься как безличный дух, проявляющий себя в мире, поэтому человек оказался единственной личностью во Вселенной. Его ничем не ограниченная жажда самовозвышения была перенесена в духовную сферу — человек попытался проникнуть в сверхъестественный мир и овладеть его силами. Это движение началось с возникновения интереса к античным мистическим учениям. Постепенно в его сферу попали египетская мистика, герметизм и еврейская каббала. Человекобо-жие Ренессанса приняло форму оккультизма. Древнее мисти­ческое представление о духовном знании как о тайне было с энтузиазмом воспринято гуманистами.

Часто пишут о демократизме гуманистов. Действительно, в их среде не обращали большого внимания на сословную принадлеж­ность. Дело, однако, в том, что сословный аристократизм они заменили аристократизмом духовным. Уничижительные высказы­вания в адрес «черни», «толпы» можно обнаружить у многих прославленных гуманистов, включая Петрарку, Марсилио Фичино, Макиавелли. Идея сокровенности духовной истины стала для них находкой. Она была подробно обоснована одним из идеологов Платоновской академии во Флоренции — Пико делла Мирандолой. В своем оккультном трактате «Гептаплус» он, в частности, писал:

«Портные, повара, мясники, пастухи, слуги, служанки, которым был преподан писаный закон, — могли ли они снести полное бремя Моисеевой или. вернее. Христовой мудрости?.. Явить плебесу высочайшие тайны божества, запретные мистерии, даже и в оболочке закона, прикрытые грубой словесной одеждой, — разве не значит бросать святыни псам и метать бисер среди свиней?»^

Эпоха Возрождения стала временем расцвета эзотерических, оккультных учений. Любопытно, что сам термин «оккультизм» появился именно в эпоху Возрождения, он происходит от названия трактата «De occulta philosophia», написанного в 1510—1512 гг. известным астрологом и мистиком Агриппой Неттенгеймским. Этой эпохе принадлежит также попытка осуществить синтез всех духовных учений и сконструировать некую универсальную мис­тическую религию. Идея синтеза античных учений и христианства получила в гуманистических кругах широкое хождение и разде­лялась даже папами. Например, папа-гуманист Пий II открыто утверждал, что «христианство — не что иное как новое, более полное, изложение учения о высшем благе древних^. Особую роль в разработке идеи универсальной религии сыграли гуманисты Флорентийской академии. А. Ф. Лосев замечает по этому поводу:

«Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола, рассуждая о религии, хотели охватить решительно все ее исторические формы. Доказы­валось, что и католик, и буддист, и магометанин, и древний иудей, и даже все язычники идут к Богу, хотя с внешней стороны и разными путями, но по существу своему это один и тот же, всеобщий и единственный, религиозный путь, который дан человеку от природы. Поэтому Моисей и Орфей — это одно и то же. Платон и Христос — это в существе своем одно и то же, католик и язычник — одно и то же^.

Оккультизм, помимо теории, всегда включает в себя практи­ческую деятельность по овладению сверхъестественными силами. Эпоха Возрождения стала также временем пышного расцвета магии и волшебства.

«Бытовая практика алхимии, астрологии и всякой магии охватывала. возрожденческое общество снизу доверху и была отнюдь не результатом невежества, но результатом все той же индивидуа­листической жажды овладеть таинственными силами природы... Астрологами были уже многие папы. Папа Иннокентий VIII узнает у астрологов о течении своей болезни, Юлий II — о дне своего коронования. Павел III свои официальные собрания тоже согласо­вывал с астрологами... Астрология была все-таки в некотором смысле направлением в науке. Но уже без всякой науки Ренессанс весьма богат бесконечными суевериями, которыми охвачены были решительно все слои общества, включая ученых и философов, не говоря уже о правителях... В эпоху Ренессанса гадали на трупах, заклинали публичных женщин, составляли любовные напитки. вызывали демонов, совершали магические операции при закладке зданий, занимались физиогномикой и хиромантией, бросали в море распятия с ужасающими богохульствами... В эпоху Ренессанса было еще гораздо худшее, нежели то, о чем сообщают историки и о чем мы здесь не будем говорить во избежание непристой-ностей»^.

