Разногласия

По дневному свинцово‑серому небу прогромыхал гром. Ранд поглубже натянул капюшон плаща, надеясь хоть немного укрыться от секущего ледяного дождя. Рыжий упрямо ступал по грязи и лужам. Мокрый насквозь капюшон свисал с головы Ранда, такой же промокший плащ обнимал плечи, и его нарядная черная куртка была холодной и такой же влажной. Если еще немного похолодает, то дождь сменится снежной крупой или дождем вперемежку со снегом. Снегопада, наверное, не миновать: в деревнях, через которые проезжал отряд, говорили, что в этом году снег шел уже два раза. Дрожа, Ранд чуть ли не желал, чтобы повалил снег. По крайней мере тогда он не промокал бы до последней нитки.

Колонна продиралась сквозь грязь все дальше, солдаты настороженно поглядывали на холмы вокруг. Серая Сова Ингтара тяжело обвисла на древке, едва шевелясь даже при порывах ветра. Временами Хурин отодвигал немного капюшон и втягивал носом воздух; он говорил, что ни дождь, ни холод не влияют на след – на тот след, который он ищет, но до сих пор нюхач ничего не обнаружил. Позади себя Ранд услышал, как вполголоса выругался Уно. Лойал то и дело проверял свои седельные сумки; по‑видимому, его не очень волновало, что он вымок сам, огир непрестанно беспокоился за свои книги. Вид у всех был жалкий, не считая Верин, которая настолько углубилась в свои думы, что даже не замечала, как капюшон соскользнул на спину, подставив лицо под дождь.

– А вы не можете что‑нибудь с этим поделать? – обратился к ней с вопросом Ранд. Тихий голосок где‑то в голове заметил ему, что с этой задачей он и сам справится. Все, что нужно ему сделать, – соединиться с саидин. Столь притягателен зов саидин. Наполниться Единой Силой, стать единым с этой грозой. Обратить небеса к солнечному свету или оседлать эту свирепствующую грозу, подстегнуть ее, довести до бешенства, смести ее, вычистить Мыс Томан от моря до равнины. Слиться с саидин. Ранд беспощадно подавил это желание.

Айз Седай вздрогнула.

– Что? Ох, да. Наверное. Немного. Такую сильную грозу мне не остановить, в одиночку не получится – слишком большую площадь она покрывает, но ослабить как‑то могу. По крайней мере там, где мы находимся.

Она отерла дождинки с лица, видимо впервые осознав, что капюшон сполз, и рассеянно натянула его обратно.

– Тогда почему не останавливаете? – сказал Мэт. Выглядывающее из‑под капюшона вздрагивающее лицо походило на стоящую у порога смерть, но голос его был бодрым.

– Потому что если я использую так много Единой Силы, любая Айз Седай ближе десяти миль определит, что кто‑то направляет. Не хотим же мы навести на нас Шончан с этими их дамани. – Она гневно сжала губы.

В деревне под прозванием Атуанова Мельница о захватчиках они узнали мало, да и большая часть услышанного вызывала куда больше вопросов, чем давала ответов. Люди лепетали, а потом разом захлопывали рты и, дрожа, косились через плечо, испуганно озираясь. У них всех тряслись поджилки от страха, что Шончан с их чудовищами и дамани вернутся. Женщины, которые могли бы быть Айз Седай, но вместо этого посажены на цепь, как животные, напугали селян намного больше, чем необычные создания, которых оседлали Шончан, чем те твари, которых люд из Атуановой Мельницы шепотом описывал как чудовищ из ночных кошмаров. Что хуже всего, предостережения, оставленные Шончан перед уходом, по‑прежнему холодом пробирали жителей до мозга костей. Мертвых они похоронили, но большое обугленное пятно на деревенской площади селяне расчистить боялись. О том, что здесь случилось, никто из них и слова не сказал, но Хурина, едва отряд вступил в деревню, стошнило, и нюхач ни в какую не хотел приближаться к почерневшей прогалине.

Атуанова Мельница наполовину обезлюдела. Некоторые бежали в Фалме, рассчитывая, что в городе, который Шончан крепко держат в своих руках, они не будут столь же жестоки, другие отправились на восток. Многие поговаривали, что тоже думают бросить родные места. На Равнине Алмот шли сражения. По слухам, тарабонцы бились с Домани, но сожженные там дома и амбары занялись пламенем от факелов в людских руках. Даже с войной казалось легче сжиться, чем с тем, что сделали Шончан, с тем, что они способны сделать.

