Спокойствие, только спокойствие!

Тридцать пятому элементу периодической системы Менделеева брому тоже есть за что обижаться на своих открывателей. Это надо же было так назвать его ‑ «вонючкой»! То есть «бромос» по‑гречески. Ну да, запашок, скажем прямо, еще тот, но первое название «мурид» («соленый») звучало куда приличнее.

В борьбу, главным призом которой должен был оказаться бром, ввязались несколько человек. Они «стартовали» почти одновременно ‑ можно сказать, команда Германии против французов! С немецкой стороны выступали уже известный химик Либих и студент Левиг; с французской ‑ Жерар, корифей химии, и Антуан Балар, совсем начинающий лаборант. Победила молодость.

А что, приятный городок этот Монпелье! Юг Франции, море, триста солнечных дней в году. Городок был знаменит соляными промыслами. На берегу рыли бассейны, заполняли их морской водой и ждали, пока вода испарится. Соль вычерпывали, а то, что оставалось ‑ рассол, ‑ выливали в море. Именно в этом городке Балар трудился скромным лаборантом, и именно этим рассолом ему поручили заняться как следует: изучить, что в нем есть ценного.

Балар взялся за опыты. Очень скоро он заметил одно обстоятельство: когда рассола касался хлор, жидкость превращалась в красно‑бурую. Дальнейшие попытки выпарить или каким‑нибудь другим способом получить из этой жидкости еще хоть что‑то, не увенчались успехом.

Скромный лаборант тут же сделал нескромное предположение. И почти сразу ‑ нескромное заявление, да не куда‑нибудь, а в Парижскую академию наук. Красно‑бурую жидкость он не постеснялся назвать новым химическим элементом.

Академия наук привыкла и не к такому, поэтому просто назначила проверочную комиссию из трех маститых ученых: Вокелена, Тенара и Гей‑Люссака. Но вогнать молодого провинциала в краску не получилось ‑ комиссия его открытие подтвердила.

Теперь доклад Балара заслушали с неподдельным интересом! С интересом рассматривали запечатанную трубку с образцом нового вещества, передавая ее по рядам. Единственным, что вызвало критику, оказалось название, предложенное Баларом, ‑ мурид. Дело в том, что муриевой кислотой тогда называлась соляная и схожесть слов могла привести к ошибкам.

Вот так и получил бром свое «зловонное» имечко! Но кое‑где, например в России, это название никак не хотели употреблять, yпорно говоря «мурид» или на худой конец «вром».

А как в это время шли дела у других участников«состязания»? Студент Левиг привез откуда‑то минеральной воды, тоже пропустил через нее хлор и тоже получил пованивающую красно‑бурую жидкость. Его руководитель, человек умудренный опытом, посоветовал получить этого вещества побольше, чтобы уж исследовать так исследовать! И тем самым драгоценное время они упустили.

Темно‑бурую жидкость встречал и Либих. Одна фирма прислала ему целую бутыль и попросила определить, что же это такое. На детальные исследования у Либиха времени не нашлось, и он предположил, что это соединение хлора с йодом. Представьте его разочарование, когда статью Балара о броме он прочел в журнале! Этот самый бром простоял у Либиха в лаборатории под надписью«жидкий хлор‑йод».

По иронии оказалось, что успокоить всех расстроенных и разочарованных можно было при помощи того же брома. Его быстро начали приписывать аптекари в качестве успокоительного при бессоннице и нервных расстройствах. Но разумеется, не в чистом виде! То, что называли бромом медики, было всего лишь раствором бромида натрия в очень слабой концентрации. Чистый бром вызвал бы сильнейшие ожоги.

Позже с соединениями брома подружились фотографы. Может, кто‑то из вас еще помнит фотобумагу«Унибром» и«Бромпортрет»?

За выдающееся открытие Балару дали большую медаль Лондонского королевского общества и предложили отличную должность заведующего кафедрой химии.

Вот тут‑то и появляется наш четвертый участник. Химик Шарль Жерар, уже имеющий немало достижений, бром не искал, но то ли сам желал устроиться на занятую Баларом должность, то ли хотел пристроить кого‑то из друзей. Его раздраженную фразу запомнили и подхватили все: «Это не Балар открыл бром, а бром открыл Балара!»

К крупным научным результатам Балар больше не стремился. Ему и так теперь жилось хорошо и спокойно! И уж не бром ли был этому причиной?