Глава седьмая. Сославшись на невыполненную домашнюю работу, я отказалась от ужина

КОШМАР

Сославшись на невыполненную домашнюю работу, я отказалась от ужина. По телевизору показывали баскетбольный матч, которого очень ждал Чарли. Ничего не понимая в баскетболе, я искренне радовалась, что отец не будет мне докучать.

Оказавшись в своей комнате, я тут же заперла дверь. Порывшись в столе, достала старые наушники и подключила к плейеру. На последнее Рождество Фил подарил мне отличный диск — сборник моей любимой группы, хотя в этом альбоме, на мой взгляд, многовато ударных. Я надела наушники, упала на кровать и включила максимальную громкость. Заболели уши, но я терпела, закрыв глаза и стиснув зубы. Сосредоточившись на музыке, я попыталась разобраться в довольно сложной музыкальной текстуре. Прослушав диск дважды, я выучила наизусть все песни. Как ни странно, с каждым прослушиванием диск нравился мне все больше. Нужно будет еще раз поблагодарить Фила.

В конце концов своего я добилась. Оглушительная музыка не давала думать, а ради этого я и терзала уши, Я слушала диск снова и снова, пела вместе с солистом, а обессилев, сдернула наушники и заснула.

Сон унес меня в незнакомую местность — судя по рассеянному голубому свету, в лес. Понимая какой‑то частью сознания, что сплю, я прислушалась к шуму волн, бьющихся о скалы. Если найду океан, то увижу солнце. Я шла на звук воды, но тут неизвестно откуда появившийся Джейкоб Блэк схватил меня за руку и потащил в лесную чащу.

— Джейкоб, что случилось? — спросила я.

С побелевшим от страха лицом парень тянул меня в лес. Я пыталась сопротивляться. Нет, не желаю возвращаться во тьму!

— Беги, Белла, беги! — испуганно шептал Блэк.

— Сюда, иди сюда… — Голос Майка слышался откуда‑то из‑за деревьев, однако его самого я не видела.

— Зачем? — недоумевала я, вырываясь из объятий Джейкоба.

Но Блэк сам отпустил мою руку, всхлипнул, и, неожиданно забившись в конвульсиях, упал на землю. Боже, его колотит, как при лихорадке!

— Джейкоб! — закричала я. Однако было уже поздно. Вместо парня на земле лежал крупный рыжий волк с черными глазами. Зверь смотрел туда, где должен был быть океан, а потом ощетинился и зарычал, обнажив клыки.

— Беги, Белла, беги! — откуда‑то из‑за спины закричал Майк, а я даже не обернулась, засмотревшись на свет, приближавшийся ко мне с берега.

Из‑за деревьев вышел Эдвард. Его кожа источала неяркое сияние, глаза казались черными и опасными. Вытянув руку, он поманил меня за собой. Сидящий у моих ног волк глухо зарычал.

Я шагнула к Каллену, и он улыбнулся, обнажив острые клыки.

— Доверься мне.

Волк сгруппировался, готовый в любую минуту броситься на вампира. Черные глаза впились в яремную впадину.

— Нет! — закричала я… и проснулась. Наушники и плейер с грохотом упали на деревянный пол.

В комнате горел свет, а я, одетая и обутая, лежала на неразобранной постели. Сбитая с толку, я взглянула на стоящие на туалетном столике часы. Полшестого утра.

Застонав, я скинула ботинки и перевернулась на живот. Нет, похоже, заснуть мне сегодня не удастся. Я снова легла на спину и, стараясь оставаться в горизонтальном положении, стянула джинсы. Теперь раздражала коса; сняв резинку, я распустила ее, а потом закрыла лицо подушкой.

Бесполезно. В сознании теснились образы, которые я гнала всеми силами.

Я села так резко, что почувствовала, как кровь приливает к конечностям. Раз забыть не получается, то попробую убежать от неприятных мыслей. Например, в душ!

Времени, проведенного в душе, мне явно не хватило, даже вместе с сушкой волос. Завернувшись в махровое полотенце, я прошла в свою комнату. Непонятно, спит еще Чарли или уже уехал. Выглянув в окно, патрульной машины я не увидела. Значит, снова уехал на рыбалку.

