Гарун-контрабандист

Место вблизи реки Евфрат, май 1978 года

Ближе к вечеру Джамиля отправилась в лес собирать хворост. На обратном пути она присела на камень и задумалась. За пояс у нее было заткнуто письмо, и сейчас она вытащила его и принялась скользить по строчкам невидящим взглядом, словно надеясь, что они исчезнут. Но в отличие от кошмаров, преследующих ее во сне, письмо было реальным. Оно было таким же реальным и таким же зловещим, как горы, обступившие ее со всех сторон. Джамиля в очередной раз принялась читать:

Джамиля, дорогая моя сестра!

Наверное, за эти годы я послала тебе не меньше сотни писем. У меня бывали хорошие дни и бывали дурные дни. Но ни одно из писем я не писала с таким трудом, как это. Сестра, я встретила другого мужчину. Прошу тебя, не спеши осуждать. Дай мне шанс объяснить, что произошло, хотя я не вполне уверена, что понимаю это сама. Только тебе одной я могу довериться. Больше никто не знает. Я схожу с ума от страха. И в то же время меня переполняют радость и надежда. Как это может быть?

Раньше я думала, что мое сердце высохло, словно кусок кожи, слишком долго пролежавший на солнце. Думала, что не способна любить никого, за исключением тебя и моих детей. Но когда я встретила его, все изменилось. Теперь мне кажется, будто я знала его целую вечность. Мои чувства невозможно передать словами. Я пыталась не думать о нем, но у меня ничего не получилось.

Представляешь, он повар. Как и ты, он понимает язык трав и специй. Он не похож на всех прочих жителей Лондона. Здесь все люди на что-то злятся, но он не злится никогда. Он говорит, что только очень терпеливый человек может работать поваром. Он жил во многих странах, но ни одну из них не считает родной. Возможно, он носит свой дом на спине, как черепаха.

Я знаю, что ты сейчас в ужасе. Знаю, что ты хочешь мне сказать: это позор. Призрак мамы будет вечно преследовать и укорять меня. Призрак папы тоже.

«Я бы предпочел, чтобы дочь моя бросилась в Евфрат, но не покрыла себя позором». Так он сказал, когда сбежала Хейди. Помнишь?

Но скажи мне, если человек выучил алфавит, можно ли запретить ему читать? Стоит женщине попробовать эликсир любви, ее начинает томить жажда. Раз увидев собственное отражение в глазах любимого, становишься иной. Прежде я была слепа, а теперь прозрела. Яркий свет страшит меня, но я не хочу больше жить, как крот. С меня довольно.

Моя дорогая, моя любимая сестра, я не прошу тебя простить меня, – возможно, твое сердце наложит на это запрет. Я прошу лишь не лишать меня своей любви. Ни сейчас, ни потом. Я тоже буду любить тебя. Всегда, что бы ни случилось…

Твоя преданная двойняшка Пимби

Пимби сошла с ума, решила Джамиля. Любовь – это загадочная стихия, которая лишает человека сил и рассудка, делает его глухим к доводам здравого смысла. Эдиму, похоже, наплевать, что творится с женой, но все прочие – соседи, друзья, родственники с той и другой стороны – налетят на Пимби, как стая ворон. Даже если она сумеет получить развод, вряд ли этот повар, человек без корней, без роду и племени, согласится немедленно жениться на ней и тем самым положить конец пересудам. К тому же он, судя по всему, иноверец, христианин, а это усугубляет проблему. Чем больше Джамиля размышляла, тем отчетливее понимала: сестра попала в беду. И для того чтобы спасти Пимби, необходимо быть с ней рядом. Она, Джамиля, должна защитить свою сестру от клеветы и позора. Должна защитить Пимби от самой Пимби, если это потребуется.

Придавленная не столько вязанкой хвороста, которую она несла на спине, сколько грузом тяжелых мыслей, Джамиля доплелась до своей хижины. Сложив хворост у очага, она перевела дыхание и только тут краешком глаза заметила, что контрабандиста нет на диване. Несколько недель она ухаживала за ним как за родным, и вот он наконец смог встать на ноги. Она с улыбкой повернулась, и взгляд ее наткнулся на винтовку, которую он держал в руках.

