Мясной шоколад

– Капитан, я уже был вашим гостем. Теперь приглашаю к себе.

– Мистер Аллен, вы не перестанете быть моим гостем, пока находитесь на «Йоми Мару».

– Да, спасибо. Так ждать вас?

– Буду через десять минут…

В каюте Аллена установлен телефон. И это позволяет ему держать постоянную связь с капитаном. Но сейчас он должен показать радиограммы, которые пришли из Сан‑Франциско.

– Совсем как в монашеской келье, – сказал Каяхара, оглядев каюту. – Ничего лишнего.

– Лучше сказать – как в солдатской казарме.

– Но вы полковник.

– Никак не могу привыкнуть к этому званию. К тому же вся моя армия состоит из полутора десятков людей.

– Но каких людей! Один Бремхолл чего стоит…

– Здесь вы правы. Трудно поверить, что ему всего двадцать семь лет.

– Насколько я понимаю, вы меня пригласили по делу.

– Да, – ответил Райли.

– У меня к вам тоже есть дело. К тому же не слишком приятное.

– Я готов сначала выслушать вас, капитан. Ваша новость касается моего персонала или детей?

– Оставим эту часть разговора напоследок.

– Хорошо, если вы настаиваете. Вот радиограмма от фрахтового агента. В ней подробности поставки угля.

– Да, это важно, – сказал Каяхара. – Скоро наши бункеры опустеют.

– А вот вторая радиограмма. От мистера Морроу. Это агент пароходной компании. Он предусмотрел все, чтобы нам не пришлось долго ждать лоцмана. Заказан и буксирный катер.

– Это хорошо. Сан‑Франциско – большой порт. Сотни судов стоят на рейде, дожидаясь своей очереди. Не сомневаюсь, нам идут навстречу, потому что на пароходе дети. Наверно, готовится встреча?

– Вы правы, капитан. Газеты полны сообщений о прибытии колонии. Меня просят передать несколько слов для радио. Теперь, капитан, я слушаю вас.

– Рядом с вашими новостями моя новость проигрывает. Каждый вечер боцман осматривает спасательные шлюпки. Не только крепление, но и сохранность снаряжения.

– И что же? – спросил с тревожным нетерпением Аллен.

– Вы знаете не хуже моего, что в шлюпках и плотах хранится неприкосновенный запас пресной воды и провизии. Так вот, боцман заметил, что кормовая часть одной из шлюпок расчехлена. Это сразу вызвало подозрение. При проверке недосчитались двух жестяных банок.

– Что еще за банки?

– В них хранится мясной шоколад.

– Впервые слышу. Разве бывает такой?

– Мясной шоколад идет не плитками, а кусками. Он очень калорийный, но совсем без сахара, чтобы не вызвать жажду, если потерпевшие бедствие люди окажутся в открытом океане.

– Невероятно! – воскликнул Аллен и встал из‑за стола. – Может, эти банки забыли туда положить?

– Исключено. Боцман производит шлюпочный осмотр постоянно. Еще вчера банки были на месте. Они довольно большие, чтобы их не заметить.

– Вы думаете, это дети?

– Несомненно. Во время учебной тревоги им показывали, что находится в шлюпке.

– Право, капитан, я растерян. Это не шалость, а серьезный проступок. Как думаете, что следует предпринять?

– Провести расследование. Только без огласки. Я приказал боцману держать язык за зубами. Моряки к таким вещам относятся сурово. А среди экипажа, не скрою, есть люди, которых раздражает присутствие детей на пароходе. Время от времени они обращаются ко мне, жалуются на шум, который мешает им отдыхать перед вахтой. Жалуются и на чрезмерное любопытство детей. Они без спросу заходят в помещения, где живет команда.

– Здесь вы правы. Но дети есть дети. Им не заклеишь рот и не свяжешь ноги.

– Я это хорошо понимаю. Но если не остановить воришек, они заберутся и в другие шлюпки. Не могу же я к каждой из них приставить охрану.

– И все же, ваше предложение, капитан?

– Мне пришло в голову, что неплохо бы пригласить того мальчика, у которого собака. Прямо сейчас.