Я переоделась в спортивный костюм и, чтобы оттянуть неприятный момент, поправила смятую постель, затем подошла к столу и включила свой комп.

Пользоваться Интернетом в Форксе — только нервы трепать. Модем мой не первой молодости, работает медленно, так что пока шло соединение, я решила полакомиться медовыми хлопьями.

Ела я медленно, будто хлопья нужно пережевывать, затем тщательно вымыла чашку и ложку и убрала в буфет. Ноги отказывались подниматься в комнату. Пересилив себя, я первым делом подняла с пола плейер, положила на стол, а наушники спрятала в ящик. Решив, что с хорошей музыкой будет не так тоскливо, я включила вчерашний диск, уменьшив громкость до минимума.

И, тяжело вздохнув, повернулась к компьютеру. Естественно, экран заполонили выплывающие окна с рекламными объявлениями; пришлось их все закрывать. Наконец я запустила свой любимый поисковик и, закрыв еще несколько окон с рекламой, набрала одно‑единственное слово.

«Вампир».

Ожидая результата, я тихо бесилась. В итоге мне предложили несколько тысяч сайтов, причем на первой странице оказались наименее нужные. Любая информация о фильмах, телешоу, ролевых играх, тяжелом роке и даже специальной косметике для готов.

Интересный сайт «Вампиры от А до Я» почему‑то находился на третьей странице. Я с нетерпением ждала, когда он, наконец, загрузится, быстро закрывая все выплывающие окна. А вот и главная страница, наконец‑то! Никаких излишеств: белый фон, черный текст. В качестве ознакомительной информации предлагались две цитаты:

«В темном мире, населенном демонами и призраками, нет никого ужаснее, страшнее и, как ни странно, обаятельнее вампиров. Они не относятся ни к призракам, ни к демонам, однако обладают не меньшей колдовской и дьявольской силой». Преподобный Монтегю Саммерз.

«Если чему‑то в этом мире и существует достаточное количество доказательств, так это вампиризму. К вашим услугам официальные заключения, письменные показания знаменитостей, врачей, священников, судей — больших доказательств и не требуется. Пусть так, но покажите мне хоть одного человека, который верит в вампиров!» Руссо.

Ниже в алфавитном порядке приводились истории О вампирах, собранные по всему миру. Для начала я кликнула по Данагу, вампиру филиппинскому. Якобы эти вампиры с незапамятных времен выращивали на островах таро и мирно соседствовали с людьми, пока не случилось страшное: молодая женщина уколола палец, а обрабатывавшему место укола Данагу так понравилась ее кровь, что он высосал всю, до последней капли.

Я внимательно читала истории, выискивая информацию, которая напоминала бы правдоподобную. В большинстве историй в роли вампирш выступали красивые женщина, а в качестве жертв — маленькие дети. Вампиры оказались причиной высокой детской смертности и мужской неверности. Почти в каждой истории имелись практические советы: как хоронить вампиров, чтобы их бренный дух наконец обрел покой. Не очень похоже на то, что я знала из фильмов: как выяснилось, только два вида вампиров — польский Упырь и еврейский Эстри — ради того, чтобы напиться крови, убивали людей.

Особенно интересными мне показались три вида: румынские Вараколаки, очень сильные бессмертные существа, принимающие облик красавцев‑сердцеедов, словацкие Нелапси, которые в полночь могли истребить целую деревню, и Стрегони Бенефици, или итальянские вампиры.

Последнему посвящалось одно‑единственное предложение: «Стрегони Бенефици, итальянские вампиры, единственный вид, стоящий на стороне светлых сил, заклятые враги всех остальных вампиров».

Какое облегчение я испытала, прочитав эту фразу! Надо же, существуют и добрые вампиры.

Однако сведений, подтверждающих рассказы Джейкоба или мои собственные наблюдения, я не обнаружила, хотя при чтении старалась анализировать новую информацию по ключевым признакам: скорость, сила, красота, светлая кожа, меняющие цвет глаза плюс то, что я узнала от Блэка: кровопийцы, враги оборотней, низкая температура тела, бессмертие. Нет, ничего похожего я не нашла.

