Общие выводы

Главный интерес вышеизложенной эпохи, начиная с Аркадия и кончая Анастасием (395–518), заключается в национальном и религиозном вопросах; причем относительно последнего надо всегда иметь в виду, что он неразрывно связан с вопросом политическим. Германское или, точнее, готское засилье, свившее себе прочное гнездо в столице, грозившее в конце IV века самому государству и осложненное арианством готов, было прекращено в начале V века при Аркадии, чтобы при новой, уже более слабой вспышке в половине V века быть окончательно сломленным во время Льва I. Новая гроза с севера со стороны остготов к концу века, обещавшая новые опасности Византии, прошла мимо нее, направившись при Веноне в Италию. Германский вопрос в восточной половине империи был решен в пользу правительства. В восточной половине империи также удачно был решен во второй половине V века другой национальный вопрос, гораздо меньшей остроты и важности, а именно вопрос об исаврийском засилье. Что же касается появления северных народов, болгар и славян, то последние в рассматриваемый период лишь начинали свои нападения в пределы империи, и по этим нападениям еще нельзя было судить о той первостепенной роли, которую вскоре славяне, а позднее болгары, будут играть в истории Византии. Время Анастасия есть введение в славянскую эпоху на Балканском полуострове.

Религиозный вопрос в данное время распадается на два периода: православный до Зенона и монофизитский при Зеноне и Анастасии. Склонность к монофизитству Зенона и ясно выраженное монофизитство Анастасия могут быть оценены не только с вероисповедной точки зрения, но и с политической. К концу V века западная часть империи, несмотря на теоретическое признание ее единства, фактически ушла из‑под ведения Константинополя. В Галлии, Испании и Северной Африке образовались варварские германские государства; в Италии распоряжались германские вожди и в конце V века основалось остготское государство. Это состояние дел объясняет, почему восточные провинции, т.е. Египет, Палестина, Сирия, получили для восточной половины империи первостепенное значение. Большая заслуга Зенона и Анастасия заключается в том, что они поняли, куда переместился при них центр тяжести, и, поняв насущное значение для империи восточных областей, употребляли все усилия для того, чтобы найти пути к примирению между столицей и данными областями. А так как последние, особенно Египет и Сирия, в своей большей части твердо держались монофизитства, то путь был для империи один, а именно – примирение с монофизитами. Этим объясняется нерешительный и намеренно туманный Энотикон Зенона, как первая попытка к сближению, а после его неудачи решительная монофизитская политика Анастасия. Оба эти императора оказались политически прозорливыми правителями, в противоположность государям следующей эпохи. Но подобное монофизитское направление Зенона и Анастасия поставило их лицом к лицу с православным населением, которое господствовало в столице, на Балканском полуострове, в большинстве областей Малой Азии, на островах и в некоторой части Палестины. На стороне православия стоял, как известно, и римский папа, порвавший из‑за Энотикона сношения с Константинополем. Политика и религия должны были столкнуться, чем и объясняются религиозные смуты времени Анастасия. Последний при жизни не смог довести своего дела до желанного умиротворения. Его преемники повели империю по совершенно иному пути, и отчуждение восточных провинций уже начинало ощущаться в конце этого периода.

В целом же это был период борьбы между разными народами, движимыми разными целями и надеждами – германцы и исавры надеялись достичь политического господства, тогда как копты в Египте и сирийцы были озабочены прежде всего триумфом их религиозных учений.

Литература, просвещение и искусство

Развитие литературы, образования и воспитания в течение периода с IV до начала VI вв. тесно связано со взаимоотношениями, установившимися между христианством и старинным языческим миром с его великой культурой. Споры апологетов христианства второго и третьего веков по вопросу, можно или нельзя христианину использовать языческое наследие, не привели к ясным выводам. Тогда когда одни из апологетов находили достоинство в греческой культуре и считали возможным примирить ее с христианством, другие не допускали того, что языческая древность может иметь какую‑либо ценность для христианина и отвергали ее. Иное отношение господствовало в Александрии, старинном центре жарких философских и религиозных диспутов, где дискуссии о совместимости древнего язычества с христианством стремились увязать вместе эти два на вид несовместимых элемента. Клемент Александрийский, например, знаменитый автор конца второго века, говорил: «Философия, служа гидом, готовит тех, кто призван Христом, к совершенству»[244]Однако проблема взаимоотношений языческой культуры и христианства никоим образом не была решена во время дебатов первых трех веков христианской эры.

