Гийотен

(1738–1814)

К некоторым историческим личностям судьба крайне несправедлива: в памяти людской их имена связываются с позорными делами, в которых они не повинны. К таким деятелям принадлежит французский врач Гийотен. Роковое недоразумение соединило его имя с кровавым орудием террора. До настоящего времени упорно бытует легенда, что Гийотен — изобретатель орудия казни, автор «лекарства от всех проблем» — гильотины, прозванной «Красная вдова». Какая ирония судьбы! Колумб не смог дать свое имя сделанному им открытию, а Гийотен не может отнять свое имя у кровавого изобретения, названного его именем.

Жозеф-Игнас Гийотен (Joseph-Ignace Guillotine), профессор анатомии, политический деятель, член учредительного собрания, друг Робеспьера и Марата, родился 28 мая 1738 года в городке Сент (Saintes) департамента Нижней Шаранты, в семье провинциального адвоката. Общее образование он получил в Бордо. Представленная Жозефом для получения степени «Magister artium» диссертация обратила на его дарование внимание могущественных иезуитов, которые предложили ему должность профессора в «College des Irlandais» в Бордо. Однако строгие порядки и нравы, царившие у иезуитов, были не по душе независимому Жозефу, и он отказался от льстившего его самолюбию предложения.

Молодой человек отправился в 1763 году в Париж изучать медицину. После пятилетних занятий, главным образом под руководством Антуана Пти (по мнению Pagel Biograph Lexicon IV. P. 544, «одного из наиболее выдающихся практиков своего времени»), Гийотен получает степень доктора в Реймсе. Он вынужден был ехать в этот город, так как получение этой степени в Париже было сопряжено с весьма большими расходами (около 8 тысяч франков), а в денежных средствах он был стеснен. Незаурядные интеллектуальные способности помогли ему стать «факультетским стипендиатом». Стипендия эта, завещанная одним из членов Парижского медицинского факультета, выдавалась ежегодно после вступительного экзамена одному из способных студентов-медиков. Стипендия давала также право на бесплатную защиту всех ученых степеней, бывших в реестре факультета. 26 октября 1770 года Гийотен получил из рук Poissonier, члена Парижской академии, берет и плащ парижского доктора, дававший ему право врачебной практики в Париже.

Доктор Гийотен достиг высшей медицинской степени того времени, он стал «docteur regent» («доктор регент»). Благодаря этому он занял место профессора анатомии, физиологии и патологии при Парижском факультете. Как врач и преподаватель он вскоре стал пользоваться значительной известностью. Суждения Гийотена, как говорит Ларусс (Larousse), всегда были проницательны и мудры. Даже правительство неоднократно приглашало его высказать свое мнение по важным вопросам. Так, он отсоветовал правительству вводить налог на уксус, убедил принять меры по предупреждению опасности собачьего бешенства; предложил осуществить осушение болот Пуату и Сентонжа, дабы застраховаться от эпидемии малярии.

Доктор Гийотен участвовал в комиссии, на которую была возложена обязанность научно исследовать вопрос о колдовстве, требовалось доказать сельскому населению его абсурдность. В середине XVIII столетия в университетском городе Вюрцбурге на основании экспертного заключения медицинского факультета была сожжена одна девушка, признанная колдуньей. Этот яркий факт показывает, что дикость и невежество отнюдь не прерогатива крестьян. В 1784 году Гийотен был включен в представительную комиссию, которая исследовала целебную силу животного магнетизма Месмера, чудесные исцеления которого вызвали громадную сенсацию в Париже, особенно в придворных кругах.

Тяжелое экономическое положение Франции побудило Людовика XVI созвать в 1789 году Генеральные штаты, не собиравшиеся с 1614 года. Одновременно было предложено ученым и другим образованным людям высказаться по составу этого высшего сословно-представительского учреждения. Гийотен, не занимавшийся до того политикой, изложил 8 декабря 1788 года свои взгляды в брошюре «Petition des citoyens domicilies a Paris», которая сразу сделала его героем дня. В ней «с удивительной яркостью и образцовой умеренностью» была представлена точка зрения третьего сословия. Историк Шассэн (Chassin) характеризует брошюру как «весьма замечательный политический и литературный труд, принадлежащий по времени и значению к первым символам веры, подготовившим великое революционное движение». От имени третьего сословия Гийотен требует допустить к работе в Генеральных штатах столько же представителей третьего сословия, сколько предполагало участвовать представителей от дворянства и духовенства вместе взятых.

Официальные представители парижской буржуазии приняли брошюру Гийотена как свою политическую программу. Парламент наложил на нее запрет, и вскоре Гийотен был вызван для допроса. Он объяснил свои мотивы: «Мной руководили не личные интересы, а лишь патриотизм и забота об общественном благе». Говорят, он проявил в своей речи такую силу убеждения, что огромная толпа, присутствующая на заседании парламента, устроила ему на выходе овацию, увенчала цветами и с триумфом проводила домой. Так начиналась его политическая карьера.

Доктор Гийотен был избран в Генеральные штаты представителем парижской буржуазии, в числе десяти депутатов от Парижского округа. 5 мая 1789 года, в первый день заседания в Версале, Гийотен был избран инспектором зала заседаний. Должность была весьма престижной и ответственной на стадии организации работы штатов. В этом же году депутаты третьего сословия Генеральных штатов объявили себя Национальным собранием.

По предложению Гийотена Национальное собрание учредило в 1790 году комиссию общественного здравоохранения. Будучи членом этой комиссии, он внес в собрание в 1791 году от имени комиссии проект реформы медицинского обслуживания населения и образования во Франции. Преподавание на медицинских факультетах было поставлено неудовлетворительно. Парижский факультет имел 7 кафедр (акушерство, патология, физиология, фармация, латинская и французская хирургия и materia medica), но практические занятия на них были непопулярны; клинического преподавания не было почти никакого, так как факультет находился вне всякой связи с больницами. Первую клинику во Франции по внутренним болезням открыл в Париже Дебуа де Рошфор (Desbois de Rochefort) в 1795 году. В течение целого года в Париже для анатомирования пользовались лишь двумя трупами. Врачи, прошедшие обучение, не имели никакой практической подготовки и, как горько острил Декарт, получали необходимый опыт лишь после массового убийства своих пациентов.

В делах факультета было немало злоупотреблений: получение звания врача или докторской степени обходилось кандидату очень дорого. Стоимость была столь высока, что число врачей в Париже ежегодно увеличивалось не более чем на 6–7 человек. Например, в 1789 году на Парижском факультете числилось 148 docteurs regents, многие из которых жили не в самом Париже. Число студентов, изучающих медицину в Париже, было не более 60 человек. Дворянство жаловалось, что «невежество деревенских хирургов ежегодно уносит больше жизней граждан, чем десятки сражений». Это печальное положение вещей требовало немедленных реформ. Но их-то как раз и не было. Гийотен требовал прекратить покупать медицинские степени, организовать практическое преподавание акушерства, ввести шестилетний курс обучения в медицинских школах и госпиталях.

В 1803 году после многочисленных попыток законопроект о реформе медицинского образования и врачебного сословия наконец-то был принят. Однако закон был урезан и уступал более прогрессивным планам Гийотена. Лишь в 1891 году, спустя 100 лет после предложения Гийотена, реформа была проведена, причем она соответствовала в общих чертах его требованиям относительно организации преподавания и клинического обучения медицине.

После закрытия Национального собрания Гийотен примкнул к клубу фельянов, более умеренным членам якобинского клуба, который был основан в 1791 году; фельяны стремились к конституционной монархии. С закрытием в 1791 году Национального собрания закончилась в основном и политическая деятельность Гийотена.