Было еще одно противоречие: вампиры не могут жить в светлое время суток. Днем они спят в гробах, а выходят только ночью.

Разозлившись, я отключила питание компьютера, не завершив его работу должным образом. Раздражение, смешанное с неуверенностью в себе, заливало с головой. Что за безумие! Среди бела дня сижу в своей комнате и ищу информацию о вампирах! Да что со мной такое? Наверняка во всем виноват мерзкий городишко Форкс.

Нужно куда‑то выбраться… Увы, ближайшее место, куда хотелось бы поехать, находится в трех сутках езды. Тем не менее я обулась и, не понимая, куда направляюсь, спустилась по лестнице, надела плащ и вышла из дома.

Небо облепили темные облака, но дождя еще не было. Даже не взглянув на пикап, я пошла пешком наискось через двор Чарли к лесу. Довольно скоро и дом, и дорога исчезли из вида, а единственными звуками стали хлюпанье грязи под ногами и крики соек.

По лесу петляла едва заметная тропка, иначе я не отважилась бы заходить так далеко. Я плохо ориентируюсь и могу заблудиться даже в знакомом городе. Тропинка уводила меня все дальше в лес, кружа между елями, квелым болиголовом, тисом и кленами. Я угадала названия далеко не всех деревьев, а только тех, что когда‑то показывал Чарли. Некоторые деревья были настолько изъедены паразитами, что я и близко подойти боялась.

Ощущение собственного бессилия и злость гнали меня по тропке, но потихоньку я успокоилась и поняла, что дальше идти ни к чему. Несколько холодных капель упали за шиворот, и я не знала, начинается ли дождь, или он уже прошел, а вода капает с листьев. Недавно спиленное дерево (его ствол еще не зарос мхом) лежало на двух пнях, образуя удобную скамейку у самой тропы. Аккуратно переступая через папоротник, я присела на ствол, подложив под себя куртку, и откинула голову на стоящую рядом сосну.

Не стоило сюда приходить, но куда еще мне идти? Лес был таким темным и похожим на мой вчерашний кошмар, что успокоиться я не могла. Стихло даже хлюпанье моих шагов, и повисла мертвая тишина. Птицы перестали петь, капли падали чаще, значит, пошел дождь. Теперь, когда я села, папоротник стал выше меня, так что если кто‑то пойдет по дорожке, то не увидит меня даже с расстояния трех шагов.

Здесь, среди деревьев, было легче поверить в тот абсурд, что я узнала из Интернета. Лес не менялся на протяжении нескольких тысячелетий, и все мифы и легенды казались более правдоподобными в зеленом сумраке, чем в ярком свете комнаты.

С огромным трудом я заставила себя сосредоточиться на двух вопросах, которые волновали меня больше всего.

Во‑первых, может ли быть правдой то, что Джейкоб рассказал про Калленов. Разумеется, логичнее выглядел отрицательный ответ. Думать о чем‑то подобном глупо и даже стыдно для психически здоровой девушки, каковой я себя считала. Но тогда где правда? Должно же существовать рациональное объяснение тому, что я до сих пор жива!

Снова и снова я перебирала в уме собственные наблюдения: огромная сила и скорость, цвет глаз, меняющийся от черного до золотого, дивная красота, бледная холодная кожа. И еще нечто странное: Каллены никогда не едят, двигаются с невероятной грацией. А как Эдвард порой говорит! Такие выражения и фразы более характерны для английского романа прошлого века, чем для современного американского подростка! В день, когда мы определяли группу крови, он пропустил урок. А от поездки в выходной отказался, только когда узнал, куда именно мы едем. Похоже, ему известно, что думают все окружающие… кроме меня. Он сам предупреждал, что опасен и с ним лучше не общаться… Неужели Каллены — вампиры? Не знаю. Тогда кто они такие? То, что я видела, не поддается логическому осмыслению. Может, они «белые», как говорит Джейкоб, или супермены, как Питер Паркер, но, вне всякого сомнения, не обычные люди.

Значит, ответ на мой первый вопрос — «возможно».

А теперь самый важный вопрос. Что я буду делать, если это правда?

