О преподобном Спиридоне просфорнике и об Алимпии иконописце

Спиридон пришёл в монастырь из села; он быстро выучился книгам. По повелению игумена Спиридон пёк просфоры и при этом беспрестанно пел Псалтирь.

Однажды Спиридон затопил печь, и от пламени загорелась кровля пекарни. Тогда святой Спиридон завязал рукава у своей рубахи, побежал к колодцу и налил в рубаху воды. Чудесным образом вода не вылилась из рубахи, и Спиридону удалось погасить пламя.

Преподобного Алимпия родители отдали учиться иконописи. Это было, когда греческие иконописцы расписывали церкви Печерского монастыря.

Мастера украшали мозаикой алтарь церкви, и вдруг сам собой возник сияющий образ Богородицы. Из уст Богородицы вылетел белый голубь и влетел в уста Спасовы. Художники попытались найти голубя в церкви, но тщетно. Потом они видели, как чудо повторилось. И Алимпий, помогавший мастерам, видел это.

При игумене Никоне Алимпий принял пострижение. Он хорошо выучился иконописному мастерству, писал множество икон и ничего не брал за это. Алимпий также обновлял обветшавшие иконы и ставил их на свои места. Игумен сделал его священником.

Один богатый киевлянин был прокажённым. Врачи не могли вылечить его. Друг уговорил прокажённого пойти в Печерский монастырь. Там его омыли и напоили водой из колодца святого Феодосия. Но из-за своего неверия прокажённый разболелся ещё сильнее.

Поразмыслив о своих грехах, больной пришел к преподобному Алимпию и покаялся. Алимпий отпустил ему грехи и красками разрисовал лицо, замазав струпья и придав ему прежнюю красоту. Потом прокажённый причастился, омылся святой водой и тотчас получил исцеление.

Другой муж из Киева поставил церковь и хотел сделать для неё иконы. Он дал двум монахам деньги и иконные доски, чтобы они передали все это Алимпию, а тот написал бы иконы. Монахи серебро взяли, а Алимпию ничего не сказали. Заказчику же они солгали, что Алимпий требует ещё денег. Человек дал ещё денег, а иноки снова присвоили их и растратили. В третий раз повторилось то же самое, а потом монахи заявили, что Алимпий деньги взял, но икон писать не хочет.

Тогда обиженный заказчик с дружиной пошёл в монастырь и стал жаловаться на Алимпия. Алимпий только удивлялся, потому что ничего не знал. Игумен велел привести монахов, взявших деньги, и принести иконные доски. Обманщики продолжали клеветать на Алимпия, что он не хочет писать иконы. Но иконы, ко всеобщему изумлению, оказались уже написанными — созданными самим Богом.

Иноков-обманщиков изгнали из монастыря, однако они не прекратили клеветать: теперь они утверждали, что сами написали иконы. Но чудеса показали, что эти иконы были не простыми. Та церковь, где они находились, сгорела, но иконы остались неповреждёнными. Князь Владимир, узнав об этом, взял одну из икон и отослал её в Ростов, в тамошнюю церковь. Эта церковь рухнула, а икона сохранилась. Её поместили в деревянную церковь, которая сгорела, но иконы огонь не коснулся.

Один человек заказал Алимпию икону к празднику. Иконописец разболелся, икона осталась ненаписанной, заказчик же скорбел и докучал преподобному. Тот советовал уповать на Бога: икона будет готова вовремя. Заказчик пришёл к Алимпию накануне праздника, а преподобному было совсем плохо. Человек стал укорять Алимпия: зачем, дескать, не предупредил его, он бы передал заказ другому иконописцу. Заказчик в печали ушёл, а в келье преподобного появился ангел и начал писать икону. Сначала Алимпий подумал, что это простой человек, но быстрота его работы показала, что это был ангел. Икона была закончена за три часа.

А человек, заказавший икону, наутро пошёл в свою церковь и, увидя сияющую новую икону, упал от страха Он пришёл к игумену монастыря и рассказал о чуде. Все вместе поспешили к Алимпию и увидели, что он умирает. Его стали спрашивать о создании иконы, и преподобный сказал, что она была написана ангелом. Этого ангела, готового принять душу, видел Алимпий у своего ложа. Когда святой иконописец умер, тело его положили в пещере с преподобными отцами.

12. «Слово о полку Игореве». Историческая основа и история издания памятника

История издания памятника:

-Текст «Слова о полку Игореве» был найден в конце 80-х годов XVIII обер-прокурором Священного Синода (орган, управлявший церковью), собирателем древних рукописей графом А.И. Мусиным-Пушкиным. Он же опубликовал «Русскую правду», «Поучения Владимира Мономаха».