Перейдем непосредственно к той стороне деятельности Гийотена, которая в силу рокового недоразумения создала ему одиозное имя. Исходя из благородного стремления уничтожить укоренившиеся в государстве злоупотребления и реализовать начала равенства перед законом, Гийотен выступил в знаменитом заседании 1 декабря 1789 года с декларацией прав человека, давшей повод к изобретению слова «гильотина». В то время обсуждался новый уголовный кодекс и вопросы исполнения наказаний. Гийотен выступил ярым защитником равенства наказаний для всех осужденных без различия ранга и состояния. При старом режиме дворянин пользовался исключительной привилегией, если его приговаривали к смерти, то обезглавливали. Казнь посредством обезглавливания считалась более благородной, чем колесование, виселица и т.п., предназначавшиеся для простых смертных и носившие обесчещивающий характер. Добавим, что колесование и повешение влекли за собой позор не только для осужденного, но и для всей его семьи, между тем как обезглавливание никак не отражалось на семье казненного дворянина. Принятый в 1789 году принцип равенства всех перед законом повлек за собою, естественно, и равенство перед наказанием, которое должно варьироваться сообразно преступлению, а не общественному положению осужденного.

10 октября 1789 года Гийотен предложил Национальному собранию установить равенство казней для всех, а равно укорачивать страдания осужденного. 1 декабря он защищал свои предложения, и они были приняты с большим энтузиазмом. Национальное собрание вотировало следующие 4 статьи, предложенные Гийотеном:

1) об установлении однообразного способа казни, независимо от принадлежности осужденного к тому или другому сословию;

2) о запрещении конфискации имущества казненных;

3) о выдаче семье тела казненного для погребения;

4) о запрещении упоминать в метрическом свидетельстве о казни, так как провозглашен принцип, что на семью не должен ложиться позор.

Помимо этих предложений Гийотен, исходя из принципов гуманности, особенно настаивал на необходимости избавлять осужденного от медлительности, нерешительности и неловкости палачей; он предложил производить обезглавливание машиной. Во время прений Гийотен, отвечая на возражения, неосторожно воскликнул: «При помощи моей машины я в одно мгновение отрублю вам голову без малейших страданий с вашей стороны». Неосторожное выражение, за которым последовал взрыв смеха, оказалось роковым для имени Гийотена.

Употребив выражение «моя машина», Гийотен оговорился. Он хотел лишь сказать, что машину нужно будет ввести в употребление. Сам он не высказывал никакого плана подобного аппарата. Гийотен высказался лишь за обезглавливание посредством механического приспособления, ибо подобные инструменты давным-давно, в Средние века, использовались в Италии, Шотландии, Германии и самой Франции. Существует старинная немецкая гравюра, изображающая обезглавливание посредством подобного рода. Она относится к 1555 году. На ней изображена казнь орудием, называемым «mannaia». Однако его восклицание послужило неистощимой темой для шуток: инструмент, еще не изобретенный, был уже задолго окрещен в роялистском журнале именем «гильотина». Вначале гильотина носила другие названия: «Louisette» (по имени хирурга Луи) и «Mirabelle» (от Мирабо).

Итак, Гийотен действительно первым предложил Национальному собранию введение механического обезглавливания, но орудие для этой цели изобрели другие. За содействием в этом вопросе Национальное собрание обратилось к постоянному секретарю Хирургической академии (с 1764) доктору Антуану Луи (Louis, 1723–1792), известному своими научными трудами по хирургии. Предполагалось, что если он умеет «резать» человека с целью сохранить ему жизнь, то, весьма вероятно, сможет придумать и нечто, быстро ее отнимающую. Профессор Луи обратился к немецкому механику и фортепьянному мастеру Тобиасу Шмидту, который по его чертежам построил гильотину.

17 апреля 1792 года в 10 часов утра произвели первое испытание машины. На маленьком дворе тюрьмы Бисетр присутствовали врачи: Пинель, Кабанис, Гийотен, хирурги Луи и Кульерье (принимавший самое активное участие в изготовлении машины), руководство тюрьмы, прокурор-синдик Парижской коммуны, многие члены Национального собрания и т.д. Потомственный палач Сансон положил труп умершего в тюрьме заключенного на то место, куда упадет нож, и нажал кнопку, соединенную веревкой с ножом, который опустился с быстротой мысли. Пока зрители поздравляли двух медиков, изобретение которых делало смертную казнь более быстрой и менее мучительной, старик Сансон прозорливо заметил: «Прекрасное изобретение, только бы им не злоупотребляли, благодаря легкому способу убивать людей». Изобретенным механизмом первая казнь была совершена 25 апреля 1792 года на Гревской площади. Жертвой стал убийца Польтье.

После закрытия Национального собрания Гийотен оставил политическую деятельность и предался врачебной практике. Он открыто порицал революционные эксцессы, решительно выказывал антипатию к виновникам террора. Гийотен старался защищать жертвы террора. Так, в интересах своих друзей, преследуемых революционерами, обращался с просьбами к коллеге Марату, но тщетно, тот был непреклонен. По словам Soucerotte, Гийотен доставлял жертвам террора яд, который освобождал их, по крайней мере, от мук эшафота. Неудивительно, что при таком отношении Гийотен сам попал в немилость и угодил в тюрьму. 8 октября 1793 года был выдан ордер на арест доктора Гийотена. Ордер можно встретить в музее парижской префектуры полиции. Он сам едва не стал жертвой того орудия, идею о котором внушило ему чувство человеколюбия. Спасло его от смерти 27 июля 1794 года — день падения Робеспьера.

Освобожденный из тюремных застенков, он снова занялся врачебной практикой и добился статуса «Medicin de bienfaisance de la Halle de ble». Огромная заслуга Гийотена в том, что он занялся объединением врачей оставшихся от расформированного революцией прежнего медицинского факультета, а также докторов других факультетов и основал Свободное ученое общество (cerle medical), задача которого заключалась в совместной работе на благо медицины и для поддержки достоинства врачебного сословия. Это Свободное медицинское общество явилось колыбелью современной Академии медицины. Нельзя не сказать и о том, что Гийотен был ревностным защитником Дженнеровского оспопрививания; он был избран председателем вновь образованного французского комитета для распространения нового метода и немало содействовал развитию оспопрививания во Франции.

Жозеф Гийотен своей общественной деятельностью, стремлением к медицинским реформам значительно содействовал прогрессу врачей и клинической медицины в целом. Он остался жив вопреки диким бурям своего времени и скончался не на гильотине, как многие его коллеги, а от банального карбункула. Это произошло 26 марта 1814 года на 76-м году жизни.

МАРАТ

(1743–1793)

Жан-Поль Марат (Jean-Paul Marat) известен как выдающийся деятель французской революции, вождь якобинцев, блистательный оратор, замечательный писатель. Мало кто знает, что он был великолепным врачом, ученым-физиком. Его отец Жан-Батист Мара, католический священник, предки которого были выходцами из Испании, в 1740 году переселился из Сардинии в Швейцарию и перешел из лона католической церкви в протестантизм. Но не для того, чтобы из аббата превратиться в пастора, а чтобы стать художником и рисовальщиком на фабрике, производящей ситец. На этом его превращения не заканчиваются, далее он занялся химией, стал учителем языков, наконец, медиком. Тогда же, в 1740 году, он женился на дочери ремесленника Луизе Каброль из французской протестантской семьи, вынужденной из-за религиозных преследований покинуть Лангедок, то есть южную Францию.

