Глава 15. Стоя перед зеркалом, Геррик Герхардт поправлял узел шейного платка

Санкт‑Петербург

Стоя перед зеркалом, Геррик Герхардт поправлял узел шейного платка. Оделся он достаточно скромно, и только несколько медалей, приколотых к черному сюртуку, оживляли строгий вид.

Маленький дом, прятавшийся в тени Зимнего дворца, был также лишен того пестрого, пышного великолепия, что так радует русскую душу. Мебель, прочную и массивную, он купил у местных мастеров, а единственным украшением обитых деревянными панелями стен служила коллекция из полудюжины картин военной тематики, собранная им на протяжении ряда лет.

Проводя большую часть времени при роскошном русском дворе, Геррик находил облегчение в таком месте, где мог спокойно вытянуть ноги и ни о чем не думать.

Он едва закончил утренний туалет, как в дверь постучали. Геррик не успел повернуться – дверь открылась, и на пороге предстал лакей с нервным выражением на юном лице.

– Простите, господин, но к вам посетитель.

Геррик удивленно поднял бровь. Гостей к себе домой он приглашал редко и принимал их только после того, как знакомился с отчетами своих многочисленных осведомителей. Ему никогда бы не удалось достичь положения ближайшего советника Александра Павловича, если бы он позволял застать себя врасплох.

– Так рано? Кто там? Лакей осторожно прокашлялся.

– Я не совсем уверен…

– То есть как?

– Это дама. Брови сошлись. Геррик почувствовал ловушку. Враги уже не раз предпринимали попытки покончить с ним, устроив какой‑нибудь скандал.

– Дама?

– Под вуалью. Геррик быстро оценил положение. Отослать незваную гостью не составило бы труда. Состоявшие у него на службе опытные солдаты были бы рады защитить своего командира. Однако женщина могла прийти с серьезным делом.

– Куда ты провел ее?

– В столовую. Надеюсь, я не сделал ничего плохого?

– Ничего. – Геррик ободряюще улыбнулся юноше. – Я сейчас спущусь. Пожалуйста, позаботься о том, чтобы нам не мешали.

– Да, господин.

Смущенный, лакей козырнул вместо того, чтобы поклониться, и торопливо вышел. Геррик усмехнулся, достал из ящика заряженный пистолет, сунул в кобуру под сюртуком и отправился в столовую, находившуюся в задней половине дома.

Войдя в ярко освещенную комнату со столом вишневого дерева, стульями и внушительным буфетом, он остановился и посмотрел на стоящую возле окна элегантную женщину.

Как и предупреждал лакей, лицо ее скрывала густая вуаль, а фигуру – черное французское платье, стоившее, судя по качеству ткани и покрою, немалых денег.

Женщина из высшего общества.

Интересно.

Словно почувствовав его взгляд, гостья резко повернулась. В руке она держала сложенный листок.

– Наконец‑то.

Геррик медленно прошел вперед.

– Простите, что заставил ждать, но я никак не ожидал к завтраку незнакомку.

– Не такую уж незнакомку, – пробормотала женщина, нетерпеливым жестом поднимая вуаль, под которой обнаружилось красивое бледное лицо, обрамленное сияющими черными волосами. Темные, слегка раскосые глаза были лишь чуточку светлее.

– Мария. – Геррик замер от неожиданности. – Вы что, совсем лишились рассудка?

– Мне нужно было срочно с вами повидаться.

– Могли бы прислать записку. Если кто‑то проведает, что вы приходили сюда, нас обоих ждет неприятное объяснение перед императором.

Она небрежно махнула рукой – строгие правила, по которым жило большинство женщин света, никогда не значили для нее слишком много.

– Никто ничего не узнает, а ждать я не могла.

Подавив желание тряхнуть гостью как следует и, может быть, втемяшить в ее прелестную головку хоть чуточку здравого смысла, Геррик пригляделся внимательнее и заметил в беспокойных глазах признаки едва сдерживаемой паники.