Жизнь, однако, делала свое дело, и языческое общество было постепенно обращено в христианство. Процесс этот получил особый размах в IV веке. Ему помогали, с одной стороны, поддержка правительства, с другой – многочисленные так называемые «ереси», которые пробуждали интеллектуальные диспуты, служили доводом для страстных дискуссий и создавали целую серию новых важных вопросов. Тем временем христианство постепенно поглощало многие элементы языческой культуры, так что, согласно Крумбахеру, «христианские положения бессознательно облачались в языческие одеяния»[245]. Христианская литература IV и V веков обогатилась сочинениями значительных писателей как в области прозы, так и в области поэзии. В то же самое время языческие традиции продолжались и развивались представителями языческой мысли.

На широких просторах Римской империи, внутри границ, которые существовали до персидских и арабских завоеваний VII века, христианский Восток IV и V веков имел множество определенных, хорошо известных литературных центров, основные писатели которых оказывали большое влияние на окружающую их действительность далеко за пределами границ их родных городов и провинций. Каппадокия в Малой Азии имела в IV веке трех знаменитых «каппадокийцев» – Василия Великого, его друга Григория Богослова и Григория Нисского, младшего брата Василия. Важными культурными центрами в Сирии были города Антиохия и Берит (Бейрут) на морском побережье. Последний был наиболее известен своими юридическими изысканиями. Время его славы длилось примерно с 200 г. до 551 г.[246]В Палестине Иерусалим в это время еще не полностью оправился от разрушения во времена Тита и, соответственно, не играл очень существенной роли в культурной жизни IV и V веков. Однако Кесария и к концу IV века южнопалестинский город Газа с его процветающей школой знаменитых риторов и поэтов во многом способствовали пополнению богатств мысли и литературы в это время. Однако над ними всеми египетский город Александрия продолжал оставаться центром, который оказывал широчайшее и глубочайшее влияние на весь азиатский Восток. Новый город Константинополь, которому суждено было иметь блестящее будущее во времена Юстиниана, в рассматриваемое время только начинал проявлять признаки литературной активности. Здесь официальная защита латинского языка, несколько оторванная от насущной жизни, была особенно ощутимой. Известное значение в общем культурном и литературном развитии этой эпохи имели два других западных центра восточной империи – Фессалоника и Афины, последняя со своей языческой Академией, заслоненная в последующие годы своим победоносным соперником – Константинопольским университетом.

Сопоставление культурного развития восточных и западных провинций Византийской империи показывает интересный феномен: в европейской Греции с ее древним населением умственная и созидательная деятельность была бесконечно малой в сравнении с развитием в провинциях Азии и Африки, несмотря на тот факт, что большая часть этих провинций, согласно Крумбахеру, была «открыта» и колонизирована только со времени Александра Македонского. Тот же исследователь, обращаясь к «нашему любимому современному языку цифр», утверждал, что европейская часть византийских провинций была ответственна только за десять процентов всей культурной продукции этого времени[247]. На самом деле подавляющее большинство писателей того времени происходило из Азии и Африки, тогда как после основания Константинополя почти все историки были греками. Патриотическая литература имела блистательный период развития в IV и начале V века.

