Дело о перепутанных картинах (№ 4)

Чиновник королевской картинной галереи приобрел на аукционе, в числе прочих произведений живописи, картину Рубенса за 10 тыс. флоринов, а г-н Юнг на том же аукционе приобрел копию этой же самой картины руки неизвестного мастера за 350 флоринов. Но при отправке покупок картины были перепутаны: г-н Юнгу была передана картина Рубенса, а в галерею была направлена её копия. В течение 11 лет ни один покупатель не заметил подмены: г-н Юнг, видимо, по­тому, что не слишком разбирался в живописи, а сотрудники галереи — потому, что в продолжении этого времени покупки лежали на складе и не были распакованы из-за ведшихся в районе в то время военных действий. Лишь по их окончании упаковки с картинами были вскрыты и подмена обнаружи­лась, причем, присланная в галерею копия оказалась в сильно испорченном состоянии.

Галерея, узнав, что приобретенный ею оригинал находится у г-на Юнга, вступила с ним в переписку, пытаясь склонить к выдаче покупки. Последний выдавать подлинник Рубенса отказался, указав, что галерея не является его собственни­ком, ибо картина никогда ей не передавалась, а право соб­ственности на движимую вещь переходит именно в момент сё передачи приобретателю. Кроме того, даже если считать передачу состоявшейся, то он, г-н Юнг, все равно сделался собственником картины по давности владения. В процессе су­дебного разбирательства выяснилось, что на следующий день после аукциона чиновник королевской галереи, уплатив день­ги, явился с носильщиками и транспортом для того, чтобы забрать покупку; часть картин носильщики даже поснимали со стен (распродавалась частная коллекция). Но устроитель аукциона, г-н Маллер, предложил чиновнику за небольшое вознаграждение самостоятельно организовать упаковку и от­правку картин. Последний согласился, с условием, что и то и другое будет происходить под личным наблюдением Маллера, что тот и обещал, в результате чего картины были на какое-то время возвращены на свои прежние места на стенах. По чьей вине произошла путаница упаковок — почему ящик, предна­значавшийся Юнгу, был отправлен в галерею, и наоборот — установить не удалось. Исходя из этих обстоятельств суд при­знал передачу состоявшейся и право собственности галереи на картину Рубенса возникшим.

По мнению Иеринга (выраженному устами г-на Юнга) в правильности этого решения можно усомниться по несколь­ким причинам; все они таковы, что, на первый взгляд, весьма правдоподобно оспаривают это решение. Но... разберем по порядку каждую из них.

1) Организатор аукциона не мог совершить традицию — это мог сделать лишь собственник картин.

Допустим, что никакой путаницы не было, и все про­изошло так, как должно: неужели же и в этом случае тра дицию, совершенную аукционистом, собственники продан­ных на аукционе предметов могли бы оспорить? Конечно же нет, ибо аукционист является лицом, уполномоченным собственниками выставленных на аукцион предметов, со­вершать юридически значимые действия от их имени и на их счёт. Несомненно, к числу таких действий относится традиция — передача (выдача) проданных на аукционе ве­щей с целью перенесения на таковые права собственности на их приобретателей.

2) Традиция если и произошла, то впоследствии была уни­чтожена тем, что чиновник распорядился повесить карти­ны обратно на стены.

Традиция суть фактическое действие, наделенное опре­деленным юридическим значением, сообразным с устрем­лениями её участников, т. е. сделка. Фактическое действие, будучи совершенным, никак не может быть уничтожено, от­менено или иным образом изглажено: оно было совершено, и от этого никуда не деться. Больше того, имело место две традиции: одна — от собственников картины (в лице аук­циониста) в пользу галереи (в лице чиновника); вторая (об­ратная) — от галереи (в лице чиновника) аукционисту лич­но как субъекту, принявшему на себя обязательства хра­нения, упаковки и доставки вещей. Первая традиция имела целью Перенесение права собственности, вторая — заключе­ние договора об оказании услуг, напоминающего современ­ную транспортную экспедицию.