-1800 год – 1-ое издание «Слова» (много лет оно не публикуется в связи со сложностью языка), содержавшее древнерусский текст (то, что нашёл Мусин-Пушкин относилось либо к последней четверти XIVв., либо к началу XV) и перевод, вступительную статью и примечания. Тираж – 1200 экз. В 1805-07 – повторное издание. Распродавалось плохо, основная часть тиража лежала у Мусина-Пушкина дома.

-1812 год – во время пожара в Москве сгорел оригинал и большая часть тиража.

-Сразу после этого появляются мнения, что «Слово» - не древний памятник, а подделка Мусина-Пушкина. Вызывает сомнения рассказ самого Мусина-Пушкина, который, отвечая на вопрос К.Ф. Калайдовича о происхождении рукописи, сообщил, что в 1792 году купил «Хронограф» (в котором и было «Слово») в Ярославле у Иоиля Быковского, настоятеля Спасо-Ярославского монастыря.

Это заявление противоречило сообщению Н.М. Карамзина, что произведение найдено в монастырских архивах, а не в библиотеке настоятеля.

Сомнительная ситуация объясняется тем, что Мусин-Пушкин, получивший от Екатерины II право изымать любые книги из монастырских библиотек, попросту забыл вернуть «Слово» и, когда ему задали вопрос о том, как рукопись попала к нему, сослался на покойного к тому времени настоятеля.

-1813г. Калайдович находит приписку 1307г. с цитатой из «Слова».

-1830-е гг. Максимович находит связь между «Словом» и украинской поэзией.

-1852г. учёные находят «Задонщину», где автор подражал «Слову».

-1805, 1819 – издания Шишкова, Пожарского. Поэтический перевод делает Жуковский.

-1864г. – находка писарской копии древнего текста для Екатерины II.

В XX веке Зализняк доказал, что употребление падежей в «Слове» относится как раз к XIIв.

Основное доказательство подлинности памятника - подтверждение содержащихся в нем сведений другими древнерусскими памятниками.

Историческая основа «Слова»:

С 1061г юго-восточные границы Руси подвергаются набегам половцев. После смерти Владимира Мономаха процесс феодальной раздробленности усугубляется, половцы все чаще совершают набеги. Это заставляет юго-восточных князей принимать срочные меры.

Святослав Всеволодович в 1183 г создает небольшую коалицию южнорусских князей, которые приняли участие в успешном летнем походе против половцев 1184г, в ходе которого хан Кобяк был взят в плен и казнен. В этом походе должны были принять участие и новгородо-северские князья во главе с Игорем, однако из-за гололедицы не успели. Выступив весной 1185 войска Игоря потерпели невиданные до этого потери: из всего войска осталось всего 16 человек и впервые в истории русские князья попали в плен. Исторические события, связанные с походом и поражением северных князей – Игоря Святославича, его брата Всеволода из Курска, сына Владимира из Путивля и племянника Святослава Ольговича из Рыльска, - и легли в основу «Слова». Описанию похода Игоря посвящены 2 дошедшие исторические повести: одна – в составе Ипатьевской летописи, где дан длинный подробный последовательный рассказ, проникнутый сочувствием, состраданием автора к Игорю, второй – в Лаврентьевской, где рассказ лаконичен, неконкретен и отличается осуждением поступков Игоря, он религиозно-дидактический, насыщен цитатами из писания.

«Слово» написано между 1185 и 1187гг, т.к. в упоминается князь Владимир Глебович,который умер в 1187г, а в 1185 Игорь возвратился на Русь, а значит ранее написано не может быть.

13. Идейная проблематика и художественное своеобразие «Слова о полку Игореве»

Основные идеи «Слова». Основные идеи-сильная княжеская власть и неукоснительное соблюдение вассальных обязанностей. Автор пытался предложить собственную модель развития государства, где необходим условием считает централизацию власти в одном городе (Киев). Автор довольно эмоционален, не просто рассказывает историю о походе кн. Игоря, но размышляет, анализирует и взвешивает их с точки зрения исторической перспективы.

Пару слов о сюжете.

Сюжет охватывает большой период времени (около 80 лет: от Владимира до нынешнего Игоря).

1 часть – вступление. Полемика с Бояном.

2 часть – начало похода Игоря. Встреча его с Всеволодом.

3 часть – столкновение с половцами.

4 часть – ночь в степи.

5 часть – столкновение с основными войсками половцев.

В ходе ожесточенного сражения Всеволод обращает свой взгляд в прошлое. Отсюда лирические отступления:

1 лирическое отступление: «века Трояна» - века язычества; «века Ярослава» - века правления Ярославичей, время расцвета Руси.