– У такой женщины, как ты, наверняка кое-что припрятано на черный день, – сказал он, наставив на нее дуло. – Покажи мне, где твой тайник.

– Что я могу прятать? Я простая повитуха, и со мной редко расплачиваются деньгами.

На долю мгновения ей показалось, что слова ее убедили контрабандиста. Но все же он сказал:

– Ладно, посмотрим. Веди меня в погреб.

– Что?

У Джамили перехватило дыхание. Откуда он узнал про погреб?

– В погребе ничего нет. Только всякий старый хлам.

– Вот и покажи мне этот хлам, – бросил он.

Вены на его висках вздулись, глаза налились кровью.

– Идем, хватит тянуть время, – скомандовал контрабандист.

Тело Джамили, не привыкшее выполнять чужие приказы, внезапно стало непослушным.

– Давай пошевеливайся, или я прострелю тебе голову и скормлю твои потроха собакам, – прошипел контрабандист. – Все равно я спущусь в твой погреб.

Джамиля скатала ковер, открыла дверь-люк и отступила, давая дорогу контрабандисту.

– Нет, – покачал головой он. – Мы спустимся туда вместе. Ты первая. Подожди-ка…

Он вытащил веревку и стянул ей руки так, чтобы она могла двигать ими, но не могла развязать узел.

– Я не смогу спуститься по лестнице со связанными руками, – сказала Джамиля.

– Ничего, ты ловкая. Как-нибудь спустишься.

Уцепившись за верхнюю ступеньку и с трудом удерживая равновесие, Джамиля начала медленно спускаться. Он следовал за ней. Она чувствовала, что не до конца зажившие раны причиняют ему боль. Но охватившая его алчность была сильнее боли.

– Чем это здесь так воняет? – проворчал он и сморщился, словно подавляя рвотный позыв.

Впервые за многие годы Джамиля ощутила витавший в погребе запах, пронзительный и острый.

– Ну у тебя и хозяйство! – воскликнул контрабандист, оглядываясь по сторонам. Он взял банку с горчичными семенами и удивленно потряс ее. – Я так и знал. Ты ведьма. Давай, показывай свои сокровища.

– Нет у меня никаких сокровищ. Только травы и камни. Я готовлю из них снадобья. Если ты помнишь, эти снадобья тебя исцелили.

– Ты же сама сказала, только Аллах способен сохранить человеку жизнь, – ухмыльнулся он. – И ты совершенно права. Только Бог решает, жить человеку или умереть. Он много раз спасал меня. Люди, которые не испытали и половины того, что выпало на мою долю, давно мертвы. Но я жив. Такова воля Аллаха.

Он толкнул ее дулом винтовки так, что она потеряла равновесие и едва не упала.

– Интересно, какова ты на вкус, – сказал он, приближаясь и пожирая глазами ее бедра и груди. – Ты ведь никогда не знала мужчины – верно? Бедняга. Может, покончив с делом, я отблагодарю тебя как следует, повитуха-девственница.

Повернувшись к Джамиле спиной, контрабандист принялся обыскивать погреб. Он разбивал горшки, высыпал на пол содержимое банок и коробок, заглядывал в кувшины. Джамиля лихорадочно соображала, что делать. Бриллиант в перламутровой коробочке лежал на полке.

– Идем наверх, – сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Зачем это?

– Я приготовлю тебе вкусный ужин. Омою твои ноги.

Контрабандист вперил в нее острый взгляд. Слова его разрезали воздух, как нож:

– Ты что, считаешь меня полным идиотом?

Джамиля ощутила приступ паники.

– Нет, разумеется, нет. Я знаю, ты очень умен.

– А если знаешь, зачем пытаешься обвести меня вокруг пальца? Что за дурацкие игры? Ты должна меня ненавидеть! – заявил он и внезапно спросил: – Куда ты смотришь?

