Глава девятая. Райли Аллен сидит в кресле и с удовольствием пускает клубы дыма

УТРО

Райли Аллен сидит в кресле и с удовольствием пускает клубы дыма. Пустое занятие, но помогает привести в порядок мысли и настроиться на работу. А дел предстоит немало. И самое первое – проводы Эверсола. Сегодня он отбывает во Францию на быстроходном судне.

Но прежде – завтрак. Мария хлопочет у плиты. Запах жареного мяса проникает в кабинет и пересиливает табак. Райли направляется к кухне и видит в полуоткрытую дверь, как Мария расставляет тарелки.

Дверь скрипит, и она оборачивается к нему:

– Ты уже здесь? А я собиралась тебя позвать.

– Помочь тебе?

– Открой консервы.

– Так вкусно пахнет!

– У меня тоже слюнки текут.

Мария ставит вазу в самую середину стола и осторожно поправляет цветы.

– Этот фартук тебе так идет!

– Пора его уже снять.

– Позволь мне это сделать…

Райли обошел стол и стал осторожно, нарочито медленно развязывать тесемки. И не удержавшись, обнял ее горячо и страстно, как будто не было этой, только что закончившейся ночи, полной ласки и нежности. Они смотрят друг другу в глаза. Совсем близко, едва не соприкасаясь ресницами.

У нее кружится голова. И все же Мария находит в себе силы отстранить его.

– Погоди, дорогой. У нас совсем мало времени. Ты ведь сам сказал, что нужно ехать в порт.

– Ты права.

Он сел за стол, взял накрахмаленную салфетку и подвинул к себе тарелку. А сам подумал: пройдет несколько минут, и он насытится. Но никогда не насытится своим чувством. Каждое прикосновение, каждый взгляд и каждое слово будят в нем все новые и новые желания. Потому они здесь, а не в Водсворте.

Вот что сказала все понимающая Ханна Кемпбелл. «Райли, – сказала она, – вам не обязательно находиться в Водсворте. То, в чем нуждаются дети – сытый и вкусный стол, развлечения – это уже есть и не требует особой заботы. Мы с этим как‑нибудь справимся и без вас. А вы, Райли, лучше занимайтесь будущим колонии, тем, что ждет детей завтра».

Она права. Тысячу раз права. Но Райли знает, умная и хитрая Ханна имеет в виду и другое, о чем умалчивает. Он и Мария не должны быть на виду у детей и воспитателей.

Медовый месяц еще не закончился. Их свадебное путешествие не похоже ни на какое другое. Сначала маленькое купе, в котором время остановилось, хотя они и мчались к Атлантическому океану – своему новому берегу. А потом эта спальня на девятнадцатом этаже, дарованная им случаем или Богом.

– Ты удивительно готовишь.

– Зато ты лучше варишь кофе…

– Ты меня переоцениваешь, дорогая. Настоящий кофе мы будем пить в Гонолулу. Уверен, это случится уже скоро.

Райли и Мария были приятно удивлены, встретив на пристани Каяхару. Он тоже пришел проводить Эверсола.

Впервые они увидели капитана не в морской форме, а одетого в европейский костюм. Серая шляпа делала его неузнаваемым. Бизнесмен, политик, киноактер… Кто угодно. Но не морской волк.

Глаза Марии округлились.

– Это вы?! – только и смогла вымолвить она.

– Я и сам не узнал себя в зеркале.

Они стояли рядом с «Гольфстримом» – белоснежным судном, уходящим в свой первый рейс. «Гольфстрим» накануне сошел со стапелей и собрал на пристани не только тех, кто отправляется в путешествие, но и тех, кто его строил.

– А он и в самом деле хорош! – заметил Эверсол, любуясь плавными линиями океанского лайнера. Он был рад, что оказался среди первых пассажиров.

– Скажите, – обратился внезапно Эверсол к Каяхаре, – согласились бы вы сменить свой старенький «Йоми Мару» на ходовой мостик этого красавца?

– Настоящий моряк никогда не бросит свое судно на полпути. Это равносильно предательству, – твердо произнес Каяхара. Кажется, его обидело уже само предположение, что он способен предпочесть свой пароход этому белому щеголю, еще не нюхавшему моря и не имеющему ни единой царапины, которые можно получить, только встретившись в честном поединке с хорошим штормом.

– Ну и что с того, что у «Йоми Мару» борта черные? На то он и угольщик, – чуть помедлив, продолжал Каяхара. – Зато он недавно принял в свои трюмы ценный груз. Самый ценный груз, какой только есть на свете. Глаза и улыбки детей осветили его палубу.

– Капитан, вы не лукавите?

– Как вас понять, мистер Аллен?

– Команда лишилась покоя… Устала от детских криков и мальчишеских проделок. Не от вас ли я слышал эти слова? Не раз и не два…

– Согласитесь, к тому были основания. Помните, как однажды ночью мальчики забрались в спасательную шлюпку и стащили неприкосновенный запас шоколада? Или другой случай – драка между стюардом и одним из ваших юношей.

– Вот видите!..

– Но разве в море всегда тишь да благодать! Случается и непогода. С тех пор, как дети высадились в Нью‑Йорке, пароход опустел и стал как мертвый. Ремонт с утра и до темноты… Вместо детского смеха – лязг железа… Матросы спрашивают, когда мы снова примем маленьких пассажиров, когда отправимся дальше?