– Федора Кузовкова?

– Наверно. Я плохо запоминаю русские фамилии.

– Не думаю, капитан, что из всех решений это самое верное.

– Почему же?

– Не станем же мы его склонять к предательству. Быть ябедой – плохо в любом возрасте. А подростки к этому относятся еще более нетерпимо.

– Согласен. Но этот мальчик, насколько я понимаю, настоящий мужчина. Давайте пригласим его не для допроса, а для совета.

– Чтобы он чувствовал себя рядом с нами как равный?

– Именно так. Вы меня правильно поняли, мистер Аллен.

А в это самое время Федя забавлялся со своей собакой. Он придумал для нее особую игру – бросал в трюм мячик и ждал, пока Кузовок вернет его. И так раз за разом. «Собаке следует как можно чаще резвиться, – не то объяснял, не то оправдывался мальчик. – А то она умрет от безделья и тоски».

Кузовок был в хорошей форме. Такой же прыгучий, как мячик, он в три прыжка преодолевал расстояние, разделяющее нижнюю и верхнюю палубы. Феде невольно приходилось льстить и даже заискивать – только бы его четвероногого друга никто не обижал или, страшно подумать, не выбросил за борт. Ему не раз это виделось во сне. И он вскакивал, чтобы убедиться, по‑прежнему ли рядом его Кузовок. Он не разрешал ему ночью покидать трюм.

Увы, мальчик за свою короткую жизнь повидал всякое. Если люди так безжалостны друг к другу, что же тогда сказать о беззащитном животном, на котором жестокий человек нередко вымещает злобу или собственную неудачу.

Федя обучил Кузовка разным фокусам и премудростям. Пусть все видят, какой он умница. Кто же такую собаку обидит? Очень скоро Кузовок стал всеобщим любимцем, в том числе и японской команды. Если его маленькому хозяину была открыта дорога на верхний мостик и в машинное отделение, то Кузовок пользовался еще большей свободой. Матросы и кочегары приглашали его в свои каюты, лаская и подкармливая.

К Аллену они пришли вместе – мальчик и собака. Оба смотрели пытливо и выжидательно: чего от них ждут, зачем пригласили?

Мальчик не сразу заметил японца, который сидел в глубине каюты. А увидев, обрадовался. Сейчас они с капитаном пойдут в рулевую рубку. И вновь Федя испытает это удивительное состояние – чувство власти над пароходом и океаном.

– Садись, Федор, – пригласил Аллен и указал на стул, стоявший как раз против открытого иллюминатора. Иллюминатор, в свою очередь, был обращен в сторону заходящего солнца.

Ослепленный, мальчик отодвинулся в сторону. Кузовок же занял место у двери.

Райли выпустил последнее облачко дыма и отложил в сторону трубку. Собака громко чихнула, напомнив, что негоже курить в присутствии детей и животных. Все рассмеялись, но это нисколько не задело самолюбие Кузовка, который продолжал охранять вход в каюту.

– Федор, – сказал Аллен. – Есть дело, где требуется твоя помощь.

– Моя помощь? – удивился Кузовков, хотя после того, как ему разрешили управлять судном, пусть и недолго, мнение о себе у него значительно выросло.

– Видишь ли, капитан сообщил мне о чрезвычайном происшествии на нашем пароходе.

– И что же случилось?

– В одной из шлюпок похищены две банки шоколада.

– Я знаю, – сказал Федя как ни в чем не бывало.

Что угодно готов был услышать Райли Аллен, но только не это. Он приготовился к долгому разговору, заготовил ряд последовательных вопросов, которые подведут к истине. И вот неожиданный ответ, прямой и откровенный.

Аллен перевел слова мальчика капитану. Каяхара подсел ближе. Для него тоже оказалось неожиданным столь быстрое разрешение дела, так что он даже обратился к мальчику на своем языке.

– Я плохо понимаю по‑японски, – остановил его Федя.

– Да, конечно… Мистер Аллен, я думаю, вы сами знаете, о чем расспросить нашего маленького гостя.

