Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 8. – Мне не больно, – сообщил Леха, сев в машину, – вообще никак
– Мне не больно, – сообщил Леха, сев в машину, – вообще никак. Одна беда. – Какая? – нервно спросил я, борясь с желанием закурить. – Эта хрень доктору все о моем здоровье сообщит, – начал объяснять Леха, – там внутри записывающий аппарат. Врач велел вести привычный образ жизни, ни в чем его не менять, курить и выпивать. – Зачем? – поразился я. – Вот уж странная рекомендация из уст доктора. – Не, – ухмыльнулся Леха, – не в том суть! Инне Алексеевне, докторше этой, надо видеть: во, зашкалило аппарат. Отчего? А, Леша с соседом поругался. Понимаешь? Поэтому ща пока надо себя обычно вести. Потом Инна Алексеевна выводы сделает, скажет, допустим: «Слышь, Леха, не ходи на работу, у тебя из-за нее сердце барахлит». Во беда! – В чем же неприятность? – улыбнулся я. – Вроде особых ужасов тебе не сообщили, просто датчик навесили. Эка печаль, живи спокойно. – Не получится эксперимент, соврет коробочка, – приуныл Одеялкин. – Навряд ли, – решил я приободрить его, – не ты первый с ней ходишь. – Понимаешь, – окончательно пригорюнился Леха, – у меня ведь как день проходит? Утром встал и на работу, я почту разношу, до трех часов управлюсь, потом свободен. Припрусь домой, а там Клавка, зуда, блин! Как заведется! «Двор не подмел, забор не поправил, табуретку не сделал, огород не полил…» Гр-гр-гр, гав-гав-гав… Ну я распсихуюсь, ведра пошвыряю, удочки схвачу – и на речку. – Зачем? – Во, спросил! Это ж лучший отдых! – с жаром воскликнул Леха. – Сидишь на бережку, на воду глядишь, душа и оттаивает. У нас красиво до жути! Лес стоит зеленый, тишина! Рыба ловится в любой час, без штанов в воду не войдешь, отгрызет кое-чего начисто. Ха-ха! Я улыбнулся: – Мне незнакомы прелести рыбалки, я никогда не принимал участия в забаве. На лице Лехи появилось выражение искреннего сочувствия. – Ваньша! Какой ты несчастный человек! Живешь в грохоте, дышать нечем! И рыбу не ловил! Во беда! Ну ничего, хочешь со мной поехать? Вот только коробка эта! Леха снова приуныл и тоскливо закончил: – Ну, допустим, вместо работы я могу просто у вас во дворе побегать. А где рыбалку взять? И Клавку? Может, мне от бабы плохо? Инна Алексеевна строго предупредила: «Только при условии соблюдения вашего постоянного распорядка дня наше исследование окажется точным». Получается, зря я в столицу катал, кучу бабок извел, не получится узнать про здоровье. Последние слова Леха произнес шепотом, мне стало жаль бедолагу, и я решил его приободрить. – Друг мой, безвыходных положений не бывает. – Ну е мое! А рыбалка? А Клавка? – Поезжай домой на время эксперимента. – Ваньша! Коробку уже приклепали! Мне ж в поезде двое суток переть. – На самолете можно. – Во! У нас в деревне аэродрома нет! Это ж надо до Екатеринбурга лететь, а оттуда на кукушке катить, и денег столько нет, взад-вперед шмыгать! Я призадумался, потом воскликнул: – Не стоит отчаиваться! Утром походишь вокруг дома, а потом на рыбалку. – И че? У вас тут можно щук найти? – оживился Леха. – Наш сосед регулярно куда-то ездит, узнаю адрес и отвезу тебя. – Ваньша! Класс! Вот только… – снова притих Леха. – Теперь что? – насторожился я. – Удочки нет, опарышей тоже, уж про воблеры я и не вспоминаю, – зачастил Леха, – не с прутиком же сидеть, смешно! Я взял в руки мобильный. – Эка проблема, сейчас изложу хозяйке суть вопроса, и поедем в специальный магазин для рыболовов. У Элеоноры, как у любого человека, есть определенный набор отрицательных черт, но жадность к ним не относится. – Естественно, купи ему все необходимое, – велела хозяйка, – привези домой и отправляйся к Ляле. Да поторопись! Я кивнул и повернулся к Лехе: – Ну, покатили.
