Глава XIV. Смерть моего мужа

Несмотря на труды, заботы и ответственность, которыми была наполнена жизнь моего мужа, он встретил свое шести­десятилетие человеком бодрым и энергичным душой и телом. Три раза его разбивал паралич, и только с помощью благода­ти Божьей, действительно сильного организма и строгого со­блюдения правил здорового образа жизни он получал возмож­ность оправиться от недугов. Снова и снова Джеймс путеше­ствовал, проповедовал и писал с привычными для себя усер­дием и энергией. Плечом к плечу мы трудились на ниве Хри­стовой на протяжении тридцати шести лет и надеялись, что сможем вместе стать свидетелями торжественного конца. Но не такова была воля Божья. Господь забрал от меня избранни­ка моей юности, спутника моей жизни, человека, разделившего [106] со мной мои труды и печали, и мне пришлось заканчи­вать мою работу, борясь в одиночестве.

Весну и раннее лето 1881 года мы проводили в нашем доме в Батл-Крике. Мой муж надеялся организовать свои занятия так, чтобы мы смогли поехать на Тихоокеанское побережье и посвятить себя литературной работе. Он чувствовал, что мы допускаем ошибку, позволяя затянуть себя в текущие дела и уступая братьям, призывающим нас активно проповедовать тогда, когда нам следовало писать. Мой муж очень хотел бо­лее полно раскрыть славное дело искупления, и я долго обду­мывала подготовку важных книг. Мы оба чувствовали, что, только восстановив свои умственные силы, мы будем иметь возможность завершить дело и отдохнуть от горячей схватки, а затем дать нашему народу драгоценный свет истины, кото­рую Бог открывал нашему сознанию, — это наш долг перед нами самими и делом Божьим.

За несколько недель до смерти мужа я говорила ему, что важно определить поле деятельности после того, как мы ос­вободимся от забот, неизменно появляющихся у нас в Батл-Крике. Он сказал в ответ, что прежде чем мы уедем отсюда, надо обратить внимание на некоторые аспекты работы, то есть необходимо было найти людей, которые могли бы трудиться вместо нас. С глубоким волнением он вопрошал: “Где люди, которые будут делать эту работу? Где те, кто проявит беско­рыстную заинтересованность в наших организациях, кто будет стоять за истину, не поддаваясь влиянию со стороны тех, с кем они будут общаться?”

Со слезами на глазах Джеймс выражал свое беспокойство за наши организации в Батл-Крике. Он говорил: “Я жизнь свою положил ради создания этих организаций, и покинуть их для меня, кажется, будет смерти подобно. Они мои дети, и я не могу отделить их интересы от своих. Посредством этих орга­низаций Господь хотел бы совершить определенную работу. Сатана ищет возможность смешать и разрушить любое средство, [107] которое Господь использует для спасения людей. И если великий противник сможет переделать эти организации по мирскому образцу, он достигнет таким образом своей цели. Моя величайшая забота — искать нужных людей везде, где это возможно. Если люди, занимающие ответственные посты, морально слабы, не принципиальны, склонны следовать мир­ским обычаям, то это неизбежно отразится на их подчинен­ных. Я предпочел бы скорее умереть, чем видеть эти органи­зации неуправляемыми или отступившими от цели, ради ко­торой они были созданы.

Что касается моего отношения к этому делу, то я очень долго был связан с издательской деятельностью теснейшим образом. Трижды меня разбивал паралич из-за моей увлечен­ности этим направлением нашей работы. Теперь, когда Бог обновил мои физические и умственные силы, я чувствую, что могу так служить Его делу, как не мог бы никогда раньше. Я должен видеть издательское дело процветающим. Оно тесно переплетено с самим моим существованием. Забыть интере­сы этой работы для меня означает то же, что лишиться пра­вой руки”.