– Скоро мы отправимся вслед за Эверсолом в Европу, точнее в Бордо. Осталось не так долго ждать.

– Мистер Аллен, я случайно узнал о ваших проблемах, – сказал Каяхара.

– Какие еще проблемы?

– По дороге сюда я купил утреннюю газету. Возможно, вы еще не видели. Пишут, что высадка колонии во Франции под вопросом.

– Об этом писали и вчера, и позавчера. В печати настоящая буря. Посильнее, чем в море. За всю свою историю Американский Красный Крест не подвергался такой критике и давлению. Но самое скверное – в эту кампанию стараются втянуть и детей. Их подстерегают возле казармы, на улице, в зоопарке, кинотеатре и даже в автобусе… Что‑то нашептывают, подстрекают к неповиновению и даже бунту.

– А что вы сами думаете?

– Будь моя воля, я бы доставил колонию в Петроград без всякой задержки.

– Только прикажите. И я направлю судно в нужный порт.

– Вы решительный человек, капитан. Решительный и прямой. Я ценю это в людях. Но последнее слово не за нами. Есть такое понятие – политическая игра. Так вот, дети в этой игре – козырная карта.

– А игроки кто?

– Одни находятся в Москве. Другие – в Вашингтоне.

– За кого вы болеете?

– За тех, чьи судьбы мне доверены…

…Пароход дал короткий гудок. Аллен и Эверсол обнялись. За последние пять недель они прощаются во второй раз. Сначала в Сан‑Франциско, а теперь здесь, на нью‑йоркском причале. Тогда Райли Аллен возложил заботу о колонии на плечи Эверсола. Сейчас он снова с детьми. Но все равно они будут делать одно дело, даже находясь вдалеке друг от друга.

– Грегори, я стану вас извещать ежедневно. И в море, и когда вы уже будете во Франции. Но как бы ни повернулись дела, готовьтесь к приему детей. Мы живем в непредсказуемое время. В России все еще Гражданская война. А в Петрограде – голод. Одному Богу известно, по какую сторону границы находятся сейчас родители этих детей.

Эверсол протянул сразу обе руки – и Каяхаре, и Леоновой.

– Капитан, – сказал он, – когда будете подходить к французскому берегу, внимательно смотрите в бинокль. Вы меня обязательно увидите. А вас, мисс Мария, я встречу букетом самых красивых роз.

– Какие у вас планы, мистер Каяхара? – спросил Аллен, когда «Гольфстрим» слился с морем.

– Похожу по магазинам, куплю кое‑какие мелочи.

– В моем распоряжении автомобиль.

– Спасибо. Но знаете, что больше всего любит моряк?

– Любопытно узнать об этом от самого моряка.

– Ходить пешком. Не выпить ли нам по стаканчику саке?

– А есть в Нью‑Йорке японский ресторан? – спросила Мария.

– В Нью‑Йорке все есть, – сказал Аллен. – Я знаю одно хорошее местечко. Там отлично готовят рис.

Было время ланча, но на веранде нашелся свободный столик.

– Я не встречала среди японцев толстяков, – сказала Мария, оглядываясь на посетителей.

– У нас хорошая богиня еды.

– А как ее зовут?

– Тоеукэ.

– Чем же она хороша?

– Не позволяет никому объедаться. Японцам свойственно чувство меры. Не только в еде, но и в выпивке.

– Сейчас мы это проверим, – не замедлил сказать Аллен и заказал саке. А для Марии – красное вино.

Официант принес фарфоровый графинчик.

– А как японские боги относятся к саке? – спросил Аллен.

– Боги его любят.

– Райли, скажи тост, – попросила Мария.

– У нас, японцев, не приняты тосты, – остановил Каяхара Аллена.

– Вы пьете молча? Но ведь это скучно!

– Почему молча? Мы говорим: «Кампай!»

– Что это значит?

– По‑японски «кампай» – это «сухое дно».

– У русских тоже принято так говорить – «Пей до дна!»

– Да, я знаю. Мне приходилось пить с русскими, когда мы доставляли из Сибири лес. Но они не знали меры. И потом лежали. Такие же неподвижные, как бревна.

Принесли меню.

– Что будем кушать? – спросил Каяхара.

– А что нам предлагают?

– Тут много чего… Суп из ракушек, рыба на вертеле, жареный осьминог, вымоченная в саке медуза с уксусом и имбирем, трепанги, моллюски с соевой пастой…

– А рис? – напомнила Мария.

– Разумеется. Он в самом начале списка.

Принесли рис. Над тарелками поднимался нежный пар. Мария втянула в себя солоноватый запах и закрыла глаза от предвкушаемого удовольствия.

– Оказывается, вы умеете пользоваться палочками! – удивился Каяхара.

– Первый урок я получила на Хоккайдо. Когда мы зашли в Муроран. Нас пригласили в ресторан. Помнишь, Райли?

– Я даже помню, что тебе дали не деревянные, а серебряные палочки. А после ужина их подарили.

– А научил меня пользоваться палочками судовой боцман. Уже в море.

– Тогда я понимаю, мисс Мария, почему вы так любите рис. Боцман Маэда большой мастер варить его.

– Но самый замечательный подарок я получила от Райли Аллена и Ханны Кемпбелл.

– Чем они вас порадовали? Ведь женщине так трудно угодить.

– Они подарили мне кимоно.

– Обещайте, что покажетесь в нем, когда выйдем в море.