Глава 8. Кот был проворным и умелым путешественником

Кот был проворным и умелым путешественником. Для него не составило труда найти след собак, где они свернули от реки на запад. Задерживал кота только ненастный дождь.

Во время ливня сиамец сиротливо сворачивался под каким‑нибудь укрытием, прижимал уши, глядя в смертельной тоске косящими больше чем когда‑либо глазами, и ожидал, когда упадет последняя капля дождя. Только тогда он отваживался выходить из‑под укрытия. Потом он с отвращением выбирал дорогу среди мокрых зарослей и травы, все время останавливаясь и отряхивая лапы.

Кот продвигался вперед неслышно. То тут, то там едва шевельнулась ветка, да раздавался короткий шелест сухого листка, но ни разу не хрустнула ни одна хворостинка и не покатился ни один камешек под его уверенными, бесшумными шагами.

Кот видел все и всех, а его не видел никто. Многие звери и не подозревали, что из зарослей или с дерева на них устремлен холодный изучающий взгляд.

На рассвете он подошел почти вплотную к оленю, спокойно пьющему воду из озера; он видел острый нос и блестящие глаза лисицы, пытливо выглядывающей из кустов, смотрел на мускулистое, гибкое тельце и злобные, неприятные мордочки норок и куниц; однажды взглянув вверх, он заметил высоко над собой, в развилке голых ветвей березы, голову каменной куницы, похожей на выдру, он видел, как животное прыгнуло, взмахнув пушистым хвостом, преодолев сразу пятнадцать футов, и скрылось в зеленом сумраке качающейся сосны. Кот презрительно глядел, отдыхая на суку дерева, как под ним бесшумно прокрался вдоль дороги тощий серый волк.

Извечный инстинкт говорил сиамцу, что не нужно оставлять за собой следов. Остатки добычи, которую он с такой ловкостью убивал, кот зарывал в землю и прикрывал сверху листвой; так же аккуратно он убирал свои испражнения, наскребая на них свежей земли. Спал он немного и чутко, где‑нибудь высоко, в густой кроне хвойного дерева. Там он ничего не боялся.

На рассвете второго дня странствия он вышел напиться на берег заросшего камышом озера. Он прошел футах в ста от шалаша, грубо сооруженного из веток и камыша, в котором, согнувшись, сидели двое мужчин с ружьями на коленях и индейская собака чизапикской породы. Перед ними на воде качалась целая флотилия чучел, очень похожих на настоящих уток.

Когда, бесшумный и невидимый, кот крался мимо, собака беспокойно зашевелилась, тихонько повизгивая и повернув голову, но один из мужчин прикрикнул на нее и она улеглась, навострив уши и продолжая внимательно поглядывать.

Некоторое время кот пристально смотрел на собаку из камышей, потом высоко выставил кончик хвоста; хвост торчал из травы, покачиваясь из стороны в сторону, а кот наслаждался бессилием расстроенной собаки. Потом, повернувшись, кот стал пробираться к берегу, где скоро его длинное тело увидел в бинокль один из мужчин.

– Сюда, кис, кис! – позвал он неуверенно.

И снова:

– Киска, кис, кис, сюда! Кис! – но кот не обращал на него никакого внимания.

Свернув розовый язык трубочкой, он нарочито медленно лакал воду. Теперь его звали двое, недоверчиво, сдавленно смеясь. Кот поднял голову и взглянул на чернеющие на фоне неба, поднявшиеся во весь рост две фигуры. Слыша их взволнованные голоса, кот – искусный притворщик – изящно отряхнул по очереди каждую лапку, осторожно слез с камня и, чрезвычайно довольный, скрылся из глаз.

Ранним туманным утром, продолжая идти по следу, кот обнаружил наполовину съеденную кроличью шкурку и остатки потрохов совсем свежие. Обнюхав камни вблизи, кот понял, что собаки провели здесь ночь, а потом пересекли тянущееся на несколько миль болото, заросшее ельником и кедрачом. Путь лежал то по влажной топи, то по сухому грунту, мягко усыпанному хвоей. Это были мрачные места и кот, очевидно, встревожился, часто оглядывался, как будто опасаясь, что за ним следом кто‑то идет. Несколько раз он взбирался на дерево и выжидающе наблюдал, сидя на ветке. Но тот, кого он чуял или угадывал, проявлял не меньшую хитрость и не показывался.

Кот все время был настороже, ощущая каждым нервом, что его преследует враг. С облегчением увидев, что полоса густого мрачного леса кончается, он побежал быстрее. Впереди уже виднелся просвет голубого неба – значит, недалеко открытое место.