После поражения русского войска автор снова отступает от повествования:

2 лирическое отступление: воспоминание о начале междоусобицы, «мутен сон Святослава» - погребение князя знак поражение русского войск; «золотое слово» Святослава – киевский князь обращается к правителям раздробленной страны, напоминает им о военных подвигах и славе предков. Стоит отметить особый отрывок, посвященный полоцкому князю Всеславу.

Нельзя не отметить самый проникновенный эпизод «Слова» - плач Ярославны – языческий ритуал, причем публичный и весьма традиционный. А также эпизоды возвращения Игоря из плена и вымышленный разговор Кончака.

Основные образы и изобразительные средства. В «Слове» применены следующие приемы:

- развернутая метафора (битва-буря, битва-пир, половцы-сваты),

- оксюморон (война и молотьба),

- сравнения и эпитеты.

Игорь описан слабо и противоречиво, произносит неубедительные напутственные речи перед битвой. Эпитеты, которыми одарил Игоря автор, не выходят за рамки общих характеристик. В отличие от Всеволода «Яр Тур» Курского. На войне он реализует себя полностью, заменяет собой практически полное войско, а Игорь же за ним не виден совсем.

Природа пронизывает «Слово» от начала и до конца. Используется сравнение птиц с героями произведения. Автор определенно хорошо знаком с походной жизнью в придонских степях («серебряные» берега Донца). Образы «Слова» имеют свои, строго определенные параллели из животного мира: так, русские князья – почти всегда «соколы», а половцы – неизменно «вороны», «сороки» и «галки». То есть природа как живое существо, полноправное действующее лицо, постоянный фон, далеко не безучастный. Это доказывает, например, сцена солнечного затмения, далее, чтобы усилить впечатление автор поместит в свое повествование целый список недобрых примет - гомон необычно проснувшихся среди ночи птиц, звериный свист, непонятное существо Див, своим криком явно предупреждающий врагов Руси – язычников. В дальнейшем природа неизменно оплакивает неудачи русских князей – пленение Игоря, гибель Ростислава Всеволодовича. Ярким солнечным лучом отмечено возвращение Игоря на Русскую землю.

14. Композиция «Слова о полку Игореве»

1)

15. Фольклорность «Слова о полку Игореве»

16. Повести о нашествии татар на Русь. «Повесть о разорении Рязани Батыем». Особенности жанра воинской повести.

Произведение повествует о захвата Рязани войском Батыя в 1237г. Сама повесть сложилась к концу XVв. Об этом говорят, помимо всего прочего, патриотические настроения. К тому же, автор допускает много ошибок, утрирует события, стягивает к Рязани князей, которых там не было и в помине (Всеволод Пронский погиб в 1208, Давид Муромский – в 1228).

Отличительная особенность – эмоциональность авторского повествования. Эпитеты играют очень большую роль. Они сразу раскрывают авторское отношение.

- Русские кньязья-защитники, даже не пришедший на помощь собратьям владимирский правитель Георгий Всеволодович, - «великие», «благоверные».

-Батый видит Олега Ингваревича «красивым» и «храбрым».

- Евпатий Коловрат – «крепок исполин». В рассказе о нём ощущается сильное влияние устных эпических преданий. Вождь рязанских защитников рисуется былинным богатырём. Евпатия Коловрата монголам удаётся убить только при помощи стенобитных орудий. Даже после его смерти захватчики испытывают к нему почтение. Тело погибшего Евпатия Батый приказывает выдать оставшимся в живых немногочисленным дружинникам и отпускает их невредимыми.

- Воинство – «удальцы и резвецы резанския».

-Для изображения Батыя русский автор не жалеет черной краски. Монгольский хан - «нечестивый», «льстивый», «лукавый», «немилосердный», «окаянный». Приняв щедрые княжеские дары, он обманывает, что не будет нападать.

Автор пытается придать конфликту конфессиональный характер (намеренно заостряет внимание на осквернении храмов кровью). Батый – «безбожный», его воины – «поганые» (язычники). Составитель летописи приписывает Батыю намерение захватить Русь и искоренить христианскую веру, разорить церкви. Рязанский князь Федор Юрьевич в повести заявляет хану, что христианам не годится водить своих жен на блуд к нечестивому царю, а Олег Красный, за отказ принять другую веру, сравнивается с первомучеником Стефаном. Великий князь Юрий Ингоревич призывает свою дружину постоять за веру христианскую.

Таким образом, очевидно, что единство христианской веры к тому времени – один из факторов, способных сплотить князей в борьбе с захватчиками.

-супруга погибшего князя Федора Юрьевича Евпраксия, узнав о гибели мужа, выбрасывается из окна с сыном и разбивается.

К повести примыкает похвала роду рязанских князей.