Если Эдвард — вампир (я не отваживалась даже вникнуть в смысл этого слова), что мне тогда делать? Посоветоваться не с кем, любой, к кому я обращусь, сочтет меня ненормальной.

Есть только два выхода. Первый — последовать — его совету, быть умницей и как можно меньше с ним общаться. Притвориться, что между нами глухая стеклянная стена, и попросить оставить меня в покое.

Обдумывая этот вариант, я впала в глухое отчаяние. Нет, такого испытания я не выдержу, придется придумать что‑то другое. Только что? В конце концов, даже если он… злой, то пока не сделал мне ничего плохого. Фургон Тайлера превратил бы меня — в лепешку, если бы не его реакция. Возможно, он сделал это машинально, однако если существо машинально спасает чужую жизнь, оно не может быть злым.

От жутких мыслей голова шла кругом.

Одно я знала точно: тот темный Эдвард во сне был порожден рассказом Джейкоба, а не моими собственными впечатлениями. Даже кричала я не из страха перед черными глазами и длинными клыками, я боялась за него, кем бы он ни был!

Медленно в моем сознании сформировался ответ. Похоже, у меня нет выбора — так сильно я завязла. Теперь я поняла, что никуда не денусь от своей страшной тайны. Когда я думала о нем, его голосе, гипнотизирующих глазах, грациозной походке, я не желала ничего, кроме как быть с ним. Даже если… нет, не буду об этом думать. По крайней мере, не здесь, среди темных елей и сосен. Не сейчас, когда дождевые капли стучат по земле, словно крадущиеся шаги, а от тяжелых туч темно, как ночью…

Задрожав, я быстро поднялась, будто испугавшись, что дорожку размоет дождем.

К счастью, она никуда не исчезла и благополучно повела по влажному лабиринту леса. Я бежала со всех ног, опустив капюшон на лицо. Боже, как далеко я зашла! Надеюсь, я бегу в сторону опушки, а не обратно в чащу!.. Однако прежде чем я успела испугаться, между ветвей появился просвет, и донесся шум машин. Вот наконец и двор Чарли, сулящий мне тепло и сухие носки.

Домой я вернулась ровно в двенадцать, быстро поднялась в свою комнату и переоделась в чистые джинсы и свитер. Составить план на остаток дня оказалось несложно — к среде нужно было напирать сочинение по «Макбету». Я с головой ушла в работу, наслаждаясь спокойствием, которого не ощущала, наверное, со второй половины четверга, если быть до конца честной.

Я часто переживала нечто подобное. Решения всегда давались мне с огромным трудом, но, сделав выбор, я испытывала огромное облегчение. Правда, порой с примесью отчаяния, например, когда я решила переехать в Форкс. И все равно, лучше так, чем жить в неизвестности.

Однако это решение пришло само собой, без всяких мучений. Странно, даже страшно!

Вторая половина дня оказалась весьма плодотворной — сочинение я закончила еще до восьми. Чарли вернулся с большим уловом, и я решила привезти из Сиэтла кулинарную книгу с рецептами приготовления рыбных блюд. При мыслях о поездке по спине бежали мурашки, совсем как во время разговора с Джейкобом Блэком. Поразительно, но никакого страха я не испытывала.

Той ночью я спала без сновидений, сильно устав за день. Следующее утро во второй раз с момента приезда в Форкс встретило меня ярким солнечным светом. Подскочив к окну, я с удивлением увидела голубое небо, а легкие белые перышки никак не могли предвещать дождь. Я распахнула окно, которое, как ни странно, открылось легко и бесшумно, и с наслаждением вдохнула теплый сухой воздух. Кровь так и забурлила!

Когда я спустилась вниз, Чарли заканчивал завтрак. Мое настроение он разгадал сразу.

— Отличный день! — проговорил папа.

— Чудесный! — с улыбкой согласилась я.

Чарли улыбнулся, его карие глаза задорно заблестели, и мне стало ясно, почему они с мамой решились на ранний брак. К тому времени как я узнала папу достаточно хорошо, от романтизма и вьющихся каштановых волос не осталось и следа. Но стоило ему улыбнуться, и я тут же видела паренька, который убежал с любимой, когда обоим было по девятнадцать.