Аллен положил руку на плечо мальчика:

– Перед тем как ты вошел, у нас с капитаном был долгий разговор. Он много лет в море, но не припомнит подобного случая. Ему важно понять, как и почему это произошло. И кто виноват.

– Мистер Аллен, вы думаете, раз Кузовков был бродягой, значит это его работа?

– Вовсе нет. Чутье и сердце подсказывают мне совсем обратное – ты тут ни при чем. Капитан думает точно так же.

Неизвестно, понял ли Каяхара последние слова, но он посмотрел на мальчика и кивнул головой.

– Скажите капитану, что мой отец тоже моряк. И я понимаю, что такое неприкосновенный запас.

– Понимаешь, но не остановил воришек.

– Я пытался. Но не смог…

– И поэтому решил молчать?

– А что мне оставалось? Но я говорил им – все равно станет известно. С судна ведь не убежишь.

– Выходит, ты знаешь имена воришек и где находятся эти злосчастные банки?

– Да, знаю. Но пусть капитан не беспокоится. Жестянки целые. Их никто не вскрывал.

Аллен перевел эти слова Каяхаре.

– Не в шоколаде дело. В шлюпке уже другие банки. Но мы должны принять какое‑то решение. Нам быть вместе в море месяц, а то и два. Я не могу допустить, чтобы на моем пароходе еще раз повторилось что‑нибудь подобное.

– Вы правы, капитан. Тысячу раз правы. Но перед нами ребенок. И мальчишка этот – твердый орешек. К тому же я не хочу, чтобы он выступал в роли осведомителя.

– Ведь вы ему сказали – он приглашен, чтобы помочь нам. Не так ли?

– Точнее, чтобы вместе посоветоваться: как быть?

– Вот и продолжайте разговор в том же духе. Мы, трое мужчин, собрались решить важный вопрос.

Пока Аллен и Каяхара говорили, Кузовок подошел к Феде и тронул его лапой за колено, как бы спрашивая: тебя никто не обижает?

Федя погладил собаку между ушей, что означало: не волнуйся, дружок. Все хорошо…

Весело помахивая хвостом, Кузовок вернулся на свое место.

– Вот что, Федор, – сказал Аллен. – Капитан ведет себя как наш друг. Ты же понимаешь, дело не в нескольких фунтах шоколада. Твои друзья создали угрозу безопасности для пассажиров «Йоми Мару». А это сотни девочек и женщин, не говоря уже о нас, мужчинах. Капитан мог бы поднять скандал. Но только он и боцман знают о случившемся.

– Да, мистер Аллен.

– С другой стороны, я начальник колонии. И обязан принять очень решительные меры. В том числе дать гарантию, что такое больше не повторится. Но могу ли я это сделать, не найдя воришек?

– Думаю, нет, – согласился мальчик.

– Вот видишь, мне придется начать расследование. Но в таком случае об этом узнает весь пароход. И японский экипаж, что особенно неприятно.

– Чего же вы хотите?

– Чтобы ты мне помог.

– Но я уже сказал…

– Да, да… – остановил мальчика Аллен. – Я все помню. И не требую от тебя назвать имена. Но давай вместе разработаем план, как узнать правду. Как все сделать наилучшим образом.

– А почему вы советуетесь со мной?

– Потому что ты знаешь этих проказников, их слабые места.

– Хорошо, я попробую. Но разрешите мне ненадолго уйти.

– Подожди, я посоветуюсь с капитаном.

– Хорошо, – сказал Каяхара. – Мы его будем ждать наверху.

Через полчаса Федя Кузовков стоял в рулевой рубке рядом с капитаном и Алленом.

– Инцидент исчерпан, – сказал он когда‑то услышанную и очень понравившуюся ему фразу.

– Что ты хочешь сказать?

– Они готовы сознаться. И вернуть банки с шоколадом.

– Но как это тебе удалось?

– Кузовок помог. Он ведь слышал наш разговор. Вот и помог.

– Я знаю, твоя собака очень умная. Но что же, она понимает и человеческую речь?

– Понимает, понимает… Видите, он и сейчас на вас смотрит.

– Смотреть‑то смотрит, но ничего не говорит.