Жан-Поль родился уже в Швейцарии, в городке Будри, княжестве Невшатель — владении прусского короля Фридриха II. Он появился на свет 24 мая 1743 года вторым ребенком, за ним родились еще пятеро детей — четыре сына и три дочери. Один из братьев, Давид, под именем Будри переселился в Россию, где служил в Царскосельском лицее преподавателем французского языка. Александр Сергеевич Пушкин тепло вспоминал о нем. Марат окончил школу в Будри, а затем коллеж Невшателя. Он легко одолел французский, английский, итальянский, испанский, немецкий и голландский языки. С раннего возраста Жан-Поль проявлял большое стремление к знаниям. Вот как он сам сообщает об этом в 1793 году в своей легендарной газете «Друг народа»: «Благодаря редкой удаче я получил очень тщательное воспитание в отцовском доме, избежав всех вредных привычек детства, растлевающих и унижающих человека, всех промахов юности, и достигнул зрелости, ни разу не отдавшись пылу страстей: в двадцать один год я был девственником и уже в течение долгого времени предавался размышлениям».

Огромное честолюбие и чрезвычайно своенравный характер отличали его от сверстников. Впоследствии он напишет о себе: «С ранних лет меня пожирала любовь к славе, страсть, в различные периоды моей жизни менявшая цель, но ни на минуту меня не покидавшая. В пять лет я хотел быть учителем, в пятнадцать — профессором, в восемнадцать — писателем, творческим гением, а в двадцать — великим ученым. Единственная страсть, пожиравшая мою душу, была любовь к славе, но это был еще только огонь, тлевший над пеплом». При прочтении декларации Марата о его всепоглощающем стремлении к славе приходит мысль об отсутствии скромности у трибуна революции. Однако если в наш лицемерный век честолюбие обычно прячется за напускной скромностью, то во времена Марата такая откровенная манера была характерна для поклонников Ж.-Ж Руссо, а Марат им был.

В 16-летнем возрасте, посчитав себя вполне готовым к самостоятельной жизни, Жан-Поль покинул семью и уехал во Францию. К своей исконной фамилии Мара Жан-Поль прибавил букву «т» и отныне стал носить французскую фамилию Марат. Так поступали многие эмигранты. Услышав, что французское правительство снаряжает астрономическую экспедицию в Тобольск, он подал прошение присоединиться к ней. Получив отказ, вероятно, по возрастным мотивам, Жан-Поль в течение трех лет жил в Бордо, где работал воспитателем в семье богатого сахарозаводчика и судовладельца Поля Нэрака.

Непомерное честолюбие не давало покоя Марату, не позволяло засиживаться в роли гувернера. Его воображение будоражил Париж — город больших возможностей, так, во всяком случае, он его себе представлял. В 1762 году, 19-летним юношей он отправится в Париж, город своей мечты, где обессмертит свое имя. Но пока Марат усердно занимается самообразованием, изучает естественные науки, философию и медицину (обучение не закончил). Марат все больше склоняется к медицине как наиболее верному пути к достижению славы. Разве исцеление неизлечимых больных — не доказательство всемогущества? К концу пребывания в Париже он уже активно лечит больных. Враги Марата позднее станут утверждать, что он занимался продажей подозрительных «магических» лекарств на ярмарках — словом, был бродягой-шарлатаном, каких тогда встречалось немало. Однако эти обвинения не получили подтверждения.

В 1765 году Марат переехал в Великобританию, где в течение 11 лет занимался обширной врачебной практикой в Ньюкастле, Эдинбурге, Дублине и Лондоне. В Лондоне он живет в квартале Сохо и практикует в больницах, в тюрьмах, в рабочих казармах. Научно-медицинские интересы Марата касались преимущественно проблем венерических заболеваний, офтальмологии и электротерапии. На посту городского врача Ньюкастла он принял энергичные меры по борьбе с эпидемиями инфекционных болезней, за что был удостоен звания почетного гражданина этого города.

Первая медицинская работа Марата «Наблюдения над хроническим перелоем», в которой он изложил недостатки современных методов лечения этого урологического заболевания и указал, с его точки зрения, эффективные методы лечения, увидела свет в 1767 году. Для лечения венерических болезней Марат применял бужи собственного изготовления. С их помощью он вводил в уретру лекарства, применял спринцевание вяжущими растворами.

Знание физики помогало Марату в лечении глазных болезней. Он применял легкие электрические разряды у наружных уголков больных глаз, что было в то время совершенной новацией. В Лондоне вышла брошюра Марата «Об одной глазной болезни» (1769). В ней он одним из первых рассказал об астигматизме, описание которого впоследствии вошло в медицинские учебники того времени. В 1773 году он выпустил двухтомник по физиологии, озаглавленный «Философский опыт о человеке», в котором, в частности, описал заболевания радужки глаз, возникающее в результате лечения ртутными препаратами. Один из четырех приведенных там случаев относился к 11-летней девочке, которую для удаления кишечных глистов лечили «ртутными бисквитами». Марат говорит, что во всех четырех случаях он достиг значительного улучшения зрения. Историки медицины нашей эпохи признают научную ценность офтальмологических исследований Марата.

Даже для очень энергичного человека деятельности Марата было бы достаточно, чтобы заполнить жизнь до предела. Но не таков Марат: круг его интересов, увлечений и занятий поистине необъятен. Одновременно он находит силы и время для литературной деятельности. Слава писателя давно тревожила его воображение. В 1772 году он закончил большой роман в письмах «Приключения графа Понятковского», потом появится большой труд «Цепи рабства».

30 июня 1775 года Эдинбургский университет Св. Эндрюса присудил Марату ученую степень доктора медицины. Медицинская практика в Лондоне, где конкурентов у Марата было много, не только обеспечивала приличное существование, но и давала средства для издания книг. В этом же году в Амстердаме на французском языке выходит его книга «О человеке, или Принципы и законы влияния души на тело и тела на душу». По сравнению с английским голландское издание его книги расширилось и составило три тома, в общей сложности без малого тысячу страниц. Суть того, что он считал своим открытием, сводилась к утверждению взаимовлияние души и тела осуществляется путем нервных флюидов. Такие утверждения, вернее гипотезы, высказывались многими и раньше. Таким образом, в «открытии» Марата не содержалось ничего революционного, тогда как демон революции клокотал в его душе.

10 апреля 1776 года Марат вернулся в Париж и поступил врачом в гвардейский корпус принца Конде. Ему удалось вылечить нескольких представителей парижской знати. Особенно прогремел случай с маркизой Лобеспан, выдающейся по красоте и образованности придворной дамой. Эта молодая, весьма привлекательная особа в течение пяти лет жаловалась на жестокие боли в груди, в то же время у нее прогрессировало падение веса, кашель сопровождался выделением гнойной мокроты. Перечисленные симптомы заставляли осматривающих ее видных медиков поставить самый мрачный диагноз — туберкулез. Дни маркизы были сочтены! Но вот за дело взялся Марат и быстро достиг полного излечения знатной красивой пациентки. Газеты зашумели о медицинском чуде. После этого случая на Марата, с легкой руки маркиза де Гуи, распространилась слава врача «неизлечимых».

Маркиза Лобеспан не осталась в долгу и отблагодарила своего спасителя самым приятным образом: она стала его возлюбленной и не скрывала эту связь. Как известно, наружность Марата была далека от красоты Париса, а рост едва достигал 1 метра 65 сантиметров, так что эта связь вызывала естественное удивление современников, склонившихся в недоумении перед вечной тайной женского сердца.

В лечении Лобеспан, кроме обычного кровопускания, Марат применял электротерапию. Среди его назначений были эмульсия из сладкого миндаля, настой флорентийского укропа, по утрам амбра, хинный экстракт и бальзамические окуривания. Марат стремился найти специфическое средство против туберкулеза, и он его нашел. Марат давал Лобеспан «противопнеймоническую» воду собственного изобретения. Анализ «противопнеймонической» воды, произведенный впоследствии, показал, что это была известковая вода в смеси с другими щелочами.

