Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
На пути в Миасс
Утро застало путешественников уже на основной магистрали Северной железной дороги, в направлении Череповца. Солнце, как и ребята, поднималось не спеша. Не торопился и поезд, делая долгие остановки для заправки топливом. Угля в стране не хватало. Топливом для паровоза служили дрова. К тому же сырые. Это еще больше замедляло скорость. Приходилось подолгу пережидать и встречные составы. А куда было торопиться? Юные петроградцы перезнакомились и передружились. Братья Трофимовские, Петя Александров, Леша Карпей и другие мальчики решили во что бы то ни стало держаться вместе. Санитарные теплушки были оборудованы для нужд войны. Койками служили обыкновенные носилки. Иные поставлены в два этажа. Всего же в вагоне шестнадцать мест. И только четыре из них – верхние. Чтобы уменьшить дорожную тряску, под носилками установлены пружины‑амортизаторы. Саша Трофимовский, его брат Ваня и Петя Александров устроились на верхнем ярусе. Четвертое место решил занять Леша Карпей. Но не тут‑то было! Леночка и здесь проявила свой характер: – Хочу рядом с Петей!.. Елизавета Аристидовна, жена воспитателя гатчинской группы Симонова, опекавшая девочку, попыталась ее уговорить: – Леночка, тебе трудно будет залезать наверх. А ночью можешь упасть. Смотри, как здесь внизу удобно! Но девочка не уступила места. Она победно смотрела сверху, из своего гнездышка. Ее глаза сияли восторгом. Небольшая теплушка помогала общаться, мечтать и строить планы. Какой он, Урал? Как выглядит город Миасс, в который их обещали привезти? Говорят, он невелик. Даже меньше Гатчины. Помогала общению и небольшая чугунная печка, стоявшая посреди вагона. Ребята с удовольствием подбрасывали в нее щепки. Воспитатель старался занять детей рассказами о тех местах, которые они проезжали. Мимо плыли по‑весеннему изумрудные леса, только изредка прерываемые возделанным полем. Станций встречалось куда меньше, чем этого хотелось мальчишкам. На одной из них в вагон поднялся усатый дядя в полувоенной форме. – Я ваш санитар, – представился он. – Со всеми проблемами обращайтесь ко мне. А прибираться будете сами. Он достал из кармана лист бумаги: – Сейчас назначим дежурных. По два человека на день. А это вам веник. – Как вас зовут, дяденька? – спросил Борис Печерица. – Зовут меня Григорий Евстафович. А фамилия – Лисицын. Но вы называйте проще – дядя Гриша. Я смотрю, у вас тут и девочка есть. У меня в деревне такая же растет. Он сунул руку в карман, извлек оттуда кусочек сахару и сдунул с него крошки табака: – На, держи! – Спасибо, дяденька, – смутилась Леночка. – Ничего, расти большой… Скоро будет станция Званка. Кто со мной пойдет за обедом? – спросил он, доставая из‑под нар ведро с крышкой. – Ну что, нашлись охотники? – А можно мне? – отозвался быстрее всех Леша Карпей. Поезд замедлил скорость. Леша выпрыгнул из вагона вслед за санитаром. Вскоре они вернулись. Санитар нес ведро со щами, а мальчик – несколько буханок хлеба. И еще сливочное масло в пергаментной бумаге. Хлеб был пшеничный, из муки так называемого военного помола. Это, отрезав каждому по большому ломтю, объяснил дядя Гриша. Он и сам присел рядом, присоединившись к трапезе. Стал рассказывать о своей прежней службе. Оказывается, ему приходилось бывать в Гатчине. А в августе четырнадцатого года даже грузился на станции с лейб‑гвардейским полком, когда тот отправлялся на фронт. Картина проводов солдат на войну сразу ожила в памяти Пети Александрова. Да, он хорошо все запомнил, хотя и был совсем маленьким. Санитар неожиданно для всех стал напевать какую‑то грустную солдатскую песню, и все сразу умолкли. Но потом дядя Гриша махнул рукой и сказал, обращаясь к Леше Карпею: – Ну ладно, хватит навевать тоску. Лучше пойдем за чаем. Ведро было единственным, и чай получился с запахом капусты. Но не беда. Зато сахара вдоволь. Даже по кусочку удалось отложить. Давно ребята не ели так сытно и вкусно.
