Алеманны

Десятое мая девятьсот восемьдесят девятого года от основания Рима. Второй год правления императора Гая Юлия Вера Максимина. Зарейнская Германия

– Трогус! Справа! Обходят! – надсаживаясь, кричал Черепанов. – Ах сын больной козы! Буккинатор! Труби: «Второй когорте! Вправо!»

– Черт! Мать вашу…! – выругался он по‑русски. – Гребаное болото! – и снова по‑латыни: – Бенефектарий! Кентуриона третьей когорты – ко мне! Живо!

Проклятые германские болота. Чертовы чащи! Ни строй развернуть, ни правильную атаку повести… не видно ни хрена!

Они уже вторую неделю продирались сквозь германские леса. Максимин пер вперед, словно одержимый. Алеманны отступали. Черт! Если бы они просто отступали! Они рассеивались! И снова возникали в самый неподходящий момент. Вот как сейчас.

Позавчера «инженеры» разобрали очередную засеку, пробили дорогу, черепановский легион ушел вперед, а когда за ним последовал первый фракийский Феррата, из‑за деревьев вдруг посыпались стрелы, и авангард первого тут же встал и ушел в глухую оборону. А затем этот недоделок Феррат, вместо того чтобы догонять своих, решил поиграть в кошки‑мышки с германцами в их собственных лесах. При том, что у него в легионе было всего три алы легкой конницы, четыре сотни осдроенских стрелков и пять тысяч тяжеловооруженной пехоты, совершенно бесполезной.

Максимин, шедший вместе с двумя преторианскими когортами во главе армии, рвал и метал. Но поздно. Феррат уже завяз наглухо. Можно было поклясться, что, пока префект первого фракийского гоняется за одними варварами, другие уже валят деревья, отсекая Первый Фракийский от Одиннадцатого Клавдиева.

Командуй войском Черепанов, он бы немедленно сдал назад, но командовал не он, а бешеный Максимин Фракиец, который знал только одну команду: «Вперед!»

Все, что мог сделать Черепанов, – это вызвать к себе Коршунова и на свой страх и риск дать ему команду, отделившись от основного войска, повести свои три тысячи готов‑ауксилариев параллельным курсом, желательно скрытно и с опережением. Тоже – невероятный риск. Где‑то неподалеку болтались остатки войска союзных алеманнских племен совокупной численностью не меньше двадцати тысяч. Под рукой Максимина, когда он отправился в погоню, было два полных легиона, две с половиной тысячи преторианцев и порядка пяти тысяч вспомогательных войск. Вполне достаточно, чтобы стереть в порошок не двадцать, а сто тысяч германцев. Но – на ровной открытой местности, а не в этих чертовых лесах и болотах.

Теперь боевая часть армии римлян уменьшилась вдвое. Тысячу тяжелой конницы пришлось оставить: в лесу они бесполезны. Легион Феррата застрял в тридцати милях позади и вместе с ним – шедшая в арьергарде преторианская когорта. И три тысячи ауксилариев, которых Черепанов сам отправил в обход…

– Леха, я на вас надеюсь! – сказал он, напутствуя друга. – Я жопой чую: алеманны готовят ловушку! Фракиец не понимает. Он уверен, что нет такой сети, которую он не может порвать. Что еще ожидать от человека, который мнит себя бессмертным. Что бы ты сам сделал на месте алеманнов?

– Я? – Алексей ненадолго задумался.

Черепанов смотрел на своего друга и думал, что тот здорово возмужал за те три года, что они здесь, в этом мире. Непрерывные войны, политика, личная ответственность за тысячи людей… возмужал и вырос. Стал настоящим боевым командиром и единовластным повелителем своих германцев‑«спецназовцев». В сложившейся ситуации Черепанов рассчитывал на них больше, чем на своих «кадровых» легионеров. Тех он никогда не рискнул бы послать в самостоятельный рейд по незнакомой местности. А гревтунги и герулы Коршунова в любом лесу – как дома. И болот они не боятся. Они вполне могут переиграть алеманнов, тоже германцев‑«лесовиков», на их собственной территории… Теоретически.

– Что бы я сделал… – повторил Коршунов вопрос Геннадия. – Я бы, пожалуй, то же самое сделал: сначала постарался бы нас разделить. Потом втянул бы в какую‑нибудь щель между болотами, поросшую молодым лесом, чтобы правильный строй не собрать… И еще сюрпризов накидал бы… Тебя, конечно, на такое не купишь, но Фракийца – вполне. Они ведь знают, что Максимин всегда лезет как вепрь на рожон. Причем самолично. Затянуть передовые части поглубже, отрезать… Боевых машин у нас почти не осталось. Припасы… Кстати, как у нас с провиантом?

