Глава 1. Змейки с острым язычком,

Карен Мари Монинг

За горным туманом

Горец – 1

Карен Мари Монинг

За горным туманом

Часть 1 – БЕЛЬТАЙН [1]

ПРОЛОГ

Шотландия

1 февраля 1513

Запах жасмина и сандалового дерева плыл между рябиновыми деревьями. Над влажными от росы ветками, одинокая чайка проскользнула по краю тумана и взлетела, чтобы поцеловать рассвет над белыми песками Морара. Бирюзовая волна сверкала в тенях хвостов русалок напротив алебастрового берега.

Элегантный королевский двор Туата‑Де Данаан пестрел на фоне пышной зелени. Шезлонги с подушками яркого алого и лимонного цвета обрамляли травянистый холм, разбросанные полукругом возле наружной стороны возвышения.

– Говорят, что он даже красивее вас, – заметила Королева человеку, лениво вытянувшемуся в ее ногах.

– Это невозможно.

Его издевательский смех кристально чисто прозвенел в порывах ветра.

– Говорят, его мужскому достоинству в невозбужденном состоянии позавидовал бы жеребец.

Королева бросила взгляд из‑под полуприкрытых век на своих сосредоточенных придворных.

– Вероятнее всего, мышь, – усмехнулся мужчина у ее ног. Изящные пальцы очертили небольшое пространство в воздухе, и смешки прорезали туман.

– Говорят, что в полной готовности он способен украсть разум женщины. Забрать ее душу.

Королева опустила бахрому ресниц, прикрывая глаза, в которых сверкнул намеренный обман. Как легко спровоцировать моих мужчин!

Мужчина закатил глаза, и презрение отразилось на его высокомерном лице. Он скрестил ноги в лодыжках и устремил свой взгляд на море.

Но Королеву было не провести. Мужчина у ее ног был тщеславен и не так равнодушен к ее провокации, как он показывал.

– Хватит нападать на него, моя Королева, – предупредил Король Финнбеара.

– Вы знаете, что может натворить дурак, если задето его самолюбие.

Он успокаивающе потрепал ее по руке.

– Вы достаточно подразнили его.

Королева в задумчивости прикрыла глаза. Она ненадолго задумалась о том, чтобы отказаться от своей мести. Но, бросив расчетливый взгляд на мужчин, отбросила эту мысль, вспомнив, что она подслушала прошлым вечером во всех мучительных подробностях.

То, что они говорили, было непростительным. Королева не просто женщина, чтобы ее сравнивали с другой женщиной и находили в ней недостатки. Она незаметно поджала губы. Ее изящная тонкая кисть сжалась в кулак. Она тщательно выбирала свои следующие слова.

– Но я узнала, что все, что про него говорят, – это правда, – промурлыкала Королева.

Это утверждение повисло в последовавшей за ним тишине, безответное, так как это был слишком жестокий удар, чтобы достойно перенести его.

Король рядом с ней и мужчина у ее ног беспокойно задвигались. Она было подумала, что недостаточно четко и болезненно нанесла удар, когда, одновременно, они поддались на ее уловку:

– Кто этот человек?

Королева эльфов Эобил скрыла довольную улыбку под деликатным зевком и упивалась ревностью мужчин.

– Его зовут Хок.

Глава 1

Шотландия

1 апреля 1513

Сидхок Джеймс Лайон Дуглас, третий граф Далкит гордо вышагивал по полу. Капельки воды падали с его влажных волос на широкую грудь, и собирались в небольшой ручеек между двумя рядами мускулов на животе.

Лунный свет сиял сквозь открытое окно, придавая серебристый блеск его бронзовой коже, что создавало иллюзию отлитой из стали фигуры.

Ванна позади него уже остыла и была забыта. Женщина в постели тоже была замерзшей и заброшенной. Она знала это. И ей это совсем не нравилось.

«Слишком красив для меня», – думала Эсмеральда. Но, ради всего святого, он был глотком яда, а единственное противоядие – ещё один свежий и долгий глоток его тела. Она думала о тех вещах, что сделала, чтобы завоевать его, чтобы разделить с ним постель, и – прости ее, Господи – о том, что она сделает, чтобы там остаться.