В магазине «Счастье рыболова» Одеялкин почти лишился чувств. Сначала он, разинув рот, прилип к прилавку, потом прошептал: – О господи! И что, это все можно купить? – Да, – улыбнулся я, – конечно. – Мне вот… – начал было Леха, потом замолк. – Если выбрал, то говори, – поторопил я Одеялкина. – Дорого как! – Это подарок от Норы. – Ой, не возьму. – Но почему? – Отдарить нечем! – И не надо. – Нет, нет, я так не могу! Хотя… вам табуретка нужна? Давай сколочу. – Хорошо, – кивнул я, – просто прекрасно, вот и решили: мы тебе снасти, а в обмен получим необходимую мебель. Через полчаса совершенно счастливый Леха сел в «Жигули» и принялся рассказывать мне обо всяких приспособлениях. Я делано удивлялся, испытывая радость от того, какое счастье излучал Одеялкин. Под самый конец монолога он продемонстрировал мне банку с отвратительными здоровенными жуками. – Это кто? – с некоторой брезгливостью осведомился я. – Тараканы, – гордо сообщил Леха. Меня передернуло. – Ты уверен? Обычно они маленькие, рыжие, а тут темные, блестящие… – Это не российские насекомые. – Да? Откуда же их завезли? Одеялкин пожал плечами: – Ну вроде из Эфиопии, я точно не знаю. Только теперь их в России разводят, есть специальные люди, у них аквариумы дома стоят, там таракашки живут. – Какая гадость! – не сдержался я. – Вовсе нет, – возмутился Леха, – суперская наживка, лучше опарыша. Не думал, что эти эфиопские твари в Москве есть, я за ними в Екатеринбург мотался. Хотел, правда, сам разводить, да Клавка заистерила. Я вздохнул. Может, конечно, супруга Лехи и отличается на редкость вздорным нравом, но в данном конкретном случае я совершенно с ней солидарен. Обитать в доме и знать, что за стеной, в стеклянном ящике, копошатся жуткие насекомые! Право, ужасно! Не заметив моей брезгливости, Одеялкин тряхнул банку. – Во, Ваньша, глянь! Шевелятся! – Они не выползут? – с некоторой опаской осведомился я. – Да ты че? Крышка заверчена, – успокоил меня Одеялкин. – И все-таки лучше не оставляй их одних! Леша улыбнулся: – Так они не кусаются. – Ты приглядывай за тараканами, – не успокаивался я. – Не дрейфь! – хмыкнул Одеялкин. – Суну банку к себе под подушку. Я глубоко вздохнул и не стал продолжать разговор. Никогда бы не сумел заснуть, зная, что под головой хранится упаковка с монстрами.
К дому Ляли я подъехал в районе шестнадцати часов. Нора дала мне четкие указания, и я великолепно знал, как следует себя вести. Дверь в квартиру оказалась открыта, я вошел и осторожно произнес: – Здравствуйте. – Вы кто? – послышалось в ответ, и из-за угла вылетела худенькая женщина. – Цветы привезли? Мне на секунду захотелось зажмуриться. У незнакомки были удивительные волосы: ярко-рыжие, мелко вьющиеся кудряшки, просто огненный сноп локонов, падающий на плечи. Никогда я не встречал людей с подобной шевелюрой. – Нет-нет, разрешите представиться – Иван Павлович Подушкин, детективное агентство «Ниро». В глазах женщины мелькнуло откровенное удивление. – Соня Работкина, – представилась она, – подруга Игоря еще с детства. Вообще-то я родственница тети Зои, но такая дальняя, что и говорить не о чем. – Вы-то мне и нужны, – обрадовался я, – а где Ляля? – Ей совсем плохо, – пригорюнилась Соня. – «Скорая» приезжала, укол сделала, спит Лялька. Досталось ей, конечно, по полной программе, не всякая выдержит. Сразу двоих потеряла, сначала мужа, потом свекровь! Хотя, может, кто, конечно, и обрадовался бы. Вот у нашей соседки, к примеру, супружник пил, словно старый верблюд! Как на свадьбе начал за воротник закладывать, так до развода и не просыхал! Ничего не помогало! Она и плакала, и ругала его, и просила. По-хорошему, по-плохому… все одно. А мать его! Ну чума! Другая бы взяла скалку да отходила сыночка-алкоголика. Так нет же! Баба скандалы устраивала. «У хорошей жены муж не квасит. Петя нервничает! Не смей его заставлять неурочно работать». До того договорилась, что заявила невестке: «Вали отсюда! Петечке другая нужна, ласковая и заботливая!» Вот тут соседка прифигела, а потом напомнила свекрови: «Слышь, жопа! Кто у кого живет? Квартира-то моя! Вы с Петькой из Тмутаракани заявились и на московской жилплощади исключительно из-за его женитьбы оказались». Ну дела! Соседка потом с ними судилась. Так вот, помри они в одночасье, Петька с его мамуськой, моя соседка даже не всхлипнула бы. Хотя, наверно, от радости бы рыдать принялась! Но нет же! Живы-здоровы, как коровы. Правда, она их выпереть сумела, но для этого пришлось трешку продавать! Сволочи! Давно я, кстати, заметила! Над чем трясешься, то