Впереди, поперек оленьей тропы, по которой бежал кот, лежало старое упавшее дерево. Он вспрыгнул на ствол, на мгновение задержался и тут каждый волосок на его теле встал дыбом: он явственно услышал и даже скорее учуял чем различил на слух, совсем рядом преследующее его животное. Не мешкая ни секунды, кот прыгнул на березу и повис, вцепившись в ствол когтями, оглядываясь на тропинку. Так же мягко и неслышно, как он сам по тропе шла громадная кошка. Но она отличалась от обычной домашней кошки не менее, чем отличался от нее он, сиамец. Кошка на тропе была почти вдвое больше обычной, коренастая и тяжелая, с коротким, будто обрезанным, хвостом и толстыми мохнатыми лапами. По светло‑серой, с рыжеватым оттенком, шерсти шли редкие, более темные крапинки. Голова не отличалась от головы обычной кошки, разве что меховым ошейником, да над ушами торчали кисточки. Морда ее была свирепой и жестокой, и кот инстинктивно почувствовал, что перед ним природный убийца, намного превосходящий его по силе, свирепости и ловкости.

Кот вскарабкался на молодую березку как можно выше и прильнул к тонкому стволу, который раскачивался под его тяжестью.

Рысь остановилась посреди тропы, приподняв тяжелую лапу и пристально глядя вверх злобными сверкающими глазами. Сиамец прижал уши и ядовито зашипел, потом быстро огляделся кругом, прикидывая, где можно спастись.

Легким прыжком рысь очутилась на верхушке сваленного дерева и еще одну длинную минуту две пары глаз с ненавистью впивались друг в друга. Сиамец издал низкий, свистящий звук, охлестывая себя хвостом по бокам. Рысь перепрыгнула на березу и легко обхватила лапами могучий сук, потом, впиваясь длинными когтями в ствол, она полезла вверх к коту, который отступал, пока было возможно, раскачиваясь на угрожающе тонком суку. Дерево все больше перегибалось и кот еле‑еле удерживался на самом кончике ветки. Рысь вытянула лапу и, не достав до кота, сорвала когтями полосу коры со ствола.

Кот тоже махнул лапой, но ветвь под ним раскачалась так сильно, что он не удержался и упал, но тут же перевернулся и стал на ноги. В нескольких метрах от себя он услышал глухой удар от падения тяжелого тела: дерево, выпрямляясь, сбросило рысь почти одновременно с ним, но более грузное животное ударилось сильнее и вскочило чуть менее быстро. Доля секунды, пока рысь, переводя дух, стояла на месте, дала коту небольшое преимущество и он, как стрела, понесся по узкой оленьей тропе. Почти тотчас услышал он вплотную за собой прыжки рыси. Повернуться и сражаться было бесполезно. Это не был глупый медведь, которого можно обмануть и запугать, а такой же коварный и безжалостный зверь, каким был сам кот по отношению к другим, более мелким животным.

Удирая, кот знал, что бежать бессмысленно. В отчаянии вспрыгнул он на ствол сосенки, но деревцо было молодое и недостаточно высокое, чтобы его укрыть.

Враг поступил на этот раз хитрее: он взобрался только до половины ствола и начал раскачивать гибкое деревце из стороны в сторону, стараясь стряхнуть кота вниз. Положение было отчаянное. Дождавшись, когда качающееся дерево наклонилось к земле, кот весь собрался, так что стал похож на свернутую пружину, и метнулся вниз. Рысь тоже была ловка, но на волосок промахнулась и кот, резко свернув в сторону, помчался в обратном направлении. На счастье в пригорке перед ним оказалась кроличья нора, и кот, как пуля, влетел в нее. Теперь когти рыси были ему не страшны. Он втиснулся в нору как можно глубже и сжался в комок. Нора была настолько узка, что кот даже не мог повернуться. Рысь тоже согнулась у норы и засунула в нее лапу. К счастью, кота она не достала. Рысь опустила голову и опрометчиво заглянула в отверстие. Ей пришлось тотчас отпрянуть в бессильной ярости; из норы прямо ей в морду ударил фонтан земли – кот, работая задними лапами, вышвыривал землю наружу.

Рысь попятилась и стала готовиться к новому наступлению. На поляне воцарилась тишина и все выглядело мирным и тихим, в то время как сердце у несчастного, попавшего в ловушку, кота дико колотилось. Рысь начала разрывать землю вокруг входа в нору своими мощными передними лапами и так занялась этим, что ничего вокруг не слышала и не замечала.

Она не учуяла, как с подветренной стороны неслышно приблизился мальчик и зашел в кусты. На нем была ярко‑красная курточка и кепка, в руках он нес ружье.