17. «Житие Александра Невского». Особенности жанра

Пару слов о Невском. Повесть посвящена новгородскому князю Древней Руси XII века – Александру Ярославовичу (1220-1263), правнуку Юрия Долгорукого. Правил в достаточно сложное время – юг атакуют полчища Батыя, север же подвергся экспансии католиков-крестоносцев.

15 июля 1240 г. – Невская битва. Атакует шведов, подобравшихся вплотную к русским землям.

Февраль 1242 г. - захватил крепость Копорье – стратегическая база ливонских рыцарей.

Март 1242 г. – Александр освобождает взятый немцами Псков.

5 апреля 1242 г. – сражение новгородцев с ливонскими рыцарями на Чудском озере («Ледовое побоище»).

1246 г. – после смерти отца Ярослава Всеволодовича Александр с братом Алексеем едет в Монголию. Ярлык на великое княжение достается Андрею.

1248 г. – отказ папским легатам, предлагающим идти на татаро-м. крестовым походом.

1252 г. – поход Невлюя. После антитатарского восстания против повышения дани Андрей Ярославович вынужден бежать в Швецию. Андрей в Орде получает ярлык на княжение.

1253 г. - отражает повторный набег немцев на Псков; заключает мир с Норвегией.

1256 г. – поход на финские земли. А также в Орду за подтверждением ярлыка у нового хана Берке.

К 1262 г. налаживает дипломатические отношения с Ордой: добивается послаблений условий ига (отныне русские войска не обязаны воевать на стороне ордынцев; отмена баскаков). Но скорее всего по пути из Орды был отравлен. Скончался в г. Городце на Волге, приняв постриг и схиму. Канонизирован в 80-ые годы 13 века.

Жанр. До нас дошли 9 редакций «Жития». Памятник литературы обладает рядом весьма интересных особенностей. В произведении присутствует житийный колорит: автор особо подчеркивает княжеские деяния, направленные на защиту православия (многочисленные сражения с иноверцам, стремление князя «отмолить» русских от обязанностей сражаться на стороне татар, строительство храмов, резкую отповедь Александра прибывшим на Русь папским легатам) и даже включает в своей текст описание одного из первых чудес у мощей святого – описание руки мертвого князя, разжавшейся для принятия от митрополита душевной грамоты. Но все же по тону изложения ближе к летописной повести, так перед нами динамичный, тезисный рассказ о жизни Александра, его военной и дипломатической деятельности, что не привычно для жития. Рассказчик – человек из близкого окружения князя, чрезвычайно осведомлен. Описывает не только крупные (Невская битва, Ледовое побоище, взятие Копорья), но и незначительные события (набег Невлюя, обстоятельства смерти князя и т.д.). Знаком с ритуалами и обычаями европейского рыцарства, что довольно редко для древнерусского книжника. Например, отмечает, как новгородский князь ранил в лицо Биргега во время Невской битвы, что считалось позорным, а также о том, что ливонцам после поражения на Чудском пришлось уходить без коней и доспехов с поля боя.

В духе летописи рассказаны также сборы Александра в поход на шведов и самом Невском сражении, Ледовое побоище (автор отмечает треск ломаемых копий, звон мечей, лед озера, сплошь залитый кровью). Включены в повествование также рассказы о шести отличившихся дружинниках, основанные на устном предании (отдаленно напоминают летописный рассказ о Никите Кожемяке). А также «Житие» содержит ряд эпизодов, которые позже станут традиционными для древнерусских воинских повестей.

Стоит также отметить, что автор хорошо знаком с Ветхим Заветом, ведь образ Александра Ярославовича собирательный из лучших качеств библейских персонажей.

Все это дало повод предполагать, что в основу «Жития» положена светская воинская повесть о жизни Александра, позднее дополненная фрагментами церковного характера. Но конец этим гипотезам положило отсутствие текстов памятника в таком составе. Даже древнерусские книжники затруднялись определить жанр произведения («житие», «повесть о житии» и даже «слово»). Сочинение помещалось в состав летописей (напр, Лаврентьевской, 2ой Псковской)

18. «Слово о погибели русской земли»

Известное современным исследователям произведение является на самом деле лишь небольшим отрывком (вступление или первая часть) какого-то недошедшего до нас лиро-эпического произведения. Существует 2 списка, датируемых XV и XVI вв. В обоих случаях произведение является предисловием к «Повести о житии Александра Невского». Исследователи единодушно считают такое соединение поздним по времени.

В сохранившемся отрывке неизвестный автор воспевает богатство и силу Русской земли, а в самом конце упоминает некую «болезнь», постигшую населявших её славян. Причём время указывается очень неопределённо (от Ярослава Мудрого(1019–1054) и Владимира Мономаха(1113–1132) до Юрия и Ярослава Всеволодовичей (умерли в 1238 и 1246 гг.)). Большинство исследователей считаю, что «Слово…» повествует о начале батыевщины и первых поражениях, нанесённых русским князьям монголо-татарами. Существует также гипотеза А.С.Дёмина, который усматривает в тексте компиляцию нескольких разновременных пластов. Согласно этой гипотезе здесь оказались объединены отрывки какой-то недошедшей до нас похвалы Владимира Мономаха (с осуждением предшествующих его правлению периода княжеских усобиц – «болезнь христиан»).