у тебя добрый боженька и отнимет, накажет невесть за что. Вот, к примеру, Лерка Волчина! Она в театре петь собиралась, десять лет училась, и чего? Пропал голос. А вот у Надьки Морозовой, которой на сцену не с руки лезть, такой бас! Гремит трубой, ничего ее не берет! Мороженое ест, босиком бегает! А Лерка береглась, да попусту. Зато Надька собак обожает, у нее их три штуки! Ухаживает за барбосами, как за детьми! Прививки, диета! И что? Мрут они у нее словно мухи, дохнут от ветра. Вот оно как! Зато у Лерки дворняга имеется, никто за ней особо не приглядывает, пятнадцатый год скрипит. И что получается? У одной голоса нет, зато шавка живее всех живых. Но Лерке этого не надо, ей петь охота. А у Надьки голосище трубой, но болонки передохли, только Морозовой на таланты плевать, она по лохматым убивается. Разве это справедливо, а? Ну скажите? От трескотни Сони у меня начала кружиться голова, а Работкина не собиралась захлопывать рот. Вопрос о справедливости был ею задан риторически, никакого ответа она не ожидала, продолжала болтать дальше, успев в перерыве между рассуждениями велеть мне: – Снимайте ботинки и идите в гостиную. Я повиновался и вновь оказался в комнате, где вчера развернулись печальные события. С тех пор тут, похоже, никто не убирал. Везде были разбросаны вещи, на диване валялся серо-голубой махровый халат, на полу лежал плед и две подушки. Я вздрогнул, увидав на паркете полустертую белую линию. Бригада милиционеров, приехавшая по вызову, очертила место, где лежал труп Зои. Было очень душно. – Фу, – скривилась Соня, – я не входила сюда с ночи, как прибежала к Ляльке, так у нее в спальне и сидела. Дышать нечем! Надо окошко приоткрыть. С этими словами она подошла к занавескам, язык Работкиной продолжал болтать: – Во, вечно Ляля драпировку до конца не сдвинет, ей красиво кажется, если окно полуприкрыто, стопор поставила. Идиотство полнейшее! Я ей сто раз говорила: из-за твоей красоты в комнате темно! Ну сейчас-то я их сдвину! Соня резко дернула портьеру, в то же мгновение из ее складок высунулась простая вешалка и снова исчезла. – Ваще! – всплеснула руками Работкина. – Кто ее сюда прицепил? На веревке привязал к карнизу! Во сделано как! Ездит вместе с тюлем! Зачем? Ну, Ляля! Вечно ерунду удумает! А еще у нее в ванной этажерка с цветами! Ну не дура ли, а? Хотя, если учесть, каково ей досталось! Так еще и не такие странности делать начнешь! Сначала Игорь с собой покончил. Лялька чуть с ума не сошла, она мужа обожала. У нее в голове четко застряло: Игорек – принц! Себя за лягушку считала! Вот е-мое! Это ее так воспитали! Нет уж, если у меня когда дети будут, не стану их гнобить, никогда! Хотя, теперь я знаю, к сыну и дочке можно по-разному относиться! Вот тетя Зоя. Чего она только ради Игорька не делала! Верочку погубила! Мне у них года два потом прям плохо было! Висела в квартире чернота, я ее спиной чуяла! А все Вера! Ну кто бы подумать мог! В десять лет в петлю влезть! Хотя Ларису и не посадили, да мучается небось! Не зря она отсюда съехала! Мать ее, Зинка, осталась! Первое время глаза в пол ходила, потом исчезла. Ну да столько лет прошло! Думает небось, все забыли! Конечно, люди про чужие беды не думают. Но я-то помню. Эх, Ларка! Вот уж Зинка ненавидит тетю Зою! О-о-о! Они один раз подрались! Вы чай хотите или кофе? – Да, – машинально ответил я. – Так чего? – захихикала Соня. – Чай с кофеем в одну чашку? Смешной вы! Чего дакаете? Примите решение. Все мужики такие, нерешительные. Я потряс головой. Может, некоторые несчастные мужчины обращаются к бутылке, чтобы не слышать визгливого голоса супруги? Ей-богу, если ваша половина никогда не закрывает рта, это слишком сильное испытание. А у Работкиной синдром гиперболтливости, даже я, приученный к общению с Николеттой, и то почувствовал сейчас приступ морской болезни. Но надо попытаться разобраться в океане информации, который выливает передо мной Соня, а она как ни в чем не бывало неслась дальше: – …вот Игоряха, например, в день свадьбы прямо испугался, заныл: «Я заболел», а Зоя на сторону Ляли встала, она ей роднее матери была, а та прямо без нее шаг ступить боялась! – Кто без кого? – отмер я. – Ляля без Зои, – пояснила Соня. – Так чай или кофе? – Спасибо, все равно. – Значит, чай, – сделала вывод Соня. – Пойдем лучше на кухню, мне в этой комнате не по себе. Я покорно переместился в другое помещение. Рот Работкиной не закрывался ни на секунду, но, как ни странно, я начал понимать сумбурную речь Сони и постепенно более или менее разобрался в ситуации.
|