Как пойти в итальянский ресторан и не выглядеть идиотом

Я обожаю в фильмах сцены, где гости сидят в ресторане. Особенно эти сцены великолепны в фильмах про Джеймса Бонда. Пристрелив очередного злодея, он идет в ресторан, прихватив какую‑то новую сексуальную подружку.

Там он сидит в шикарном костюме с бабочкой и, аккуратно отрезая крохотные кусочки фуагра, кладет их в рот.

Вино Бонд выбирает безошибочно, хотя это нетрудно, ибо на деньги английского бюджета можно купить его по цене от тысячи долларов за бутылку. При этом он ведет со своей девушкой беседу, намекая про секс после чизкейка, одновременно наблюдая за негодяем, который хочет его пристрелить еще до того, как чизкейк будет подан.

Эти сцены из «Бондианы» всегда остаются для меня недостижимым идеалом, потому что из всех правил ресторанного этикета я помню только то, что вилку нужно держать в левой руке, а котлету в правой.

Что касается проявлений истинного гурмана, то я умудряюсь каким‑то непостижимым образом принести с собой, даже в самый элитный ресторан, привычки завсегдатая какой‑то низкопробной забегаловки, потрясая официанта полным незнанием меню и считая, что главное блюдо в любом меню – это кетчуп.

Но и это не все.

Мою жену возмущает, как я, с невинной улыбкой, пытаюсь прояснить у двух японцев за соседним столиком, что именно они заказали, и потом говорю официанту, чтобы он принес мне «вот то, что у них на тарелках».

Но я не могу с собой ничего поделать. Более того, я считаю, что веду себя как настоящий мужчина, который не тратит время на поиск подходящего соуса к копченой гусиной грудке, а заказывает большой кусок мяса на кости и грызет его, сопровождая процесс довольным урчанием.

Так что, если говорить о моих попытках при походе в ресторан выглядеть как‑то естественно, то все они были неудачны.

Однако известно, что изобретательный человек обязательно найдет виновного в своих бедах. Я тут не исключение. Насмотревшись триллеров, где кровавые маньяки объясняют, что они совершают свои злодеяния исключительно потому, что в детстве испытали стресс, облившись горячей манной кашей, я осознал, что в моих ресторанных неудачах виновен стресс, который я испытал, находясь в Америке.

Это была жуткая история, и произошла она в городе Денвере, штат Колорадо.

Мой денверский приятель спросил меня, бывал ли я когда‑нибудь в настоящем американском стейк‑хаусе. Я честно ответил, что не бывал и буду рад там побывать, особенно если меня угостят.

Мой приятель был состоятельным человеком, у него были «мерседес»‑кабриолет и зубная практика, поэтому кусок мяса его бы не разорил. Мы договорились, что он заберет меня из гостиницы в семь вечера и повезет в лучший стейк‑хаус города, в котором, кроме прекрасных стейков, еще живут и прекрасные традиции. На мой вопрос, а что это за традиции, приятель ответил, что нужно надеть костюм и галстук – без них туда не пустят.

Такой поворот событий меня несколько озадачил, ибо костюм в этой поездке у меня был один, а жирных пятен на этом костюме во время любого обеда я привык оставлять много. Но особо меня возмутила попытка нацепить на мою шею галстук. Если учесть, что на моей шее сидят, причем круглосуточно, мои милые детки, то цеплять туда еще и галстук мне показалось сильным перебором.

Однако, мой приятель был непреклонен. Он заявил, что если я не надену галстук, то никогда не попробую ребрышки с чарующим мексиканским соусом. Более того, мне никогда не встретиться с фирменным стейком «Счастливый Джон», толщиной в руку и размерами с полстола, подаваемый с горой жареной картошки, ведром салата и бочкой пива. Услышав подобное меню, я заверил приятеля, что поеду в стейк‑хаус даже голый, на что приятель сказал, что голым стейки тоже не дают. Просто обязательно нужен галстук.

Через пять минут я был уже при полном параде, а еще минут через десять кабриолет приятеля свернул на стоянку стейк‑хауса.

Над входом в заведение горела какая‑то разухабистая надпись, над которой скакал световой ковбой, набрасывающий лассо на быка. В момент набрасывания лассо на шею быка последний несколько игриво и загадочно подмигивал входящим посетителям.