Побочным, но очень характерным продуктом ренессансного увлечения оккультным стало распространение демонических куль­тов. С другой стороны, вместе с кризисом средневекового сознания и средневекового уклада жизни в народных низах рос страх перед диаволом и его слугами. Пик демономании и «охоты на ведьм» вопреки широко распространенному мнению приходится не на «мрачное» средневековье, а именно на эпоху Возрождения. Печально известный трактат «Молот ведьм» Инститориса и Шпренгера вышел в самый разгар Возрождения — в 1487 г. Как пишет А. Ф. Лосев, «ославленная на все века инквизиция была детищем исключительно эпохи Ренессанса»^. Известный специалист по средневековой культуре А. Я. Гуревич также подчеркивает, что расцвет демономании приходится не на средние века, а на эпоху Возрождения и Просвещения^ Более развернутое обоснование связи демономании с эпохой Ренессанса, и не просто эпохой, а именно культурой, дал К). М. Лотман:

«Эпоха Ренессанса и последующий век барокко расшатали сре­дневековые устои сознания. Однако неожиданным побочным про­дуктом явились рост влияния предрассудков на самые просвещенные умы и бурное развитие культа дьявола... Страх, внушаемый ведьмами, демонами и их владыкой сатаной, рос параллельно с успехами просвещения, техники и искусства^.

Эпоха Возрождения явилась узловым пунктом в процессе формирования религии антихриста. Впервые за всю историю после утверждения христианства возвышение человека стало определя­ющим мотивом культуры. Проникнув в духовную сферу, челове-кобожие приняло форму оккультизма. Была рождена сама идея всемирной универсальной религии. Парадокс, однако, состоял в том, что зрелость духовных предпосылок для формирования религии будущего сопровождалась полным отсутствием предпосылок соци­альных.

Иногда пишут о Возрождении в Иране и даже в Китае, и все же Ренессанс — это феномен локальный. Даже в Италии новое мировоззрение было ограничено узким кругом гуманистов. В народных низах ренессансная магия (Агриппа Неттенгеймский), ренессансная наука (Фауст) и ренессансная медицина (Парацельс) воспринимались как результат пакта с дьяволом. Гуманисты были преисполнены радостного ожидания свободы, они грезили о «золотом веке», который связывали с расцветом наук и искусств. Действительность разрушила их надежды. Церковь не только не уступила своих позиций, но наоборот восстановила то, что было ею уже утрачено. В ходе начавшейся в 1517 году Реформации Церковь вернулась к своим евангельским истокам и неожиданно заявила о себе как о реальной духовной силе. Протестантизм как богословская доктрина родился в борьбе не только с католичеством, но и с гуманистической идеологией. Об этом свидетельствуют, например, известные споры Лютера с Эразмом Роттердамским о свободе воли и Кальвина с Кастеллио о божественности Писания. Протестантизм не только стал духовной альтернативой гуманизму, но и способствовал очищению католи­ческой Церкви. Реформация явилась стимулом, который заставил ее иерархов покончить с крайними формами морального распада и освободиться от гуманистического духа. Уже в середине XVI века на папском престоле приверженцев гуманизма сменили его противники.

Активность Церкви сыграла определенную роль в окончании эпохи Возрождения. Было бы, однако, ошибкой взваливать на нее вину за разрушение ее культуры. Следует иметь в виду, что к моменту Реформации культура Ренессанса уже переживала глубокий кризис. Гуманистическая идеология изначально несла в себе противоречия, которые стали источником ее саморазрушения. Вместе с тем кризис Ренессанса вовсе не означал победы Церкви. Более того в процессе распада культуры Возрождения сформиро­вались предпосылки, которые в дальнейшем породили все необ­ходимые условия для разрушения Церкви и упадка христианства. Ниже мы попытаемся показать то, как это происходило.

В позднее средневековые при всех его духовных болезнях начало складываться некое равновесие между различными аспек­тами христианского вероучения. Веру стали дополнять разумом, отношение к плоти как к источнику греха — представлением о ценности влечений тела. Появился интерес к индивидуальной жизни^ Ренессанс во всех этих точках равновесия вырвал одну противоположность и довел ее в каждом случае до абсурда.