Заметно высокое литературное мастерство автора: он свободно выстраивает сюжет, легко совершает переходы в пространстве и во времени. Он успешно упоминает многочисленных разделённых веками князей, последовательно перечисляет многочисленные народы, с которыми граничит Русская земля, двигаясь при этом четко с северо-запада на юго-восток. Владимир Мономах видится грозным правителем, которому «кюр Мануил» (император Византии) платит дань, а половцы пугают его именем детей. Русская земля рисуется как богатая и обильная – традиционная тема первых лет иноземных нашествий. Проявляется тенденция, характерная для произведений периода иноземного ига: подчёркивается религиозный характер противостояния с завоевателями, делается особый упор на христианский святыни (святые источники, храмы). А сама Русская земля прочно ассоциируется у автора с «правоверной верой христианской».

19. «Моление» Даниила Заточника. Личность, стиль, жанр

Прежде чем сразу обратиться непосредственно к изложению особенностей стиля Даниила Заточника в его «Молении», стоит уделить немного внимания на время создание творения, а также его редакции и роль и образ автора. Так, «Моление» Даниила Заточника – один из самых загадочных памятников древнерусской литературы. Это произведение дошло до нас в виде двух редакций, в одной из которых оно названо «Словом», а в другой «Молением», однако ни время создания редакций, ни даже порядок их возникновения ни ясен. Возникает вопрос и о личности адресата «Моления». В заглавии «Слова» им является некий Ярослав Владимирович, который к тому же обозначен в тексте как сын «великого царя Владимира». Поэтому большинство исследователей полагают, что переписчик допустил ошибку и послание Даниила, скорее всего, было обращено к кому-либо из сыновей Владимира Мономаха – Юрию Долгорукому или же Андрею Доброму, в таком случае временем создания произведения можно считать 1140-1150-е годы. Адресатом же «Моления» назван Ярослав Всеволодович, сын Всеволода Большое гнездо, в таком случае редакция памятника оказывается моложе первого варианта почти на столетие.

Еще больше вопросов и гипотез породила личность самого автора загадочного памятника. В виду обилия всевозможных цитат, парафразов и общих мест трудно почерпнуть какие-либо достоверные сведения о самом Данииле. Так, например, автор называет себя «заточником» (от слова «заточить»?), но через некоторое время начинает казаться, что узник свободно передвигается по берегу Лаче-озера. Отсюда возникает другое версия толкования его прозвища – «заложившийся», «холоп», «закуп», также предположения о том, то не нашедший по каким-либо причинам общего я зыка с покровителем Даниил огромный интерес для нас представляет не только образ автора и время создания произведения, но и стиль и художественное своеобразие последнего.

Как мы уже говорили выше, отличительной особенностью «Моления» Даниила Заточника является «цитатность». И действительно, в своем небольшом по объему произведении Даниил приводит выдержки из Псалтири и других библейский текстов – Книги Притчей Соломона и Иисуса Сирахова, а также из Нового Завета. Здесь можно найти фрагменты «Парейминика», «Стословца» Геннадия и «Повести об Акире Премудром», автору известно содержание «Повести временных лет» и других летописей, «Пчелы» и многочисленные в средневековой литературе поучения о злых женах, он охотно использует и многообразные пословицы – «мирские притчи». Кажется, если вычленить из его сочинения все прямые и косвенные цитаты, авторского текста там не останется вовсе, а между те он тут же заявляет о себе как об искусно и умелом книжнике. В чем же дело? Дело в том, что автор «Моления», пускай, и в несколько пародийно-утрированной форме, демонстрирует умения, действительно чрезвычайно высокого ценившиеся писателями и читателями Средних веков, - ведь широкую образованность понимали в то время прежде всего как «начетничество» - знание многочисленных книжных текстов, умение органично включать их в собственные произведения, вновь и вновь переосмысляя традиционные сюжеты, изречения и образы (исключительную традиционность древнерусской литературы, на протяжении семи веков занятой осмыслением, по сути, одного и того же литературного материала, равно как и исключительную склонность средневековых авторов к «цитататничеству» (при том, что цитаты в те времена не отделялись от авторского текста) вовсе не стоит воспринимать как плагиат. Склонная к работе с чужим слово, древнерусская литература оказывается в чем-то чрезвычайно близкой литературе модернизма).