Мне бы обратить внимание на это подмигивание и вдуматься в его суть, но какое раздумье может быть у мужчины, когда он входит в дверь, за которой стейк толщиной в руку. Мужчина самонадеян, что часто заканчивается неприятностями…

Итак, мы вошли в дверь стейк‑хауса и оказались в коротком коридоре, ведущем вглубь. Я сделал пару шагов и вышел в зал, который меня поразил.

Представьте себе огромное помещение, обклеенное пестрыми обоями и наполненное несколькими сотнями посетителей. Они не только внизу, но и наверху, на широком балконе, опоясывающем зал по кругу.

Среди посетителей мечутся официанты, одетые в ковбоев.

Громко играет кантри‑музыка – она идет со сцены, где живой ансамбль наяривает песенку про какую‑то Дези, которая обязательно должна дождаться кого‑то и не смотреть на других парней, а то ей оторвут ноги. Удивительно, но практически весь зал подпевал музыкантам – видимо, несчастной Дези готовы были оторвать ноги все, кто заказал стейки.

Но главное было в центре зала. Там стояла огромная печь, весьма хитро устроенная: представьте себе сетку из толстого металла, висящую на цепях на лебедке. На сетку бросаются огромные куски мяса, заказанные посетителями. Мясо начинает жариться немедленно, ибо из нижнего этажа вверх, сквозь сетку, почти до потолка вырываются воистину адские языки пламени. Однако этот апокалипсис немедленно укрощается – одним движением главный повар дергает за цепь и гигантская сеть уходит куда‑то вниз, где мясо переворачивают, солят, перчат и превращают в кулинарный шедевр. Через минуты три звучит мелодичный звонок, и сеть снова выныривает из огненной преисподни. Ее внимательно осматривает главный повар и, выловив готовые куски мяса, сбрасывает их на тарелки, чтобы официанты быстро разнесли это ароматное блаженство, пока оно не остыло.

Всю эту картину, которую я описал, я увидел за секунду. Больше времени у меня не было, потому что дальнейшие события потребовали от меня несколько иных качеств.

Итак, мой друг сделал пару шагов и оказался возле стойки, где сидел менеджер и что‑то быстро шепнул ему на ухо, указав пальцем на меня.

Тот немедленно схватил микрофон закричал в него на весь зал.

Группа на сцене немедленно перестала играть, и все посетители повернулись в мою сторону. Те, кто поглощал стейки на втором этаже, немедленно побросали вилки и угрожающе свесились через перила.

Почувствовав себя в центре внимания, я стыдливо зарделся. Я не совсем понимал, откуда в городе Денвере знают о моих выдающихся журналистских качествах и высокохудожественных книгах.

Внезапно свет в зале погас и включился яркий прожектор, который, однако, осветил не меня, а противоположную сторону зала.

Менеджер что‑то снова выкрикнул, все зааплодировали, а я подумал, что возможно сейчас придется танцевать Kazachek вприсядку, что мне категорически противопоказано, в связи с возрастным остеохондрозом в суставах.

Однако плясать не пришлось, ибо устроители шоу имели относительно меня, совсем другие планы.

Раздался удар гонга, люди, стоящие напротив, расступились, и из толпы появился чудовищного вида детина, одетый, как я понял, в костюм рестлера. Тем, кто забыл что такое «рестлинг», я напомню – на арену выходят немыслимы бугаи, которые сначала угрожают и проклинают друг друга, после чего дерутся на сцене, под гогот и свист публики, используя стулья, столы, выдернутую осветительную аппаратуру, огромные динамики и даже нетяжелых зрителей, которые подходят для удачного метания во врага.

Думаю, что рестлинг – это точная реализация древнеримской идеи «хлеба и зрелищ», только в данном случае хлебом были стейки, а зрелищем – я.

Публика в ресторанном зале взревела, а рестлер, схватив микрофон, что‑то стал говорить в мой адрес, сопровождая монолог жестами, означающими мою смерть, что было несложно понять. Восторженные крики окружающих американцев подтвердили их желание наблюдать за кончиной гражданина Российской Федерации, причем немедленно.

Я стал искать глазами моего приятеля и, к ужасу, обнаружил его на противоположной стороне, возле детины‑рестлера. Мой приятель радостно смеялся, делая жест рукой по горлу, видимо объясняя мне, как именно меня убьют, после чего бросят на сетку и зажарят с тмином и картошкой по‑домашнему.

То, что мне, как Берлиозу, действительно отрежут голову, стало понятно по дальнейшим действиям детины. Ему немедленно подали огромные ножницы, и он стал двигаться ко мне, широко и недружелюбно размахивая этим символическим предметом.