Самовозвышение человека, лежащее в основе культуры Воз­рождения, в конечном счете стало источником его падения. В средневековой культуре человек рассматривался, с одной стороны, как «образ Божий», духовная личность, занимающая центральное место в созданном Богом мире, а с другой стороны — как существо падшее, безмерно низкое по сравнению с Богом. Эпоха Возрождения избавила человека от этой приниженности, заместив ее представлением о неисчерпаемости сил человека в познании и овладении природой. Вместе с тем освобождение от идеи Бога-Творца низвело человека до положения слабого природного существа, затерянного во Вселенной. Это можно продемонстри­ровать на примере развития науки, ставшей одним из продуктов ренессансной жажды познания.

Гелиоцентрическая система Коперника и учение о множествен­ности миров Джордано Бруно — эти две великие концепции, созданные ренессансной наукой, явились триумфом человеческого гения, но в то же время, как замечает А. Ф. Лосев, в них проявился также и дух отрицания Ренессанса. Коперник и Бруно превратили Землю в ничтожную песчинку мироздания, вместе с ней превратился в ничто и сам человек, он совершенно затерялся в бесконечных мирах Вселенной. Уже Паскаль испытывает страх перед этими бесконечными пространствами. Конечно, такого рода настроение не было всеобщим. Эйфория от познания тайн природы не иссякла и сегодня. Но время от времени кто-нибудь окидывает взглядом научную картину мира и приходит в ужас. В книге «Случайность и необходимость» (1972) лауреат Нобелевской премии Жак Моно следующим образом выразил это переживание:

«Человек должен наконец пробудиться от тысячелетнего сна, и, пробудившись, он окажется в полном одиночестве, в абсолютной изоляции. Лишь тогда он наконец осознает, что, подобно цыгану, живет на краю чуждого ему мира. Мира, глухого к его музыке, безразличного к его чаяниям, равно как и к его страданиям или преступлениям».

Низведение человека до уровня природного существа, произо­шедшее в эпоху Возрождения, стало источником катастрофического падения уровня духовности и увязания человека в материи. Меру этого падения можно оценить, сравнив героический авантюрный роман «Неистовый Орландо» Ариосто или даже эротичный «Де-камерон» Боккаччо с романом Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», который принято относить к продуктам распада ренессансной эстетики. А. Ф. Лосев пишет об этом романе так:

«Что бы мы ни думали о Ренессансе, но это прежде всего есть эпоха высокого героизма, или. как мы обыкновенно выражаемся, титанизма. Ренессанс мыслит человека во всяком случае как мощного героя, благородного, самоуглубленного и наполненного мечтами о высочайших идеалах. Совершенно противоположную картину рисует нам знаменитый роман Рабле, где вместо героя выступает деклассированная богема, если не просто шпана, вполне ничтожная и по своему внутреннему настроению, и по внешнему поведению»^

От ренессансного культа человеческого тела в романе Рабле не остается и следа. Телесность предстает здесь в самых отвратительных и тошнотворных формах. Огромную роль у Рабле играют мотивы разинутого рта, обжорства, сосания, глотания, пищеварения, пьянства, чрезмерного роста тел, их совокупления, физиологических актов отправления. Во всем этом при желании можно уловить некую «карнавальную культуру» и даже усмотреть здесь своеобразную эстетику. Но в любом случае это будет безобразная эстетика. По справедливому замечанию Виктора Гюго, у Рабле «весь человек становится экскрементом»^

В эпоху Ренессанса человек стал восприниматься как телесное существо. Сам по себе материализм был тогда еще относительно редким явлением, в культуре Возрождения он присутствовал лишь в потенциальной, неразвернутой форме. Материализм явился продуктом распада культуры Ренессанса, переданным последующей эпохе и ставшим мощным орудием в духовной борьбе с христи­анством. При этом человек был низведен до материального объекта, функционирующего по законам механики. Движение в этом направлении можно обнаружить уже в творчестве художника, которого по праву принято считать светлым гением Возрождения, _ Леонардо да Винчи. Всю жизнь он бился над изобретением разнообразных механизмов, имея в уме главную цель — постигнуть секрет устройства человеческого механизма. Его «Трактат о живописи» учит не интуитивному проникновению в тайну искус­ства, а прежде всего точному расчету — тело расчленяется на множество составных частей, взаимное расположение которых определяется строгими математическими формулами.

Этот механистический взгляд был также перенесен на природу. Здесь мы сталкиваемся с еще одним парадоксом Ренессанса. Эта эпоха, как известно, началась с разрушения стены между человеком и природой, воздвигнутой средневековьем. Возрождение возвели­чило и одухотворило природу. Вместе с тем, лишив природу ее Творца, человек уронил ее и свел в конечном счете к огромному мертвому механизму.