– Ну, хорошо. Тогда расскажу я. Когда мы с Кузовком вернулись в трюм, пацаны стали спрашивать…

– Что значит слово «пацаны»?

– Ну, мальчишки… Это мы между собой так друг друга называем.

– И что же дальше?

– Несколько пацанов отозвали меня в сторону. Они спросили, зачем это вы меня вызывали, о чем шел разговор? Тут я решил схитрить. «Мистер Аллен и капитан, говорю, попросили у меня на время собаку. Они хотят с помощью Кузовка по запаху найти тех, кто стащил шоколад». Они сразу испугались. Ведь знают, Кузовок что хочешь найдет.

При этих словах Федя прижал голову собаки к себе.

– Так вот… Вижу, напугались. Спрашивают: «Что же нам делать?» Тогда я и сказал: «Если не хотите позора – лучше сознайтесь. И банки верните. Иначе об этом узнает вся колония и все японцы». Они тогда говорят: «А что нам за это будет?» «По головке, конечно, не погладят, – ответил я. – Но если честно сознаетесь, может, простят».

– Выходит, мне надо вернуться в свою каюту и там ждать гостей? – спросил Аллен.

– Думаю, да.

Часом позже, уже в который раз за этот вечер, капитан и Аллен встретились снова.

– Я вижу, мистер Аллен, на вашем лице улыбка?

– Как же не улыбаться? Только что моими гостями были похитители шоколада.

– Сколько же их? Каюты хватило?

– Не так много, как вы предполагаете. Трое мальчишек. Всем по двенадцать‑тринадцать лет. Каялись…

– Меня интересует главное. Зачем они это сделали? Ведь, насколько мне известно, вы дважды или трижды в неделю даете каждому ребенку по плитке шоколада.

– Да, верно. Но здесь я встретился с тем, что заставило меня перестать сердиться и даже понять их.

– Понять?..

– Представьте себе, мне стали понятны мотивы их проступка.

– Я сегодня, мистер Аллен, не перестаю удивляться. Сначала собака в качестве детектива. А сейчас вы со своим всепрощением.

– Иногда важно понять причину…

– И вы узнали? – не дал договорить Каяхара.

– Конечно. Я сказал, что, наверное, им не хватает сладкого. Если так, то я распоряжусь, чтобы к столу подавали больше печенья, джема и шоколада. Тогда они ответили, что сладкое им уже надоело. Кроме того, напомнили они мне, шоколад в этих жестяных банках вовсе и не сладкий… И даже невкусный. Этим они меня еще больше озадачили. «Зачем же тогда вы это сделали?» «Мы взяли шоколад не для себя, – сказали они, – а для наших братьев, сестер, пап и мам. Мы хотели привезти эти банки в Петроград. Там голод, а шоколад очень сытный. Мы хорошо и вкусно едим, всегда сыты. А наши близкие голодают». Один из мальчиков даже показал мне письмо от младшего брата. «Но ведь вы подвергаете риску всех пассажиров парохода», – сказал я им. И знаете, что они, эти мальчишки, мне ответили? «На „Йоми Мару“ очень хороший капитан. С нами не случится то, что с „Титаником“. А значит, и не понадобится неприкосновенный запас. В Питере сейчас он куда нужнее, чем здесь, на судне». Что бы вы, господин Каяхара, на моем месте ответили этим детям?

– Да, – озадаченно почесал затылок капитан, – я всегда понимал, что логика женщин и детей отличается от нашей. Как знать, может быть, в их проступке больше правды, чем в моем гневе.

В это время они увидели мальчика с собакой.

– А вот и главный герой! – сказал Аллен. – Спасибо, Кузовок! Чего тебе хочется? Чем тебя наградить?..

Федя наклонился к собаке и что‑то шепнул псу на ухо. А тот тявкнул в ответ.

– Да, у него есть просьба. Кузовку надоело бегать по железной палубе. Позволят ли ему, спрашивает Кузовок, погулять по берегу, когда мы придем в Сан‑Франциско?

– У нас, в Америке, санитарная инспекция очень‑очень строгая. Но Красному Кресту верят. Что‑нибудь придумаем…