Джамиля поняла свою ошибку. Смятение, охватившее ее, было так велико, что она несколько раз невольно бросила взгляд на полку за его спиной. Он проследил за ее взглядом и обнаружил шкатулку.

– Ах ты колдунья поганая! – выдохнул он, увидев бриллиант. – А прикидывалась нищей. Такой камешек стоит целое состояние! Где ты его украла?

– Это подарок, – одними губами прошептала Джамиля.

– Неужели? И ты думаешь, я в это поверю? – усмехнулся он, засовывая бриллиант в карман. – Давай поворачивайся. Возвращаемся наверх. Ты первая. И без всяких там шуточек.

Как только Джамиля повернулась к лестнице, он сбил ее с ног ударом приклада. Падая, она ударилась лбом о железную ступеньку. Мир вокруг стал кроваво-красным, и она потеряла сознание.

Несколько часов спустя Джамиля очнулась. Голова у нее кружилась, желудок сжимался, а боль в висках была так мучительна, что она не решалась открыть глаза. Несколько минут она лежала на полу и поскуливала, как слепой щенок. Потом медленно, очень медленно поднялась, ожидая, когда глаза привыкнут к сумраку.

Она нашла нож и перерезала веревку, стягивавшую ей руки. В подвале царил такой разгром, словно здесь побывала вражеская армия. На столе валялась перламутровая шкатулка. У нее не было возможности рассказать контрабандисту легенду, связанную с бриллиантом. На камне лежит заклятие. Его нельзя купить, нельзя украсть или взять силой. Его можно только подарить или принять в подарок.

Джамиля поднялась по лестнице, морщась при каждом движении. Оказавшись наверху, она увидела, что дверь в хижину распахнута настежь. За порогом раскинулась безмолвная ночная долина. Внезапно все вокруг показалось ей зловещим. Земля, взрастившая ее и защищавшая ее все эти годы, теперь кишмя кишела скорпионами, змеями, ядовитыми растениями, злобными чужаками… На каждом шагу здесь подстерегали ловушки, расставленные самим Богом. Джамиля разрыдалась, словно со стороны прислушиваясь к собственным всхлипываниям, неумелым всхлипываниям человека, который так давно не плакал, что позабыл, как это делается. Остаток дня она провела в оцепенении. Не выходила из дома. Не молилась. Не ела. Безучастная ко всему, она сидела на постели, сжимая в ладонях чашку с водой.

Неожиданно до нее долетел шум. Мужские голоса. Топот копыт. Джамиля смахнула слезы жесткой мозолистой ладонью. Наверное, контрабандист вернулся со своими товарищами, решила она. Что он хочет взять на этот раз? Ее тело? Ее жизнь? Она огляделась по сторонам в поисках винтовки. Винтовки не было. Видно, контрабандист забрал ее с собой. Она схватила кинжал, но пальцы так дрожали, что она отбросила оружие и пошла к дверям, полная решимости встретить свою участь лицом к лицу.

В сумерках угадывались очертания четырех всадников. Один из них спешился и пошел к ней, ботинки его чавкали в жидкой грязи. Джамиля узнала этого человека. То был главарь контрабандистов. Это его жена родила дочь, к телу которой приросло тельце мертвого брата. Это он притащил сюда раненого, ставшего причиной ее горя.

– Джамиля… сестра… Можно войти в твой дом?

Она молча сделала приглашающий жест.

Он увидел кровоподтек у нее на лбу, ее опухшие от слез глаза.

– Я не задержу тебя долго. Мы и так принесли тебе несчастье. Я пришел попросить прощения за то, что случилось. Этот ублюдок не заслужил твоей доброты.

Джамиля понимала, что должна что-то сказать, но язык ее словно примерз к нёбу.

– Я принес тебе кое-что, – сказал он. – Прошу, прими мои подарки.