Большой требовательностью к себе можно объяснить тот факт, что в разговоре с близким другом журналистом Ж.-П. Бриссо Марат характеризует свою врачебную деятельность в Париже «как шарлатанское занятие, недостойное его». Благодаря маркизе Лобеспан и другим аристократическим связям Марат получает 24 июня 1779 года официальную должность врача лейб-гвардии графа д'Артуа, брата короля Людовика XIV (главным врачом был Ш. Деслон) с годовым окладом в две тысячи ливров, не считая выплат на стол и квартиру. Официальные обязанности оставляли новоявленному придворному медику много свободного времени, которое он использует на частную практику. Марат лечит не только дворян из окружения д'Артуа, но и самого принца крови, выполняет его личные поручения. Среди его новых друзей маркиз Буше де Сан-Совер, первый камергер принца.

Стоит напомнить, что Марат был самоучкой в медицине и, несмотря на это, достиг впечатляющих результатов. Он занимался лечением на основе модных тогда методов магнетизма и электричества. Путем использования «флюидов» он добивался излечения своих многочисленных пациентов. Однако Марат умеет не только лечить. Бог наделил его многими талантами, он и физик, экспериментатор и изобретатель физических приборов, переводчик «Оптики» Ньютона. Однако получить одобрение этого перевода академией Марату удалось, лишь прибегнув к уловке: он уговорил одного из «сорока» членов академии — Бозе (Beauzee), состоявшего секретарем-переводчиком у графа д'Артуа, поставить под ним свое имя.

Поражает необычайно разнообразный диапазон исследований Марата. В декабре 1778 года Марат публикует труд «Открытия Марата в области огня, электричества и света на основании новых опытов, удостоверенных экспертами Парижской академии наук». Гете высоко оценил это исследование. В январе 1780 года появляется новая работа — «Исследование об огне», тогда же появляется его «Открытие о свете, сделанное в результате новых экспериментов», в 1782 году — «Исследование об электричестве». В целом это составляло около тысячи страниц и сотни экспериментов. Даже изучение только небольшой части того, чем занимался Марат, заняло у некоторых исследователей его наследия всю жизнь.

Доктор Марат является одним из пионеров электротерапии. В своем сочинении «Памятка о применении электричества в медицине» (1784) он говорит об изобретении ряда ценных приборов для лечения больных и измерения электричества. Опытами Марата по изучению электричества интересовался Б. Франклин. Знаменитый Ламарк одобрял некоторые выводы Марата; Вольта пожелал ознакомиться с опытами Марата; Гете, который был не только великим поэтом, но и ученым, отзывался положительно о работах Марата в области рефракции и преломления света. Надо сказать, что серьезные специалисты по истории конкретных наук, которыми занимался Марат, считают, что он был очень способным экспериментатором, отличался изобретательностью в проведении опытов, в выборе объектов наблюдения и для своего времени был одаренным и добросовестным ученым.

Жан-Поль Марат не удовлетворен, ему мало, что некоторые ученые принимают его всерьез как ученого. Его обуревает жгучее желание любой ценой добиться славы. Если мы второй раз упоминаем о всепоглощающей страсти Марата к вечной славе, то не для его принижения. Ведь он достиг подлинного величия не благодаря, а вопреки этой не очень симпатичной черте. Итак, Марат неистово добивается официального признания Парижской академии наук. Через одного из своих новых друзей, графа Мэльбуа, который был академиком, Марат просит академию рассмотреть его «Открытия». Назначается комиссия, она прибывает к Марату, но, как назло, облачная погода мешает демонстрации опытов, для которых требуется солнечный свет. В конце концов 17 апреля 1779 года заключение дано. Оно сдержано, но в целом благоприятно. Марат хочет большего и требует нового и более определенного одобрения своего исследования об огне и свете, в котором он критикует теорию цветов Ньютона, что не может не вызвать раздражения некоторых ученых.

Проходит месяц за месяцем, однако Марат не получает никакого ответа. Потеряв терпение, он начинает бомбардировать Академию раздраженными письмами. Но академики не торопятся обсуждать работы Марата. Тогда он осаждает письмами лично постоянного секретаря академии маркиза Кондорсе. Наконец получает заключение академии, подписанное Кондорсе 10 мая 1780 года. В нем всего 27 строчек, из которых следует, что опыты Марата противоречат признанным в оптике положениям, поэтому академия считает бесполезным входить в детали и выносить какое-либо категорическое суждение. Марат в ярости. Он убежден, что Кондорсе и Лавуазье поддались интригам его заклятых врагов — «философов».

Марат не забудет оскорбление, нанесенное ему академией. Он воспользуется революцией и напишет в начале 1789 года брошюру «Современные шарлатаны», в которой предложит, чтобы Генеральные штаты упразднили Академию наук вообще (кстати, это и сделает Конвент позже). Она увидит свет только в 1791 году. «Некрасивые обычно мстят за свою природу». Этот афоризм Бэкона имеет отношение к Марату впрямую, он, как известно, от рождения был безобразен лицом, которое к тому же еще изуродовала экзема. Марат злопамятен и обиду, нанесенную ему Кондорсе, не простит. Принципиальному философу уготована тюрьма, где он сведет счеты с жизнью.

Возмущение Марата получает основание: его работу покупают и переводят в Лейпциге на немецкий язык. А брошюру «О применении электричества в медицине», посланную на конкурс в академию Руана, последняя удостаивает в 1783 году золотой медали. В это время приятель Марата Рум де Сен-Лоран, с апреля 1783 года находившийся в Мадриде, с согласия Карла III и его министра Флоридобланка приглашает Марата возглавить Испанскую академию наук, только-только организуемую. Марат с воодушевлением принимает приглашение и шлет в Мадрид благоприятные отзывы о своих научных достижениях, но ему отказывают.

Марат жаловался Руму де Сен-Лорану на зависть своих собратьев-медиков, которые интригуют против него. Продолжая лечить больных, чтобы обеспечить свое существование, он все больше сил и внимания отдает научным исследованиям. Три года, с 1780-го по 1783-й, он упорно экспериментирует в области применения электричества в медицине. В 1782 году Марат серьезно заболел, а через два года лишился доходной работы лейб-медика и расстался с маркизой Лобеспан. В годы революции Марат оставит и научную работу, целиком переключится на революционную деятельность. С сентября 1789 года он основал газету «Друг народа» — боевой орган революционной демократии.

В последние годы своей жизни Марат мучительно страдал от экземы, распространившейся по всему телу и причинявшей невыносимый зуд. А в последние месяцы он почти уже не показывался в Конвенте и большую часть дня проводил в ванне. В ванне же и наступает последний акт в жизненной драме трибуна революции. 13 июля 1793 года в половине восьмого вечера экзальтированная, 25-летняя роялистски настроенная девушка Шарлотта Корде д'Амон, из знатной дворянской семьи из Кана в Нормандии, ударом ножа убила Марата, моющегося в ванной. Нож убийцы перерезал аорту, смерть наступила мгновенно. При задержании она сказала: «Я сделала свое, другие сделают другое». 24 брюмера тело Марата торжественно перенесли в Пантеон.

ФРАНК

(1745–1821)

Иоганн Петер Франк (Johann Peter Frank), известный австрийский клиницист, лейб-медик двух германских императоров. Его выдающаяся заслуга в том, что он выделил общественную гигиену в самостоятельную научную дисциплину. Франк — автор 9-томного капитального труда «Полная система медицинской полиции» (1799–1819), в котором впервые выделены и разработаны вопросы общественного здравоохранения, санитарии и гигиены; основоположник первой русской терапевтической клиники; основоположник борьбы с алкоголизмом. В предисловии к первому тому Франк объясняет термин «медицинская полиция»: «Медицинская полиция — наука о профилактике, знание, которое ставит своей задачей охранять человека… от вредных результатов совместной, скученной жизни, поддержать его здоровье и отсрочить до возможно более дальних сроков наступление естественного конца жизни».