Каппадокийцы Василий Великий и Григорий Назианзин получили прекрасное образование в риторических школах Афин и Александрии. К сожалению, нет никакой информации о раннем этапе образования младшего брата Василия – Григория Нисского, наиболее глубокого мыслителя из всех трех. Они все были хорошо знакомы с классической литературой и представляли так называемое «новое александрийское» течение. Оно, это течение, хотя и использовало достижения философской мысли, настаивая на определенное привлечение разума в изучении религиозной догмы и отказываясь от крайностей мистическо‑аллегорического течения так называемой «александрийской» школы, все же не отказывалось от церковной традиции. Вдобавок к большому количеству литературных произведений по чисто теологическим сюжетам, в которой они страстно защищали православие в его борьбе с арианством, они оставили большое количество речей и писем. Эта коллекция является одним из богатейших источников культурной жизни периода и даже сейчас ее значение с исторической точки зрения не исчерпано. Григорий Назианзин оставил также некоторое количество поэм, которые в основном теологические, догматические и дидактические, но в известном отношении также и исторические. Его большая поэма «О своей собственной жизни» должна из‑за своей формы и содержания занять высокое место в литературе в целом. При всей своей блистательности эти три автора были только представителями своих городов. «Когда эти три гения ушли, Каппадокия вернулась в темноту, из которой они ее вытащили»[248].

Антиохия, сирийский центр культуры, создала в противовес александрийской школе свое собственное направление, которое защищало буквальное понимание Священного Писания без аллегорических интерпретаций. Это движение возглавлялось таким необычным человеком действия, каким был ученик Либания и любимец (favorite) Антиохии Иоанн Златоуст. Он сочетал классическое образование с необычной стилистикой и ораторским искусством, так что его многочисленные сочинения являются одним из драгоценнейших сокровищ мировой литературы. Последующие поколения попали под чары его гения и высоких моральных качеств. В результате литературные течения последующих периодов заимствовали идеи, образы и выражения из его трудов как из неисчерпаемого источника. Его репутация была столь велика, что в течение времени (in the course of time) многие сочинения безызвестных авторов были приписаны ему. Его подлинные сочинения – проповеди и речи и более двухсот писем, написанных в основном в годы изгнания, представляют собой весьма ценный источник о внутренней жизни в империи[249]. Отношение к нему последующих поколений хорошо характеризуется византийским автором XIV века, Никифором Каллистом, который писал: «Я прочитал более тысячи его проповедей, которые источали невыразимую сладость. С самой моей юности я любил его и слушал его голос, как если бы это был голос Господа. И всем, что я знаю, и всем, что я есть, я обязан ему»[250].

Из палестинского города Кесария происходил «отец церковной истории» Евсевий, который жил во второй половине III века и в начале IV. Он умер около 340 года. Он цитировался выше как главный авторитет по Константину Великому. Евсевий жил на пороге двух весьма важных исторических эпох. С одной стороны, он был свидетелем суровых преследований Диоклетиана и его последователей и лично весьма пострадал из‑за своих христианских убеждений; с другой стороны, после эдикта Галерия он пережил период постепенного триумфа христианства при Константине, участвовал в арианских спорах, склоняясь иногда к арианству. Позже он стал одним из наиболее близких доверенных лиц и друзей императора. Евсевий написал много теологических и исторических сочинений. Preparatio evangelica – большое сочинение, в котором он защищал христианство от религиозных нападок со стороны язычников; Demonstratio evangelica – в котором он обсуждает только временное значение закона Моисея и исполнение ветхозаветных пророчеств Иисусом Христом. Его сочинения по вопросам критики и интерпретации Священного Писания, также как и многие другие его сочинения, дали ему право на высокое место в области теологической литературы. Эти сочинения содержат также ценные отрывки из более древних сочинений, которые были позже утрачены.

Весьма важны для рассматриваемого вопроса исторические сочинения Евсевия. Хроника, написанная совершенно очевидно до гонений времени Диоклетиана, содержит краткий обзор истории халдеев, ассирийцев, евреев, египтян, греков и римлян. Основная ее часть дает хронологические таблицы наиболее важных исторических событий. К сожалению, хроника сохранилась только в армянском переводе и частично в латинском переложении блаж. Иеронима. Таким образом, четкого представления о форме и содержании исходного текста сегодня нет, особенно потому, что сохранившиеся переводы были сделаны не с исходного греческого текста, а с сокращенного ее варианта, который появился вскоре после смерти Евсевия.