– Что случилось?

– Вот.

Не говоря больше ни слова, Мария протянула ему листок. Холодок предчувствия тронул сердце Геррика Герхардта еще до того, как он прочел требование выкупа: сто тысяч рублей за возвращение Софьи.

– Как вы это получили? – спросил он осипшим вдруг голосом.

– Оно лежало на моем туалетном столике утром, когда я только проснулась.

Значит, этот мерзавец осмелился проникнуть в дом к княгине!

– Вы поговорили с прислугой?

– Конечно, – бросила Мария, обнимая себя обеими руками и пытаясь унять бившую ее дрожь. – Все клянутся, что ничего не слышали ночью и что двери и окна были заперты. Геррик…

Взяв княгиню за руку, он подвел ее к небольшому дивану в углу комнаты.

– Садитесь, Мария. – Усадив близкую к истерике женщину, Геррик и сам опустился рядом и взял ее за руку.

– Я не должна была посылать ее в Англию…

Полностью соглашаясь с княгиней, Геррик тем не менее оставил эти мысли при себе. В данный момент важно было только одно: как можно скорее спасти Софью.

– Не корите себя. Вы не могли знать, насколько опасны ваши враги и как далеко они готовы зайти в своих намерениях.

Уловив невысказанное неодобрение, Мария состроила гримасу:

– Не надо меня утешать. И не надо преуменьшать мою вину. Посылая Софью в Англию с этим безумным поручением, я думала только о себе. Я так боялась, что Александр узнает о моей неосторожности, о той опасности, которой я его подвергла. Я думала, что он никогда… никогда не простит меня. – Долго собиравшиеся слезы прорвали плотину и потекли по бледным щекам. – Теперь я никогда себя не прощу.

– Слезами горю не поможешь, – твердо сказал Геррик. Женщины, столь непостоянные, как Мария, легко поддаются панике, а этого он сейчас позволить ей не мог. – Нам нужно думать о Софье.

Тактика сработала. Мария смахнула слезы, выпрямилась и расправила плечи. Импульсивная и эгоистичная, она несомненно любила единственную дочь.

– Вы правы. Я уже распорядилась собрать драгоценности и пригласила стряпчего, чтобы выяснить, какую сумму можно собрать в самый короткий срок. Ста тысяч я, конечно, не наберу, но, может быть, эти мерзавцы удовлетворятся тем, что есть.

– Нет, Мария. Выкуп вы платить не будете.

Княгиня упрямо свела брови.

– Не указывайте мне, Геррик, что делать и что нет. Софья – моя дочь, и я готова на все, чтобы спасти ее.

Он беззвучно выругался, понимая, что вынужден поделиться с нею хотя бы частью своих страхов.

– Я не хотел об этом говорить, но человек, который шантажирует вас, не просто ловкий пройдоха, для которого нет ничего важнее денег.

Княгиня вскинула голову:

– Что вы имеете в виду?

– Он… он безумен. Она охнула. Прекрасные глаза расширились от ужаса.

– Сумасшедший?

– Да.

– Но откуда вы это знаете?

Геррик покачал головой. Несчастной женщине не станет легче, если она узнает, что сведения поступили из далеко не самого чистого источника.

– Пожалуйста, дорогая моя, поверьте на слово.

– Боже… – Мария покачнулась. Пепельно‑бледное лицо напряглось, выдавая те усилия, которых стоила ей попытка сохранить самообладание. – Так вы думаете, что она уже…

– Нет. – Самый худший вариант Геррик даже не рассматривал. – Ему отчаянно требуются деньги, и он не станет убивать ее, пока не убедится, что вы готовы заплатить. Но, получив деньги, этот человек посчитает, что заложница ему больше не нужна. Более того, она станет ему опасна, и он не рискнет оставить ее в живых.

– Но вы ведь уже знаете, кто он?

– Ему об этом пока еще неизвестно.

Мария поднялась с дивана и, пройдясь по комнате, остановилась у окна.