У нас была благоприятная возможность посетить загород­ное собрание в Шарлотте с субботы, 23 июля, по воскресенье, 24 июля. Так как мне нездоровилось, мы решили поехать на извозчике. В дороге мой муж казался жизнерадостным, и чув­ство торжественности владело им. Он беспрестанно славил Господа за полученные милости и благодать и открыто выра­жал свои чувства по поводу прошлого и будущего: “Господь благ и в высшей степени достоин восхваления. Он посылает насущную помощь в то время, в которое она нужна. Будущее кажется туманным и неопределенным, но Господь не заставит нас страдать от этого. Когда придут несчастья. Он даст нам силы преодолеть их. То, Кем Господь является для нас, и то, что Он делает для нас, вызывает у нас такую благодарность, что нам никогда не следует ни роптать, ни жаловаться. Наши труды, наши бремена и жертвы никогда не будут сполна оценены ок­ружающими. Я замечаю, что теряю мир в душе и благослове­ние Божье, позволяя себе тревожиться об этом.

Мне бывает тяжело, когда о моих побуждениях составляют [108] неправильное мнение и когда мои энергичные усилия, на­правленные на то, чтобы помочь, воодушевить и укрепить братьев, снова и снова оборачиваются против меня. Но я все­гда вспоминаю Иисуса и Его страдания. Его душа печалилась, видя, что Его подвиг не был оценен как раз теми, кого Он пришел благословить. Я должен уповать на милость и любя­щую заботу Бога, больше славя Его и меньше жалуясь на не­благодарность братьев. Если бы я всегда приносил свои за­труднения Господу, меньше бы думал о том, что другие гово­рят и делают против меня, то имел бы больше покоя и мира в душе. Но отныне я буду стремиться прежде всего к сдер­жанности, чтобы никого не обидеть ни словом, ни делом, помогая таким образом сделать путь своих братьев правед­ным. Я не прекращу сожалеть о любой неправде, совершен­ной по отношению ко мне. Я ожидал от людей большего, чем следовало бы. Я люблю Бога и Его дело, а также люблю моих братьев”.

Когда мы ехали, я меньше всего думала о том, что это по­следнее путешествие, которое нам суждено совершить вмес­те. Внезапно погода испортилась, давящую жару сменил про­низывающий холод. Мой муж простудился, но полагал, что в основном здоров и не заболел чем-нибудь серьезным. Он тру­дился на собраниях в Шарлотте, представляя истину с вели­кой ясностью и силой. Он рассказывал об удовольствии обра­щаться к народу, проявляющему столь глубокий интерес к дорогим ему предметам. Он говорил: “Господь действитель­но обновил мою душу, когда я преломил с другими людьми хлеб жизни. Во всем Мичигане народ горячо молил о помо­щи. Как страстно желал я утешить, воодушевить и укрепить людей драгоценными истинами, необходимыми для нашего времени!”

По возвращении домой муж стал жаловаться на легкое недомогание, но все же он включился в работу как обычно. Каждое утро мы выходили в рощицу около нашего дома и объединялись в молитве. Мы стремились узнать, каков же наш долг. Письма, приходящие из различных мест, приглашали нас на лагерные собрания. Несмотря на наше решение посвятить [109] себя писательскому труду, было трудно отказаться от встречи с братьями на этих важных слетах. Мы ревностно молили о мудрости, которая указала бы нам верное решение.

Субботним утром мы, как всегда, вместе пошли в рощу, и мой муж трижды очень горячо молился. Казалось, он не же­лал останавливаться в своих молениях к Богу об особом во­дительстве и благословении. Его молитвы были услышаны, покой и свет сошел на наши сердца. Джеймс славил Господа и говорил: “Ныне я все оставляю ради Иисуса. Я чувствую сладость, небесный покой, уверенность, что Господь покажет нам наш долг, ибо мы страстно желаем исполнять Его волю”. Он сопровождал меня в дом молитвы и открывал служение пением и молитвой. Тогда он стоял рядом со мной на кафедре в последний раз.

В следующий понедельник муж почувствовал сильный озноб, а во вторник хворь настигла и меня. Мы вместе поеха­ли лечиться в санаторий. К пятнице мое состояние заметно улучшилось, но когда врач сообщил мне, что мой муж все вре­мя спит и его состояние вызывает опасение, я немедленно пошла в его комнату, и одного взгляда на его лицо было до­статочно, чтобы понять, что он умирает. Я постаралась под­нять его. Он понимал все, что ему говорили, реагировал на все вопросы, на которые можно было ответить “да” или “нет”, но, казалось, не в силах был сделать что-либо кроме этого. Когда я сказала ему, что, по моему мнению, он умирает, с его стороны не было высказано удивления. Я спросила, дорог ли ему Иисус. Он ответил: “Да, о да!” Я задала вопрос: “Молишь­ся ли ты о продлении жизни?” Он ответил: “Нет”.