Его самым замечательным историческим сочинением является «Церковная история» в десяти книгах, охватывающая время от Рождества Христова до победы Константина над Лицинием. По его собственному заявлению, он не ставил себе целью рассказывать о войнах и трофеях полководцев, но скорее «записать нестираемыми буквами самые мирные войны, ведомые ради мира души, и рассказать о людях, совершающих героические поступки скорее ради истины, чем для страны, скорее ради благодати, чем для самых лучших друзей»[251]. Под пером Евсевия церковная история стала историей мученичеств и преследований, со всем их сопровождающим террором и ужасами. Из‑за изобилия документальных сведений его «История» должна быть признана одним из наиболее важных источников для первых трех столетий христианской эры. Кроме того, Евсевий очень важен и потому, что он был первым историком, написавшим историю христианства, охватывающую все возможные аспекты этой темы. Его «Церковная история» принесла ему большую славу, стала основой для работы многих позднейших церковных историков и часто служила объектом для подражания. в начале IV века она была широко распространена на Западе благодаря латинскому переводу Руфина[252].

И «Жизнь Константина», написанная Евсевием позднее, – если вообще она была им написана – вызвала множество интерпретаций и оценок в ученом мире. Это произведение надо отнести не столько к сочинениям чисто исторического типа, столько к панегирикам. Константин представлен как избранный Богом император, наделенный даром предвидения, новым Моисеем, назначение которого вести народ Господа к свободе. В интерпретации Евсевия, три сна Константина символизируют Святую Троицу, тогда как сам Константин был благодетелем христиан, который достиг того высокого идеала, о котором они ранее только мечтали. Для того чтобы сохранить в целостности гармонию своего произведения, Евсевий не показывал мрачные события своих дней, однако отдался полностью восхвалению и прославлению своего героя. При умелом обращении, однако, это сочинение может дать ценное понимание времени Константина особенно, так как оно содержит много официальных документов, которые, вероятно, были вставлены после того, как была написана первая редакция работы[253]. Несмотря на свои посредственные литературные способности, Евсевий должен рассматриваться как один из крупнейших христианских ученых раннего средневековья и как писатель, оказавший большое влияние на средневековую христианскую литературу.

Целая группа историков продолжила то, что начал Евсевий. Сократ из Константинополя довел свою «Церковную историю» до 439 года. Созомен, происходивший из области, соседней с палестинским городом Газа, был автором другой «Церковной истории», также доведенной до 439 года. Феодорит, епископ Киррский, родом из Антиохии, написал подобную историю, охватывающую период от Никейского собора до 428 года, и, наконец, арианин Филосторгий, сочинения которого сохранились только во фрагментах, изложил события до 425 г. со своей точки зрения.

Очень интенсивную и весьма разнообразную интеллектуальную жизнь во время этого периода можно было найти в Египте, особенно в его основном (progressive) центре, в Александрии.

Необычной и интересной фигурой литературной жизни конца IV и начала V веков был Синезий из Кирены. Потомок старинной языческой семьи, он воспитывался в Александрии и позднее был посвящен в мистерии неоплатонической философии. Он сменил свои привязанности с Платона на Христа, женился на девушке‑христианке и стал в последние годы своей жизни епископом Птолемаиды. Несмотря на все это, Синезий, вероятно, всегда чувствовал себя более язычником, чем христианином. Его миссия в Константинополь и его речь‑обращение (address) «О царстве» показывают его интерес к политике. Строго говоря, он историком не был, однако он оставил очень важную историческую информацию в 156 письмах, которые отражают его блестящие философские и риторические достижения, которые установили стандарт стиля для византийских Средних веков. Его гимны, написанные метрикой и стилем классической поэзии, показывают странную смесь философских и христианских взглядов. Этот епископ‑философ чувствовал, что классическая культура, которая была так ему дорога, приближалась к своему концу[254].

