Слово и дело

Хорошо известно, что для живой неподготовленной речи человеку необходимы особые языковые средства. Например, заполнители пауз и показатели неточности выбранного слова (всевозможные типа, это самое, как бы). Без них человек просто не успевал бы формулировать, облекать в слова свои соображения. Так сказать, не мог бы угнаться бы за мыслями‑скакунами. Этой же цели служат слова с максимально широкими значениями – типа штука или хреновина. Причем интересно, что иногда в этой роли выступают слова с исходно предметным значением (штука, вещь), а иногда – с отвлеченным (это дело). Вот у Галича: Мы пивком переложили, съели сельдь, Закусили это дело косхалвой. А у Окуджавы – наоборот: Любовь – такая штука, В ней так легко пропасть. Да это еще у Толстого было:

– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную.

– Какая же это одна вещь? – спросил он.

Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.

– Поцелуйте куклу, – сказала она.

Читатель с легкостью вспомнит похожие словоупотребления и в других языках.

Разумеется, не всегда такие универсальные слова так уж полностью выхолащиваются. Например, такая штучка, казалось бы, то же самое, что такая штука, но нет – штучкой можно назвать все‑таки скорее что‑то из мира материального. Никому не придет в голову сказать: Любовь – такая штучка.

Подобные словечки сменяют одно другое: то то входит в моду, то это. Они могут служить своего рода приметами времени. Это дело сейчас стали говорить как‑то меньше, а одно время оно было очень популярно. Помню, даже в книжку «Русская разговорная речь» попал пример: Засунь это дело (табуретку) на антресоль. Да и социально они различаются. Сомневаюсь, что кто‑то из читателей активно использует слово шняга (Что это там за шняга?). Или говорит так: Дай‑ка сюда вон ту ерунду! И уж конечно, здесь есть и индивидуальные пристрастия.

Я это все вот к чему. В последние годы стремительно вошло в моду, особенно в языке молодежи, слово тема: Тема такая – завтра идем в кино. Да у меня там в машине такая тема… Такая классная тема – эта картошка. И даже в песенке поется: Такая тема – Врубайся страна! Одобрение теперь часто выражают формулой: А что! Это тема! или просто Тема! А неодобрение, напротив: Нее, ну это ваще не тема. Есть такая социальная реклама: Наркотики – не моя тема. Это не в том смысле, что журналист не специализируется на данном предмете, а в том, что человек их не употребляет. Источник такого значения понятен: не тема – значит, не о чем говорить, неинтересно, а отсюда и вообще – плохо.

У слова тема в этом употреблении сначала был какой‑то приблатненный оттенок. Мне кажется, на его распространение очень повлиял телевизор, а именно сериал «Бандитский Петербург». Это любимое слово главного мафиози по кличке Антибиотик, ставшего культурным героем довольно широких слоев населения. Сейчас блатной налет с темы вроде стерся.

Слово тема еще не прошло до конца свой путь. Пока я не слышала, чтобы говорили: Вон ту тему положи в чемодан или Что‑то эта тема подгорела. Может, до этого дойдет, а может, и нет.

До темы, помню, слово сюжет пробовалось было на эту роль: Тут такой сюжет… Но как‑то не привилось.

Зато другое близкое слово – история – уже употребляется вполне предметно. Например, в телевизионных передачах о моде и интерьерах постоянно слышится: Эта клетчатая история гармонирует с тем‑то, Нашу барочную историю мы дополним тем‑то, К такой роскошной шелковой истории необходимы каблуки. Это слово, правда, используется не так широко, как тема, и социально оно совершенно другое, но оно тоже очень активно распространяется.

Уж не знаю, откуда вдруг такая мода на это популярное литературоведение в наше непростое время…