– И чего это Фейн принес Рог сюда? – проворчал Перрин. Этот вопрос время от времени задавал себе каждый, но ответа не было ни у кого. – Тут война, и Шончан, и эти их чудовища. Почему сюда‑то?

Ингтар, повернувшись в седле, оглянулся на спутников. Лицо его казалось таким же изможденным, как и у Мэта.

– Всегда найдутся люди, которые в неразберихе войны ищут собственную выгоду. Фейн – из таковых. Нет сомнений, он рассчитывает вновь украсть Рог, на сей раз у Темного, и воспользоваться им с пользой для себя.

– Отец Лжи никогда не создает простых планов, – сказала Верин. – Может статься, по какой‑то причине, ведомой лишь в Шайол Гул, ему нужно, чтобы Фейн доставил Рог сюда.

– Чудовища, – хмыкнул Мэт. Щеки у него теперь ввалились, глаза совсем запали. Оттого что по голосу он казался здоровым, впечатление было еще хуже. – Да видели они небось каких‑то троллоков или Исчезающего! А почему нет? Если на стороне Шончан сражаются Айз Седай, то почему и не Исчезающие с троллоками? – Он поймал на себе взгляд Верин и пошел на попятную. – Ну это ж они, на привязи или нет. Они направляют, и потому они – Айз Седай. – Он глянул на Ранда и скрипуче рассмеялся. – Вот потому и ты – Айз Седай, помоги нам всем Свет!

Откуда‑то спереди, из‑за пелены монотонного дождя, галопом, разбрызгивая грязь, прискакал Масима.

– Милорд, впереди еще деревня! – сказал он, осаживая лошадь подле Ингтара. Взор солдата лишь скользнул по Ранду, но глаза сузились, и на него он больше не взглянул. – Она пуста, милорд. Ни жителей, ни Шончан, никого. Но дома с виду целые, не считая двух или трех, что… ну, короче, их больше нет, милорд.

Ингтар поднял правую руку, давая сигнал перейти на рысь.

Обнаруженная Масимой деревня располагалась на склонах холма, верхушку которого занимала обнесенная кольцом каменных стен вымощенная площадь. Дома были из камня, с плоскими крышами, почти все одноэтажные. Три здания побольше, вытянувшиеся вдоль одной стороны площади, являли собой ныне лишь груды почерневших булыжников; на площади валялись раскиданные обломки камней и стропила. На порывистом ветру постукивали ставни.

Перед единственным уцелевшим большим зданием Ингтар спешился. На поскрипывающей над дверью вывеске была нарисована жонглирующая шарами женщина, но названия не имелось. С углов вывески беспрестанно капал дождь. Верин поспешила внутрь, пока Ингтар отдавал распоряжения.

– Уно, обыщи каждый дом. Если кто‑то остался, может, они объяснят, что тут стряслось, и, если повезет, добавят что‑нибудь об этих Шончан. Если найдется какая еда, тоже давай сюда. И одеяла! – Уно кивнул, начал приказывать солдатам. Ингтар повернулся к Хурину: – Что ты чуешь? Фейн проходил здесь?

Хурин, потирая нос, помотал головой:

– Ни его не чую, ни троллоков, милорд. Правда, кто бы ни сделал это, смрад от него остался. – Он указал на руины, некогда бывшие домами. – Это было убийство, милорд. Внутри были люди.

– Шончан, – прорычал Ингтар. – Раган, найди лошадям что‑нибудь вроде конюшни!

Верин тем временем развела огонь в обоих больших очагах в противоположных концах общей залы и грела руки у пламени, сырой плащ она расправила для просушки на одном из столов, расставленных по выложенной плиткой зале. Вдобавок она отыскала и свечи, что горели теперь на столе, воткнутые в накапанный с них воск. К дрожащим мигающим теням, придавая комнате облик какой‑то пещеры, добавились пустота дома и тишина, изредка нарушаемая ворчанием грома. Ранд сбросил на стол равно насквозь мокрые плащ и куртку и подошел к Верин. Похоже, одного Лойала больше волновали его книги, осмотром которых он немедленно и занялся, а остальных – возможность обогреться и обсушиться.

– Так мы никогда не отыщем Рог Валир, – заявил Ингтар. – Три дня, как мы… как мы прибыли сюда. – Он содрогнулся и провел рукой по волосам. Ранд подумал, что же в своих других жизнях видел шайнарец? – Еще не меньше двух до Фалме, а от Фейна или Приспешников Тьмы мы и волоска не обнаружили. На побережье деревень не пересчитать. Он мог уйти в любую, давным‑давно нанять корабль и уплыть куда угодно. Если он вообще был здесь.