Во время длительной и жестокой борьбы с арианством появилась блистательная фигура страстного поборника взглядов Никейского собора Афанасия, епископа Александрийского, который оставил немалое число сочинений, посвященных теологическим спорам IV века. Он написал также Житие св. Антония, одного из основателей восточного монашества, изобразив в нем идеальную картину аскетической жизни. К V веку относится также крупнейший историк египетского монашества Палладий из Эленополя, родившийся в Малой Азии, но хорошо знакомый с египетской монашеской жизнью, так как он провел десять лет в египетском монашеском мире. Под влиянием Афанасия Александрийского Палладий еще раз изобразил идеал монашеской жизни, вводя в свою историю элемент легенды. Безжалостный враг Нестория, Кирилл, епископ Александрийский, также жил в это время. Во время его бурной и энергичной жизни он написал множество писем и проповедей, которые греческими епископами последующего времени иногда заучивались наизусть. Он оставил также известное количество догматических, полемических и экзегетических трактатов, которые являются одним из основных источников по церковной истории V века. Согласно его собственному признанию, его риторическое образование было недостаточным и он не мог похвалиться аттической чистотой собственного стиля.

Другой весьма интересной фигурой этой эпохи была женщина‑философ Ипатия, которая была убита фанатичной толпой в начале V века. Она была женщиной исключительной красоты и необычных умственных способностей. Благодаря ее отцу, знаменитому александрийскому математику, она познакомилась с математическими науками и классической философией. Она завоевала широкую известность благодаря своим замечательным качествам преподавателя. Среди ее учеников были известные литераторы, как, например, Синезий из Кирены, который упоминает Ипатию во многих своих письмах. Один источник говорит: «Одетая в плащ, она имела обыкновение бродить по городу и объяснять случайным слушателям сочинения Платона, Аристотеля или каких‑либо других философов»[255].

Греческая литература процветала в Египте до 451 года, когда Халкидонский собор не осудил монофизитское учение. Ввиду того что это была официальная египетская религия, за решением собора последовал отказ церкви от греческого языка и замена его коптским. Коптская литература, которая развивалась после этого, имеет известное значение даже по отношению к греческой литературе, ибо некоторое количество не сохранившихся оригинальных греческих сочинений дошли до настоящего времени только в коптском переводе.

Это время увидело развитие литературы религиозных гимнов. Авторы гимнов постепенно отошли от исходной традиции имитации классической поэзии и развили свои собственные формы. Формы эти были совершенно самобытны и иногда их рассматривали просто как прозаические. И только сравнительно недавно эти размеры были частично объяснены. Они характеризуются разными типами акростихов и рифм. К сожалению, сейчас очень мало известно о религиозных гимнах IV и V веков. Поэтому история их постепенного развития неясна. Тем не менее совершенно очевидно, что развитие их было значительным. Тогда, когда Григорий Богослов следовал античной метрике в большей части своих поэтических гимнов, Роман Сладкопевец, сочинения которого появились в начале VI века при Анастасии I, использовал новые формы для произведений и обращался к акростихам и рифмам.

Исследователи долго спорили по вопросу, жил ли Роман в VI веке или же в начале VIII. В его кратком жизнеописании упоминается о его приезде в Константинополь во время правления императора Анастасия, однако долгое время невозможно было определить, идет ли речь об Анастасии I (491–518), или же об Анастасии II (713–716). Ученый мир, однако, после долгого изучения сочинений Романа Сладкопевца, в конце концов окончательно согласился, что речь идет об Анастасии I[256]. Романа Сладкопевца иногда называют величайшим поэтом византийского времени. Этот «Пиндар ритмической поэзии»[257], «величайший религиозный гений», «Данте ново‑греков»[258]является автором большого количества превосходных гимнов, среди которых и знаменитый христианский гимн «Дева днесь Пресущественнаго рождает» (Supersubstantial)[259]. Поэт родился в Сирии и весьма вероятно, что расцвет его гения приходится на время Юстиниана, ибо согласно его жизнеописанию, он был молодым дьяконом, когда он приехал во время царствования Анастасия из Сирии в Константинополь, где и обрел чудесным образом дар писания гимнов. Законченность произведений Романа, как кажется, показывает, что религиозная поэзия в V веке достигла высокого уровня развития; к сожалению, правда, достаточным количеством информации мы не располагаем. Трудно, однако, представить себе существование этого необычного поэта в VI веке без известного предшествующего развития церковной поэзии. К сожалению, его нельзя полностью оценить, ибо большая часть его гимнов до сих пор не опубликована[260].