– Вы знаете, как найти его?

– Я отправил на поиски своих людей. Она обернулась и уколола его сердитым взглядом:

– Этого недостаточно.

– Вы должны довериться мне, Мария. – Он встал, шагнул к ней и взял за плечи. – Сможете?

– Я верю в вас, но не могу просто стоять в стороне и ничего не делать.

– Это не так. – Геррик понимал, что должен прежде всего убедить несчастную мать не предпринимать никаких необдуманных действий, не наделать глупостей, которые могли бы осложнить положение Софьи. – Вы должны вести себя так же, как всегда.

– То есть?

– Мы не можем утверждать, что этот человек не наблюдает за вами и всеми домашними. – Он стиснул зубы. Рано или поздно сэр Чарльз ответит за свою дерзость. – Ему ведь удалось незаметно доставить ту записку прямо в вашу спальню.

– Ох, не напоминайте, – выдохнула Мария.

Геррик твердо посмотрел ей в глаза.

– То, о чем я вас попрошу, очень важно. Шантажист должен поверить, что вы паникуете и пытаетесь собрать деньги для выкупа. Чем дольше нам удастся продержать его в этом убеждении, тем лучше.

– А что собираетесь делать вы?

– Поищу помощи в самых не подходящих для этого местах.

Софья прошлась по тесному чердаку. Надежда на спасение таяла, уступая место отчаянию.

Последние три дня были одним сплошным кошмаром, начавшимся с сумасшедшего бегства из постоялого двора и закончившимся на этом чердаке в каком‑то старом доме, куда ее затолкали вместе со слугами. Еще больше удручало осознание того печального факта, что все ее усилия, все страдания были напрасны. Письма, ради которых она пошла на все эти жертвы, остались далеко‑далеко, среди брошенных вещей, которые достались неведомо кому.

Хотя, конечно, могло быть и хуже, напомнила себе Софья.

По крайней мере, после прибытия сюда ей не приходилось терпеть общество сэра Чарльза. Внизу постоянно находились двое охранников, но наверх поднимался один только Иосиф, который приносил скудную пищу, в основном холодную кашу, и отводил пленников в уборную за конюшней.

Время шло, и Софья чувствовала – срок истекает.

Накануне, сразу после прибытия сюда, она видела, как трое всадников отправились по дороге в Санкт‑Петербург. Наверняка для того, чтобы доставить ее матери записку с требованием выкупа.

Как только все детали будут согласованы…

Отогнав страшную мысль, Софья повернулась и посмотрела на слуг, сидевших на полу и упрямо отказывавшихся воспользоваться узкой кроватью, единственным предметом мебели в этом сыром, грязном месте.

Настойчивое стремление слуг придерживаться заведенного порядка, находясь в плену у безумца, наверное, вызвало бы у нее раздражение, если бы мысли не были заняты другим. Слуги категорически отказывались ее оставить.

– Ну почему вы, двое, такие твердолобые? К чему это дурацкое благородство? – Поняв, что парочку не запугать, Софья перевела дыхание и смягчила тон. – Если бы вам удалось бежать, это помогло бы и мне. Неужели вы не понимаете?

Но призыв к здравому смыслу прозвучал гласом вопиющего в пустыне. Служанка только шмыгнула носом.

– Спорить бесполезно. Мы с Петром вас не бросим.

И разговаривать на эту тему больше не будем.

Софья указала на окно, за которым виднелся подступавший к самому домику лес. Второе окно выходило во двор, за которым пролегала узкая тропинка. За все время, что они провели на чердаке, по тропинке не прошла ни одна живая душа.

– Нельзя сидеть здесь сложа руки и ждать, пока нас найдут. Караульных сейчас не видно. Такой возможности больше не представится.

– Надо ждать. – Служанка поднялась с пола и отряхнула от пыли юбку. – Ваша матушка соберет деньги, и тогда нас освободят.

