Остерегайтесь подделок

После открытия Рентгена любые лучи вызывали повышенный интерес. Лучами занялись все кому не лень, в том числе и французский ученый Анри Беккерель.

Беккерель сразу выбрал себе лучи покрасивее: те, которыми светились некоторые вещества, побывав на солнышке. В его семье по наследству передавалась целая коллекция минералов, в том числе и светящихся. И внутренний голос подсказывал Анри, что в этой люминесценции «живут» и невидимые рентгеновские лучи (честно говоря, это был не совсем внутренний голос, а гипотеза его коллеги Пуанкаре ‑ к сожалению, ошибочная). Только как эти лучи обнаружить? Вот вопрос!

Детали опыта продумывались долго. Порывшись в семейной коллекции, Беккерель выбрал соль урана. Небольшой кусочек соли он положил на фотопластинку, завернутую в черную бумагу (фотопластинки были далекими предками фотопленки; что такое фотопленка, кажется, тоже скоро позабудут). И выставил сей натюрморт на подоконник, прямо на солнышко! Суть опыта состояла в том, чтобы соль урана «напиталась» солнечным светом и начала люминесцировать; если при этом она будет испускать рентгеновские лучи, то пластинка окажется засвеченной, несмотря на черную обертку.

Подождав какое‑то время, Беккерель помчался проявлять пластинку. Так и есть! Она засвечена именно в том месте, где лежал кусочек соли. Неужели получилось?

Ограничиваться одним‑единственным опытом не годится для настоящего испытателя. Беккерель продолжает исследования, однако время настает совсем для этого неподходящее: февральские пасмурные дни и ни малейшей надежды на проблеск солнышка.

Беккерель с досадой прячет новый«натюрморт» в стол. А ведь на этот раз он придумал кое‑что поинтереснее: между фотопластинкой и кусочком соли спрятан маленький медный крестик, чтобы проверить, пройдут ли рентгеновские лучи сквозь него.

Серые тучи не покидали парижский небосвод до самого марта. Отчаявшись дождаться солнца, Беккерель достает из ящика фотопластинку и, махнув рукой, проявляет ее. Просто так, на всякий случай. Но«всякий случай» действует: на пластинке проступает четкое изображение крестика и засвеченного солью участка.

Стойте, получается, что солнце тут ни при чем? Внутренний голос Беккереля снова подает идею и на этот раз не ошибается. Следующая пластинка испытывается в полной в темноте. Излучение есть.

По всей видимости, эти лучи имели какую‑то совершенно иную природу! Таинственное явление не укладывалось в существующие теории. Не сразу стало понятно, что оно потребует от науки таких нововведений, которые перевернут вообще все представления о строении веществ. Лучи Беккереля, или урановые лучи, как нарекли их вначале, привели в итоге к мысли о том, что атом, который всегда считался неделимым, все‑таки распадается.

Дальше в изучение нового явления включились Пьер Кюри и его супруга Мария Склодовская‑Кюри, впоследствии дважды нобелевский лауреат, ‑ ей и принадлежит идея назвать это явление радиоактивностью. Естественно, не обделили премией и Беккереля: значение такого открытия трудно переоценить.

С тех пор многое изменилось. Но, думая, что приручил атом, человек все равно боится его больше всего на свете. А тогда. радиоактивность быстро вошла в моду! Ее сочли чрезвычайно полезной для здоровья и в продаже появились товары, обладающие радиоактивными, а значит, потрясающе ценными свойствами. Мороженое, чай, шоколад, сигареты‑ все вдруг стало радиоактивным, целебным, омолаживающим! В Германии выпустили радиоактивную зубную пастуDoramad. Как гласила реклама, структура этой пасты защищала зубы и десны, нежно отбеливала эмаль зубов, боролась с камнем и придавала зубам особый блеск. Во Франции же популярность приобрела серия косметикиTho‑Radia. Крем, пудра, маски, в которые добавили торий и радий, придумал доктор Альфред Кюри(не родственник знаменитых Кюри, а только однофамилец). Кто‑то еще придумал радиоактивную воду для умывания и протирания частей тела. Рекламный слоган радостно обещал«миллионы крошечных лучей для всей семьи».

А в Советском Союзе можно было помыться мылом«Кил» ‑ с наслаждением и с ощущением того, что становишься чище и здоровее. При этом если чего‑то и остерегались, то только подделок.