Я понял, что мне конец, причем я сам в этом виноват. Любовь к джинсам и кока‑коле, к фильмам со Шварценеггером и Брюсом Уиллисом, переоценка бигмака и недооценка отечественного борща со сметаной привели к закономерному моральному падению и недооценке врага.

Я в последний раз вспомнил символы Родины: Царь‑пушку, которая никогда не стреляла, Царь‑колокол, который никогда не звонил, двуглавого орла, головы которого смотрят в разные стороны и, конечно же, родной гимн, переделанный в тридцать восьмой раз.

И тут со мной произошла метаморфоза – я стал широко и презрительно улыбаться, демонстрируя этим врагам цивилизации превосходство и мужество гражданина России.

Я чувствовал себя одновременно Зоей Космодемьянской, Александром Матросовым, летчиком Гастелло, молодогвардейцами, причем всеми сразу, и даже Павликом Морозовым, правда, еще до того, как он предал своего отца.

Было видно, что я презираю моих врагов с их сочными стейками, холодным пивом и горами жареной картошки. Я презираю их, хотя от голода и вкусного запаха захлебываюсь слюной. А может, они хотят именно этого, ужаснулся я. Они задумали провокацию, они хотят, чтобы я захлебнулся, но потом объявят, что «русский либерал покончил жизнь самоубийством, не выдержав ужасов кровавого режима в собственной стране».

Безусловно, это был бы эффектный заголовок, хотя меня больше бы устроил другой: «Известный журналист подавился куском стейка, по причине низкой зарплаты на его радиостанции».

Однако мои враги не заметили моего морального превосходства.

Более того, моя жизнь вступала в завершающую фазу: детина приблизился ко мне и, выкрикивая какие‑то проклятия, схватил меня за галстук.

Я что‑то пискнул, на что зал ответил новой волной восторженного рева.

Убийца российского журналиста приблизил ножницы к моему горлу.

Я закрыл глаза и стал читать про себя, в качестве прощальной молитвы, основные положения «Хартии журналистов».

Ножницы щелкнули!..

Я ожидал услышать стук моей падающей головы, однако его не было.

Раскрыв глаза, я увидел следующую картину: мой убийца шел по залу, победно держа в руках мой галстук, который он отрезал почти по узел. Навстречу ему уже шел менеджер, неся большой молоток и гвоздь.

Я подумал, что гвоздь будут вбивать в меня, но им воспользовались для того, чтобы прибить мой галстук к стене.

И тут я понял, что пестрые обои на стенах, это, собственно, не обои, а сотни, если не тысячи, галстуков, также отрезанных у горла каких‑то несчастных, которые, как и я, ничего не подозревая, купились на дешевую шутку так называемого «свободного мира», где ради наживы могут растоптать честь и достоинство маленького человека.

Мои протестные размышления были прерваны приятелем, который, смеясь, подошел ко мне и спросил, понравилось ли мне шоу.

Криво усмехнувшись, я сказал, что на его примере вижу, как погоня за «желтым дьяволом» может изменить человека. Однако приятель объяснил мне, что в этом стейк‑хаусе отрезать галстуки новичкам – это такая многолетняя традиция. Он рассказал, что тут побывали разные популярные личности, были даже пара президентов, правда ножницы к их горлу не приставляли, так как они галстуки отрезали сами.

– Кстати, – подмигнул приятель, – новичкам, за муки и испуг, полагаются стейк, пиво и гора салата бесплатно. Более того, все уже на столе.

Последние слова несколько примирили меня с действительностью, и через пару минут я уже хрустел вырезкой, убеждая себя, что отвечать на вызов нужно, как советуют отечественные политики, асимметрично.

И я знаю, как ответить!

Я дождусь, когда мой приятель приедет в Россию, и устрою ему небольшое шуточное шоу с представителями одной знакомой организованной преступной группировки.

Думаю, что после пятнадцатиминутного висения вниз головой с моста над широкой и полноводной русской рекой, с последующим выкладыванием этого видео в «Ютьюб», он поймет, что шутки с гражданами великой России не остаются без последствий.

Замечу, однако, что я привел эту историю совсем не потому, чтобы рассказать леденящие душу обстоятельства. Просто, если убрать из нее уголовную составляющую, то кулинарный вывод будет прост: американская кухня прекрасна тем, что, зайдя в стейк‑хаус, ты знаешь, что съешь стейк либо что‑то подобное – конечно, если тебе не отрежут голову.