Она почти ненавидела его за это. Она знала, что ненавидит себя за это. «Он должен быть моим», – думала Эсмеральда. Она наблюдала за ним, пересекающим просторную комнату в направлении окна, которое было расположено между рифлеными гранитными колоннами, сходившимися в высокой арке высотой двадцать футов над ее головой. Эсмеральда глумилась над ним за его спиной. Глупость, – иметь такие большие незащищенные проемы, – или самоуверенность. Ну и что с того, что можно лежать на массивной кровати с периной и смотреть через резную арку на бархатное небо, усыпанное блестящими звездами?

Она поймала его, смотрящим туда этой ночью, когда он вошел в нее, возбуждая такой необъяснимый голод в ее крови своим твердым, как камень мужским достоинством, которым обладал лишь он. Она стонала под ним, испытывая самый прекрасный экстаз в своей жизни, а он смотрел в окно – как будто никого рядом с ним не было.

«Что он делал, считал звезды? Неслышно повторял непристойные песенки, чтобы не свалиться и не заснуть?»

Она потеряла его.

«Нет», поклялась себе Эсмеральда, – «я никогда не потеряю его».

– Хок?

– Хм‑м?

Дрожащими пальцами она разгладила шелковую простыню цвета лаванды.

– Вернись в постель, Хок.

– Я сегодня не засну, моя сладкая. – Он играл со стеблем большого бледно‑голубого цветка. Получасом ранее он водил этими влажными лепестками по ее шелковистой коже.

Эсмеральда вздрогнула от его откровенного признания, что у него в запасе ещё есть энергия. Даже в полусонном состоянии, она могла видеть, что его тело с головы до ног наполнено неуёмной энергией. Что за женщина нужна, – или сколько женщин, – чтобы оставить его дремлющим в очарованном удовлетворении?

Более совершенная, чем она, и черт, это оскорбляло ее.

Оставила ли ее сестра его более удовлетворенным? Ее сестра, которая согревала его постель, до того, как Зельди нашла способ занять её место?

– Я лучше, чем моя сестра? – Слова вырвались раньше, чем она сумела остановить их. Она закусила губу, беспокойно ожидая его ответа.

Ее слова заставили его оторвать затуманенный взгляд от звездной ночи и взглянуть через просторную спальню на страстную цыганку, с черными, как вороново крыло волосами.

– Эсмеральда, – он мягко упрекнул ее.

– Что? – В ее хриплом контральто звучали сварливые ноты.

Он вздохнул.

– Мы с тобой уже обсуждали это…

– И ты никогда мне не отвечал.

– Перестань сравнивать, моя сладкая. Ты знаешь, это глупо…

– Как я могу не сравнивать, ведь ты можешь сравнить меня с сотней, нет, с тысячей других, даже с мой сестрой? – Ее очерченные брови сдвинулись в угрюмую складку над сверкающими глазами.

Он раскатисто засмеялся.

– А со сколькими меня сравниваешь ты, прекрасная Эсмеральда?

– Моя сестра не могла быть так же хороша как я. Она была почти девственница. – Она выплюнула последнее слово с отвращением. Жизнь слишком непредсказуема, чтобы девственность считалась ценностью среди её народа. Страсть, во всех её проявлениях, была здоровым элементом цыганской культуры.

Он поднял руку, останавливая ее.

– Остановись. Немедленно.

Но она не могла. Ядовитые слова обвинений выскакивали быстро и яростно, направленные на единственного мужчину, который заставлял ее языческую кровь петь, и на его скуку, высеченную как в граните на совершенном лице, когда он лежал меж её бедер в этот вечер. По правде говоря, и в течение других вечеров.

Он молча перенес вспышку ее гнева, и когда она, наконец, замолчала, повернулся обратно к окну. Вой одинокого волка прорвался в ночи, и она почувствовала ответный вопль, поднявшийся внутри неё. Она знала, что молчание Хока – это его прощание с ней. Уязвленная пренебрежением и унижением, она, дрожа, лежала на постели – на постели, в которую, она знала, ее больше никогда не попросят лечь.

Она совершила бы убийство из‑за него.

