Еда как национальная идея

Мы сидели за столом, уставленном бутылками, сырами и фруктами. Алексей надел просторный домашний свитер, я же почему‑то вырядился в костюм. Это было ошибкой, потому что любой костюм неотделим от пояса и галстука. Однако замечено, что когда мужчина плотно обедает, то итогом обеда обычно бывает пятно кетчупа в центре галстука, а пояс не дает дышать.

Я стоял перед мучительным выбором: либо думать о талии и о количестве плохого холестерина, либо навалиться на угощение, перенеся борьбу за здоровый образ жизни на очередной понедельник.

Поразительно, как быстро голодный человек способен принять неправильное решение. Не прошло и минуты, как пиджак и галстук были сняты, пояс распущен, и я уже поглощал корку хрустящего хлеба с лежащим на нем толстым ломтем сыра.

Параллельно я начал беседу.

Я сказал Алексею, что, по моему мнению, когда турист приезжает в Италию, он ожидает неимоверное разнообразие блюд. Однако хотелось бы вспомнить известный парадокс: когда мы идем в обычный ресторан, то находим разнообразие именно там. Но если заходим, например, в грузинский или китайский, то, как правило, идем за традицией, за определенным вкусом. А традиция – это весьма ограниченный набор блюд.

Так вот, для меня в какой‑то степени было неожиданностью итальянское однообразие из пиццы и спагетти. Конечно, есть рыба, но…

Я не хочу сказать, что итальянская кухня однотипна, но когда я волок детей по римской улице, а они кричали, что хотят в пиццерию, и там смачно поедали свой любимый треугольник «Пиццы Маргариты», то было ощущение, что мы забежали в «Макдональдс».

Когда ты только приехал в Италию, то для тебя существует не проблема качества – тут оно превосходное, – а проблема ассортимента.

А еще Средиземноморье!..

Букалов посмотрел на меня с улыбкой, с которой любящая мать смотрит на младенца с погремушкой.

– Мой юный друг, – начал он несколько высокопарно, подливая себе ароматного коньяку, – все ровно наоборот!

Для того чтобы попытаться понять итальянскую кухню, вспомним, что итальянцы – это в прошлом конгломерат разных маленьких княжеств, герцогств, республик и королевств, которые сравнительно недавно объединились в единое государство. И заметим, что с момента этого объединения в 1870 году до наших дней прошло не так уж много времени, еще нет полутора столетий.

Так вот, итальянский литературный язык, язык Данте Алигьери, «великий и могучий», как сказали бы мы по традиции, показал себя великим объединителем Италии и по разным причинам сплотил итальянцев как нацию.

Думается, что для некоторых станет откровением, что если бы не итальянский литературный язык, то у современных туристов, путешествующих с севера на юг, были бы большие проблемы. Они бы не понимали, на каком языке говорить с местными, если, конечно, те не знали бы английский. Даже сейчас язык Милана и Сицилии – это весьма разные вещи.

Но можно себе представить, какая вакханалия диалектов творилась тут сто пятьдесят лет назад.

Это невероятно, но факт тот, что литературный итальянский просто насаждался здесь, как картошка при Екатерине или как иврит при создании Израиля. Насаждался в присутственных местах, в армии, в парламенте, в судах. Ты не мог рассчитывать выиграть какое‑то дело в суде, если произносил речь на своем диалекте.

Конечно, в отличие от иврита итальянский не был мертвым языком, но был языком маргинальным. На нем говорила образованная часть общества. Да и принуждение было не палочным, а мягким.

В общем, язык свое дело сделал – и перед нами единая языковая нация.

– Но не кулинарная, я так понимаю, – предположил я.

– Да, тут они стоят насмерть! И вот почему.

Спроси итальянца, считает ли он себя итальянцем.

Выяснится, что нет.

Он вначале сицилиец или сардинец. Или тосканец. А уже потом итальянец.

В этом нет ничего плохого, просто итальянец вначале миланец или венецианец.

Все очень гордятся своим происхождением.

Это интересно наблюдать.

Все чувствуют друг друга, произносят несколько своих диалектальных словечек – и мосты наведены.

То есть, важно понять, что итальянец никогда не отказывается от своего «я», а это «я» крепко привязано к определенной земле Италии. Но не только к земле.