Лактанций, известный христианский писатель начала IV века, родом из Северной Африки, писал по‑латински. Он особенно важен как автор сочинения «О смерти преследователей» (De mortibus persecutorum). Это сочинение дает весьма интересную информацию о времени Диоклетиана и Константина до так называемого Миланского эдикта[261].

Христианская литература этого времени представлена многими известными авторами, однако языческая литература не очень сильно отставала. Среди ее представителей также было немало талантливых и интересных личностей, одним из которых был Фемистий из Пафлагонии, живший во второй половине IV века. Он был философски образованным руководителем Константинопольского университета [науч.ред.14], придворным оратором и сенатором, весьма уважаемым язычниками и христианами. Он написал большое сочинение «Парафразы Аристотеля», в котором предполагал сделать более ясными самые сложные идеи греческого философа. Он также является автором примерно сорока речей, которые дают много информации о важных событиях эпохи, также как и о его собственной жизни. Крупнейшим из всех языческих риторов IV века был Либаний из Антиохии, который более чем кто‑либо другой оказал влияние на своих современников. Среди его учеников был Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Назианзин. Его лекции с большим энтузиазмом изучались также молодым Юлианом до его восшествия на престол. Большой интерес представляют 65 публичных речей Либания, которые дают обильный материал о внутренней жизни эпохи. Не меньшее значение представляют его письма, которые по богатству содержания и замечательному духу могут быть сопоставлены с письмами Синезия из Кирены.

Император Юлиан был весьма яркой фигурой в интеллектуальной жизни IV века и, несмотря на краткость своей карьеры, он ясно показал свой талант в разных областях литературы. Речи Юлиана, отражающие его темные философские и религиозные спекуляции, такие как обращение к «Царю Солнцу»; его письма, сочинение «Против христианства», сохранившееся только во фрагментах, сатирический «Мисопогон» («Ненавистник бороды»)[262], написанный против антиохийцев, важный как биографический источник, – все это показывает Юлиана как талантливого писателя, историка, сатирика и моралиста. Особо следует подчеркнуть теснейшую связь его сочинений с насущными проблемами времени. Ранняя и внезапная смерть этого молодого императора воспрепятствовала полному развитию его необычного гения.

Языческая литература IV–V веков представлена также многими писателями в области собственно истории. Среди наиболее значительных был автор широко известного сборника биографий римских императоров, написанный по‑латински в IV веке и известный под названием Scriptores Historiae Augustae («Писатели истории августов»). Автор, время создания и историческое значение сборника – все это является предметом дискуссий, породивших огромное количество литературы[263]. В 1923 году один английский историк писал: «Время и усилия, проведенные над историей августов… ошеломляют, однако результат этих усилий – насколько вообще возможно практическое использование результатов для истории (as far as any practical use for history goes) – равен нулю»[264]. H. Бейнз недавно сделал интересную попытку доказать, что этот сборник был написан при Юлиане Отступнике с определенной целью – пропаганды в пользу Юлиана, его администрации, его религиозной политики[265]. Эта точка зрения не была принята исследователями[266].

Приск Фракийский, историк V века и участник посольства к гуннам, был другим автором, сделавшим существенный вклад в описание событий эпохи. Его «Византийская история», которая сохранилась во фрагментах, и его информация об обычаях гуннов весьма интересны и ценны. Приск на деле был основным источником по истории Аттилы и гуннов для латинских историков VI века – Кассиодора и Иордана. Зосим, живший в V веке и в начале VI, написал «Новую историю», изложение событий в которой доведено до осады Аларихом Рима в 410 году. Ревностный почитатель старых богов, он объяснял упадок Римской империи гневом богов, оставленных римлянами. Наибольшую критику у него вызывает Константин Великий. Его мнение о Юлиане было весьма высоким. Согласно современному исследователю, Зосим является не только историком «упадка Рима», но также и теоретиком республики, которую он защищает и прославляет. Он – единственный «республиканец» V века[267].