Затем мы преклонили колена у его кровати, и я молилась за него. На его лице появилось выражение успокоения. Я ска­зала ему: “Иисус любит тебя. Его руки держат тебя”. Он отве­чал: “Да, да”.

Брат Смит и другие братья помолились затем у его крова­ти и удалились, чтобы провести ночь в молитве. Мой муж ска­зал, что не ощущает боли, однако он весьма быстро слабел. Доктор Келлогг и его помощники делали все, что в их силах, [110] чтобы вернуть умирающего к жизни. Джеймс медленно при­ходил в себя, но оставался очень слабым.

На следующее утро он, казалось, слегка поправился, но к полудню его охватил озноб, от которого он потерял сознание. К пяти часам вечера в субботу 6 августа 1881 года Джеймс ис­пустил последний вздох без всякого напряжения или стона.

Шок от смерти мужа, такой внезапной, такой неожидан­ной, был для меня подобен сокрушительному удару. В моем слабом состоянии мне требовалась немалая крепость, чтобы оставаться у его смертного одра до конца, но когда я увидела, что смерть закрыла глаза моего мужа, истощенный организм проявил себя, и я обессилела окончательно. В течение неко­торого времени и я, по-видимому, находилась между жизнью и смертью. Огонек моей жизни горел так слабо, что, казалось, самое легкое дуновение может загасить его. По ночам мой пульс слабел, а дыхание становилось все тише и тише, пока не начинало казаться, что оно вовсе прекратилось. Только бла­годаря благословению Божьему, неослабевающей заботе и бдительности медиков и обслуживающего персонала моя жизнь была сохранена.

Хотя я и не могла подняться с одра после смерти мужа, в следующую субботу меня принесли в дом молитвы на его по­хороны. Когда окончилась проповедь, я почувствовала, что мой долг — испытать ценность христианской надежды в час скор­би и тяжелой утраты. И когда я встала, мне была дана кре­пость, и я говорила около десяти минут, восхваляя милость и любовь Бога на глазах у переполненного зала. По окончании служения я проводила своего мужа на кладбище Оук-Хилл, где его и положили покоиться до зари воскресения.

Мои физические силы были истощены ударом, но все же сила небесной милости поддерживала меня в моей тяжелой утрате. Когда я увидела, что мой муж испустил последний вздох, я почувствовала, что Иисус стал ценен для меня более, чем в любой другой период моей жизни. Когда я стояла у смертного одра моего первенца и закрывала его глаза, я могла сказать: “Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!” (Иов 1:21). И тогда я почувствовала, что на­шла Утешителя в Иисусе. Когда мой последний ребенок умер [111] у меня на руках и я поняла, что больше никогда не увижу его маленькую головку на своей подушке, я также могла сказать: “Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благо­словенно!” Когда и тот, на чью сильную любовь я опиралась, с кем я вместе трудилась на протяжении тридцати шести лет, был взят от меня, я могла возложить руки на его чело и ска­зать: “Я предаю свое сокровище Тебе до зари воскресения”.

Когда я видела, что мой муж уходит из жизни, и замечала, что множество друзей сочувствуют мне, я думала, какая ог­ромная разница между этой смертью и смертью Иисуса, когда Он висел на кресте! Какая разница! Его высмеивали в час смертной муки и издевались над Ним. Но Он умер и прошел через могилу, чтобы открыть нам, что мы можем иметь ра­дость и надежду даже в случае смерти и что если наши друзья умирают в Иисусе, мы можем сказать: “Мы снова встретимся с ними”.

