Джулиус Ирвинг

(родился в 1950 г.)

Это случилось, и случилось на чрезвычайном военном совете, именуемом играми «Всех Звезд» НБА и АБА на втором – и последнем – из этих маленьких междусобойчиков всем известной и почтенной Национальной баскетбольной ассоциации и тощей самозванки, Американской баскетбольной ассоциации, проведенном в нью‑йоркском Колизее Нассау ради блага нью‑йоркских журналистов. И самих звезд, воспользовавшихся этим поводом, чтобы еще раз показать себя лицом, а не качать права.

Но никто не блеснул там талантом в большей мере, чем нью‑йоркский игрок Джулиус Ирвинг, известный знатокам и ценителям игры под именем «Доктор Дж.». Захваченный высоким порывом, Ирвинг в тот вечер поверг и прессу, и зрителей в полное оцепенение своими воздушными полетами. Он то взмывал в воздух, словно воздушный шар, чтобы подхватить отскочивший мяч, то летел за мячом по площадке, словно бы не прикасаясь к паркету ногами, – и везде и повсюду ошеломлял своими прыжками.

Один из таких моментов лег в основу легенды о «Докторе Дж.». Этот волшебный момент произошел, когда Ирвинг подхватил мяч после неудачного броска Конни Хоукинса, провел его вдоль всей площадки – как говорят, от лицевой линии до лицевой линии, устремился к корзине, взмыл над землей и через голову Хоукинса, обладателя права собственности на подобные броски, движением массивной ладони послал мяч в корзину, прежде чем покориться наконец гравитации. Он не обыграл визави, он воспарил над ним. И все, кто видел это мгновение, замерли от восторга.

К этому времени Ирвинг летал над паркетом уже несколько лет, используя площадку не столько в качестве игровой, сколько в качестве стартовой. Худо было только то, что таланты его все это время оставались скрытыми, сперва в Университете штата Массачусетс, а потом под красно‑бело‑синей емкой корзиной под названием АБА.

Молодой Джулиус, тогда называвшийся младшим, начал свою карьеру в высшей школе Рузвельта в Хэмпстеде на Лонг‑Айленде, где невзирая на свои способности, он играл немного до старшего курса. Этот худощавый нападающий ростом в 192 см составлял, можно сказать, всю команду Лонг‑Айленда. Не слишком высоко оцененный, он выбрал Университет штата Массачусетс, потому что, как сказал он сам, «я намеревался развиваться атлетически, и мне было необходимо время для этого». И он действительно развивался, не только прибавив за время обучения в колледже три с половиной дюйма роста, но и набирая в среднем 26 очков и 20 подборов за игру.

Кроме того, в Массачусетском университете он приобрел еще и прозвище. Ярлык навесил однокашник Ирвинга, некто Леон Сондерс. Похоже, что Сондерс, не обладая баскетбольным талантом Ирвинга, был наделен особым дарованием – любовью к спорам и препирательствам. Во время тренировочных игр, проводившихся без судей, Сондерс замечал фолы, называл их, немедленно вступая в спор, чтобы доказать свою правоту. Обычно словесная победа оставалась на его стороне. «Я звал его "Профессором", – вспоминал Ирвинг многие годы спустя, – потому что он всегда рвался в спор. В свой черед он называл меня "Доктором Дж.". Мы вместе ходили в колледж, и он звал меня так и в аудиториях и в общежитии. Прозвище прилипло».

Ирвингу это имя понравилось настолько, что на второй год своего пребывания в Массачусетском университете он прихватил его с собой на знаменитый «Турнир Рюккер» в Гарлеме. Когда размашистые, как у ветряной мельницы, движения рук и отрицающие всякую гравитацию парения уже смутили публику и комментатор уже был готов назвать его кем угодно – начиная от «Гудини» и кончая «чернокожим Моисеем», Ирвинг подошел к нему и негромко проговорил: «У меня уже есть прозвище… Зовите меня "Доктором"». И с того самого мгновения он стал «Доктором», а иногда и «Доктором Дж.».