– Он здесь, – спокойно сказала Верин, – и он отправился в Фалме.

– И он все еще здесь, – произнес Ранд. Поджидает меня. Света ради, пусть он все еще ждет!

– Хурин до сих пор ничего не унюхал, – сказал Ингтар. Нюхач, будто чувствуя себя виноватым за неудачу, пожал плечами. – Почему обязательно ему выбирать Фалме? Если верить этим селянам, Фалме захвачен Шончан. Я бы свою лучшую гончую отдал, чтобы узнать, кто они такие и откуда взялись.

– Кто они такие, для нас неважно. – Верин опустилась на колени и расстегнула свои переметные сумки, доставая сухую одежду. – Хорошо, нашлось местечко, где можно переодеться, хотя для нас в этом не много хорошего, если не переменится погода. Ингтар, очень может быть, что сказанное нам в деревнях – правда и что они – вернувшиеся потомки армий Артура Ястребиное Крыло. Важно то, что Фейн ушел в Фалме. Надписи в подземелье Фал Дара…

– …ни словом не поминают Фейна. Простите меня, Айз Седай, но, вполне вероятно, эта надпись может быть так же уловкой, как и темным пророчеством. Не поверю, чтобы даже троллоки оказались настолько безмозглы, чтобы выложить нам обо всем, что намерены сделать, до того как сделают.

Верин, сидя на корточках, обернулась и посмотрела на него.

– И что ты намерен делать, если не последуешь моему совету?

– Я намерен получить Рог Валир, – твердо заявил Ингтар. – Простите меня, но я склонен больше полагаться на собственный рассудок, а не на какие‑то слова, нацарапанные каким‑то троллоком…

– Наверняка Мурддраалом, – пробормотала Верин, но шайнарец даже паузы не сделал.

– …или Приспешником Тьмы, который якобы невольно выдал свои планы. Я намерен рыскать повсюду, пока Хурин не учует след или пока мы не найдем Фейна во плоти. Я должен заполучить Рог, Верин Седай! Должен!

– Так неправильно, – вполголоса сказал Хурин. – Нельзя говорить «должен»! Что будет, то и будет…

Никто на него не оглянулся.

– Мы все должны, – пробурчала Верин, опустив взор в свои вьюки, – однако некоторые вещи могут оказаться намного важнее, чем наш долг.

Большего она не сказала, но Ранд состроил гримасу. Очень ему хотелось убраться подальше и от нее самой, и от ее нескончаемых намеков. Я не Возрожденный Дракон. Свет, но как мне хочется как‑нибудь насовсем отделаться от Айз Седай!

– Ингтар, я поскачу в Фалме. Фейн там – я уверен, что там, – и если я вскоре не приду, он… он сделает что‑то плохое Эмондову Лугу. – Об этом обстоятельстве Ранд раньше не говорил.

Все повернулись к нему. Мэт и Перрин хмурились, встревоженно, но задумчиво; Верин смотрела так, словно только сейчас увидела новый кусок, добавленный в головоломку. Лойал выглядел ошеломленным, Хурин казался смущенным. Ингтар явно не верил Ранду.

– Зачем бы ему это делать? – сказал шайнарец.

– Не знаю, – солгал Ранд, – но это была часть послания, что он оставил с Бартанесом.

– А Бартанес говорил, что Фейн собирался в Фалме? – спросил Ингтар. – Нет! Да и сказал бы, какая разница! – Он горько рассмеялся. – Для Друзей Темного лгать столь же естественно, что и дышать.

– Ранд, – сказал Мэт, – если б я знал, как остановить Фейна и не позволить ему навредить Эмондову Лугу, я бы его остановил. Если б я был уверен, что он именно это задумал. Но мне нужен тот кинжал, Ранд, и отыскать его наилучшие шансы – у Хурина.

– Ранд, я пойду с тобой, куда бы ты ни пошел, – сказал Лойал. Наконец он удостоверился, что книги в сумках сухие, и теперь снимал с себя промокшую куртку. – Но я не понимаю, как теперь еще несколько дней изменят что‑нибудь в ту или иную сторону. Попробуй один раз немножко меньше торопиться.

– Для меня неважно, пойдем мы в Фалме сейчас, попозже или никогда не пойдем, – пожав плечами, заметил Перрин, – но раз Фейн и в самом деле угрожает Эмондову Лугу… Что ж, Мэт прав. Наилучший способ отыскать его – с помощью Хурина.