Отец социальной гигиены Петер Франк родился 19 марта 1745 года в семье мелкого служащего, в маленьком местечке южной прирейнской Германии, Родальбене, входившем в то время в состав Баденского маркграфства. В жилах его текла смешанная французско-немецкая кровь, что сказалось на чертах его характера, где решительная воля и дисциплинированная немецкая мысль сочетались с живостью галльского ума и со способностью к творческому синтезу. Не лишены курьеза два эпизода из периода детства Франка. Маркграфиня Баденская на школьном вечере услышала его дискант, который ей очень понравился. Она решила отправить мальчика певчим в папскую римскую капеллу и, чтобы сохранить его звучный голос, согласно обычаям того времени, кастрировать его. С большим трудом знакомым семьи мальчика удалось отговорить маркграфиню от этого намерения, которое, быть может, сохранило бы в папской капелле искусственный ангельский голос, но навсегда лишило бы медицину и гигиену его имени. Через некоторое время юноша заболел тяжелой формой малярии. Хинная кора уже была к тому времени известна, но к ней относились с предубеждением. Когда против болезни были безуспешно испробованы различные домашние средства, родные юноши решили обратиться к магическому приему. Мальчику предложили взять живого рака и сбегать с ним к ближайшему ручью, там бросить его в ручей головой назад и, не оглядываясь, бежать домой. Вернувшись к родителям, Петер сказал, что от этой терапевтической процедуры рак чуть не умер от смеха.

Петер Франк сначала изучал философию, в 1763 году защитил диссертацию на степень доктора философии; медицину изучал в Гейдельбергском и Страсбургском университетах. Когда перед чутким и вдумчивым студентом-медиком преподаватели развернули панораму разнообразных человеческих страданий, то Франк решил посвятить свою жизнь изучению и системному описанию всех мероприятий, которые необходимы для того, чтобы устранить или ослабить социальные факторы, приводящие к болезням.

После защиты докторской диссертации («Диэтетика раннего детского возраста») он получил в 1766 году звание врача и поселился в небольшом лотарингском городке Бич. Вскоре французские власти потребовали у него диплом, который был бы подтвержден французским медицинским факультетом. Франк представил во французский университет Понт-а-Муассон диссертацию и подтвердил свою врачебную квалификацию. Рано женившись, Франк в первые два года после окончания учебы занимался частной практикой, дававшей ему скудный заработок. Затем он переехал в Баден, где получил место окружного врача Здесь его посетила муза и вдохновила на написание первого тома «Полной системы медицинской полиции». Отправив его к издателю для публикации, он вскоре получил от экспертов редактора отрицательное заключение на свой труд. Раздосадованный этой неудачей, Франк разорвал на клочки свою рукопись и сжег. Впоследствии он не раз раскаивался за свою поспешность, т.к. ему пришлось вновь воссоздавать все заново. Необходимо сказать, что с первых дней своей медицинской карьеры Франк работал над составлением полного руководства по общественной гигиене, явившись пионером в этой области, т.к. работ подобного рода еще не было.

Через год после женитьбы жена Франка умерла от родильной горячки; врач сделал ей кровопускание, закончившееся потерей сознания и остановкой сердца. Тирания кровопускания была настолько сильна, что даже великие врачи XVII и XVIII веков не могли от нее освободиться. Первые более или менее авторитетные призывы к умеренности в кровопускании раздались со стороны Франка. Не только способность критически самостоятельно мыслить, столь характерная для него, но, быть может, личный трагический опыт, оставивший в нем сильное впечатление, заставили его поднять голос, предостерегающий от процедуры кровопускания. Спустя полгода умер от оспы и ребенок. Удрученный потерей семьи, Франк несколько месяцев жил как потерянный. Но тут внезапно вспыхнувшая в Баденском маркграфстве эпидемия заставила Франка принять участие в борьбе с ней и таким образом отвлечься от угнетавших его душу мыслей.

В 1769 году Франк получил место окружного врача в Раштадте. Оглядевшись в новых условиях работы, Франк обратился к Баденскому правительству с предложением устроить школы для подготовки акушерок, т.к. из-за невежества повивальных бабок много рожениц и новорожденных гибнет. Прошло два года, и его голос услышали. Франк получает возможность организовать школу для акушерок и вести их обучение. Вскоре он учреждает еще школу хирургии для фельдшеров, которые до того обучались у опытных фельдшеров. В 1779 году вышел в Мангейме первый том его «медицинской полиции», в котором кроме всего прочего он, обсуждая вопрос о плодовитости населения, высказывается против обета безбрачия, налагаемого католической церковью на священников. В 1780 году вышел второй, а в 1783 году — третий том его «полиции». Такое вольнодумие вызвало ожесточенную травлю Франка, и в 1784 году он принимает предложение Геттингенского университета преподавать общую и специальную терапию, физиологию, патологию, медицинскую полицию и судебную медицину. Так как при университете клиники еще не было, то преподавание студентам медицины велось Франком через посещение бедных больных на их квартирах. Отчасти переутомившись значительным количеством работы, отчасти не привыкнув к суровому климату северной Германии, Франк уже на исходе первого года пребывания в университете переезжает в Павию (Северная Италия, Ломбардия) на место умершего Тиссо, куда его давно уже звали.

Вступительная лекция франка в Павианском университете была прочитана на тему «Положение врача в государстве и его обязанности перед законом». Не прошло и года, как его назначили директором госпиталя в Павии и заведующим всей медицинской службой Ломбардии, в то время находившейся в австрийском подчинении. В 1788 году вышел четвертый том «медицинской полиции». За время пребывания в Ломбардии Франк значительно реформировал преподавание медицины на факультетах. Он ввел пятый добавочный год обучения к четырем существующим ранее, способствовал улучшению преподавания патологической анатомии и пытался объединить преподавание хирургии и медицины на одном факультете, что ему окончательно не удалось. В 1792 году он опубликовал свой труд «De curandis hominum morbis epitome» («Лечение человеческих болезней»), который отличался ясной и сжатой формой изложения и служил хорошим руководством для врача-практика. Большой известностью пользовался также его учебник судебной медицины. Долгое время он был образцовым руководством по этому вопросу.

В 1795 году Франк принял предложение переехать в Вену профессором клинической медицины и директором общей Венской городской больницы и клиники внутренних болезней. Городская больница, где будущий автор психоаналитического метода лечения неврозов Зигмунд Фрейд проведет три-четыре года, создавалась долго. В 1693 году на занимаемой ею территории был выстроен приют для бедных. Сто девяносто лет назад ее первое подворье именовалось большой усадьбой, к 1726 году было завершено строительство второго и примыкающего корпусов — семейного и вдовьего. В следующей половине века выросло полдюжины других зданий: подворье студентов и т.д. Затем идеалист и провидец император Иосиф II, путешествуя инкогнито по Европе, в 1783 году подписал указ о превращении Большого армейского дома в Главный госпиталь по образцу парижского Сальпетриера. Последний был построен для бедных на развалинах селитряного склада в середине XVII века по инициативе Мазарини. В то время, когда Франк возглавил Венскую больницу, в ней находилось до 700 коек. Ему пришлось произвести значительные реформы, начиная с технических, например, упразднить конюшни, помещавшиеся на первом этаже, выделить из больничных помещений специальные палаты для клинического преподавания, кончая улучшением питания больных и т.п. Проведенные Франком реформы госпитального дела породили много недоброжелателей.