В эпоху Возрождения взгляд на человека и на природу постепенно менялся от ортодоксального христианства к оккульт­но-мистическим учениям, а затем — к материализму и механи­цизму. Это можно продемонстрировать на примере истории науки. Известно, что становление науки проходило под влиянием ок­культных учений. В эпоху Ренессанса она, по сути, представляла собой раздел «естественной магии». Но если Коперник, Кеплер еще считали возможным цитировать в своих работах Гермеса Трисмегиста, то Ньютон свое увлечение оккультными науками уже был вынужден скрывать^ В его мировоззрении, однако, еще сохраняется место для Бога — Ему отводится роль часовщика, создавшего механизм Вселенной. Но уже Лаплас окончательно избавляется от этого сверхъестественного элемента — мир стал полностью материальным.

Материалистическая наука, порожденная Ренессансом, стала орудием, которое радикально изменило облик цивилизации. С эпохи Возрождения начинается вхождение машины в жизнь человека и в его отношения с природой. С одной стороны, это избавило человека от тяжелой зависимости от природы, а с другой — породило новую, в чем-то более опасную, форму зависимости. В средневековье библейская идея господства человека над природой уравновешивалась представлением о природе как о творении Божием. Отсюда вытекали обязанности человека по отношению к ней. Эпоха Возрождения разрушила этот сдержи­вающий принцип, в результате открылись психологические воз­можности для эксплуатации и разрушения природы. Голем техники, вырвавшийся из-под контроля человека, оказался способным поработить природу и поставить ее вместе с человеком на грань катастрофы. Именно в эпохе Ренессанса следует искать духовные корни современного экологического кризиса.

Техника объединила сегодня всю планету, благодаря ей мир стал обозримым и тесным. Обострение глобальных проблем подталкивает к дальнейшей интеграции всех стран и заставляет задумываться о создании единой системы управления планетой. Требованию единства мира перед угрозой экологического кризиса соответствует тенденция к культурной и религиозной унификации. Средства массовой коммуникации и передвижения обеспечили возможность для смешения самых различных культур и создания на этой основе новой универсальной духовности. В отличие от эпохи Возрождения новое религиозное мировоззрение способно сегодня охватить весь мир.

В заключение мы хотели бы обратить внимание еще на один очень важный продукт культуры Возрождения. В центре ренес-сансной культуры, как известно, находилась самоутверждающаяся личность, а не общество. Однако история Ренессанса показала гибельность ничем не ограниченного самоутверждения. В падении Ренессанса существенную роль сыграли войны между государст­вами Италии и политическая нестабильность внутри них. А. Ф. Ло­сев демонстрирует эту саморазрушительность возрожденческого индивидуализма на примере трагедий Шекспира:

«Всякий титан хочет владеть всем существованием. Но в этом стремлении он наталкивается на других титанов, каждый из которых тоже хочет владеть всем. А так как все титаны, вообще говоря, равны по своей силе, то и получается, что каждый из них может убить другого. Вот почему гора трупов, которой кончается каждая трагедия Шекспира, есть ужасающий символ полной безвыходности и гибели титанической эстетики Возрожде­ния»^

Ренессансный миф включал в себя убежденность в добре и красоте человека. Установка на неограниченное самоутверждение разрушила ее. И если Рабле увидел в природе человека не столько красоту, сколько безобразие, то Макиавелли — не столько добро, сколько вражду и порочность. А это означало, что для ограничения взаимного истребления на человека должна была быть наложена узда. Так появляется фигура «государя», водво­ряющего в обществе элементарный порядок. Макиавелли наста­ивает на крепкой государственной власти вопреки счастью под­данных, и как это ни странно — даже вопреки счастью самого «государя».