Софья тяжело вздохнула:

– Мне бы твою уверенность…

– Ну разумеется… – начала девушка и не договорила – Петр, поднявшись, положил руку ей на плечо. Судя по хмурому выражению его лица, возница разделял подозрения госпожи. – Ох…

– Сэр Чарльз никогда бы не открылся нам, если бы намеревался освободить, – сказала Софья.

Служанка в испуге прикрыла ладошкой рот.

– Святые угодники.

– Теперь вы понимаете, почему обязательно должны попытаться бежать, – продолжала Софья.

– Я вас не брошу.

Ну что делать с такой упрямицей? Взять да выбросить в окно и не спрашивать, хочет она того или нет? Она уже обдумывала такой вариант, когда Петр поднял предостерегающе руку:

– Кто‑то идет.

И действительно, с лестницы донесся звук шагов, а в следующее мгновение сердце у Софьи как будто провалилось куда‑то – она увидела самого виновника всех своих бед. Сэр Чарльз был в безупречно выглаженном сером сюртуке. Неизменная ухмылка играла на тонких губах.

– Надеюсь, не помешал?

Дабы не доставить врагу удовольствия видеть ее страх, Софья постаралась придать лицу бесстрастное выражение.

– Нисколько.

– Хорошо. Тогда, возможно, вы спуститесь со мной откушать?

Господи, с чего бы вдруг такие перемены? Уж не выплатила ли мать выкуп? Если да, тогда это конец.

– Я не голодна.

– Я не прошу. – Сузившиеся глаза холодно блеснули. – Следуйте за мной.

За спиной у нее зашевелился Петр, и Софья, поняв, что возница может сделать сейчас какую‑нибудь глупость, быстро шагнула вперед.

– Хорошо. – Она гордо подняла подбородок. – Я могу привести себя в порядок?

– Тщеславие, имя тебе – женщина, – усмехнулся сэр Чарльз, скользнув беглым взглядом по ее мятому платью. – У вас есть пять минут. Не спуститесь – пришлю Иосифа. Поверьте, вам его обращение придется не по вкусу.

В наступившей тишине англичанин слегка поклонился и, повернувшись, сошел по лестнице.

Софья проводила его полным отчаяния взглядом. Нужно что‑то делать, повторяла она себе. Нельзя сдаваться без боя. Гордость не позволяла ей пассивно ждать конца.

– Что ему надо? – дрожащим от страха голосом спросила служанка.

– Даже не представляю, но ничего хорошего в любом случае не жду. – Софья шагнула к девушке. – Помоги мне снять это платье.

– Что это вы надумали? – спросила служанка, расстегивая на спине черное креповое платье.

Петр, смущенно закашлявшись, отвернулся к стене.

– Бесполезно, наверное, но я не могу хотя бы не попытаться выбраться отсюда.

Софья выскользнула из платья и торопливо ослабила корсет. Последней на пыльный пол упала сорочка. Потом – на глазах у изумленной девушки – госпожа снова надела корсет и платье и, захватив сорочку, подошла к узкому окну. Петр еще раньше открыл его, чтобы впустить свежего воздуха. Высунувшись насколько могла, Софья повесила сорочку на гвоздь.

– А если сторожа увидят? – озабоченно спросила служанка.

– Не должны бы. Они же с этой стороны почти не показываются. Боятся, наверное, что их увидят с дороги. В крайнем случае скажу, что промочила и повесила сушиться.

– Думаете, кто‑то заметит?

– Только если сильно повезет, но ничего лучше сейчас в голову не приходит. – Софья пробежала взглядом по пустынной тропинке. Даже если кто‑то и пройдет по ней, заметит ли болтающуюся тряпку? А если и заметит, примет ли ее за сигнал? Она надеялась только на то, что сорочка может привлечь внимание тех, кто целенаправленно ищет именно ее и кто таким образом поймет, что дом не пустует.

Перед глазами снова встало худощавое лицо Стефана.