Однако, приехав в Италию, я столкнулся с трудностями. Открыв меню, я обнаружил в нем наличие массы неизвестных блюд, названных непонятными словами. Японцев, в тарелки которых я тыкал пальцами, чтобы заказать подобное, рядом не было.

Мой призыв принести мне «что‑то первое, потом второе и водичку с газом» было встречен презрительным взглядом хозяина ресторана, который лично брал у нас заказ.

Спас меня все тот же Букалов, который взял меню и на прекрасном итальянском языке заказал не только все необходимые блюда, но и соусы к ним, а также определил степень прожарки, очередность подачи и необходимое вино.

Хозяин ресторана радостно прослезился и побежал на кухню.

Что касается меня, то я, во время этого обеда, еще не раз восхитил присутствующих своей ресторанной дремучестью.

Особенно присутствующим в ресторане запомнились мои уморительные попытки приладить падающую салфетку к костюму, чтобы защититься от пятен, а также позорные попытки вырвать использованную тарелку из рук официанта, в то время как он пытался ее заменить на чистую.

Вот почему следующей темой нашего разговора я избрал правильный поход в итальянский ресторан.

Эта тема Алексею понравилась, мы открыли бутылку ароматного Pino grigio и приступили к беседе.

– Итальянец никогда не начнет свою ресторанную трапезу с первого блюда, с пасты, – начал Букалов. – Итальянец начнет ее с закуски, и это обстоятельство требует особого разговора.

Итальянец заходит в ресторан и говорит «Di antipasti cosa abbiamo?», что означает: «Какие у нас сегодня закуски?»

– А что за странное слово «антипаста»?

– Если паста – это первое блюдо, то антипаста – это перед первым блюдом.

– Но ведь паста – это конкретные макароны! – изумился я.

– Да, в том числе это макароны, которые идут на первое. Я понимаю, что сразу это в голове уложить трудно, поэтому помогу примером.

В Москве, если ты помнишь, на Ленинградском проспекте есть ресторан «Яр».

– Конечно, помню, он в помещении гостиницы «Советская».

– Верно, и это важное обстоятельство. Так вот, в период моей молодости прямо на противоположной стороне проспекта находилась шашлычная, не помню название. Да это и не важно, потому что мы все называли ее «Антисоветская». А потом такое название ей дали официально. Позднее, правда, вокруг этого названия был известный тебе скандал, название сняли, но аналогия с антипастой понятна?

– Теперь понятна. Тут важно разъяснение на национальных примерах, – согласился я.

– Тогда возвращаемся к закускам.

Итак, ты решил взять закуску, антипасту, и, чаще всего, тебе нужно будет эти антипасты выбрать самому.

– Шведский стол?

– Да, но только по форме. Тут, как говорят итальянцы, Imbarazzo della scelta – затруднение с выбором. Потому что с этими закусками ты рискуешь уже никогда не съесть ни первого, ни второго, я уже не говорю про десерт, ибо перед тобой это потрясающее сочетание всей средиземноморской диеты.

Там и овощи, и рыба, и мясо, причем иногда на стыке.

Я очень жалею, что однажды, когда я попал в Москве на одну из твоих замечательных кулинарных передач и мы говорили про мясо, я умудрился не произнести слова Vitello tonnato.

А ведь это великолепное итальянское изобретение, которое я обожаю, – телятина в тунцовом соусе!

Это только итальянцы могут придумать.

Представь – ломтики нежнейшей телятины покрыты изысканным соусом из тунца.

– Мясо‑рыба! – восхитился я.

– Да, но туда еще добавляют каперсы и иногда зелень. Это сочетание бесподобно. Будешь в ресторане – возьми эту закуску.

Сами закуски могут быть горячие и холодные: например, креветки в шляпках шампиньонов – это в горячем виде подается. Есть отварные на пару овощи. Есть они же, но на гриле.

Но можно заказать себе что‑то и специально. Например, продолжая тему с тунцовой телятиной, ты можешь взять себе великолепное римское блюдо fiori di zucca. Это тыквенный цветок.

И с ним связана одна занимательная история.

Моя жена Галя, когда приехала в Италию, то жила один месяц в Тоскане – она осваивала итальянский язык. Соседи‑итальянцы были очень дружелюбны и начали завязываться разные знакомства.

Date: 2015-11-13; view: 279; Нарушение авторских прав