Отбыв директорский срок в городской больнице Вены, Франк в 1804 году соглашается на предложение русского правительства перейти в Виленский университет, но на особых условиях: ему обещали две «соединенные кафедры» — клиники и особенной терапии (последняя уставом Виленского университета не предусматривалась). 5 марта 1804 года, после того как было получено разрешение Александра I, Франка зачислили на эти должности. Он приехал в город Вильно <Вильно, официальное название Вильнюса до 1939 г.> 22 сентября 1804 года уже вполне сложившимся ученым. Франк приехал с семьей. Его сын Иосиф Франк (1771–1842), менее заметная фигура, чем его отец, с 1804 по 1826 год состоял профессором патологии в университете Вильно. Семейство Франков жило в принадлежавшем университету доме, который теперь известен в Вильнюсе как «Дом Франков». 17 ноября Франк приступил к чтению лекций. Познакомившись с постановкой образования в университете, он создал проект об улучшении преподавания медицинских наук. Основными положениями проекта явились строгая последовательность в изучении медицинских наук, продление учебы на медицинском факультете до 6 лет, расширение программы преподавания за счет создания двух кафедр (главных курсов) и двух дополнительных курсов. К семи кафедрам, предусмотренным уставом Виленского университета, по новому проекту добавлялись еще кафедры особенной терапии, которая к приезду Франка практически уже существовала, и физиологии. Общее число дополнительных курсов, по проекту Франка, составляло 9 («гигиена, или наука о сохранении здоровья, врачебная полиция и судебная медицина», «изъяснение патологии на больных в госпитале при вскрытии тел» и др.). Этот проект был одобрен на общем заседании профессоров университета 15 октября 1804 года. Одновременно Франк начал организовывать терапевтическую клинику на 16 коек. Он предложил для этой цели дом покойного князя М. Радзивилла, который университет и купил. После того как 1 марта 1805 года больные были переведены в клинику, Франк «…начал там при больных читать лекции практического врачевания». Франку было присвоено звание статского советника. Он служил в Вильно лейб-медиком у императора Александра I.

Второй период деятельности Франка в России начинается с его переезда в Санкт-Петербург. После отъезда Франка из Вильно руководство клиникой и кафедрами перешло к его сыну Иосифу. Вследствие болезни глаз он удалился от дел в Камо, где вскоре его настигла смерть. 11 августа 1805 года Франк прибыл в Петербург и остановился в трактире «Лондон». Франк заключил контракт, по которому он должен был занять должности лейб-медика, ректора и руководителя кафедры в Медико-хирургической академии, стать деканом Медицинского совета, членом Главного училища правления и получить звание действительного статского советника с годовым жалованием 12133 рубля (как лейб-медик он получал 9033 рубля, как ректор академии — 600 рублей, за заведование кафедрой — 2500 рублей). 2 сентября 1805 года министр внутренних дел подписал контракт, и с этого дня начинается служба Франка в Петербурге.

К концу ноября 1805 года министр внутренних дел сообщил о своем согласии с планом, предоставленным Франком, и предложил конференции академии приводить его в исполнение. 28 марта 1806 года открылась терапевтическая клиника, а в мае этого же года — хирургическая клиника. Терапевтическая клиника, находившаяся в ведении Франка, была развернута в главном здании Медико-хирургической академии и состояла из отделений для мужчин, женщин и детей (всего 30 коек). Образцово устроенная для своего времени, она могла служить эталоном для других клиник. Определенную роль в противодействии Франку оказал баронет Я.В. Виллие, лейб-хирург Александра I, испугавшийся за свое влияние и не пожелавший иметь около себя конкурента. В связи с этим дальнейшее пребывание Франка в Медико-хирургической академии стало затруднительным, и 25 февраля 1808 года он был «уволен по прошению от службы с предоставлением пенсии», хотя кафедру еще некоторое время занимал. Франк вдохнул новую жизнь в Медико-хирургическую академию и положил начало выделению общественной гигиены в России в самостоятельную научную дисциплину. Еще раньше он стал членом Российской академии наук (1804–1808). Франк продал Казанскому университету свою библиотеку, собираемую в течение 45 лет. В ней насчитывалось «сочинений около 3520 — волюмов 5240». После продажи своей библиотеки он в 1808 году возвратился в Вену, где ему пришлось встретиться с Наполеоном, отклонить несколько раз повторенные последним предложения поступить к нему на службу во Франции.

В 1811 году Франк выпустил 5-й том «медицинской полиции», а в 1817 году — 6-й том. Отказавшись от преподавательской работы, Франк все же не мог не помочь многочисленным больным, искавшим у него врачебного совета. Ясное сознание и свойственное ему чувство юмора не оставляло его до конца жизни. Незадолго до смерти около постели Франка собрался консилиум в составе 8 врачей. Обводя их глазами, он сказал: «Теперь я понимаю того солдата, который, будучи в битве при Ватерлоо прострелен восемью пулями, успел перед смертью сказать: "Черт возьми, сейчас я знаю, сколько нужно пуль, чтобы убить одного гренадера"». Как врач-практик, написавший руководство по внутренней медицине, по которому учились несколько поколений врачей, Франк не придерживался ни одной из состязавшихся между собой медицинских догматических систем, как все великие врачи, он был осторожным в терапии эклектиком.

Петер Франк — один из выдающихся мыслителей конца XVIII и начала XIX века. Его идеи на сотню лет определили развитие медицины. Капитальный труд Франка — это памятник колоссальной эрудиции, четкости и ясности мысли. Это поистине не оцененный в должной степени и теперь энциклопедический труд по вопросам социальной гигиены, некоторые части которого носят до сих пор вполне современный характер. Эрудиция Франка вызывает восхищение. Владея многими новыми и древними языками, он черпал в сокровищнице медицинской литературы самые различные материалы для иллюстрации социально-медицинских проблем.

ПИНЕЛЬ

(1745–1826)

Имя Филиппа Пинеля (Philippe Pinel), основоположника общественной, клинической и научной психиатрии во Франции, широко известно, главным образом благодаря его усилиям, изменившим содержание умалишенных и саму ситуацию с домами для душевнобольных. Главная акция Пинеля заключалась в том, что он впервые в истории медицины снял цепи с душевнобольных, превратив тем самым психиатрические заведения из мест тюремного заключения в лечебные учреждения.

Судьба этого человека складывалась удивительным образом. Он родился 20 апреля 1745 года в Сент-Андре д'Алерак, местечке департамента Тарн, на юге Франции, в семье потомственного врача. Отец и дед его были врачами. Мать умерла, когда ему было 15 лет. Из семерых детей он был старшим. Среднее образование Филипп получил в иезуитском коллеже и готовился к сану священнослужителя. В то время среднее образование основывалось главным образом не на точных науках, а на древней и современной литературе, философии и языках. Пинель вырос на трудах сенсуалистов Локка и Кондильяка, а впоследствии увлекался Руссо и Вольтером, став последователем их философии. Окончив в 1767 году коллеж, Филипп перебрался в Тулузу. Желая исправить перекос в своем образовании, он поступил в университет на физико-математический факультет. Его диссертация «О достоверности, которую математика дает суждениям в науках», защищенная на степень магистра, предоставляет нам интересы Пинеля в ту пору.

Успешно окончив в 1770 году Тулузский университет, Пинель работает преподавателем в коллеже и даже не помышляет о карьере врача. Однако, как говорится, пути Господни неисповедимы. Испытывая сострадание к больным, немощным людям, Пинель принял неожиданное решение, идущее вразрез с его текущими планами, — поступил на медицинский факультет. Цель его была предельно ясна — помочь страждущим. Защитив 22 декабря 1773 года докторскую диссертацию в Тулузском университете, через год он переходит в университет Монпелье. Пинель много занимался зоологией и даже конкурировал со знаменитым Кювье, претендуя на вновь открытую в 1795 году в Париже кафедру сравнительной анатомии. В Монпелье он подрабатывал тем, что писал диссертации на заказ, что говорит о его медицинской эрудиции и уме. Там же он подружился с будущим известным химиком и министром Наполеона I Шапталем, которому советовал изучать Монтеня, Плутарха и Гиппократа. В жизни Пинеля особую роль сыграло знание им английского языка, что позволило познакомиться с богатой и оригинальной медицинской литературой Англии; в частности, он перевел на французский язык сочинения Куллена.