Располагая весь этот заимствованный материал, словно фрагменты коллажа, Даниил тем не менее создает собственное, самобытное произведение, основная задача которого состоит в том, чтобы весьма искусно прославить доброту и щедрость будущего патрона, а заодно и сообщить ему о своем бедственном положении. Какого-то определенного сюжета «Моление» не имеет – это свободная речь сочинителя, иногда весьма неожиданно переходящая с предмета на предмет. Впрочем, можно сказать, что ее автор – искусный стилист, к тому же весьма тонко чувствующий аудиторию, а его цель – не только привлечь к себе внимание, но и отчасти удивить и позабавить князя.

Вопреки обыкновенным в Средние века самоуничижительным высказываниям авторов, «Моление» открывается пространным авторским рассуждение о собственной мудрости, с помощью которого сочинитель к тому же довольно дерзко вплетающий в свой рассказ строки из священных текстов, надо полагать, сразу приковывал к себе пристальное внимание аудитории. Впрочем его, всего через несколько фраз его самоуверенный тон резко сменяется на умоляющий и покаянный. Подобная игра на контрастах постоянно присутствует в тексте памятника, где библейские образы – «проклятая смоковница», фараон и «Черное море», Агарь и Сара – соседствуют с упоминаниями самых обыденных предметов, а сентенции из Священного Писания нарочито переплетаются с пословицами – и все это ради обыденной просьбы о материальном вспомоществовании! Вот уж и вправду, уста Даниила Заточника оказываются «извилисты, как течение быстрой реки».

Далее этот искусный составитель речей успевает сообщить князю, что друзья и близкие отказались от него из-за бедности, мельком намекнуть на какой-то разговор с Ростиславом Переялавовичем, порассуждать о том уважении, которое неизменно испытывают в обществе к богатым и наоборот, а затем перейти к вопросу о губительном воздействии печали на человеческую душу, порассуждать о княжеском богатстве и щедрости. Про этом речь Даниила Заточника регулярно перебивается вначале риторическими обращениями к князю, а затем и более конкретными просьбами избавить автора от нищеты. В своих апелляциях к воображаемому собеседнику Заточник успевает создать достаточное представление и о том месте, которое он бы хотел занять в княжеской свите, ибо «Моление» обращается вдруг к теме мудрости и мудрецов. Мы видим, что Даниил, очевидно претендует на роль не простого посыльного, но, если припомнить вдобавок его намеки на князя Ростислава, видит себя скорее княжеским советником – «думцем».

Однако пока заветная должность еще далека от него. Неизвестный узник ведет себя куда менее солидно – в его присказках и прибаутках можно увидеть скорее скомороха, нежели степенного княжеского посла. Текст «Моления» и в самом деле содержит некоторые элементы, роднящие его и с дошедшей до нас более поздней древнерусской смеховой литературой и с европейским карнавалом. В первую очередь к их числу моно отнести те образно-стилистические контрасты, о которых сказано выше. Показательно и то, как, рисуя, в своем сочинении портрет богатого и благополучного князя, Заточник планомерно подстраивает к нему резко контрастирующий собственный образ бедняка-горемыки. Возникающая оппозиция весьма напоминает противопоставление король/шут, столь характерное для карнавальное культуры. И наконец, по своей фонетической организации отдельные строки «Моления» оказываются весьма близки фольклорному раёшному стиху (раёшник – одна из форм тонического акцентного стиха, характеризующаяся соотносимым (приблизительно одинаковым) количеством ударных слогов в соседних строках с произвольным количеством безударных между ними и смежной рифмовкой, также употребляющаяся в балаганных прибаутках, народных драма XVII-XVIII веков и подписях к лубочным картинам). Как наиболее ранний древнерусский памятник, отразивший черты смеховой народной культуры, «Моление» особенно ценно.

20. Повести о Куликовской битве («Сказание о Мамаевом побоище», «Задонщина»)

Ряд произведений древнерусской литературы - памятники «Куликовского цикла» - несут в себе достаточно любопытную историческую основу. Обратимся к последней поподробнее. Московский князь Дмитрий Иванович (1350-1389), вошедший в русскую историю под именем Дмитрия Донского, был внуком Ивана Калиты. Он оказался на московском престоле девяти лет от роду после смерти своего отца Иоанна Красного и был еще слишком мал, чтобы самостоятельно управлять государством, поэтому в первые годы княжения Дмитрия активное участие в делах Московского княжества принимали бояре. Немало сделал для блага московского престола и митрополит Киевский и всея Руси Алексий, в 50-е годы XIV (четырнадцатого) столетия умело усмирявший конфликты между тверскими и нижегородскими правителями, всеми силами сдерживавший противостояние Москвы с Золотой Ордой и даже чудесно исцеливший во время поездки к татарам с старшую жену хана Узбека Тайдуллу.