Он ведь говорил, что не позволит ей сбежать. Что последует за ней хоть на край земли. Где сейчас герцог Хантли? Ищет ли свою беглянку или уже вернулся в Мидоуленд, где у него столько дел? А если ищет, то найдет ли раньше, чем сэр Чарльз успеет получить выкуп и решит избавиться от заложницы?

Она сердито тряхнула головой, не позволяя себе тешиться даже этим лучиком надежды.

Разве человек в здравом рассудке станет гоняться за женщиной, которая солгала ему, украла из его дома письма, опоила опием и подвела под пулю?

Да, герцог Хантли был упрямцем, но не глупцом. Конечно, он дома. Объезжает свои земли, присматривает за рабочими, любуется картинами и книгами в библиотеке, а если и вспоминает о недавней гостье, то с облегчением и тихой благодарностью за то, что она не тревожит более его покой.

А разве не ради этого она и сбежала? Дабы уберечь его от опасности.

Ни в его смелости, ни в способности совладать с врагами Софья никогда не сомневалась, но в душе Стефан оставался джентльменом, человеком чести. А вот сэр Чарльз с превеликим удовольствием выстрелил бы в спину ближнему. И конечно, такой мерзавец пойдет на все, чтобы спасти свою никчемную шкуру.

Словно прочитав мрачные мысли Софьи, Петр взял ее за руки и, заглянув в глаза, твердо сказал:

– Мы выберемся.

– Надеюсь, ты прав. – Она выдавила из себя слабую улыбку.

Кивнув прислуге, Софья ступила на лестницу и медленно сошла вниз.

Небольшая прихожая. Дверь в гостиную. За гостиной – две спальни. По другую сторону – выход в кухню и чулан. И прямо – дверь в передний двор.

Попытаться бежать прямо сейчас? Желание было велико, но здравый смысл удержал. Конечно, ее бы поймали. И сэр Чарльз уже предупреждал, что случится с ее слугами, если она выкинет какую‑нибудь глупость.

Взяв себя в руки, Софья вошла в гостиную. При ее появлении сэр Чарльз поднялся с потертого дивана и жестом пригласил «гостью» к стоявшему посредине комнаты деревянному столу.

В другой ситуации он показался бы смешным – элегантно одетый мужчина в пыльной, с паутиной по углам комнате, – но сейчас выглядел опасным.

– Позвольте, госпожа Софья. – Англичанин отодвинул стул, а когда она села, протянул ей салфетку. Все это время его насмешливый взгляд неотступно следовал за ней. И только когда Софья поежилась, не сумев сдержать отвращения, он выпрямился наконец и занял место напротив. – Надеюсь, вы извините меня за крестьянское угощение, но мой повар остался дома.

– Я предпочитаю простоту, – ответила Софья, оглядывая стол с традиционными деревенскими блюдами: завернутой в блин копченой рыбой, жареной уткой в грибном соусе и печеными яблоками. Все выглядело далеко не аппетитно, как и водка, которую он уже налил в ее стакан.

Словно уловив настроение дамы, сэр Чарльз усмехнулся:

– Неужели? Как странно. А вот я ничего хорошего в простоте и скромности не нахожу. Удовольствие жизни – в роскоши, в хорошем вкусе и стиле. Без них мне жизнь была бы в тягость.

– Поэтому, надо думать, вы и держите меня в заложницах.

– Отчасти. – Он помолчал недолго, потом добавил: – В последнее время привычный стиль обходится все дороже.

Не желая даже думать, о чем может идти речь, Софья пододвинула тарелку и принялась за еду.

– Надо полагать, вы уже отправили моей матери требование выкупа?

– Разумеется. Чем скорее мы завершим это неприятное дело, тем лучше.

– Полностью с вами согласна, но уверены ли вы, что она в состоянии собрать требуемую сумму?

Он язвительно рассмеялся, и по спине у нее пробежал холодок.

– Откуда такое недоверие к собственной матери? Вам должно быть стыдно.

Собрав силы, Софья заставила себя выдержать его презрительно‑насмешливый взгляд.