– Нормально, – заверил Черепанов. – Обоз я при себе держал. Вот у Феррата могут быть проблемы.

– Тогда велю своим взять семидневный паек – на всякий случай. Ты не против?

– Бери. Только учти, что семи дней у нас нет. Скорее всего, все решится в ближайшие два‑три дня. Твоя задача – сделать вид, что ты идешь на выручку Феррату, затем, ночью, скрытно повернуть и выйти на параллельную дорогу – она поуже, но верхом проехать можно, пройти километров тридцать – и замкнуть петлю. Если я прав и алеманны действительно намерены зажать нас в клещи и дать бой, тогда ты выйдешь аккурат к ним в тыл. А если я не прав и боя не будет, то ты просто соединишься с нами – и всё.

– Это «всё» здорово вымотает моих парней, – заметил Коршунов.

Черепанов пожал плечами.

– Когда отправляться? – спросил Алексей.

– Как только будете готовы. Думаю, ночь вам – не помеха.

– Наоборот.

– Ну, Леха, удачи! Я на тебя надеюсь!

Они обнялись, и Коршунов отбыл. Через час три тысячи ауксилариев ушли. Растворились в наступающих сумерках, а Черепанов отправился к Максимину: получать свою порцию тренделей за самоуправство.

Это было шестьдесят часов назад. И еще через час станет ясно, прав был префект Черепанов или ошибся. Впрочем, отвечать за свою ошибку Черепанову вряд ли придется. Потому что, скорее всего, он так и останется в здешнем болоте. Или он, или Максимин. Или они оба… Черт! Ну куда он лезет, этот безбашенный фракиец!

– Трогус! – заорал он. – Трогус! Император! Помоги ему!

Кони преторианцев по брюхо утопали в грязи.

– Вперед! Вперед! – громовым голосом, перекрывая все трубы, ревел Максимин.

Он знал, куда прорывается. Впереди, в каких‑то двухстах шагах, в болото узким мысом выдавалась твердая земля. Высокие мачтовые сосны бросали длинные тени на чахлую болотную поросль… Туда шла дорога, заваленная сейчас мертвыми телами римлян, пытавшихся растащить завал из перепутанных сосновых хлыстов. Максимин гнал преторианцев вперед, по самому краю топи, мимо завала…

Черепановская первая когорта застряла в полусотне метров. Впереди теснились пешие и конные преторианцы. Вокруг, прямо в болоте, прячась за растительностью, засели алеманнские лучники. Вреда от них было немного – больше беспокойства.

Десятка три передовых всадников ухитрились все‑таки обойти завал и выбраться на дорогу. Максимина в их числе не было. Его могучий, элитных парфянских кровей конь прочно застрял в болоте. Громадный фракиец, плюс еще с полцентнера доспехов и прочего снаряжения, плюс метр жидкой грязи под копытами – тут самый крепкий скакун не выдержит. Черт! Засевшие на острове алеманны беспорядочной толпой вывалили на дорогу. Похоже, они наконец сообразили, кого подарила им судьба. До полевой формы здесь, естественно, не додумались, посему все офицеры – от последнего гастата до самого императора – шли в бой при полных регалиях.

Вторая когорта, которую Черепанов послал в обход болота, судя по воплям, лязгу и стонам рожков, напоролась на противника. Преторианцы, мать их так, элитные войска, не решались сунуться в болото, в котором уже завязли сотни две их товарищей. Построившись, они уперлись щитами, пытаясь сдвинуть перемешанные, ощетиненные белыми «клыками» заостренных сучьев обрубки стволов. А по ту сторону завала их коллеги отчаянно рубились с превосходящими силами варваров. Конные стрелки Трогуса били навесом, поверх голов, но вреда от их стрел было не больше, чем от алеманнских. Максимин ревел как бизон, отмахиваясь от копий наседавших алеманнов. Сверхчеловеческая сила и невероятная длина рук давали ему некоторое преимущество. Но надолго ли хватит его сил? Все‑таки этому «сверхчеловеку» в прошлом году седьмой десяток пошел… Черт! Что же делать? Скомандовать «тестудо»,[90]сбросить тормозящих преторианцев в болото и по их телам, как по гати, двинуть свою первую когорту? Гать… А это идея!

– Примипил! – заорал он. – Ингенс! Разбирайте возы! Бросайте в грязь! Живо!

Черт! Как он раньше не сообразил?