В 1363 году, после упорной трехлетней борьбы с суздальским князем, Дмитрий, наконец, получает на великое княжение. В конце 60-х-начале 70-х годов XIV великокняжеский престол вмешиваются также тверские князья, трижды приводившие к Москве войска союзного им литовского правителя Ольгреда, однако все их попытки были безуспешны. При Дмитрии Донском продолжает нарастать мощь Московского государства, к владениям московских князей присоединяются один за одним другим Кострома, Дмитров, Стародуб, Кашира.

В те же годы в Золотой Орде постепенно набирает силу династический кризис: в конце 1350-х годов в борьбе за власть та в одночасье перебили друг друга все потомки династии Чингисидов, и за следующие десять лет на ордынском престоле последовательно сменилось около десятка самозванцев. Среди прочих в борьбу за власть в орде активно включается Мамай. Женившись на дочери последнего из Чингисидов – хана Бердибека – в 1357 году он получает титул темника (то есть начальника крупного подразделения – «тьмы» - по-русски, тысяцкого) и на несколько лет становится фактическим правителем Золотой Орды. После свержения Бердибека в 1361 году Мамай продолжает править через своих ставленников, а позднее, после распада единого татарского государства, становится во главе Причерноморской Орды. В 1377 году, после убийства в Нижнем Новгороде татарских послов, Мамай отправляет на Русь большой отряд под командованием царевича Арабшаха (Арапшы). Подойдя к границам Суздальского княжества, в пределах которого и находился Нижний Новгород, татарские войска застали врасплох и наголову разбили пограничный отряд Суздальцев на реке Пьяне. В ответ на действия татар Дмитрий Иванович отправляет русские войска к реке Вое, где 11 августа 1378 года ем удается разгромить войско воеводы Бегича; после победы на Вожже московский князь заявляет о своем отказе платить дань Орде. Разъяренный Мамай начинает готовиться к походу на Русь: он заключает договор с великим князе литовским Ягайло и рязанским князем Олегом, нанимает генуэзскую пехоту. Весной 1380 года объединенные силы ордынцев начинают движение к Дону.

Узнав о намерении хана, Дмитрий Донской извещает о низ правителей других северорусских княжеств и начинает подготовку сводного войска. Согласно летописям, сбор всех русских ратей состоялся 15 (28) августа 1380 года на Девичьем поле возле Коломны. Упреждая действия Мамая, объединенная армия во главе с Дмитрием Донским выходит за пределы Руси, переправляется через Дон и 8 (21) сентября занимает позиции на право берегу у места впадения в Дон реки Непрявды (поскольку составители древнерусских повествований о Куликовской битве сообразно обычая того времени внесли в свои рассказы немало литературной символики, отделить содержащиеся в их текстах реальные географические указания от риторических приемов и тропов современным исследователям бывает очень непросто, точная локализация места Куликовского сражения до сих пор оставляет некоторый простор для исторических гипотез. Так, согласно точке зрения Нечаева, поддерживаемой большинством исследователей, битва проходила на месте между правым берегом Дона и правым берегом Непрявды. Такая локализация подтверждается и текстом «Сказания о Мамаевом побоище). В то же время современный исследователь Кучкин полагает, что сражение состоялось между правым берегом Дона и левым берегом Непрявды. Остается также один из вопросов о том, где были захоронены сотни русских воинов, павших в битве на Куликовском поле. Очевидно, что такое масштабное сражение повлекло за собой многочисленные жертвы – ведь для их поминовения в церковном календаре впоследствии был даже установлен особый день – Димитриевская родительская суббота).

Многочисленные источники свидетельствуют о том, что помимо дружины Дмитрия Донского в Куликовской битве принимали участие войска более 20 различных княжеств Северной Руси; на стороне Москвы сражались также перешедшие на службу к московскому правителю сыновья великого князя литовского Андрей и Дмитрий Ольгердовичи. Куликовская битва была одним из наиболее масштабных военных сражений, не имевших аналогов во всей истории средневековой Руси; численность участвовавших в ней противоборствующих армий достигала, по разным оценкам, двухсот и более тысяч человек.

По преданию, битва началась единоличным поединком некоего печенежского исполина и Александра Пересвета – одного из двоих монахов Троицкого монастыря, которых благословил на участие в сражении Сергий Радонежский. Что же до исхода битвы. То на него во многом повлиял особый тактический прием, примененный Дмитрием Донским и его военными советниками: в переломный момент сражения, когда казалось, что силы русских ослабевают, в бой был введен особый засадный полк под руководством Владимира Андреевича Серпуховского и воеводы Дмитрия Боброк-Волынского. В результате русские смели татар и выиграли битву. Мамай бежал с поля боя в Кафу (современная Феодосия, в XIV (четырнадцатом) веке – генуэзская колония в северном Причерноморье), пытаясь найти убежище у союзных ему генуэзцев, но вскоре был убит новым татарским правителем Тохтамышем.