Завтракая, я наблюдала, как в ярком солнечном свете танцуют пылинки. Чарли попрощался. Услышав, как отъезжает его машина, я помедлила у двери, раздумывая, взять ли плащ. Лучше взять, чтобы не искушать судьбу. Забросив его на плечо, я вышла на яркое солнце.

В школу я приехала одной из первых. Оставив пикап на стоянке, я отыскала скамеечку к югу от столовой. Она была влажной, и я села на плащ, радуясь, что не поленилась его захватить. Домашняя работа выполнена — результат вяло текущей личной жизни, но некоторые задачи по тригонометрии вряд ли решены правильно. Я достала задачник, но тут же отвлеклась, засмотревшись, как солнце играет на красноватых стволах деревьев. Задумавшись, я рассеянно чертила на полях тетради и через несколько минут поняла, что нарисовала пять пар темных глаз. Пришлось срочно стирать их ластиком.

— Белла! — издалека донесся чей‑то голос. Похоже, Майк. Пока я сидела и мечтала, в школьном дворе появились люди, Очень многие надели футболки, хотя температура была не выше пятнадцати градусов. Приветливо помахивая рукой, ко мне действительно шел Майк Ньютон в длинных шортах цвета хаки и полосатой сине‑голубой майке.

— Привет, Майк, — помахала я в ответ. В такое утро очень хотелось быть доброй.

Майк присел рядом, пряди светлых волос блестели на солнце, на лице играла улыбка. Он был так рад меня видеть, что невольно я почувствовала благодарность.

— Никогда не замечал, что твои волосы отливают красным, — задумчиво проговорил Майк, поймав прядь, которую трепал легкий ветерок.

— Только на солнце. — Я сильно смутилась, когда он заправил локон мне за ухо.

— Хороший день, правда?

— Отличный! — согласилась я.

— Чем вчера занималась? — по‑хозяйски спросил он.

— Сочинение писала…

Зачем говорить, что работа закончена? Еще подумает, что я выставляюсь…

— Слушай, его же нужно сдавать в четверг, верно? — Майк картинно стукнул себя кулаком по лбу. — Вообще‑то, в среду.

— В среду? Да уж… и о чем ты пишешь?

— О том, можно ли назвать Шекспира женоненавистником.

Майк посмотрел на меня так, будто я вдруг заговорила на суахили.

— Наверное, мне придется приступить сегодня, — загрустил он. — А я хотел тебя куда‑нибудь пригласить.

— О! — Меня застигли врасплох. Ну почему при разговоре с Майком мне всегда так неловко?

— Мы можем сходить куда‑нибудь поужинать, а потом я сяду за сочинение, — робко улыбаясь, предложил он.

— Майк… — Терпеть не могу, когда меня ставят в неловкое положение. — Не думаю, что это хорошая идея!

Он поник.

— Почему?

— Знаешь… если ты кому‑нибудь разболтаешь то, что я сейчас скажу, придется выбить тебе глаз, — пригрозила я. — Это ведь разобьет сердце Джессике!

— Джессике? — ошарашенно повторил Майк, очевидно, не задумывавшийся о таком варианте.

— Боже, ты что, слепой?

— Да… — только и выдавил он растерянно, а я, воспользовавшись его замешательством, тут же вскочила на ноги.

— Пора на урок, иначе снова опоздаю.

— Точно, — рассеянно проговорил Майк и тоже поднялся. К корпусу номер 3 мы шли молча.

На тригонометрии Джессика так и сверкала от радости. Они с Анжелой и Лорен собирались в Порт‑Анжелес за вечерними платьями и предлагали ехать с ними. Я не знала, что ответить. Выбраться из Форкса с подругами заманчиво, но ведь Лорен тоже едет… К тому же я не знала, чем буду заниматься сегодня вечером. Нет, так далеко загадывать не стоит. Я что‑то замечталась. Наверное, в этом виновато солнце, хотя мое настроение вызвано не только погодой.

Определенного ответа я не дала, сославшись на то, что нужно спросить разрешения у Чарли.