Мальчик двигался бесшумно не потому, что увидел рысь, а оттого, что выслеживал оленя. Он и его отец продвигались параллельно, давая друг другу знать о себе условленными сигналами. Мальчик был очень взволнован и горд, ибо впервые отец счел сына достаточно самостоятельным, чтобы взять его на охоту и доверить ему ружье.

Неожиданно мальчик увидел разъяренную рысь, с негромким рычанием разгребающую грунт, в то время как на нее откуда‑то непрерывно сыпалась земля.

В этот момент рысь оглянулась и заметила мальчика. Она пригнулась рыча и без страха, с ненавистью, глянула ему в глаза. Мгновение – и рысь прыгнула – готовая и к бою и к бегству, и в тот же момент мальчик поднял ружье, прицелился и выстрелил – все одним, быстрым движением. Рысь перекувырнулась в воздухе и ударилась о землю, с жутким свистом выпустив воздух из легких. Дернулись передние лапы, по телу пробежала последняя судорога – рысь была мертва.

Мальчик подошел к неподвижному зверю. Он еще слегка дрожал, и был не в силах забыть злобный свирепый взгляд рыси, которая теперь лежала перед ним, обнажив белые клыки.

Мальчик стоял и глядел на рысь, не подходя к ней и не дотрагиваясь, ожидая отца, который уже бежал, задыхающийся и взволнованный, окликая на бегу сына. Мужчина остановился, пораженный, увидев сначала рыжевато‑серого зверя, распростертого на сосновой хвое, а уже потом бледное лицо сына. Отец перевернул зверя и показал сыну маленькое аккуратное отверстие, куда вошла пуля.

– Точно в сердце!

Он поднял глаза, усмехнувшись, и мальчик тоже неуверенно улыбнулся. Сын перезарядил ружье и привязал к ветке красную косынку, чтобы при возвращении легче было найти место, где лежала рысь.

Потом, оживленно переговариваясь, люди ушли вместе по тропе, а кот сидя в своей норе слушал, как удалялись их голоса.

Когда все стихло, кот, пятясь задом, вылез оттуда и вышел на покрытую солнечными бликами поляну. Он был весь грязный и, не обращая никакого внимания на мертвого зверя, уселся шагах в десяти от него и принялся невозмутимо чистить свой мех от кончика хвоста до носа. Закончив свой туалет, он с наслаждением потянулся, а в заключение презрительно повернулся к рыси спиной и задними лапами засыпал ей морду землей.

После этого он пустился в путь, хладнокровный и самоуверенный, как всегда.

Спустя два дня кот догнал собак. Он вышел на гребень холма, у подножья которого лежала долина, прорезанная небольшим ручьем, затененным зарослями ольхи.

На противоположной стороне долины, среди голых деревьев, он ясно увидел две дорогие ему фигуры – золотистую и белую. Кот взволнованно забил хвостом и пустил жалобный, призывный вопль.

Оба животных на холме напротив застыли, точно вкопанные, услыхав, как эхо разнесло над спокойной долиной хорошо знакомый зов. Вспрыгнув на скалу, кот вновь издал глухой хрипловатый вой, ясно донесшийся до собак. Те вертелись, все еще не веря и не видя кота. Наконец, молодой пес разглядел его, неистово залаял и помчался вниз и перемахнул через ручей. За ним, не отставая, несся старый пес. Кот тоже ринулся навстречу, делая огромные прыжки. Они встретились на берегу маленького ручья.

Старый пес совсем обезумел от радости. Он неистово облизывал кота, дважды сбил его с ног, нетерпеливо тыча головой. Потом, в восторге начал крутиться вокруг кота, как тогда вокруг колли. Он приближался кругами, и, очутившись рядом, ринулся на кота; тот спасся от удара, вскочив на ствол дерева, затем перевернувшись, свалился оттуда на спину псу.

Глядя на все это сияющими глазами, молодой пес стоял в стороне и медленно, радостно помахивал хвостом, ожидая пока придет его черед.

Когда старый белый пес, изнемогая от восторга, свалился, едва не задохнувшись, лабрадор подошел к коту. Тот встал на задние лапы и сочувственно обследовал, разорванное ухо собаки.

Этой ночью трудно было бы найти более счастливых животных, чем эти трое. Они улеглись под старой развесистой пихтой у берега ручья, на душистой хвое. Между лапами старого терьера снова лежал его любимец, теплый, мурлыкающий кот, и пес посапывал, глубоко удовлетворенный. Лабрадор, их заботливый вожак, вновь, обрел своих подопечных и мог с легким сердцем продолжать путь.

Date: 2015-11-13; view: 277; Нарушение авторских прав