Куликовская битва имела исключительно важно значение в развитии самосознания русского народа. Несмотря на то, что уже два года спустя, когда новый ордынский правитель Тохтамыш обманом взял и разграбил Москву, выплату дани пришлось возобновить, начавшийся во второй половине XIV (четырнадцатого) столетия культурный и государственный рост Руси отныне не замедлялся. В своем завещании, первым из русских правителей самостоятельно передавая престол сыну, Дмитрий Донской выразил надежду на скорое наступление времен, когда его дети уже не будут платить дань Орде.

Более того, состоявшаяся доселе из множества отдельных и не всегда дружественных между собой территорий, с этого времени Русь неуклонно превращается в единое сильное государство, бесспорным политическим центром которого оказывается Москва. Победа в Куликовской битве подняла политический престиж московского княжества среди его ближайших соседей на недосягаемую высоту, поэтому, несмотря на случавшиеся и в XV веке «разномирья» между многочисленными русскими правителями, именно вокруг Москвы в дальнейшем и происходит собирание всех русских земель.

Основной идеей «Сказания о Мамаево побоище» его неизвестный автор ставит возможность освобождения Руси от татарской неволи, возрождения первой как единого целостного государства и прекращение княжеских усобиц. Автор подчеркивает, что времена изменились, и отныне сильная Русь вполне может успешно противостоять ордынским завоевателям. Так, например, сведения о тактическом союзе, который заключили с Мамаем незадолго до Куликовской битвы рязанский князь Олег и литовский правитель Ягайло, под пером автора превращаются в обширную переписку между этими персонажами и татарским ханом, в которой все трое к тому же весьма активно озвучивают московскую точку зрения на собственные поступки. И действительно, Олег Рязанский выглядит здесь эдаким подобострастным приспешником и даже шутом Мамая: в совей пространной грамоте он не только называет хана «великим и вольным царем», а себя – его «рабом, посажеником и присяжником», но и всячески уверяет своего адресата, что стоит только его «служебнику» князю Дмитрию услышать громкое имя Мамая, как он тут же сбежит из Москвы в Новгород, на Двину или Белое озеро, оставив в полное распоряжение татарского правителя все «золото, и серебро, и узорочие», которым «столь наполнилась» Русская земля. В сходных тонах выдержано и описание литовского князя, который как будто бы не только «скоро посылает» к хану гонца с большими дарами и «ногою тешью», но и начинает жаловаться ему на те «великие обиды и пакость», которые творил Литве и Олегу Рязанскому московский князь Дмитрий, умоляя Мамая поскорее прийти и «казнити свой улус». Переписываясь между собой, оба правителя будто бы начинают заранее делить русские земли, мечтая один о Москве, другой – о Владимире, Муроме и Коломне. Разумеется, вся приведенная в «Сказании» переписка имеет сугубо легендарный характер, однако сложно было бы, пожалуй, рассказывая о союзниках Мамая, по –другому заставить читателя испытывать благородную ненависть и подъем патриотических чувств, нежели делает это русский книжник. Более того, по предположению российского литературоведа Льва Александровича Дмитриева, именно для достижения наибольшего эмоционального эффекта автор планомерно заменяет в тексте «Сказания» имя действительно принимавшего участие в Куликовской битве литовского князя Ягайло упоминая его отца Ольгерда, умершего за два года до данного сражения, но памятного москвичам второй половины XIV (четырнадцатого) столетия за многочисленные набеги на Русь. Что же до Олега Рязанского, то он и далее в тексте «Сказания» будет изображаться верным и раболепным союзником Мамая, своевременно предупреждавшим хана обо всех перемещениях русский сил. И лишь увидев полный сбор дружин Дмитрия Донского, трусоватый князь якобы резко изменит свою позицию; по крайней мере, именно в уста этого персонажа автор вкладывает одну из центральных идей своего повествования, актуальность которой для Руси XIV-XV веков сложно переоценить. Князь Олег Рязанский удивлен тем, что в раздробленной и ослабленной Руси собралось объединенное войско, способное дать отпор захватчикам: «Аз чаях по преднему; яко еть русскым князем противу въсточного царя стояти…». Автор подчеркивает, что времена изменились, и отныне сильная Русь вполне может успешно противостоять ордынским завоевателям.

Епифа́ний Прему́дрый (ум. ок. 1420) — православный святой, агиограф. Известен, как составитель житий преподобного Сергия Радонежского и Стефана Пермского. Почитается в лике преподобных, память совершается 23 мая (5 июня) в Соборе Ростово-Ярославских святых.