С этими словами он вытащил из кармана шаровар два шелковых мешочка – один красный, другой черный. Коснувшись рукой ладони Джамили, он заглянул ей в глаза и сунул ей в левую руку красный мешочек, а в правую – черный.

– Где сейчас… тот человек? – спросила Джамиля, к которой наконец вернулся дар речи.

– Поверь, он больше не причинит тебе зла.

– А как его зовут? Я даже не спросила его об этом.

– Его звали Гарун, – ответил главарь контрабандистов, занося ногу в стремя. – Это имя высечено на его могильном камне.

Прошло несколько мгновений, прежде чем смысл этих слов дошел до нее, и у нее перехватило дыхание. Трясущимися руками она развязала красный мешочек. Там лежал ее бриллиант. Янтарный возлюбленный. Джамиля развязала второй мешочек. Пара окровавленных человеческих ушей. Только тут она догадалась, что оба мешочка сшиты из одинаковой материи, но шелк потемнел от крови и стал черным. Причиной смерти Гаруна-контрабандиста стала не мина. Но все же телу его не суждено лежать в могиле в целости и сохранности.

Подчиняясь внезапному импульсу, Джамиля бросилась из дома вдогонку за своим гостем. Сначала ей показалось, что всадники, подобно призракам, которых так много было в ее жизни, уже растаяли в темноте. Но, вглядевшись, она увидала их на тропе.

– Подождите! – крикнула она.

Главарь натянул поводья, останавливая лошадь, все прочие последовали его примеру.

Подбежав к ним, она внезапно остановилась в замешательстве, словно не находя слов. Несколько мгновений она молчала, заправляя за ухо выбившуюся прядь и теребя концы шали, и наконец выдавила:

– Мне нужна твоя помощь. Очень нужна.

– Расскажи, в чем дело.

– Я хочу поехать к сестре в Англию. У моей сестры случилась беда. Я должна быть рядом.

Всадники переглянулись.

– У меня нет ни паспорта, ни денег, – продолжала Джамиля. – Ничего нет. Я могу пересечь границу только так, как вы. Незаконно. – Джамиля разжала кулак. – Но у меня есть Янтарный возлюбленный. Этот камень я могу подарить кому захочу. И я хочу подарить его тебе. Тому, кто получает бриллиант в подарок, он не приносит несчастья. Ты будешь богатым, поверь мне.

– Ты подаришь мне бриллиант, если я помогу тебе переправиться через границу?

– Совершенно верно.

Главарь сдвинул брови и потеребил кончики усов:

– Это будет не так просто. Куда сложнее, чем пересечь границу с Сирией.

– Но, как мне доводилось слышать, есть люди, которые устраивают подобные вещи. Мне самой их не отыскать, но ты можешь это сделать. Помнишь младшего сына Ахмада? Он ведь тоже пересек границу. Если я не ошибаюсь, ему надо было в Швейцарию. Его спрятали в кузове грузовика, и все прошло без сучка без задоринки.

Теперь, когда у Джамили хватило мужества заговорить, речь ее неслась стремительным горным потоком. Слова вырывались из самых глубин души. Она чувствовала, ее мольба не может остаться безответной.

На лице главаря не дрогнул ни один мускул, но она видела, как в его глубоко посаженных глазах сменяют друг друга разные чувства: тревога, понимание, сомнение, восхищение.

– Я сделаю все, что в моих силах, – сказал он наконец. – Если Аллах этого захочет, нам будет сопутствовать удача.

Джамиля, содрогаясь всем телом, разжала ладонь. Бриллиант сверкнул в руках заходящего солнца.

– Возьми его, и да благословит тебя Аллах.

Главарь контрабандистов отвернулся и сказал, словно обращаясь не к ней, а к ветру:

– Оставь его себе. Ты заслужила этот камень, Джамиля.

Слегка кивнув, он пришпорил лошадь и поскакал по узкой тропе. Его люди последовали за ним. Джамиля проводила их взглядом. Облако пыли, поднятой лошадиными копытами, окружало ее, словно неотвязные воспоминания.

*