– Дело не в доверии или недоверии, а в том, что моя мать не способна жить по средствам.

Завуалированное предупреждение не произвело на него ни малейшего впечатления.

– Не волнуйтесь. Все говорят о том, что графиня распродает драгоценности, серебро и даже намерена расстаться со своей замечательной коллекцией гобеленов. Женщина столь предприимчивая обязательно изыщет средства для вызволения дорогой дочурки из лап зла. А если нет… – Сэр Чарльз пожал плечами и одним глотком осушил рюмку водки. – Что ж, есть еще ваш отец. Уж у него‑то нужная мне сумма найдется наверняка.

Софья гордо выпрямилась. При одной лишь мысли о том, что этот негодяй получит какие‑то деньги, ее охватил гнев. Если он и заслужил что‑то, то лишь веревку на шею.

– Если мой отец узнает о вашем предательстве, в России вам от правосудия не спрятаться.

– Что ж, невелика потеря. Мне, кстати, изрядно надоела ваша мрачная страна. С теми деньгами, что у меня будут, я смогу путешествовать по всему свету.

– Я знаю, куда с удовольствием бы вас отправила, – пробормотала Софья.

Он стрельнул в нее злобным взглядом:

– Какой характер. Жаль, я не из тех, кто восхищается смелыми женщинами.

– А вы вообще восхищаетесь женщинами?

– Туше. – Англичанин снова наполнил рюмку и поднял ее в издевательском тосте. – Вы правы. Я не питаю к ним теплых чувств. Большинство женщин – отвратительные создания, лживые, двуличные, готовые продать душу… – Он помолчал немного, и Софья заметила, как подрагивают его тонкие губы. – И даже собственных детей – за пару побрякушек.

Софья поежилась. Что такое случилось с этим человеком в детстве, из‑за чего он превратился в чудовище? Впрочем, этого, пожалуй, лучше не знать. Она уже не была наивным ребенком и понимала, что далеко не все матери нежны и добры с детьми.

– Есть, несомненно, эгоистичные и злобные женщины, как есть себялюбивые и жестокие джентльмены. – Софья отодвинула тарелку. – Но большинство людей добры и благородны.

Сэр Чарльз поморщился.

– Вы же сами не верите во всю эту чушь, – недовольно проворчал он.

И тут Софья заметила под блюдом с уткой разделочный нож. Боже, вот бы унести его с собой…

Она торопливо отвела глаза и наткнулась на насмешливый взгляд сэра Чарльза.

– Почему не верю?

– Разве ваша собственная мать не продала свое прекрасное юное тело, чтобы поймать в сети самую ценную добычу? Разве думала она о том, как эта грязная связь отразится на ее незаконнорожденном ребенке?

Софья не дрогнула, хотя его слова хлестали наотмашь, как пощечины. Слова, в которых, увы, звучала жестокая правда.

– Я не…

– Конечно нет. Ваша мать соблазнила еще одного дурачка. Зачем? Чтобы сохранить свою драгоценную репутацию и пользоваться всеми привилегиями, которых ничем не заслужила. – Он выдержал паузу. – И вот вам еще один неоспоримый факт. Испугавшись, что ее безбедной жизни может наступить конец, она не находит ничего лучшего, как бросить на съедение волкам своего ребенка.

Нет, это невозможно!

Софья поднялась из‑за стола и отошла к окну, такому закопченному, что из него почти ничего не было видно. Она говорила себе, что сделала это только для того, чтобы выманить его из‑за стола и, улучив удобный момент, стащить нож, но в глубине души понимала, что не может отвести его ужасные обвинения.

Она уже давно смирилась с тем, что на первом месте у матери всегда будет Александр Павлович, но все равно время от времени мечтала, как в ее жизни появится кто‑то, для кого она станет первой и единственной.

– Я не останусь здесь, чтобы слушать, как вы оскорбляете мою мать.