Завершив медицинское образование, Пинель в 1778 году перебирается в Париж. Живет там молодой врач скромно, снимает меблированную комнату, усердно работает и частенько подрабатывает частными уроками по математике. Кстати, в своих поздних работах Пинель о математике не забывал. Например, в 1785 году он сделал в Академии наук доклад «О применении математики к человеческому телу вообще и к механике вывихов». Философией он также активно интересуется: посещает салон вдовы Гельвеция, где собираются Лавуазье, Кондорсе, Кабанис, Франклин и Деланбер. Высшей медицинской степени того времени «docteur regent» (доктор регент) он не смог получить, хотя многие из тех, за кого он писал диссертации, получили. Тема, на которой он «провалился», была курьезной, она называлась «О верховой езде и гигиене всадника».

Филипп Пинель основал и редактировал с 1784 по 1789 год «Gazette de Sante» («Газету о здоровье»), которая издается по сей день. В ней он публикует статьи по гигиене и психиатрии. В 1787 году он написал статью, которая явилась предтечей новой науки — геопсихологии. Статья называлась «Не являются ли приступы меланхолии в первые зимние месяцы более частыми и более опасными». В этой статье он указал связь некоторых душевных расстройств с сезонностью и климатом. В 1790 году появляется его статья «Медицинские рассуждения о состоянии монахов»; в 1791 году — «Указание наиболее верного метода для лечения душевных болезней, наступивших до старости». Многие поколения врачей зачитывались его «Аналитическими методами, применяемыми в медицине» (1798). Но большую известность ему принесли работы, посвященные содержанию психиатрических больных, за которые главным образом в 1803 году его избрали членом Французской академии.

Необходимо подчеркнуть, что только в 80-е годы, когда Пинелю было почти 40 лет, он стал интересоваться психиатрией. Он усердно изучает все, что писали по этому вопросу древние и новые авторы, благо его языковая подготовка выше всяких похвал. Работая психиатром в частной лечебнице доктора Бельома, у Пинеля зародилась, как потом ее назовут, «великая идея гуманного обхождения с душевнобольными и лечением их не насилием, а убеждением». В 1792 году он был избран на муниципальную должность, обзавелся собственной квартирой и женился. Пинель был невысокого роста, крепкого сложения. Его умное и живое лицо, покрытое сетью морщинок, напоминало лицо, вылепленное античным скульптором. Своим обликом Пинель напоминал людям греческого мудреца.

25 августа 1793 года Пинель был назначен на должность главного врача больницы Бисетр (Bicetre), что под Парижем, предназначенной для престарелых инвалидов и психических больных. Здесь разыгрались известные драматические события, которые привели к тому, что имя Пинеля было вписано на скрижали истории психиатрии.

Старые дома для умалишенных овеяны дурной славой: лондонский Бедлам, венский Норрентурм, парижский Сальпетриер стали именами нарицательными. Но всех зловещее и ужаснее был Бисетр. Основан этот замок в 1250 году при Людовике Святом. Несколько веков он переходил из рук в руки, меняя своих хозяев. Неоднократно в смутные времена он разрушался; в его развалинах селились разбойники и воры, место это считалось проклятым. В 1632 году Людовик XIII привел его в относительный порядок и устроил в нем госпиталь для инвалидов, вскоре к нему присоединил воспитательный дом для детей-сирот. Однако дети в нем не выжили, все умерли. В 1657 году Бисетр стал частью Генерального госпиталя. Для экономии средств он одновременно служил богадельней, сумасшедшим домом и государственной тюрьмой. В первый же год в богадельню набралось до 600 человек: старики старше 70 лет, инвалиды, неизлечимые больные, паралитики, эпилептики, идиоты, чесоточные и больные венерическими заболеваниями, сироты, которые ни по полу, ни возрасту не разделялись. Условия их содержания были ужасны: они лежали в неотапливаемых помещениях по 8–13 человек в одной кровати из соломы; пища была скверная, но и той многим не доставалось; грязь, насекомые, телесные наказания — все это было обычным делом. Персонала в Бисетре не хватало. Так, на 800 человек было 83 служителя (один специально для уничтожения вшей) и 14 сиделок. В наихудшем положении были венерические больные, которых нещадно били и истязали, видимо, за то, что они посмели заболеть позорной болезнью. В конце концов распоряжением Конвента их перевели в другую больницу.

Надо сказать, что прогрессивные деятели медицинской науки и правоведы выступили с осуждением порочной практики содержания людей в таких домах. Генеральный инспектор больниц и тюрем всей Франции Жан Коломбье (1736–1789) должен по справедливости быть причислен к идейным предшественникам Пинеля, поскольку в 1785 году на 44 страницах представил доклад: «Инструкция о способах обращения с душевнобольными». В этом докладе содержатся слова: «…избиение больных надо рассматривать как проступок, достойный примерного наказания». За два года до смерти Коломбье аналогичный доклад был представлен (в 1787) комиссией, которую возглавлял академик Жан-Сильвен Байи (Bailly, 1736–1793). В комиссию входили Лавуазье, Лаплас и Жак-Рене Тенон (Tenon, 1724–1816) — известный хирург, анатом и окулист. Однако все эти декреты, инструкции и доклады так и остались в шкафах министерства внутренних дел. Грянувшая во Франции революция не позволила обратить внимание на положение душевнобольных и облегчить их участь. В 1791 году правительство формирует новую больничную комиссию. В нее назначаются: Кабанис, Жак Кузен (Cousin, 1739–1800), профессор физики в Коллеж де Франс, покровитель Пинеля с момента его приезда в Париж, и Мишель Туре (Thouret, 1748–1810), член Медицинского общества, первый директор вновь созданной медицинской школы Парижа (Ecole de Sante), также один из близких Пинелю людей. Необходимо особо подчеркнуть, что никакие комиссии с их расследованиями и рапортами к практическим результатам не привели.

В тюрьме Бисетра в 1792 году находилось 443 заключенных. Наряду с преступниками там пребывали и жертвы королевского произвола, среди которых были священники и эмигранты; в этой разношерстной среде пышным цветом процветала педерастия. В одном из отделений находились дети от 7 до 16 лет со следами растления, подвергшиеся сексуальному насилию. Более сотни заключенных сидели в восьми карцерах, находившихся на глубине 5 метров под землей, куда не пробивались лучи дневного света; 33 двери отделяли этих несчастных, прикованных к стене, от внешнего мира. Национальное собрание, к своей чести, потребовало закрытия этого чудовищного узилища, но постановление не успели выполнить. В сентябре 1792 года Бисетр, как и другие парижские тюрьмы, стал ареной кошмарного самосуда; толпа парижан, одурманенная революционным угаром, пересмотрев дела заключенных, убила 166 из 443 человек, в том числе 33 детей. Освобожден был 51 заключенный. Такова вкратце история Бисетра, где находилось психиатрическое отделение, возглавить которое был приглашен Пинель.