О предстоящих танцах Джессика трещала весь испанский, не давая мне слушать, и на перемене, когда мы пошли на ленч. Однако я была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы обращать внимание на ее болтовню. Страшно хотелось увидеть не только его, но и остальных Калленов, чтобы проверить подозрения, бередившие душу. Переступая порог столовой, я чувствовала, как страх ледяными щупальцами сжимает сердце. А вдруг они прочитают мои мысли? А еще сильнее волновало другое: предложит ли Эдвард снова с ним сесть?

По привычке взглянув на столик Калленов, я почувствовала, что в животе образуется тугой узел. Там никого не было. Не теряя надежды, я судорожно огляделась: вдруг он сидит один и ждет меня? В столовой почти не осталось свободных мест, но ни Эдварда, ни его семью я не увидела. День померк, меня охватило черное отчаяние. С трудом передвигая ноги, я шла за Джессикой, даже не притворяясь, что слушаю ее.

На испанском нас задержали, поэтому к столику мы пришли последними. Якобы не заметив свободного стула рядом с Майком, я села с Анжелой. Вот Ньютон отодвинул стул, помогая Джессике сесть, и та вспыхнула от удовольствия.

Анжела что‑то спрашивала о сочинении по «Макбету», я старательно отвечала, чувствуя, как сердце разрывается от боли. Подруга снова пригласила меня поехать с ними по магазинам, и на этот раз я согласилась, надеясь хоть немного отвлечься.

Среди черного отчаяния, охватившего меня, оставался последний лучик надежды, который погас, когда я пришла на биологию и увидела пустую парту.

День тянулся мучительно долго. На физкультуре нам рассказывали о правилах игры в бадминтон. Значит, на ближайшем занятии меня ждут новые испытания. Зато сегодня я могла сидеть и слушать, вместо того, чтобы толкаться на баскетбольной площадке. Как хорошо, что физрук не успел закончить объяснения! Теоретическая подготовка продолжится завтра, а вот послезавтра мне выдадут ракетку и выпустят на площадку калечить себя и других.

Хотелось скорее домой, чтобы власть настрадаться, перед тем как ехать по магазинам с подругами. Но не успела я закрыть входную дверь, как позвонила Джессика: шоппинг отменяется. Майк пригласил ее на ужин! Он наконец‑то все понял! Я вздохнула с облегчением, хотя боюсь, в моем голосе не прозвучало должной радости и восторга. Джессика сообщила, что в Порт‑Анжелес мы поедем завтра.

Чем же мне теперь заняться? На ужин рыба под маринадом, готовить ее минут пятнадцать, не больше, а салат и гренки остались со вчерашнего дня. Я решила взяться за уроки, но порыва хватило ненадолго. В электронной почте обнаружилась куча писем от мамы, тон которых становился резче с каждым сообщением. Вздохнув, я написала коротенький ответ.

«Мама! Прости, что долго не отвечала, — мы с друзьями ездили на пляж, а в воскресенье я писала сочинение. Сегодня в Форксе тепло и ясно. Знаю‑знаю, я и сама поражена! Стараюсь побольше гулять, чтобы запастись витамином А. Целую, Белла».

Может, что‑нибудь почитать? Книг с собой я привезла совсем немного, самой толстой и потертой был сборник произведений Джейн Остин. Взяв книгу, я вышла на задний двор, захватив по дороге старое одеяло.

Дворик у Чарли совсем небольшой, квадратный, с крошечной лужайкой, которая, сколько бы ни светило солнце, всегда остается влажной. Свернув одеяло пополам, я легла на живот и стала рассеянно листать страницы, выбирая роман, который позволит мне забыться. Больше всего мне нравились «Гордость и предубеждение» и «Чувство и чувствительность». Первый из них я перечитывала совсем недавно, так что лучше начать с «Чувства и чувствительности». Я дошла до третьей главы, когда вдруг вспомнила, что главного героя зовут Эдвард. В бешенстве я открыла «Мэнсфилд‑парк», но там фигурировал Эдмунд, а это почти то же самое. Неужели в восемнадцатом веке не было других имен?