В мировоззрении Макиавелли происходит двойное отрицание гуманизма Возрождения. Во-первых, человек рассматриваются как абсолютно универсальное существо, склонное не только к добру, но и к злу. Во-вторых, самоутверждение перестает пониматься как цель, человеческие таланты рассматриваются Макиавелли лишь как средство к достижению главной цели — слаженной работы государственного механизма^ Таким образом, когда обна­ружилось, что из неограниченного самоутверждения не удается построить счастливого существования, ренессансная сосредоточен­ность на человеке стала замещаться социальными проектами. Идея государства, созданная Макиавелли, — это проект, в котором зло и насилие рассматриваются в качестве необходимого момента работы социальной машины. Если раньше позволялось все, то теперь все запрещалось. Знаменем века классицизма (XVII в.) стала жесткая регламентация, переданная государству. Примером может служить государственная система, созданная во Франции кардиналом Ришелье, большим поклонником Макиавелли. Однако, помимо «государства» Макиавелли, Возрождение стало источником иного социального проекта, окрашенного с светлые тона. Это — утопия. Первые проекты идеального общества были созданы еще гуманистами — Томасом Мором и Томмазо Кампанеллой. Однако в целом Ренессанс — это, скорее, время вызревания предпосылок утопического мышления. Как таковая утопия более принадлежит Просвещению (XVIII в.), которое признало совершенство человека и общества в качестве чего-то должного и будущего, оставив настоящему лишь мечту.

Утопизм стал еще одним продуктом распада культуры Ренес­санса, переданным последующей эпохе. Если атеизм явился орудием духовной борьбы с Церковью, то посредством утопии была совершена попытка уничтожить ее физически. Любопытно, что, начиная с идеала справедливости и свободы, утописты, если они оказывались способными додумать свои идеи до конца, переходили все к тем же проектам тотальной диктатуры и манипуляции массами. Оказавшись у власти, утопия прежде всего пыталась уничтожить своего духовного оппонента — Церковь. Этот богоборческий характер утопии очевидным образом проявился в двух революциях — Великой Французской и Великой Октябрьской. Вместе с духом атеизма они отделили от христианства миллионы людей.

Еще в 50-е годы, в общем-то, не было особых сомнений в том, что в процессе социального прогресса религия будет все больше уступать место атеизму.

Однако дальнейший ход событий обнаружил несостоятельность этой экстраполяции. По мере роста возможностей для удовлетворения материальных потребностей стала все больше заметна духовная неудовлетворенность. Сегодня происходит возрождение религиозности во всем мире. Данный процесс отчасти коснулся и христианских церквей, однако в целом это религиозность уже совсем иного типа. Ее первые признаки стали заметны в конце XIX века, когда на Западе неожиданно возник интерес к восточному мистицизму. Интерес, вызванный теософией Блаватской и проповедями Вивекананды, стал признаком формирования нового религиозного мировоззрения, не имеющего ничего общего с христианством. Самоутверждение человека, унаследованное от эпохи Ренессанса, было вновь перенесено в духовную сферу и приняло форму оккультизма. Благодаря Бла­ватской и Вивекананде вновь возродилась идея универсального мистического мировоззрения, призванного объединить все суще­ствующие религии. Вместе с тем новое религиозное сознание не является простым повторением оккультизма Ренессанса. Обращают на себя внимание две его важные не ренессансные особенности. Прежде всего, это сосредоточенность на Космосе, а не на человеке. Если Пико делла Мирандола был уверен в том, что человек является высшим существом во Вселенной, то оккультисты XIX века говорят уже об Иерархии сверхдуш — о махатмах, которые духовно превосходят нас и тайно направляют историю человече­ства. Позднее, уже в XX веке, стала хорошо заметна еще одна черта нового оккультизма — утопизм. Увлечение гуманистов оккультизмом было проявлением индивидуализма, их мечтания о будущем «золотом веке» имели смутный, неопределенный характер. Что же касается современных оккультистов, то в центре миро­воззрения стоит уже не человек, а идеальное общество. «Новый век» в их понимании связывается с духовной революцией и рождением на планете совершенно иной цивилизации. Мистическое преображение при этом мыслится как состояние всего человече­ства.

Современное оккультное возрождение охватило все сферы жизни, оно необыкновенно разнообразно по форцд^г и приобрело массовый характер. Станет ли новое религиозное сознание состоянием всего человечества и удастся ли утопит «новой эры»? На эти вопросы мы попытаемся ответить в последней статье данной книги. Но прежде мы хотели бы рассмотреть различные аспекты формирования нового религиозного сознания в нашем столетии

«Дух же ясно говорит, что в последние време­на отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским». Первое Послание апостола Павла Тимофею (4:1)

Date: 2015-11-15; view: 290; Нарушение авторских прав