Что и попыталась сделать несколько мгновений спустя, когда бросилась к нему с серебряным кинжалом, который стянула со столика у кровати. Возможно, Эсмеральда покинула бы его, не произнося клятвы мести, если бы он выглядел удивленным. Или хоть на мгновение встревоженным. Ну, хотя бы расстроенным.

Но он не выказал ни одной из этих эмоций. Его прекрасное лицо озарилось, и он засмеялся, легко увернувшись от нее, поймал ее руку и выбросил кинжал в открытое окно.

Он смеялся.

И она прокляла его. И все его потомство, рожденное в браке и вне брака. Когда он начал успокаивать ее поцелуями, она проклинала его через стиснутые зубы, несмотря на то, что ее предательское тело таяло от его прикосновения. Мужчина не должен быть так красив. Не должен быть таким непревзойденным. И таким чертовски бесстрашным.

Ни один мужчина не смеет бросать Эсмеральду. Он покончил с ней, но она еще не покончила с ним. Она никогда не покончит с ним.

* * *

– Это не твоя вина, Хок, – предположил Гримм. Они сидели на мощеной террасе Далкита, потягивали портвейн и курили заграничный табак с истинно мужским удовольствием.

Сидхок Джеймс Лайон Дуглас потер свой совершенный подбородок безупречной рукой, раздраженный тенью щетины, которая всегда появлялась там несколько часов спустя после бритья.

– Я просто не понимаю, Гримм. Я думал, она получает со мной удовольствие. Почему она пыталась убить меня?

Гримм нахмурил бровь.

– Тогда что же ты делаешь с девушками в постели, Хок?

– Я даю им то, что они хотят. Фантазии. Мою жаждущую плоть и кровь, чтобы выполнить каждую их прихоть.

– И откуда ты знаешь, каковы женские фантазии? – Размышлял вслух Гримм.

Граф Далкит мягко рассмеялся, пьянящим, самоуверенным, мурлыкающим рокотом, который, как он знал, сводил женщин с ума.

– Ах, Гримм, ты просто должен прислушаться всем своим телом. В ее глазах можно прочесть, знает она или нет. Она ведет тебя своими негромкими криками. В едва различимых покачиваниях ее тела ты узнаешь, хочет ли она, чтобы ты был спереди или позади её пышных изгибов. С нежностью или с силой, если она хочет нежного любовника или ищет самца. Если она хочет, чтобы ее губы целовали или жестоко пожирали. Если она хочет, чтобы ее грудь…

– Я всё понял, – прервал его Гримм, с трудом сглотнув. Он поменял положение на стуле и распрямил ноги. Скрестил их снова и натянул на них килт. Снова распрямил их и вздохнул.

– А Эсмеральда? Ты понял ее фантазии?

– Слишком хорошо. Одна из них – это стать леди Хок.

– Она должна была знать, что этого невозможно, Хок. Каждый знает, что ты почти что женат, с тех пор, как король Яков издал указ о твоей помолвке.

– Можно считать, что я почти покойник. И я не хочу говорить об этом.

– Время приближается, Хок. Ты не только должен говорить об этом, ты должен что‑то делать с этим – например, поехать за своей невестой. Время уходит. Или тебе все равно?

Хок бросил косой взгляд в сторону Грима.

– Только чтобы удостовериться, и все. Ведь осталось не более двух недель, помнишь?

Хок пристально всматривался в ясную ночь полную сияющих звезд.

– Как я могу забыть?

– Ты действительно думаешь, что Яков выполнит свои угрозы, если ты не женишься на девчонке Комина?

– Абсолютно, – категорично ответил Хок.

– Я не понимаю, почему он так сильно ненавидит тебя.

На лице Хока мелькнула сардоническая улыбка. Он знал, почему Яков ненавидел его. Тридцать лет назад родители Хока унизили Якова до глубины его тщеславной души. Так как отец Хока умер, прежде чем Яков смог отомстить за себя, король вместо отца переключился на Хока.