3) Чиновник был лишь представителем галереи, а сама галерея не могла иметь намерения приобрести владение дан­ной картиной, ибо не могла знать, будет ли она куплена ею, или другими лицами, предложившими более высокую цену.

Нет особенной сложности в том, чтобы установить неправильность этого аргумента. Конструкция представи­тельства связывает наступление юридических последствий для представляемого с действиями (сделками и поступками) представителя; следовательно, условия их действительно­сти и юридической значимости коренятся в личности пред­ставителя, а не представляемого. Для того, чтобы послед ствия легли на представляемого, достаточно выражения им воли в виде предоставления полномочий, но не одобрения всякого, совершенного в их рамках, конкретного действия.

4) Как быть с традицией, совершенной в пользу г-на Юнга?

Действителыю, как? В том, что такая традиция была, сомнений, как кажется, нет, ибо откуда Юнг получил кар­тину, которой потом владел 11 лет? Между тем, ответ на вопрос очень прост: традиции не было. Была передача ве­щи, но не традиция, ибо передача эта была совершена по ошибке традента. Выше мы сказали, что не всякая тради­ция переносит право собственности; это происходит лишь постольку, поскольку её участники к этому стремятся. Вся­кий переход права собственности связывается с передачей движимой вещи, но не всякая передача движимой вещи означает переход права собственности. Вещь передается не только приобретателю, но и залогодержателю, арендато­ру, ссудополучателю, подрядчику, исполнителю по догово­ру об оказании услуг, перевозчику, хранителю, поверенному комиссионеру, и многим другим участникам оборота, но это никак не означает, что каждый из них приобретает право собственности на полученную вещь. Тем более не может ве­сти к приобретению права собственности ошибочная пере­дача — передача, которой вообще не состоялось бы, если бы традент не впал в ошибку.

5) Г-н Юнг стал собственником картины на основании давности владения.

И этот аргумент, при всем его кажущемся правдоподо­бии, не может помочь г-ну Юнгу. Галерея не знала, и не должна была знать о нарушении своего права в течение 11 лет; лишь по истечении этого срока она получила сведения о таком нарушении, а ещё через какое-то время (какое пона­добилось для установления фактического владельца карти­ны) — возможность предъявить виндикационный иск. Дав­ность же приобретательная, как известно, прибавляется к давности исковой; поскольку последняя ещё не истекла, не может быть и речи об истечении первой.

Может возникнуть сомнение другого рода: картина-то выбыла из обладания галереи по воле её представителя, что исключает возможность удовлетворения виндикацион-ного иска к добросовестному приобретателю картины, а зна­чит, в этом случае исковую давность нужно считать погло­щенной давностью приобретательной. Это верно, но отно­сится к приобретателю именно картины, коим г-н Юнг не был: он был приобретателем копии картины, о чем говорит уплаченная им сумма покупной цены — 350, а не 10000 фло­ринов. В данной ситуации можно говорить о безвозмездном приобретении картины, а в этом случае вопрос о способе выбытия картины из владения собственника (галереи) зна­чения для вопроса об удовлетворении виндикационного иска не имеет.

6) Наконец, интересно знать, к кому же сторона, проиг­равшая процесс о праве собственности на оригинал, может обратиться с иском об убытках, тем более, что копия карти­ны испорчена так сильно, что никакой ценности уже не пред­ставляет?

После всего сказанного уже не может остаться сомне­ний: картина виндицируется галереей у г-на Юнга, кото­рый вправе обратиться с иском о взыскании 350 флоринов, уплаченных им за утраченную копию Рубенса, к её продав­цам; последние вправе регрессом искать с аукциониста, со­трудники которого перепутали картины; аукционист, в свою очередь, вправе переложить эти 350 флоринов на галерею, хранившую копию в ненадлежащих условиях и её испортив­шую.

Естественно, между Юнгом и галереей также должны быть произведены расчёты, связанные с возвратом картины из незаконного владения.

Сложность задачи в данном случае создана... самим её автором, который не ограничился одним только изложением её условия, но и, пользуясь своим юридическим профессиона­лизмом, сформулировал позицию в защиту одного из её участ­ников, внешне весьма правдоподобную, но, в действительно­сти, вводящую в заблуждение.