Поиски выхода

Одновременно с Черниговом стал клониться к упадку Полоцк. Проиграв войну с немцами за Подвинье, Полоцкое княжество стало жертвой литовских набегов, длившихся с 1216 по 1246 г. История этого периода может быть восстановлена крайне отрывочно, но видно, что уже в 1258 г. полочане выступают против Смоленска совместно с литовцами, а потом Полоцкая земля рассматривается как часть наследства Миндовга.

Дольше всех из западнорусских городов держался Смоленск, но и он в 1274 г. предпочел добровольное присоединение к Золотой Орде литовской оккупации. А ведь татары даже близко не подходили к Смоленску.

На этом всеобщем грустном фоне разложения некоторое время высилась фигура Даниила Романовича Волынско-Галицкого, ставшего вождем русских «западников». Даниил понимал, что зависимость от католической Европы обязывает ко многому, даже опасному и неприятному, но, видимо, общественное мнение на юго-западе было непреклонно. Не случайно же в 1254 г. Даниил принял от папы корону и скипетр и «воздвиже рать противу татар».[962]

В 1246 г. в Каракоруме проходили торжества по случаю избрания нового хана. На этот раз был избран Гуюк, сын Угэдэя и меркитки Туракины, злейший враг Батыя.

Еще в 1238 г., когда Гуюк и его юный племянник Бури (внук Джагатая) служили под командой Батыя, они вздумали с ним поссориться: на пиру, когда Батый поднял первую чашу, они оскорбили его. Батый выслал их из войска к отцам. Хан страшно разгневался на сына, посмевшего нарушить войсковую субординацию, но благодаря заступничеству приближенных простил его и отправил обратно в армию к Батыю.[963]Отношения между царевичами не улучшились.

И вот Гуюк стал ханом, вождем 130 тыс. воинов, а у Батыя и его братьев было всего 4 тыс. всадников. Ярослав стал выбирать сюзерена и союзника. С ним заигрывали, на пиру он занимал первое место. Гуюк был друг православия и враг папизма.[964]Казалось бы, все складывалось хорошо для Ярослава, а значит, и для Руси. Но вдруг оказалось, что великий князь умер от яда, будто бы данного ему вдовствующей ханшей Туракиной, получившей донос от боярина Федора Яруновича, сообщившего, что Ярослав вступил в контакт с папой Иннокентием IV и Лионским собором.

Туракина была сибирячка, т. е. она была доверчива и импульсивна. Но даже при этом обвинение ее в отравлении гостя не было подтверждено. Сообщил об этой версии Плано Карпини, папский агент, т. е. лицо заинтересованное.[965]Но так или иначе, князь умер, а его дети Александр и Андрей убили доносчика.

Итак, попытки великих князей вывести страну из тяжелого кризиса ни к чему не привели, да и не могли привести, так как причиной создавшегося положения был естественный процесс старения системы, снижения уровня пассионарности, в чем никто из русских людей не был виноват, хотя им всем было от этого не легче.

Железный натиск Запада и неожиданный ураган с Востока столкнулись на территории Киевской державы, и она перестала существовать. Почему эта богатая, здоровая, прекрасная страна не оказала должного сопротивления соседям, не превосходившим ее ни в технике, ни в экономике, ни в культуре? Ответ на этот вопрос содержался в перечислении вереницы бед, далеко не полном. Впрочем, увеличивать количество упомянутых фактов не нужно. Приведенное необходимо и достаточно. Теперь можно констатировать, что инерция пассионарного толчка затухла и система распалась, причем часть ее вошла в западноевропейский суперэтнос, другая часть предпочла союз с Великой степью, объединенной Монгольским улусом.

Больше выбирать было не из чего, ибо возрождение Византии ни в кого не вселяло надежд, а «гниение» Аббасидского халифата шло неуклонно.

Казалось бы, Русь должна была стать добычей хищных соседей или, в лучшем случае, распасться на реликты, кое-как сопротивляющиеся ударам извне и внутреннему разложению. А вместо этого произошел взрыв пассионарности и начался новый виток этногенеза. Как и где это произошло?

И вот здесь намечается переход от истории — науки о событиях — к этнологии — науке о меняющихся поведенческих стереотипах. До сих пор мы отмечали политический и государственный упадок Древней Руси, распад единой системы на восемь «полугосударств», ослабление общерусского патриотизма и т. п. Но импульсы, породившие эти явления, были еще позитивными, хотя и недостаточными для процветания всей страны и культуры. Теперь же появились негативные феномены: предательство, хуже чего не бывает, и продажность, при которой наладить управление страной невозможно.

Приписывать внедрение этих качеств монголам несправедливо. Во-первых, они сами ими не обладали, а следовательно, и не могли никого им научить. Во-вторых, они были заинтересованы в верности русских князей, а не в изменах и обманах. Поскольку папа объявил Крестовый поход против татар, то союз с православными монголам был нужен как воздух.

И наоборот, католикам было выгодно поднять русских против татар, чтобы вести войну на русской территории и русскими руками. Поэтому ясно, что заинтересованы в гибели князей от рук татар были именно папские дипломаты. А потом можно было расправиться с проклятыми «схизматиками» и построить на Русской земле вторую Латинскую империю.

Так и случилось в XIV в. во всей Западной Руси, а Восточная Русь уцелела благодаря оригинальной расстановке сил, которая обеспечила Руси полувековую передышку. Этого оказалось достаточно для спасения самого ценного наследия — культурной традиции.