Холод стережет

Сложность и спортивное напряжение начинаются, когда несколько дней подряд идешь по местности, совсем ненаселенной, и целые сутки, изо дня в день, проводишь на морозе, вне жилья.

Это очень непривычно. Горожанин часто сильному морозу и не сопротивляется. Съежившись, спешит от дома до работы, от автобуса до кино. Как бы глубоко вдохнув, ныряет он в холод — и до следующего дома.

В это время с охлаждением организм борется самостоятельно. Поверхностные кровеносные сосуды сужаются, пропуская меньше крови (через ток крови идет основной расход тепла). Если охлаждение идет дальше, мышцы, непроизвольно сокращаясь, дрожат (нас «бьет озноб») и вырабатывают тепло. Организм стремится сохранить внутреннюю температуру постоянной.

Но возможности нервно-физиологического механизма терморегулирования на морозе ограничены. Сильное охлаждение можно компенсировать только сознательной работой.

К этому мы приучаемся с детства. Вот горожанин надевает свитер вместо пальто и в состоянии определенного душевного подъема отправляется с лыжами за город.

Чем холоднее погода, тем быстрее лыжник бегает, меньше стоит и... скорее возвращается назад, на станцию. Согревшись в поезде, он выходит из вагона и тут, несмотря на лыжи в руках, вдруг «по-городскому» съеживается, бежит домой. Теперь быстрый бег не вернет здорового тепла. Состояние на холоде определяется настроением, он же устал, спешит домой, в готовое тепло.

А если несколько дней не входить в дом?

Вот прошел походный день, позади и ночлег в лесу. Вместе с усталостью набрасывается мороз и уже не отступает.

Ты остановился. Скинув рукавицу, отстегиваешь пряжки рюкзака, достаешь теплую куртку. Застегиваешь пуговицы. Пальцы заледенели, болят. Сжал их в кулак в рукавице.

Сидишь на рюкзаке, ссутулился. Боль в руках утихла, думаешь: «Сидеть хорошо». Потом в сознание проникает холод. Встал с рюкзака и вдруг почувствовал, что замерз уже сильно. Нет, теперь телогрейку не снять, да и как опять возиться с рюкзаком, с пряжками!? Скорее вперед, скорее давить лыжами глубокий снег. Надо бежать от холода..!

От тяжелой работы как-то сразу озноб сменился душной жарой. Руки вспотели. Расстегнул телогрейку, расстегнул штормовку, ветер леденит грудь. Нет, так нельзя, приходится просить остановку, снимать телогрейку.

На следующем привале надел телогрейку, но уже не сидишь отдыхая. Разговаривай, ходи, смотри по сторонам, но не мерзни, не забывай, что нельзя мерзнуть!

Но опять затянулся привал, и, уже замерзнув, приходится снимать телогрейку, прятать ее в рюкзак. Достал теплые рукавицы, а они все мерзлые — снял-то их с мокрых, потных рук, и теперь вместо теплого меха заледенелые негнущиеся комки. Колотишь рукавицы, мнешь, втискиваешь в них и без того закоченевшие руки и бежишь вперед, волоча за собой лыжные палки, висящие на темляках. Там, где холодный ремень темляка сбил рукав вверх, а рукавицу вниз, задувает ветер. Смотри не отморозь запястье! А то назавтра будешь растирать рукавом волдыри.

Понемногу пальцы отогрелись, сжал на минуту лыжные палки, толкнулся ими несколько раз. Потом еще раз взял палки... уже держишь дольше.., уже не выпускаешь совсем. Оттаяли рукавицы. И опять руки стали потными, мокрыми.

Надо двигаться, двигаться так, чтобы все время было жарко, потому что с холодом бороться уже нет сил. И не снимать мокрых рукавиц, не отдавать их морозу!

Остановились на ночлег. Темно. Идешь один в холодную чащу, за лапником. Снег падает с деревьев, бьет по капюшону, лезет холодной пылью в лицо, в рукава.

Зажгли маленький дымный огонь. Суешь замерзшие ноги в костерок: снег на ботинках тает и сразу замерзает, как только тебя прогнали, чтобы не мешался.

Со всеми вместе тащишь большое бревно, второе, третье; ноги вязнут в снегу. Хорошо... так можно согреться!

Скорее большой костер! Чтобы было много света, чтобы дым уходил вверх, чтобы было жарко!

Вот наконец горячая еда. Можно сидеть у костра, чтобы лицо и руки обжигало.

Но сбоку и за спиной холод. Он давит глухой тоской.