Гейл Сэйерс

(родился в 1943 г.)

Гейл Сэйерс был своего рода футбольной версией игрока в «три карты»: ты его то видишь, то нет. Ни один из бегунов, кроме разве что Реда Грейнджа, не обладал такой подвижностью. Сэйерс то исчезал, то снова возникал на поле, ускользая от растопыренных рук защитников; он выписывал на гридироне гигантские зигзаги, носясь и петляя по полю, словно заяц, уносящий ноги от собак – с такой же головокружительной скоростью и узкоспециализированным интеллектом.

Сэйерс впервые выставил свой стиль напоказ в университете Канзаса, где за три года своей студенческой карьеры он пробежал 2675 ярдов, при 6,5 за перенос, выдав, в том числе немыслимые 7,1 ярда за перенос на самом младшем курсе. Такие успехи обеспечили ему два попадания в сборную страны. Кроме футбола, Сэйерс участвовал в легкоатлетических соревнованиях: бегал на сто ярдов, участвовал в барьерном беге и прыгал на 8 метров в длину.

Джордж Халас, одним из первых заметивший гений Реда Грейнджа, игравшего за «Медведей» сорок лет назад, теперь попытался закупорить эту молнию в свою бутылку, выбрав Сэйерса в первом раунде драфта НФЛ 1965 года.

Сэйерс стал звездой едва ли не с первого мгновения своего появления на поле. Самозабвенно бегая, принимая и отдавая мяч, отпуская ему хорошего пинка ногой, этот зеленый новичок набрал 2272 ярда, или в среднем 9,8 ярда на каждое попадание к нему мяча. Его движения не только заставали защитников врасплох, они заставляли этих людей говорить о нем. Среди тех, кто часто тянул к нему руки с приятным самозабвением клерка, ожидающего недельную зарплату, числился и Джордж Доннелли, защитник команды Сан‑Франциско. Качая головой, он вспоминал: «Вот бежит Гейл на тебя, вроде такой же, как все, а протянешь руки – и нет его».

Халас, видевший их всех, вторил Доннелли: «Он как будто отражает дневной свет. Обычный бек, заметив дырку, попытается пробуравить свой путь сквозь нее. Но Гейл, даже если дырка не совсем свободна, инстинктивно направляется в нужную сторону, причем делает это так быстро и уверенно, что защитники словно примерзают к своему месту».

Однако днем, когда он доказал свою истинную силу, стала предпоследняя игра его первого сезона, прошедшая 12 декабря 1965 года, против «49‑х». В тот день стояла типичная для зимнего Чикаго погода, вязкий дождь сыпал с неба мелкой пылью. Дождь был таков, что Халас, полагавший, что погода более подходит для водоплавающих птиц, чем для спортсменов, приказал своему специалисту по обмундированию заменить нормальные резиновые шипы на обуви на нейлоновые и более длинные – на четверть дюйма, чтобы игроки не скользили по полю. Что было тому причиной – шипы, Сэйерс или и то и другое сразу, сказать невозможно. Нет сомнений в другом – в том, что отголоски этого мгновения еще гуляют по долгим футбольным коридорам. То, что Сэйерс проделывал в тот день, представляя собой молнию посреди дождя, была серия из шести заносов, равная рекорду НФЛ в одной игре. Сами заносы происходили самым различным образом: один после 80‑ярдового паса, четыре – с пробежек в 1, 7, 21, и 48 ярдов и один после 85‑ярдового удара с рук. Общий пробег при этом составил 336 ярдов, кроме того, он поставил рекорд сезона по заносам для новичка – 22.

Следующие два сезона Сэйерс продолжал тревожить защиту противников, разбрасывая их по всему полю. А потом в девятой игре сезона 1968‑го, когда Сэйерс уже был на пути к блеску славы, случился тот жуткий момент, которого боится любой игрок, и мгновение это завершило для Гейла сезон, едва не закончив всю его карьеру. Прицелившись в блокировщиков Сэйерса, Кермит Александер, игрок «49‑х», промахнулся и попал в Сэйерса. Тот упал на землю с разрывом сухожилия и двух связок на правом колене.

Простой смертный после такого события навсегда повесил бы на крючок свои шиповки. Но Гейл Сэйерс чудесным образом вернулся на гридирон в 1969 году и второй раз возглавил список лиги по пробежкам. Однако порыв его начал ослабевать уже в 1970 году, и к 1971‑му можно было считать, что колени его уже превратились в подобие швейцарского сыра.

Увы, день его продлился всего только семь лет. Но какой это был день! Ред Смит, поэт‑лауреат тех дней, сформулировал свою мысль точнее прочих: «Дни его во главе игры были недолги, но те чары, что чувствовались в Сэйерсе, до сих пор выделяют его среди всех бегающих защитников профессионального футбола. Он не был грубияном подобно Джимми Брауну, но он мог прорезать защиту словно нагретый нож кусок масла, а когда он принимал пас и мчался вперед, не было во всей игре ничего более волнующего».