ГЛАВА XI. Автор оставляет Лаггнегг и отплывает в Японию

Автор оставляет Лаггнегг и отплывает в Японию. Отсюда он возвращается

на голландском корабле в Амстердам, а из Амстердама в Англию

Я полагаю, что рассказ о струльдбругах доставил некоторое развлечение

читателю, так как он отличается некоторой необычностью; по крайней мере, я

не помню, чтобы встречал что-нибудь подобное в других книгах путешествий,

попадавших мне в руки. Если же я ошибаюсь, пусть извинением моим послужит

то, что путешественники, описывая одну и ту же страну, часто невольно

останавливаются на одних и тех же подробностях, не заслуживая вследствие

этого упрека в заимствовании или списывании у тех, кто раньше их побывал в

посещенных ими местах.

Между королевством Лаггнегг и великой Японской империей существуют

постоянные торговые сношения, и весьма вероятно, что японские писатели

упоминают о струльдбругах; но мое пребывание в Японии было настолько

кратковременно и мне настолько непонятен японский язык, что я не имел

возможности узнать что-нибудь по этому поводу. Но я надеюсь, что голландцы,

на основании моего рассказа, заинтересуются бессмертными и исправят мои

неточности.

Его величество очень уговаривал меня занять при его дворе какую- нибудь

должность, но, видя мое непреклонное решение возвратиться на родину,

согласился отпустить меня и соизволил даже собственноручно написать

рекомендательное письмо к японскому императору. Он подарил мне также

четыреста сорок четыре крупных золотых монеты (здесь любят четные числа)

вместе с красным алмазом, который я продал в Англии за тысячу сто фунтов.

Шестого мая 1709 года я торжественно расстался с его величеством и со

всеми моими друзьями. Король был настолько любезен, что повелел отряду своей

гвардии сопровождать меня до Глангвенстальда, королевского порта, лежащего

на юго-западной стороне острова. Через шесть дней я нашел корабль, готовый к

отплытию в Японию, и провел в пути пятнадцать дней. Мы бросили якорь в

небольшом порту Ксамоши, расположенном в юго-восточной части Японии. Город

построен на длинной косе, от которой узкий пролив ведет к северу в длинный

морской рукав, на северо-западной стороне которого находится Иедо, столица

империи[136]. Высадившись на берег, я показал таможенным чиновникам письмо

его императорскому величеству от короля Лаггнегга. В таможне прекрасно знали

королевскую печать величиной с мою ладонь. На ней изображен был король,

помогающий хромому нищему подняться с земли. Городской магистрат, услыхав об

этом письме, принял меня как посла дружественной державы. Он снабдил меня

экипажами и слугами и взял на себя расходы по моей поездке в Иедо. По

прибытии туда я получил аудиенцию и вручил письмо. Оно было вскрыто с

большими церемониями и прочитано императору через переводчика, который, по

приказанию его величества, предложил мне выразить какую-нибудь просьбу, и

она немедленно будет исполнена императором в уважение к его царственному

брату, королю Лаггнегга. На обязанности этого переводчика лежало ведение дел

с голландцами; поэтому он скоро догадался по моей внешности, что я европеец,

и повторил слова его величества на нижнеголландском языке, которым он владел

в совершенстве. Согласно ранее принятому решению я отвечал, что я

голландский купец, потерпевший кораблекрушение в одной далекой стране,

откуда морем и сушей добрался в Лаггнегг, а из Лаггнегга прибыл на корабле в

Японию, с которой, как мне было известно, мои соотечественники ведут

торговлю; я надеюсь, что мне представится случай вернуться с кем-нибудь из

них на родину, и в ожидании такого случая я почтительно прошу его величество

разрешить мне под охраной отправиться в Нагасаки. Я попросил также, чтобы

его величество, из уважения к моему покровителю, королю Лаггнегга,

милостиво освободил меня от совершения возлагаемого на моих

соотечественников обряда попрания ногами распятия[137], ибо заброшен в его

страну несчастиями и не имею намерения вести торговлю. Когда переводчик

передал императору эту просьбу, его величество был несколько удивлен и

сказал, что я первый из моих соотечественников обнаруживаю щепетильность в

этом вопросе, так что у него закрадывается сомнение, действительно ли я

голландец; из моих слов видно только, что я настоящий христианин. Тем не

менее во внимание к моим доводам и главным образом из желания оказать

любезность королю Лаггнегга необычным знаком своего благоволения, он

соглашается на мою странную прихоть, но предупреждает, что придется

действовать осторожно, и он отдаст своим чиновникам приказание пропустить

меня как бы по забывчивости; ибо если узнают об этом мои соотечественники -

голландцы, то они, по уверению императора, перережут мне по дороге горло. Я

выразил при помощи переводчика благодарность за столь исключительную

милость. Так как в это время в Нагасаки собирался выступить отряд солдат, то

офицер, начальствовавший над этим отрядом, получил приказ охранять меня по

пути и специальные инструкции насчет распятия.

После весьма долгого и утомительного путешествия я прибыл в Нагасаки 9

июня 1709 года. Здесь скоро я познакомился с компанией голландских моряков,

служивших на амстердамском корабле "Амбоина", вместимостью в 450 тонн. Я

долго жил в Голландии, учился в Лейдене и хорошо говорил по-голландски.

Матросы скоро узнали, откуда я прибыл, и стали с любопытством расспрашивать

о моих путешествиях и о моей жизни. Я сочинил коротенькую, но правдоподобную

историю, утаив большую часть событий. У меня было много знакомых в

Голландии, и потому я без труда придумал фамилию моих родителей, которые, по

моим словам, были скромные поселяне из провинции Гельдерланд. Я предложил

капитану корабля (некоему Теодору Вангрульту) взять с меня сколько ему будет

угодно за доставку в Голландию; но, узнав, что я хирург, он удовольствовался

половиной обычной платы с условием, чтобы я исполнял у него на корабле

обязанности врача. Перед тем как отправиться в путь, матросы не раз

спрашивали меня, исполнил ли я упомянутую выше церемонию, но я отделывался

неопределенным ответом, что мной были исполнены все требования императора и

двора. Однако шкипер, злобный парень, указал на меня японскому офицеру,

говоря, что я еще не топтал распятие. Но офицер, получивший секретный приказ

не требовать от меня исполнения формальностей, дал негодяю в ответ двадцать

ударов бамбуковой палкой по плечам, после чего ко мне никто больше не

приставал с подобными вопросами.

Во время этого путешествия не произошло ничего заслуживающего

упоминания. До мыса Доброй Надежды у нас был попутный ветер. Мы сделали там

небольшую остановку, чтобы взять пресной воды. 10 апреля 1710 года мы

благополучно прибыли в Амстердам, потеряв в дороге только четырех человек:

трое умерли от болезней, а четвертый упал с бизань-мачты в море у берегов

Гвинеи. Из Амстердама я скоро отправился в Англию на небольшом судне,

принадлежащем этому городу.

Шестнадцатого апреля мы бросили якорь в Даунсе. Я высадился на другой

день утром и снова увидел свою родину после пяти с половиной лет отсутствия.

Я отправился прямо в Редриф, куда прибыл в два часа пополудни того же дня, и

застал жену и детей в добром здоровье.

* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ ГУИГНГНМОВ *