Между тем, уже весь отрезок дороги – от завала до полуострова – был заполнен германцами. Их было тысячи две, не меньше. Прикрываясь щитами от летящих навесом стрел, они рубили и кололи преторианцев, пытавшихся выбраться на твердую почву, давили массой тех, кто уже выбрался. Несколько минут – и увязший император остался единственным центром сопротивления. Не один, конечно. Десятка полтора преторианцев сгрудилось вокруг него. Конь Максимина непрерывно ржал… но даже отмороженные варвары нападали на него без особого пыла: император собственноручно завалил уже не меньше дюжины врагов. Ни шлемы, ни щиты не были помехой его богатырским ударам…

Алеманнские стрелки, ловко прыгая с кочки на кочку, попытались подобраться поближе к Максимину, но Трогус среагировал правильно – сосредоточенный огонь его конных лучников живо лишил «болотников» энтузиазма.

Легионеры Черепанова активно спихивали в грязь опустошенные повозки. Они действовали слаженно и быстро… недостаточно быстро. Рядом с Максимином уже осталось только трое римлян… нет, уже двое. Третий словил копье в горло и, булькнув, ушел в топь. Взмученная жижа вокруг императора была грязно‑бурого цвета. Крови в ней было больше, чем воды…

И вдруг – все переменилось. Даже тусклое, прикрытое облачной ватой солнце, казалось, вспыхнуло ярче. Черепанов наконец услышал звук, которого ждал… ждал, не смея надеяться: ослабленный расстоянием, но все равно устрашающий вой, похожий на волчий… Впрочем, любой волк, услышав его, тут же удрал бы без оглядки.

«Ну слава Богу!» – с облегчением подумал Геннадий, понимая, конечно, что это еще не конец. Что жизнь его императора по‑прежнему висит на волоске, что алеманнов наверняка намного больше, чем ударивших им в тыл ауксилариев префекта Алексия Виктора Коршуна…

– Давай, давай, давай! – закричал Черепанов. – Всё – в воду!

Большая часть алеманнов бросилась обратно: на помощь своим, схватившимся с римскими ауксилариями. Однако несколько сотен по‑прежнему «держали» дорогу, а дюжины полторы самых храбрых пытались достать Максимина.

Но император был действительно крут. Черепанов увидел, как фракиец левой рукой поймал брошенное в него копье, метнул обратно – и еще один алеманн отправился в страну предков. А потом Черепанов увидел, как несколько его легионеров плывут, словно на плоту, на освобожденной повозке, отталкиваясь, словно шестами, древками копий. А за ними – еще одни и еще…

Минута – и первые уже «причалили» с той стороны завала – соединили щиты и схватились с врагами.

– Запомни их! – крикнул Черепанов своему знаменосцу. – Награды всем и венок тому, кто это придумал!

Нет, ну это уже не сухопутный бой, а просто морская битва… Еще один импровизированный плот уперся в насыпь дороги в нескольких метрах от завязшего жеребца императора. Максимин прямо с седла прыгнул на платформу, едва ее не перевернув. Хорошо хоть к этому времени легионеры сумели немного оттеснить варваров. Фракиец явно вознамерился снова ринуться в бой… но ноги ему отказали. Если бы двое римлян не подхватили его, он рухнул бы прямо в болото.

«Скверно, если он серьезно ранен», – подумал Черепанов.

Впрочем, на исход боя это уже не повлияет. Похоже, ловушка, которую алеманны готовили римлянам, обернулась против них самих. Преторианцам наконец удалось сдвинуть завал, и теперь лучшие воины этого мира всей мощью обрушились на алеманнов, которые уже не могли применить свою обычную тактику: отступить и рассеяться. Путь отступления был отрезан воинами Коршунова. И всё, что оставалось германцам, – это побросать оружие и попытаться налегке уйти по болоту. Или остаться на месте, принять бой и погибнуть. Большинство, к их чести, предпочло второй вариант.

В этом бою алеманны потеряли почти две тысячи человек. Примерно столько же было взято в плен. Римляне убитыми и ранеными потеряли около тысячи. Много. Но это была последняя большая битва с алеманнами.

Еще через шесть дней войско римлян (Феррат наконец подтянулся и присоединился к основной группе) вышло к алеманнской крепости. Спустя еще шесть дней крепость сровняли с землей, защитников ее перебили, а прочее население обратили в рабов. Это была обычная практика римлян. В этом году, как позже узнал Черепанов, на италийских рынках цены на «живой товар» упали в восемь раз. Но экономика империи все равно была в полной жопе.

Date: 2015-11-13; view: 403; Нарушение авторских прав