Как и надеялась Софья, сэр Чарльз встал из‑за стола и подошел к ней, увлекаемый неодолимым желанием поиздеваться над жертвой.

– Задел за живое, да?

– Для чего вы привезли меня сюда? Только чтобы оскорблять?

Она тут же пожалела о собственной резкости, потому что издевательская усмешка вдруг исчезла, а в глубине черных глаз шевельнулось что‑то зловещее.

– Я мог бы не только оскорблять вас, дорогуша. – Сэр Чарльз поднял руку, похлопал ее по щеке и вдруг больно сжал пальцами подбородок. – Вы даже не представляете, каких усилий мне стоит оставить вас… нетронутой. Вы не представляете, чего мне стоит удерживать моих людей от того, чтобы не навестить вас на чердаке. Вы должны бы благодарить меня.

Софья стиснула зубы, поклявшись не просить о пощаде. Проклятая гордость.

– Благодарить вас? Вы похитили меня и моих слуг, вы заперли нас на этом грязном чердаке…

Его пальцы с быстротой молнии слетели с подбородка на горло и сжали его с такой силой, что перед глазами поплыли черные круги.

Она инстинктивно вскинула руки и попыталась оттолкнуть обидчика.

– Вот так, милая. – Он наклонился к ее уху и зашептал: – Еще сильнее. Бейте меня. Кричите.

– Нет, – прохрипела Софья, задыхаясь.

– Кричите. – Он вглядывался в ее лицо, словно получал удовольствие, видя чужие страдания, словно питался чужой болью. – Ну же.

Уже теряя сознание, она услышала звук приближающихся шагов, но что они больше не одни, поняла только тогда, когда услышала рядом голос:

– Простите, господин.

Сэр Чарльз рыкнул, как зверь, у которого отбирают добычу, и оттолкнул жертву.

– Как ты смеешь…

Софья, пошатываясь, отступила на пару шагов и попыталась отдышаться. Весь гнев безумца обрушился теперь на Иосифа, который, впрочем, даже не повел бровью.

Либо невероятно смел, подумала она, либо такой же сумасшедший, как и его хозяин.

– Я подумал, что вам надо знать. – Голос слуги прозвучал совершенно бесстрастно. – Михаил и Карл исчезли.

– Что? Чепуха! – рявкнул сэр Чарльз. – Наверное, охотятся. Или валяются пьяные в конюшне.

– Они должны были стоять на посту, но, когда я пришел проверить, не нашел ни их самих, ни лошадей, ни вещей.

Англичанин напрягся, вероятно заподозрив измену.

– Проклятье. Я поговорю с Владимиром. – Он повернулся и махнул рукой в сторону Софьи. – Отведи ее на чердак.

Иосиф послушно склонил голову:

– Да, господин.

Провожая сэра Чарльза взглядом, Софья испытывала огромное облегчение. Она нисколько не сомневалась, что избежала неминуемой смерти, но при этом понимала, что всего лишь получила отсрочку. Сэр Чарльз, похоже, не сомневался, что в скором времени получит выкуп, и уже не считал должным обуздывать свои извращенные желания.

Вот разберется, что там случилось, вернется и завершит начатое.

Равнодушный к ее горестям и бедам, Иосиф указал на дверь:

– Сюда.

Софья знала, что просить и умолять бесполезно. Да, человек со шрамом всегда был неизменно вежлив, но ясно давал понять, что при необходимости убьет ее без малейших колебаний. Проходя мимо стола, она вдруг остановилась и едва слышно – горло еще болело – проговорила:

– Я могу взять еды для моих слуг? Они еще не ели сегодня.

Иосиф пожал плечами:

– Как хотите.

Софья взяла блюдо с уткой, сунула под него нож, прихватила блинчики с рыбой и двинулась к выходу.

Сердце колотилось. Видел Иосиф или нет? Заметил, что со стола исчез нож, или не заметил?

Приготовившись к самому худшему, она оказалась не готова к загадочной улыбке на его губах.

– После вас, госпожа Софья.