Противостояние

Высадив свои дивизии во Владивостоке, Япония, не теряя времени, стала занимать основные позиции – не только военные, но и политические. Генерал Отани объявил себя командующим всеми оккупационными войсками, и вскоре в его руках оказались важные стратегические центры русского Дальнего Востока.

8 августа 1918 года четыре японских миноносца вошли в устье Амура, один крейсер – в бухту Де‑Кастри, еще один крейсер и два миноносца бросили якоря в портах северного Сахалина.

Столь же быстро и решительно продвинулись сухопутные силы. 12‑я дивизия заняла Никольск‑Уссурийский и Хабаровск. Бригада генерала Ямады вошла в Благовещенск. А 5‑я дивизия – в Читу. Под ее контролем оказалась Забайкальская железная дорога.

Уже в начале оккупации численность японцев достигла 73 тысяч солдат и офицеров, что в несколько раз превышало лимит войск, оговоренный совместной декларацией, и продолжала расти. Однако США смолчали и сами довели свой десант до 19 тысяч.

В середине сентября во Владивосток прибыл командующий американским экспедиционным корпусом в Сибири генерал Гревс. Высадившаяся ранее дивизия под командованием Штейера уже рассредоточила свои силы, часть из них была направлена в Забайкалье.

Генерал Гревс, ознакомившись с расположением японцев и не желая оставлять их вне контроля, передислоцировал свой корпус. Он оккупировал Сучанские каменноугольные копи и занял участок между Никольск‑Уссурийском и станцией Уссури. Американский гарнизон Хабаровска был подкреплен полком пехоты.

Вторая группа под командованием полковника Марроу заняла железную дорогу между Яблоневым хребтом и Байкалом.

Расставляя таким образом силы, Гревс создавал чересполосицу между японскими войсками, стесняя свободу их передвижения.

Генерал Отани пытался оказать давление на Гревса, указывая, что он, генерал Отани, является командующим всеми силами интервентов. Но Гревс заявил, что подчиняется только американскому президенту и будет распоряжаться своими людьми, как сочтет нужным.

Американцы видели в Японии потенциального противника на Тихом океане и Дальнем Востоке. В Токио были озабочены тем же.

Имея противоположные интересы, обе стороны тем не менее вели себя сдержанно, не вступая в открытое противоборство. Куда пристальнее внимание их было приковано к смертельной схватке красных и белых. Чаша весов здесь колебалась, пока не давая резких перевесов ни той, ни другой стороне. Сегодня важно было понять, какая реальная сила стоит за спиной адмирала Колчака, провозгласившего себя две недели назад Верховным правителем Российского государства? Как скоро сумеет он сменить свою временную резиденцию в Омске и въехать на белом коне, как он не раз обещал, в Кремль?

Генерал Гревс в это верил с трудом, наблюдая, с каким неутомимым упорством красные атакуют Транссибирскую магистраль, парализуя движение и не давая Колчаку возможности закрепиться на стратегических рубежах.

Небольшие партизанские отряды отличались большой подвижностью. И потому были неуловимы. Они взрывали железнодорожное полотно, разрушали мосты, наносили неожиданные удары по станциям и разъездам.

На запасных путях и в тупиках скопились тысячи вагонов. Не хватало локомотивных и кондукторских бригад. Бастовали железнодорожники. Работа их становилась небезопасной, и многие дезертировали. Повсеместно царил хаос. Сотни и сотни паровозов были повреждены. И вдоль всей магистрали эти металлические монстры составляли многочисленные кладбища. Не было похоже, чтобы кто‑либо в ближайшее время смог вдохнуть в них жизнь, зажечь оледеневшие топки.

Острой проблемой стали чешские легионеры. Совсем недавно они были подданными Австро‑Венгерской империи, которая, все еще значась на карте, на самом деле перестала существовать, распалась на глазах. Десятки тысяч чехов и словаков, прекрасно обученных и организованных солдат, оказались никому не нужными, но одновременно и необходимыми всем. Использовать эту бесхозную силу в своих интересах, привлечь ее на свою сторону – кто только не ставил перед собой такую задачу!

Цель же самих легионеров сводилась к скорейшему возвращению домой, где Томаш Масарик провозгласил Чехословацкую республику. И это их желание совпадало с решением Международной конференции, постановившей отправить чехословацкий корпус на запад кружным путем. Сначала по железной дороге во Владивосток, а уже оттуда в Европу морским транспортом.

Теперь понятно, почему бывшие военнопленные стали стекаться как поодиночке, так и целыми отрядами к Транссибирской магистрали, видя в ней единственное свое спасение, а потому пытаясь овладеть ею. В короткое время чехословаки захватили расположенные вдоль железной дороги города – Челябинск, Омск, Ново‑Николаевск, Томск, а затем повели наступление на Иркутск, откуда почти беспрепятственно был открыт путь к Владивостоку.

Первые эшелоны с чехословаками прибыли во Владивосток за полгода до появления здесь Райли Аллена. Уже в мае 1918 года их было 16 тысяч. Бывшие подданные Австро‑Венгрии надеялись, что незамедлительно, прямо с колес, пересядут на суда, идущие в Европу.

Надежды оказались напрасными. Никакие пароходы их не ждали. Вместо этого им предложили казармы в так называемом Гнилом Углу. Не слишком‑то приятное место, получившее свое название потому, что здесь вечно сыро и клубится туман.

«Даже у птицы есть гнездо, – подумал Райли, – а эти бедолаги который месяц не найдут себе пристанища».

Чтобы отправить их в Европу, понадобились бы десятки и десятки судов. А где они? Значит, им еще долго находиться во Владивостоке.

Среди бывших военнопленных много раненых, больных. Есть и инвалиды. Американский Красный Крест – их главная, а может быть единственная, надежда.

Райли Аллен уделил папке весь остаток дня. Больше всего в ней было отчетов, которые Рудольф Тойслер еженедельно посылает в Вашингтон. Но были и местные донесения к самому Тойслеру. Там находился дневник, обнаруженный в сумке трагически погибшего врача. Были письма, ждавшие ответа, газетные вырезки и фотографии. Было и множество радиограмм, сухих, без единого яркого слова.

В конце папки он нашел листок, которому вначале не придал внимания. Сообщалось о большой группе детей, оказавшихся вдалеке от дома. Они уехали из Петрограда, чтобы провести каникулы в предгорьях Урала, но к зиме не смогли вернуться к родителям.

Без хлеба и теплой одежды!

У Аллена кольнуло сердце. Он почувствовал и зримо представил трагедию, которая назревает далеко отсюда.

– Я хочу заняться детьми. – Это были первые слова, которые он произнес утром при встрече с Рудольфом Тойслером.

– Хорошая мысль. Я знал, вы не пропустите эту страничку, – ответил Тойслер, хитро прищурив глаза.