Аммиан Марцеллин, сирийский грек родом из Антиохии, писал свои «Деяния» (Res Gestae) – историю Римской империи на латинском языке – в конце IV века. Он стремился быть продолжателем истории Тацита, начиная свою историю от времени Нервы до смерти Валента (96–378). Сохранились только последние восемнадцать книг его сочинений [науч.ред.15], охватывающие период 353–378 годов. Автор воспользовался собственным суровым военным опытом во время кампаний Юлиана против персов и дал первостепенное по значению описание современных ему событий. Хотя он оставался язычником до конца жизни, Аммиан проявлял большую терпимость к христианству. Его сочинение является важным источником для времени от Юлиана до Валента, а также для готской истории и ранней истории гуннов. Его литературные способности были весьма высоко оценены сегодняшними исследователями. Э. Штайн называл его величайшим литературным гением в мире между Тацитом и Данте[268], а H. Бейнз называл его последним великим историком Рима[269].

Афины, город угасающей классической мысли, были в V веке домом последнего выдающегося представителя неоплатонизма – Прокла из Константинополя, который преподавал и писал там в течение долгих лет. Афины были также местом рождения жены Феодосия II Евдокии (Афинаиды), которая обладала определенными литературными способностями и написала некоторое количество произведений.

Западноевропейская литература этого времени, которая была блистательно представлена замечательными сочинениями Августина и некоторыми другими талантливыми писателями в прозе и поэзии, здесь не рассматривается.

После перенесения столицы в Константинополь, латинский все еще оставался официальным языком империи в IV и V веках. Он использовался во всех императорских декретах, собранных в Кодексе Феодосия, также как и в позднейших декретах V и начала VI веков. Однако в повседневном процессе обучения в константинопольской высшей школе во времена Феодосия II отмечается упадок господства латинского языка и явное предпочтение греческому, который был вообще‑то (after all) наиболее широко распространенным разговорным языком в восточной половине империи. Греческие традиции поддерживались также афинской языческой школой.

Время от IV до VI века было периодом, когда разные элементы постепенно смешивались в новое искусство, которое носит имя византийского или восточно‑христианского. По мере того как историческая наука все глубже исследует корни этого искусства, все более становится ясно, что Восток и его традиции играли ведущую роль в развитии византийского искусства. В конце девятнадцатого века немецкие исследователи выдвинули теорию о том, что искусство Римской империи (Romische Reichskunst), которое развивалось на Западе в течение первых двух веков существования империи, заменило старую эллинистическую культуру Востока, которая была в состоянии упадка, и, так сказать, заложило краеугольный камень христианского искусства IV и V веков. В настоящее время эта теория отвергнута. С момента появления в 1900 г. знаменитого труда Д.В. Айналова «Эллинистическое происхождение византийского искусства» и в 1901 году замечательного труда австрийского ученого Й. Стржиговского (J. Strzygowski) «Восток или Рим» проблема происхождения византийского искусства приобрела совершенно новые формы. Считается теперь точно установленным, что основная роль в развитии восточно‑христианского искусства принадлежит Востоку и проблема заключается только в определении, что следует понимать под терминами «Восток» и «восточные влияния». В большом количестве будящих мысль (stimulating) сочинений неутомимый Стржиговский доказывал огромное влияние, оказанное древним Востоком. Сперва он искал центр этого влияния в Константинополе, потом он обратился к Египту, Малой Азии и Сирии и, двигаясь далее на восток и север, он дошел до пределов Месопотамии и искал истоки основных влияний на плато и горах Алтая‑Ирана и в Армении. Он утверждал: «Чем Эллада была для искусства античности, тем Иран был для искусства нового христианского мира»[270]. Он обращался также к Индии и китайскому Туркестану для дальнейшего изучения проблемы. Признавая его большие заслуги в поисках истоков византийского искусства, современная историческая наука до сих пор с большой осторожностью подходит к его новейшим гипотезам[271].