Отделение для душевнобольных, изолированное от эпилептиков и идиотов, состояло из 172 камер, в среднем не больше двух квадратных метров каждая, окон не было, свет проникал только через отверстие двери; местами кровати были прикреплены к стенам, но чаще это были корыта с гнилой соломой. Больные были прикованы не только за руки и за ноги, но и за шею. Персонал состоял из 17 человек. Если тихие больные лежали по 6 человек на одной «кровати» в больших палатах и репрессиям не подвергались, то в обращении с беспокойными душевнобольными и преступниками различий не было, их считали вредными, опасными и ненужными, обращались с ними жестоко. О лечении говорить не приходится, так как его еще просто не существовало.

Доктор Пинель являлся ежедневным свидетелем неудовлетворительного положения душевнобольных и варварского к ним отношения, что не могло, конечно, оставить его равнодушным. Он не мог мириться с тем, что к больным людям относятся более сурово, чем к заключенным убийцам; что их содержат как собак, привязывают цепями к крюкам, сцепляют руки наручниками, содержат в темных сырых помещениях, не оказывают никакой медицинской помощи. Пинель постоянно обращался в Парижскую коммуну за разрешением снять цепи с душевнобольных.

Одним из главных противников реформации Пинеля был параплегик <Параплегия — паралич обеих рук или обеих ног> Кутон, председатель Парижской коммуны, главный поставщик жертв на эшафот. Кутон — близкий друг Робеспьера, казненный вместе с ним, жестоко подавивший восстание в Лионе, предложивший Конвенту прериальный закон, чрезвычайно упростивший судебную процедуру: давший возможность революционному трибуналу осуждать на смерть по 40–50 человек в день. Тот самый Кутон, который казнил не только людей, но и здания. Злодея носили по городу на руках или носилках жандармы, и он бил молоточком по стенам домов, и эти дома должны были разрушить, а то он ездил на трехколесном деревянном велосипеде, выискивая жертвы. Кутон страдал сильными головными болями, тошнотой, тем не менее это не помешало ему быть одним из наиболее активных членов Конвента. Принцип замещения или компенсации: если парализованы ноги, надо укреплять волю — можно проследить на Кутоне. Паралитик Кутон обладал железной волей, он сделал то, что не смогли сделать министр Неккер, академик Байи и др. Когда Кутона внесли в отделение Бисетра, где находились прикованные к стенам буйные больные и его взору открылось страшное зрелище, он сказал Пинелю: «Гражданин, делай, что знаешь, но ты сам, должно быть, сошел сума, если хочешь спустить с цепей этих безумных».

В тот же день Пинель приказал расковать 12 больных. Первый из них был прикован 40 лет, он считался особенно опасным, т.к. убил кандалами служителя. Получив свободу, он весь день бегал по «палате», и с того момента приступы буйства у него прекратились. Вторым был освобожден прикованный цепями на протяжении 36 лет, ноги его были сведены. Он умер, не заметив своего освобождения от пут. Третий был скован в течение 12 лет. Он скоро поправился и выписался. Но бедолаге не повезло: он вмешался в политику и был казнен. Четвертый, Шевенже, был прикован 10 лет. Человек этот обладал необыкновенной физической силой, был грозой отделения. После освобождения и общения с Пинелем он вскоре переменился и спустя некоторое время стал помогать Пинелю в больнице. Известно, что он несколько раз спас жизнь Пинелю. Однажды на улице толпа набросилась на Пинеля с криком: «На фонарь!». Доктор был спасен Шевенже, который его сопровождал.

Кроме снятия цепей, Пинель добился введения в практику содержания душевнобольных больничного режима, врачебных обходов, лечебных процедур и много другого, в чем нуждались больные. В 1798 году были сняты цепи с последних больных Бисетра, так был положен конец ужасной несправедливости, противоречащей элементарным принципам человеческой гуманности.

В Конвенте не разделяли революционных действий Пинеля. Он был на дурном счету у революционных властей; думали, что Пинель держит под видом душевнобольных врагов народа. Доктор Пинель систематически отказывался выдавать революционному трибуналу тех, кто по случаю душевного заболевания находился у него в больнице, хотя в глазах тогдашней власти они были политически неблагонадежными. На обвинения в сокрытии преступников Пинель отвечал, что эти подозрительные на самом деле душевнобольные люди. Хорошо известно, что противодействие властям в то время требовало немалого гражданского мужества, любого могли отправить на эшафот без суда и следствия. Кутон как-то сказал Пинелю: «Гражданин, я буду завтра у тебя в Бисетре, и если ты скрываешь у себя врагов революции, то горе тебе». На следующий день его принесли в больницу, и он пытался выявить «преступников». Ничего не добившись, он ретировался на руках жандармов.

По инициативе Кутона Пинеля сместили с должности. Спустя два года, 13 мая 1795 года, его назначили старшим врачом в госпиталь Сальпетриер, где он провел реформы, аналогичные реформам Бисетра. Примечательно, что надзиратель Пюссен, бывший помощник Пинеля в Бисетре, перешел с ним в Сальпетриер, где впоследствии ему и Пинелю поставили памятники.

В 1794 году Пинель издал свою «Философскую нозографию», которая была отмечена Парижской академией наук как одно из произведений, делающих честь французской науке. Монография Пинеля была переведена на несколько иностранных языков и в течение 25 лет служила настольной книгой для студентов. Ее значение признавал Биша. В Сальпетриере Пинель продолжил свои клинические наблюдения, которые были использованы в его «Трактате о мании» (1801). В том же году он был избран профессором и с 1795 по 1822 год заведовал кафедрой внутренних болезней и психиатрии в Парижской медицинской школе (Ecole de Sante). Его лекции были популярны у студентов. К этому времени относится названный его именем симптом, наблюдаемый при активном туберкулезе легких: резкая боль в грудной клетке и верхней половине живота при незначительном надавливании пальцами на шею в области прохождения блуждающего нерва.

Не обнаружив при вскрытии в мозге психически больных никаких патологических изменений, Пинель выдвинул теорию «моральной» детерминированности психических расстройств. Здесь имеется в виду, что, вследствие таких травм, как, например, огорчение, неудовлетворенность своей жизнью, потеря близкого человека и др., психика может существенным образом пострадать. Истерия, этот оселок, на котором издревле оттачивали свое мастерство психиатры, также не осталась без внимания Пинеля. Он причислял истерию к группе неврозов, рассматриваемых в категориях физических и (или) моральных расстройств нервной системы, что более или менее соответствует современному разделению на функциональные и органические расстройства. Он находил истерию как у женщин, так и у мужчин, и полагал, что нимфомании (или «бешенству матки») у женщин соответствует сатириазис (болезненно повышенное половое влечение с чувством постоянного полового неудовлетворения) у мужчин. Таким образом, Пинель возобновил старые представления о значении сексуальных факторов в этиологии истерии. Его основной заслугой в области исследования истерии были отказ от английских неврологических теорий более чем двухсотлетней давности и создание теории, допускающей возможность истерических расстройств без органических изменений нервной системы.

В 1803 году Пинеля избрали в Академию на место Кювье, по секции зоологии и анатомии. Пинель приобрел небольшое имение, где занимался садоводством и с меньшим успехом разведением мериносов. До конца жизни он оставался либералом и левым, за что в 1822 году попал в списки уволенных со службы профессоров Через три года он вторично женился.

Великий человек и врач Филипп Пинель умер от воспаления легких 25 октября 1826 года в Сальпетриере. Ушел из жизни один из гуманнейших людей, составивший гордость французской и мировой психиатрической науки. Пинель был чрезвычайно скромным человеком, он не придавал какого-то особого значения тому великому делу, которое он совершил. Он не был ни честолюбив, ни тщеславен, лишен был всякого корыстолюбия. Пинеля похоронили на парижском кладбище Пер-Лашез; у входа в больницу Сальпетриер стоит его бронзовая статуя. Дело, которому отдал жизнь доктор Пинель, продолжил его ученик Эскироль.

Date: 2015-11-15; view: 313; Нарушение авторских прав