В течение пятнадцать долгих лет Яков контролировал каждую минуту жизни Хока. За несколько дней до того, как срок его службы королю должен был истечь, Яков изобрел план, чтобы повлиять на каждый момент его будущей жизни. По указу короля Хок принужден был жениться на девице, которую не знал и не хотел. Старая дева‑затворница, которая по слухам, была ужасно отвратительна и бесспорно безумна. Это была извращенная идея короля Якова о пожизненном приговоре.

– Кому дано понять королей, мой друг? – Уклончиво сказал Хок, явно положив конец этой теме.

Двое мужчин замолчали. Оба погрузились в раздумья по различным причинам, глядя в бархатное небо. Из сада послышался мягкий крик совы. Сверчки терли ножками, производя сладкую музыку, отдавая дань сумеркам, пришедшим в Далкит. Звезды пульсировали и мерцали на иссиня‑черном занавесе ночи.

– Смотри. Одна упала. Там, Хок. Что ты сделаешь с этим? – Гримм показал на белую точку, резко упавшую с небес, оставляющую за собой молочно‑белый след.

– Эсмеральда говорит, что если загадать желание на падающую звезду, то оно исполнится.

– Ты загадал сейчас?

– Бессмысленный разговор, – усмехнулся Хок. – Глупый романтический бред для мечтательных девиц.

Конечно, он загадывал. Каждый раз, в последнее время, как видел падающую звезду. Всегда одно и то же желание. В конце концов, время приближалось.

– Хорошо, я попробую, – проворчал Гримм, которого не поколебали насмешки Хока. – Я желаю…

– Сдавайся, Гримм. Какое у тебя желание? – полюбопытствовал Хок.

– Тебя это не касается. Ты в это не веришь.

– Я? Вечный романтик, который очаровал легионы своей поэзией и обольщением – не верю в эти прекрасные женские штучки?

Гримм послал своему другу предупреждающий взгляд.

– Осторожно, Хок. Смейся над ними на свой страх и риск. Возможно, однажды ты действительно разозлишь девушку. И ты не будешь знать, что с этим делать. В данное время, они ещё падают от твоих прекрасных улыбок…

– Ты имеешь в виду вроде этой. – Хок выгнул бровь и изобразил улыбку, дополненную сонным полуприкрытым взглядом, которая громко говорила той девушке, которой была адресована, что она единственная настоящая красота его сердца, что в его сердце имеется место только для одной – кому бы ни случилось быть в объятиях Хока в этот момент.

Гримм покачал головой в шутливом отвращении.

– Ты делаешь это. Ты должен. Давай, признай это.

– Конечно, я это делаю. Это срабатывает. Почему бы и тебе не попрактиковаться?

– Бабник.

– Хм, – согласился Хок.

– Ты помнишь их имена?

– Все пять тысяч. – Хок скрыл свою усмешку за глотком портвейна.

– Подлец. Распутник.

– Повеса. Развратник. Хам. О, вот очень хорошее слово: сластолюбец, – с готовностью поддержал его Хок.

– Почему они не видят тебя насквозь?

Хок пожал плечами.

– Им нравится то, что они получают от меня. Здесь так много жаждущих девушек. Я не могу, говоря по совести, их отталкивать. Это будет терзать мою голову.

– Мне кажется, я точно знаю, какую твою голову это будет терзать, – сухо сказал Гримм. – Именно ту, что однажды вовлечет тебя в большие неприятности.

– Что ты загадал, Гримм? – Хок проигнорировал предупреждение с тем наплевательским отношением, которое было привычным для него, когда это касалось девиц.

Медленная улыбка поползла по лицу Грима.

– Девушку, которая не захочет тебя. Красивую, нет, потрясающе прекрасную, которая будет остроумна и мудра. С идеальным лицом и идеальным телом, и с идеальным «нет» на ее идеальных губах для тебя, мой такой идеальный друг. И я также пожелал бы понаблюдать за этой битвой.

Хок самодовольно улыбнулся.

– Это никогда не случится.

* * *

Ветер мягко прорывающийся меж сосен, принес бестелесный голос, который плыл на бризе жасмина и сандалового дерева. Этот голос со смехом произнес слова, которые не услышал ни один человек.

– Я думаю, это можно устроить.

Date: 2015-11-14; view: 255; Нарушение авторских прав