IV век был очень важным периодом в истории византийского искусства. Новый статус христианской веры в Римской империи, сперва как легальной, позже – как государственной религии, ускорил развитие христианства. Три элемента – христианство, эллинизм и Восток – встретились в IV веке, и из их союза выросло то, что известно под именем восточно‑христианского искусства.

Будучи политическим центром империи, Константинополь постепенно стал также интеллектуальным и артистическим центром государства. Случилось это не сразу. «В Константинополе не было никакой установившейся ранее культуры, которая позволила бы сопротивляться натиску экзотических сил. Константинополь вынужден был прежде всего взвешивать и поглощать новые влияния, задача, которая требовала по меньшей мере сотни лет»[272].

Сирия и Антиохия, Египет, ведомый Александрией, и Малая Азия, отражая в своей художественной жизни влияния более древних традиций, оказывали весьма сильное и благотворное влияние на развитие восточно‑христианского искусства. Сирийская архитектура процветала на протяжении IV, V и VI веков. Блистательные церкви Иерусалима и Вифлеема, а также некоторые церкви Назарета, были возведены в годы правления Константина Великого. Необычная пышность отличала церкви Антиохии и Сирии. «Антиохия, как центр блистательной культуры, естественно оказалась лидером христианского искусства в Сирии»[273]. К сожалению, длительное время доступных сведений об искусстве Антиохии было очень мало и лишь недавно красота и значение памятников культуры в городе стали известны лучше[274]. «Мертвые города» центральной Сирии, открытые в 1860 и 1861 годах М. де Вогюэ, дают известное представление о том, что представляла собой христианская архитектура IV, V и VI веков. Одним из наиболее замечательных памятников конца V века является монастырь св. Симеона Столпника, расположенный между Антиохией и Алеппо и до сих пор производящий впечатление своими величественными руинами[275]. Хорошо известный фриз из Мшатты, к востоку от Иордана (теперь в Берлине, в Kaiser Friedrich Museum), очевидно, также является произведением IV, V или VI веков[276]. К началу V века относится красивая базилика в Египте, возведенная императором Аркадием над могилой Мины, известного египетского святого. Руины базилики были недавно раскопаны и изучены Кауфманом[277]. В области мозаик, портретного искусства, текстиля (узорчатый шелк раннехристианского времени) и так далее, существует множество интересных образцов ранневизантийского времени.

Городские стены, которые окружали Константинополь в V веке, сохранились до наших дней. Золотые Ворота (Porta Aurea), через которые императоры официально въезжали в город, были построены в конце IV века или в начале V в. Замечательные благодаря своему архитектурному великолепию, они существуют до сих пор.

С именем Константина связано возведение церквей св. Ирины и Церкви Апостолов в Константинополе. Св. София, возведение которой могло начаться в это время, была завершена при его сыне Констанции. Эти церкви были перестроены в VI веке Юстинианом. В V веке другая церковь украсила новую столицу – базилика св. Иоанна Студита, ныне мечеть Мир‑Ачор джами (Mir‑Achor djami).

Некоторое количество памятников ранневизантийского искусства сохранилось в западных областях империи. Среди них несколько церквей в Фессалонике (Салониках); дворец Диоклетиана в Салонах (ныне Сплит) в Далмации (начало IV века), несколько живописных изображений в церкви St. Maria Antiqua в Риме, относящихся, очевидно, к концу V века[278]; мавзолей Галлы Плацидии и православный баптистерий в Равенне (V век); а также некоторые памятники в Северной Африке.

В истории искусства период IV и V веков можно рассматривать как подготовительный период к эпохе Юстиниана Великого, когда «столица достигла полного самосознания и приняла на себя руководящую роль», эпохе, которую справедливо описывали как первый золотой век византийского искусства[279].

Date: 2015-11-13; view: 346; Нарушение авторских прав