Именно это «я» накрепко привязано к кухне, которую он знает с детства, из материнских рук, с домашнего стола, из праздников. Он знает эту кухню даже по тому нехитрому набору продуктов, которые ему давала мама в школу, или по той «продуктовой корзинке», которую он берет с собой на работу.

– А что, до сих пор берет? – я был шокирован мыслью, что Дольче и Габбана идут на роботу с бутербродами в промасленной бумаге.

– А ты знаешь, сколько евро стоит перекусить в кафе? – многозначительно спросил Алексей.

Он попал в точку! Это я знал. Когда мои дети начинали требовать мороженое, я начинал подумывать, не дешевле ли их самих продать в какое‑нибудь рабство.

– Именно! – подтвердил Букалов. – Поэтому, если мы говорим о рабочем на верфи или о крестьянине в поле, то традиционная «продуктовая корзинка» действует.

– Кстати, о традициях, – повернул я тему, – а зачем нужно, чтобы ровно в час дня все магазины закрывались, а открывались только в четыре. Причем не только мелкие. Перед Рождеством я пошел в один крупный магазин электроники, где была предпраздничная распродажа. Люди набились там как селедки и все стояли с коробками у кассы. И вдруг появились охранники и стали, чуть ли не палками, всех гнать из магазина, потому что было без пяти час. Понимаешь, меня поразило, что из‑за обеда магазин терял уйму денег. Но вместо того, чтобы устроить справедливую революцию, все покупатели покорно переместились в ближайший ресторанчик и стали спокойно поглощать огромные порции спагетти, причем к ним немедленно присоединились продавцы и кассиры магазина. Это же ужас! А как же капиталистическая погоня за «золотым тельцом?»

– Никакой погони! – усмехнулся Алексей. – Золотой телец отступает перед культом еды.

Это обед – великий обед. А потом сиеста. А потом «послеполуденный отдых фавна», то есть отдых итальянца. Вообще‑то еда это одно из главных не то чтобы развлечений, а скажем точнее – времяпровождений.

«Passa tempo» – времяпровождение. Нельзя на сухомятку поесть и побежать – это делают презренные люди!

Это люди, обиженные Богом, люди, которым не дано почувствовать это счастье – ощутить еду на языке, переливы и игру ее вкуса, чувствовать аромат молодого вина, хрустеть коркой свежайшего хлеба, наблюдать сахарную вишенку на попудренном десерте.

Ты умеешь все это чувствовать?

Букалов пытливо посмотрел на меня.

Опустив взгляд, я постарался вспомнить, как я ем в ресторане. В памяти всплыли жуткие картины хватания всего подряд и запихивания огромных кусков в рот, с одновременной попыткой заигрывания с девицей за соседним столом.

Вспомнив, я содрогнулся и постарался немедленно сменить тему:

– А это правда, что итальянцы во время еды говорят только о еде?

– В это с трудом верится, но это правда.

– Не верю! – воскликнул я тоном великого Станиславского. – Я не понимаю, как люди три часа могут есть котлету и говорить исключительно об этой котлете.

– Я должен тебя расстроить: они не только говорят о еде во время ее поглощения, но начинают о ней говорить до еды и заканчивают после. Причем говорят до оргазма.

– Оргазма кого? Официанта? – заинтересовался я.

– До гастрономического оргазма, это такой особый вид. Меня сначала это просто поражало. Я думал, что все время попадал не в ту компанию, потому что за обедом пытался говорить о политике, о футболе, о женщинах. Но, о ужас, разговор не поддерживался, разговор гас!

Но когда кто‑то за столом замечает, что «да, это, конечно, все вкусно – особенно эта печенка в гранатовом соусе, но моя теща в этот ансамбль добавляет немного корицы» – тогда стол немедленно оживляется.

Другой участник обеда с жаром замечает, что он однажды ел подобную печенку, но она была вымочена в красном вине и вкус ее был еще более тонким. И тут же начинается жаркая дискуссия, наполненная самыми доброжелательными советами, замечаниями и воспоминаниями. И от этого начинает активно выделяться желудочный сок.

И, кстати, замечу, никаких отклонений от традиции. В крайнем случае, из‑за уважения к тебе, как иностранцу они могут один раз поинтересоваться, сильны ли в Сибири морозы.

В это трудно поверить, но это именно так.

Date: 2015-11-13; view: 338; Нарушение авторских прав