Лена, пообедав, снова поднялась на свое место и занялась куклой. Казалось, ей и дела нет до происходящего внизу. Но когда Коля Иванов, паренек лет тринадцати, предложил называть санитара Дядя Самовар, она горячо возразила: – Не смей так обзывать дядю Гришу. Он хороший. Он не похож на самовар. А вот ты – Курнопай. Так и укрепилось за Колей это прозвище. На долгие годы. До самой старости. И десятилетия спустя друзья, ткнув в бок профессора Николая Иванова, говорили: – Привет, Курнопай! Как дела, Курнопай? И никто со стороны не мог понять, почему они при этих словах так весело смотрят в глаза друг другу, так заразительно хохочут… Вслед за Ивановым стали придумывать прозвища и другим. Самое смешное досталось Борису Печерице – Телячий Хвост. Это за то, что у него постоянно вылезала сзади из штанов рубашка. А потом пошло‑поехало. Некоторым мальчикам присвоили даже по три прозвища. На все случаи жизни. Обошли только девочку. Однако Лена и здесь не захотела быть исключением. Тогда кто‑то предложил: – Давайте ее дразнить Ленка‑Пенка. Решение было принято единогласно, включая и саму Лену.
На четвертые сутки поезд прибыл в Вятку. Это была первая большая остановка. Воспитатели решили: пусть ребята посмотрят город, пусть разомнут ноги. Но Вятка разочаровала. Улицы немощеные. Непролазная грязь. Домики маленькие, с подслеповатыми окнами. Саша Трофимовский читал книгу Герцена, который был сюда сослан. Похоже, за несколько десятилетий в этом городе ничего не переменилось. Запомнился только собор с голубым куполом да гостиный двор. И вновь нескончаемые лесные просторы. Похожие друг на друга полустанки и разъезды. Унылые и однообразные поселки и деревни. Бесконечный и уже становящийся надоедливым стук колес. Да еще в придачу зарядил мелкий унылый дождь. Ребята приумолкли, заскучали. Кажется, впервые за дорогу задумались о родном доме. До ночи еще далеко, а все уже забрались на свои койки. В Петиной голове вдруг стала звучать невеселая солдатская песня, которую им пел сегодня дядя Гриша. И вдруг он решил: надо сочинить свою песню. И непременно веселую. Чтоб она бодрила ребят, поднимала настроение. Ведь до возвращения в Петроград еще так далеко. Петя достал из кармана огрызок карандаша и стал записывать слова. И уже на следующий день ребята разучили песню. Она стала перелетать из вагона в вагон. А потом долетела и до Гатчины с первым же письмом, которое Петя отправил с дороги. И я держу в руках листок, то самое письмо, извлеченное из домашнего архива Александровых. Вот они, строки, написанные двенадцатилетним мальчиком на перегоне Вятка – Вологда.
Мы едем, едем, едем… Колесики стучат. Мы едем в путь далекий, Покинув Петроград.
Прощайте, братья, сестры… Мы – в дальние края. Мелькают только версты Да серая земля.
Не плачьте вы, мамаши, Не тратьте лишних слез. Не думайте папаши, Что поезд нас унес.
Мы снова к вам вернемся, И года не пройдет, И снова улыбнемся, Спокойно жизнь пойдет.
Мы – маленькие дети… И мы поем в пути, Которого на свете Нам лучше не найти.
Мы едем, едем, едем От мам и пап – да, да! И, может, не увидим Их больше никогда…
Веселые и даже бодрые слова в ритме дорожной песни. И только в самом ее конце крик отчаяния и даже пророчества детской души. Но об этом после…
|