– Я найду его, Лорд Ранд, – вставил Хурин. – Дайте только унюхать его, и я приведу вас точнехонько к нему. Такой след, как у него, не оставит ничто другое.

– Ты должен сделать свой собственный выбор, Ранд, – осторожно выбирая слова, сказала Верин, – но не забывай, что Фалме – в руках захватчиков, о которых мы почти ничего не знаем. Если ты пойдешь в Фалме один, то сам можешь оказаться в плену или того хуже, и никакого толку из этого не будет. Я уверена: какое бы решение ты ни принял, оно будет верным.

– Та'верен, – пророкотал Лойал.

Ранд вскинул руки.

С площади, отряхивая дождь с плаща, вошел Уно.

– Ни единой растреклятой живой души, милорд! Сдается мне, они бежали как полосатые свиньи. Вся домашняя скотина пропала, да и ни одной проклятой телеги или фургона не осталось. В половине домов все ободрано до половиц. Готов жалованье за следующий месяц поставить в заклад, что запросто их можно выследить по проклятой мебели, которую они повыкидывают на обочины, когда до них допрет, что она только лишний груз на их треклятых подводах!

– Что с одеждой? – спросил Ингтар.

Уно удивленно прищурил свой единственный глаз.

– Всякий хлам, милорд, и все. Растреклятая заваль и рванье, то, что и выкинуть не жаль.

– Сойдет. Хурин, я хочу переодеть тебя и еще нескольких – сколько получится – местными жителями, чтобы вы в глаза не бросались. Я хочу, чтобы вы прошли широкой дугой к северу и к югу, пока не нападете на след.

Начали входить еще солдаты, и все собирались возле Ингтара и Хурина, выслушивая командира.

Ранд оперся руками о полку над очагом и уставился в пламя. Языки огня напомнили ему о глазах Ба'алзамона.

– Времени не много, – произнес он. – Я чувствую… что‑то… тянет меня в Фалме, и времени не много. – Он заметил, что Верин смотрит на него, и резко добавил: – Не это. Мне нужно Фейна найти. Никакого отношения он не имеет к… к этому.

Верин кивнула:

– Колесо плетет, как угодно Колесу, и все мы вплетены в Узор. Фейн оказался здесь за недели до нас, если не за месяцы. Несколько дней мало повлияют на то, что скоро случится.

– Пойду немножко посплю, – пробормотал Ранд, подхватывая седельные вьюки. – Не унесли же они все кровати.

Наверху он обнаружил кровати, но лишь немногие были по‑прежнему с матрасами, да и те такие бугристые, что юноша всерьез задумался, не удобнее ли будет спать на полу. Под конец он все‑таки выбрал матрас, просто промятый в середине, и, соответственно, кровать с ним. Больше в этой комнате ничего не было, кроме деревянного стула и колченогого стола.

Ни простыней, ни одеял не было, поэтому Ранд скинул с себя мокрую одежду, натянул сухие рубашку и штаны и потом только, прислонив к изголовью меч, улегся. Криво усмехнувшись про себя, он подумал, что единственная у него сухая вещь, которой можно укрыться, это стяг Дракона; знамя по‑прежнему покоилось в сохранности в застегнутых седельных сумках.

По крыше барабанил дождь, где‑то вверху рокотал гром, в окнах иногда вспыхивали молнии. Дрожа, Ранд ворочался на матрасе с боку на бок, выискивая положение поудобней, гадая, не сгодится ли все‑таки знамя на одеяло, гадая, должен ли он отправиться в Фалме.

Он перекатился на бок, а возле стула стоял Ба'алзамон, с ослепительно белым полотнищем Драконова стяга в руках. В комнате как будто потемнело, а Ба'алзамон стоял словно на краю облака маслянисто‑черного дыма. Почти зажившие ожоги пересекали лицо, и, пока Ранд смотрел, черные как смоль глаза на миг исчезли, сменившись бездонными кавернами огня. У ног Ба'алзамона валялись Рандовы переметные сумы – пряжки расстегнуты, клапан кармана, где было спрятано знамя, откинут.

– Время близится, Льюс Тэрин. Тысяча нитей затягиваются, и скоро ты будешь связан и пленен, наставлен на путь, с которого тебе не сойти. Безумие. Смерть. Не хочешь ли перед тем, как погибнуть, еще раз убить всех, кого любишь?