Временами мне казалось, что я не смогу пережить смерть мужа. Но в сознании моем запечатлелись слова: “Будь спо­койна и знай, что Я — Бог”. Я остро ощущала потерю, но не могла себе позволить предаваться бесполезной печали, ибо она не вернула бы мне усопшего. И я не была настолько эго­истична, чтобы желать, если бы это было возможно для меня, вырвать его из безмятежного сна и вновь включить в жизнен­ную борьбу. Как усталый боец, он прилег отдохнуть. Я с ра­достью буду смотреть на место, где он обрел покой. Лучший способ, которым я и мои дети можем почтить память усопше­го, заключается в том, чтобы подхватить его дело там, где он оставил его, и с силой Иисуса продвигать до завершения. Мы будем благодарить Бога за годы плодотворного труда, даро­ванные покойному. И ради него, и ради Христа мы извлечем из его смерти урок, который не забудем никогда. Пусть эта тяжелая утрата сделает нас более добрыми, более отзывчивы­ми, более сильными, терпеливыми и внимательными к обра­зу своей жизни.

Я берусь за дело моей жизни в одиночестве, в полной уве­ренности, что мой Искупитель будет со мной. Нам осталось [112] немного времени сражаться в этой борьбе, ибо скоро придет Христос и прекратит противостояние. Тогда мы предпримем последние усилия, чтобы потрудиться со Христом и прибли­зить Его Царствие. Многие из тех, кто стоял на переднем краю борьбы, ревностно сопротивляясь распространению зла, пали смертью храбрых на своем боевом посту. Живущие смотрят с печалью на павших героев, но ныне не время прекращать ра­боту. Они должны залечить раны, подхватить знамя борьбы из рук сраженных смертью и с обновленной энергией отстаи­вать истину дела Христова. Как никогда раньше, надо сопро­тивляться греху, силам тьмы. Время требует энергичной и ре­шительной деятельности со стороны тех, кто исповедует ис­тину для настоящего времени. Если кажется, что время ожи­дания пришествия нашего Избавителя тянется слишком дол­го, если нам, согбенным несчастьями и изнуренным тяжким трудом, не терпится получить славное освобождение от борьбы, давайте будем помнить, что мы оставлены на земле для того, чтобы сталкиваться с бурями и конфликтами, чтобы со­вершенствовать христианский характер, чтобы лучше знать Бога, нашего Отца, и Христа, нашего Старшего Брата, и для того, чтобы выполнять работу для Господа, завоевывая много душ для Христа. И пусть эти напоминания сдерживают вся­кий ропот. “И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде — как звезды, вовеки, навсегда” (Дан. 12:3).

СВИДЕТЕЛЬСТВО ДЛЯ ЦЕРКВИ № 1

Глава I. СТОРОЖ БРАТА ТВОЕГО [113]

20 ноября 1855 года во время молитвы Дух Господень вне­запно и сильно снизошел на меня, и я была восхищена в виде­нии. Я увидела, что Дух Господень покидает Церковь. Слуги Господни слишком уповают на силу убеждения и не имеют твердого упования на Бога. Я видела, что одни лишь логичес­кие построения не тронут души и не побудят их присоеди­ниться к Церкви Остатка, ибо истина непопулярна. Слуги Божьи должны хранить истину в душе. Ангел сказал: “Они должны обрести ее, еще горячую от славы; нести ее в глубине своей души и потом с теплотой и искренностью изливать ее на тех, кто их слышит”. Лишь отдельных добросовестных людей можно убедить многочисленными логическими дока­зательствами, ибо невозможно найти доступ к многим серд­цам, используя только сухую теорию истины. Они могут быть затронуты лишь живым свидетельством и силой, сопровож­дающей истину.

Я видела: враг занят тем, что губит души. В наши ряды проник дух самопревозношения; а должно быть больше сми­рения. Вестники ведут себя слишком независимо. От этого следует отказаться, ибо слуги Божьи должны трудиться со­обща. Слишком явно проявляется дух, который можно вы­разить словами: “Разве я сторож брату моему?” (Быт. 4:9). И [114] сказал ангел: “Да, ты — сторож брату своему. Тебе следует проявлять неусыпную заботу о твоем брате, быть заинтере­сованным в его благополучии и хранить дух сердечности и любви по отношению к нему. Держитесь вместе! Держитесь вместе!” Творя человека, Бог хотел, чтобы он имел откры­тое сердце, жил без притворства, был честным, кротким, смиренным и простым. Это небесные принципы; Сам Бог установил их. Но бедный, немощный человек стремится к чему-то иному — идти своим собственным путем и думать только о собственной выгоде.