Захлопнув книгу, я перевернулась на спину и, закатав штанины и рукава, решила думать лишь о теплых лучах, ласкающих кожу. Волосы, раздуваемые легким ветерком, щекотали лицо; собрав их в высокий хвост, я закрыла глаза, представляя, как на солнце плавятся мои веки, скулы, нос, глаза, шея, плечи. Сейчас я растаю, словно ириска…

Но вот зашуршала галька, будто по подъездной дорожке ехала машина. Я села и только тогда поняла, что солнце уже зашло. Выходит, часа на полтора меня сморил сон. В полнейшем замешательстве я огляделась по сторонам, чувствуя, что во дворе кто‑то есть.

— Чарли? — негромко позвала я, а через секунду услышала, как у парадного входа хлопнула дверца его машины.

Злясь на себя, я вскочила на ноги, взяла книгу и подняла ставшее влажным одеяло. Пришлось рысью нестись на кухню — рыбу‑то я так и не приготовила. Когда я появилась в прихожей, Чарли снимал сапоги и отстегивал кобуру.

— Прости, папа, ужин еще не готов, я заснула во дворе.

— Ничего страшного, — успокоил он. — Я все равно хотел посмотреть бейсбол.

Как только Чарли ушел в гостиную, я затолкала одеяло в стиральную машину, налила на сковородку масло и выложила рыбное филе. Хорошо, что папа нарезал рыбу на тонкие куски, жарились они всего пару минут, зато едва не подгорели — незапланированный сон на свежем воздухе выбил меня из колеи.

От нечего делать после ужина я пришла в гостиную смотреть телевизор. В программе не было ничего интересного, однако Чарли ради меня пожертвовал бейсбольным матчем и переключился на какой‑то безмозглый сериал. Он был доволен, что мы вместе сидим перед телевизором, а я радовалась, что смогла ему угодить.

— Папа, — начала я во время рекламы, — Анжела с Джессикой собираются завтра в Порт‑Анжелес. Они хотят выбрать вечерние платья и просят поехать с ними. Можно?

— Джессика Стэнли? — строго переспросил Чарли.

— Да, и Анжела Вебер, — вздохнула я.

— Но ведь ты не идешь на танцы? — недоумевал отец.

— Они хотят, чтобы я помогла им выбрать платья… Знаешь, дружеский совет и конструктивная критика никогда не помешают.

Женщине такое бы объяснять не пришлось!

— Ну ладно, — проговорил Чарли, которому совершенно не хотелось вникать в женские причуды. — Но ведь послезавтра тебе в школу! — тоном строгого отца напомнил он.

— Мы поедем сразу после уроков, чтобы вернуться как можно раньше. Ты ведь сможешь сам поужинать?

— Беллз, я готовил сам целых семнадцать лет! — напомнил отец.

— Не знаю, как ты выжил! — пробормотала я, а потом уже громче добавила: — Я сделаю сандвичи и оставлю в холодильнике, ладно?

Чарли довольно кивнул.

Следующее утро тоже было ясным. Я проснулась в хорошем настроении и ради второго солнечного дня надела темно‑синюю блузку с треугольным вырезом, которую в Финиксе носила в самом разгаре зимы.

В школу я приехала к самому звонку и с замиранием сердца кружила по стоянке, выискивая свободное место. А вдруг увижу серебристый «вольво»! Но его не было… Припарковавшись в последнем ряду, я побежала на английский. На душе скребли кошки.

Как и вчера, надежда робким подснежником цвела в моем сердце до того момента, пока в столовой я не увидела свободный столик, а на биологии — пустую парту.

План ехать за покупками остался в силе, только Лорен передумала. Тем лучше для меня! Выбраться из города просто необходимо, ведь я каждую секунду оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть дорогое лицо. Постараюсь быть веселой и не портить настроение подругам. Кстати, мне тоже не мешало бы освежить гардероб. О том, что в Сиэтл придется ехать в одиночку, думать не хотелось. Нет, если у Эдварда изменятся планы, он обязательно меня предупредит.

После школы Джессика проехала со мной к Чарли, чтобы я оставила пикап во дворе. Я забежала в дом, пригладила волосы, черкнула записку отцу, напоминая, что сандвичи в холодильнике, и переложила кошелек из школьного рюкзака в элегантную сумочку.

Потом в стареньком «форде» Джессики мы поехали за Анжелой. Оказавшись за пределами Форкса, я почувствовала, как расслабляется каждая клеточка тела.