Но на «Рюккер‑турнире» произошло не только это. Все эти умопомрачительные подвиги привлекли внимание не только комментатора, но и деятелей новой профессиональной лиги, Американской баскетбольной ассоциации, которая предложила ему четырехлетний контракт на сумму 500000 долларов в составе команды «Вирджиния Сквайрс».

И два сезона, играя перед редкими болельщиками и еще более редкими журналистами, Ирвинг приносил свои дарования в жертву на алтаре анонимности. Наконец «Сквайры» потонули в море красных чернил[36], которое не заставил бы расступиться и сам Моисей, и команде, чтобы выжить, пришлось продать своего ведущего игрока – и самого меткого снайпера лиги – в «Нью‑Йорк Нетс».

И с этого мгновения он засиял, как и положено афроамериканской звезде, блистая артистизмом, вполне заслуживавшим внимания нью‑йоркских журналистов, тщетно рывшихся в словарях в поисках подходящих для него эпитетов. Теперь спортсмен, известный под именем «Доктора Дж.», творил свои чудеса, обманывая зрение публики своими полетами, облик его начал приобретать эпические пропорции, к которым вполне подходили слова «волшебный» и «захватывающий дух».

А потом, после третьего сезона, проведенного им в составе «Нетс», НБА и АБА завершили свой спор и баскетбольную войну, а НБА приняла четыре команды АБА в свою лигу на сезон 1976/77 года. Многие полагали, что причиной внезапного примирения стали не эти четыре команды, а один человек: Джулиус Ирвинг.

Но еще до того как «Нетс», одна из четырех команд, взятых в НБА, сыграла свою первую игру в новой компании, Джулиус Ирвинг ушел из нее в результате пересмотра контракта.

Генеральный менеджер «Филадельфии 76» Пат Вильямс вспомнил о том, как он услыхал об освободившемся Ирвинге и позвонил владельцу «Шестых». «У меня великие новости, – сказал он. – У нас есть шанс получить Джулиуса Ирвинга». – «Отлично, – ответил владелец. – Но кто такой этот Джулиус Ирвинг?» Вильямс, никогда не ограничивавшийся строчными буквами, когда можно было использовать заглавные, пояснил: «Это Бейб Рат баскетбола, вот так».

И в известном смысле так оно и было. Джулиус Ирвинг во всем был таким же актером, каким был Рат, толпы народа сходились, чтобы посмотреть на его представления, надеясь оказаться зрителями его театра, надеясь увидеть, как он сотворит что‑нибудь удивительное, создаст тот незабываемый момент, который они смогут навсегда занести в книги своих воспоминаний.

Ирвинг не разочаровывал, превращая каждую игру в представление, а иногда и в высокую драму. Постоянно открывая окошко физической невероятности, он то и дело ухитрялся на какой‑то короткий момент отменить Закон Ньютона, чтобы совершить очередную прогулку по небу; или же, полагая, что всякий фокус заслуживает хорошего продолжения, он умел прервать свой полет в высшей точке, как если бы попал в воздушную яму и отклонился от задуманного маршрута; или пронестись по всей площадке, словно бы поддерживаемый какой‑то неземной силой. Глядя на него, ты всегда видел в нем инстинктивного художника, способного влететь следом за тобой во вращающуюся дверь и вылететь из нее первым.

Одиннадцать сезонов «Доктор Дж.» творил свои зажигательные чудеса перед сотнями тысяч болельщиков, не знавших, что человек способен летать, пока не увидели это собственными глазами. И когда он наконец вышел в отставку – после сезона 1989 года, третьим игроком по результативности в истории баскетбола и с имиджем самого вдохновенного игрока своего поколения – сильный человек с низким баритоном и многозначительной манерой выражаться, только он мог описать свой игровой стиль такими словами: «Летать легко, надо только уметь это делать».

Date: 2015-11-15; view: 406; Нарушение авторских прав