Я спросила ангела, почему простота ушла из церкви, а гор­дыня и самовозвеличивание заняли их место. Я видела имен­но в этом причину того, что мы едва не оказались в руках вра­га. И ангел сказал: “Взгляни же и увидишь, что чувства, выра­женные в словах “разве я сторож брату моему”, преобладают в Церкви”. И вновь сказал ангел: “Ты — сторож брату своему. Твое исповедание, твоя вера требуют, чтобы ты отвергла себя и пожертвовала для Бога всем, иначе ты недостойна вечной жизни, ибо она дорого куплена для тебя — муками, страдани­ями и кровью возлюбленного Сына Божьего”.

Я видела, что многие люди в различных местах, на восто­ке и на западе, приобретают ферму за фермой, участок за уча­стком и дом за домом, оправдывая покупки нуждами дела Бо­жьего и говоря, что они занимаются этим, чтобы помочь делу. Они сковывают сами себя настолько, что могут приносить лишь небольшую пользу. Некоторые покупают кусок земли и трудятся на пределе своих сил, только чтобы расплатиться за него. Им не хватает времени, чтобы уделить даже несколько минут молитве и служению Богу, дабы получить от Него силы для преодоления своих трудностей. Эти несчастные по уши увязли в долгах, и когда делу требуется их содействие, они не могут помочь, ибо им прежде надо освободиться от долгов. Но как только они освобождаются от долгов, тут же еще боль­ше отдаляются от дела Божьего, поскольку снова включаются в гонку увеличения своего имущества. Люди льстят себе, ут­верждая, что идут верным путем, что они могут быть полезны делу, удачно вкладывая вырученные от торговли средства. Они любят истину на словах, а не на деле. Как они любят дело [115] Божье, показывают их труды. Люди любят мир больше, а дело Божье — меньше, привлекательность земного для них силь­нее, а привлекательность Небесного — слабее. Их сердца там, где их сокровище. Своим примером они говорят окружающим, что намерены остаться здесь, что земля — их дом. Сказал же ангел: “Ты — сторож брату своему”.

Многие позволяют себе излишние расходы единственно для того, чтобы ублажить свои чувства, вкусы, в то время как дело Божье сильно нуждается в этих средствах, в то время как неко­торые служители Божьи бедно одеты, а их работа терпит урон из-за недостатка денег. И сказал ангел: “Время, в течение кото­рого они будут делать свое дело, скоро пройдет. Их деятель­ность показывает, что собственное "я" стало для них идолом, и ему они приносят жертву”. Прежде всего люди ублажают самих себя, и именно их ощущения можно выразить словами: “Разве я сторож брату моему?” Многие из них получают пре­достережение за предостережением, но не обращают на них внимания. Собственное “я” для таких людей — главное, и все прочее, по их понятиям, должно быть подчинено ему.

Я видела, что Церковь почти потеряла дух самоотречения и жертвенности, а люди трудятся прежде всего для себя и сво­ей выгоды, и только потом выполняют для дела Божьего то, что они считают посильным, а фактически — ничего. Я виде­ла, что такая жертва неправедна и Бог ее не принимает. Все должны быть заинтересованы в том, чтобы делать максималь­но возможное для успеха дела. Я видела, что люди, не имею­щие имущества, но обладающие физической силой, ответст­венны перед Богом за то, чем они обладают. Им следует быть прилежными в делах, ревновать о деле Божьем и не считать, будто жертвовать должны лишь те, кто имеет богатство. Я видела, что у них есть возможность для жертвы и что такова их обязанность, так же, как и тех, кто имеет собственность. Но часто люди малоимущие не сознают, что есть много воз­можностей для самопожертвования, что можно меньше по­тратить на свою плоть и удовлетворение своих прихотей и же­ланий, а побольше сэкономить для дела, собирая таким обра­зом себе сокровища на небесах. Я увидела в истине красоту и великолепие, однако стоит лишить ее силы Божьей — и она становится немощной.