Ранд глянул на дверь, но даже не двинулся к ней, разве что, выпрямившись, сел на краю кровати. Что проку пытаться убежать от Темного? В горло будто кто песка насыпал.

– Я не Дракон, Отец Лжи! – прохрипел Ранд.

Тьма позади Ба'алзамона всколыхнулась, и взревели горнила, когда он рассмеялся.

– Какая честь для меня! И как принижаешься сам. Слишком хорошо я тебя знаю. Тысячу раз встречался с тобой. Тысячу тысяч раз. Я знаю тебя вплоть до твоей жалкой душонки, Льюс Тэрин Убийца Родичей. – Он опять засмеялся; Ранд заслонил лицо ладонью от жара пылающего рта.

– Чего тебе надо? Тебе служить я не буду. Я не буду делать ничего, что ты хочешь. Лучше умру!

– Ты умрешь, червь! Сколько раз на протяжении Эпох ты умирал, глупец, и спасала ли тебя смерть? В могиле холодно и одиноко, там лишь черви. А сама могила принадлежит мне. На сей раз для тебя возрождения не будет. На сей раз Колесо Времени будет сломано, а мир переделан по образу и подобию Тени. На сей раз смерть твоя будет навеки! Что ты выбираешь? Смерть навсегда? Или жизнь вечную – и власть!

Ранд едва сознавал, что вскочил на ноги. Пустота окружила его, там был саидин, и Единая Сила втекала в него. Последнее чуть не нарушило опустошенность разума. Это реальность? Это сон? Может ли он направлять во сне? Но хлынувший в него поток смел сомнения прочь. Ранд метнул поток в Ба'алзамона, швырнул чистую Единую Силу, ту силу, которая вращает Колесо Времени, ту силу, от которой горят моря и рушатся горы.

Ба'алзамон отступил на полшага, держа перед собой знамя, крепко стиснув его пальцами. Языки пламени вырвались из его глаз и рта, и тьма будто облекла его в тень. В самую Тень. В этом черном тумане Сила утонула и сгинула, впитавшись, точно вода в иссушенный песок.

Ранд потянулся к саидин, зачерпывая еще больше, и еще больше. Плоть казалась такой холодной, что должна была разлететься вдребезги от прикосновения; она горела, словно бы вот‑вот должна испариться. Если верить ощущениям, кости его были на грани того, чтобы хрустнуть, рассыпаться холодными кристалликами пепла. Ему было безразлично; он все равно что пил самую жизнь.

– Глупец! – заорал Ба'алзамон. – Ты уничтожишь себя!

Мэт. Эта мысль вплыла откуда‑то из‑за пределов всепоглощающего потопа. Кинжал. Рог. Фейн. Эмондов Луг. Мне еще нельзя умирать.

Ранд не был уверен, как у него получилось, но неожиданно Сила пропала, пропали и саидин, и пустота. Неудержимо содрогаясь, Ранд пал на колени подле кровати, обхватив себя руками, в тщетной попытке остановить их судорожное подергивание.

– Так‑то лучше, Льюс Тэрин. – Ба'алзамон бросил знамя на пол и положил ладони на спинку стула; из‑под пальцев завились струйки дыма. Тень более не окутывала его. – Это твое знамя, Убийца Родичей. В нем для тебя больше смысла. Протянутые за тысячу лет тысяча нитей вытянули тебя сюда. Десять тысяч, вплетенные в Эпохи, обвязали тебя, будто овцу на бойне. Само Колесо Эпоху за Эпохой держит тебя узником твоей судьбы. Но я могу дать тебе свободу. Ты, ежащаяся от страха дворняжка, один я во всем мире могу научить тебя владеть Силой. Один я могу остановить ее, не дать убить тебя раньше, чем ты получишь шанс сойти с ума. Один я могу остановить твое безумие! Раньше ты служил мне. Служи мне опять, Льюс Тэрин, или будешь уничтожен навсегда!

– Мое имя, – протолкнул Ранд между клацающими зубами, – Ранд ал'Тор.

Дрожь вынудила его зажмурить глаза, а когда он разлепил веки, он был в комнате один.

Ба'алзамон пропал. Тень пропала. Седельные сумки стояли прислоненные к стулу, пряжки застегнуты, а один бок раздут от свертка со знаменем Дракона, – все так, как он и оставил. Но над спинкой стула все еще поднимались от обугленных отпечатков пальцев дымные усики.

Date: 2015-11-15; view: 276; Нарушение авторских прав