Завоевание оазисов Тарима

Протекторат над царствами Тарима, который отвоевывали друг у друга Хань и Хунну, имел большое экономическое значение.

Оазисы образуют большую двойную дугу с севера и с юга от Тарима. На севере располагался Турфан, Карашар, Куча, Аксу и Кашгар, а на юге – Леулань (вокруг Лобнора), Хотан и Яркенд.

Тот факт, что в VII в. на индоевропейских языках еще говорили в Карашаре, Куче и Кашгаре, указывает на то, что жители оазисов Тарима, по крайней мере частично, принадлежали к индоевропейскому семейству. Кучийский язык, известный нам по текстам VII в., имеет общие черты с индоиранским, хиттитским, армянским и со славянскими языками. Если нет абсолютной уверенности в том, что кучийский и карашарский диалекты можно отнести к тохарийской группе, то их принадлежность к индоевропейскому семейству несомненна. Поскольку никакого индоевропейского вторжения в Тарим в начале Средних веков быть не могло, логично предположить наличие в этом регионе древнего индоевропейского населения в то время, когда скифы‑сарматы расселялись в Западной Сибири до верховьев Енисея, а саки по обоим отрогам Тянь‑Шаня – между Ферганой и Кашгаром. Помимо лингвистических свидетельств (восточноиранский язык в Западной Кашгарии и кучийский на севере) имеются сведения китайских историков о голубоглазых и русоволосых усунях бассейна Или, к северо‑западу от района Кучи.

Еще раз уточним, что эти небольшие царства Тарима имели огромное экономическое значение, потому что через их оазисы проходил великий караванный путь от Китая к индоиранскому и греческому миру.

«Великий Шелковый путь» – термин, впервые введенный в 1870 г. немецким географом Карлом фон Рихтгофеном для обозначения системы торговых караванных путей, связывавших (со II в. до н. э. до XVI в. н. э.) главные культурно‑хозяйственные регионы Евразии: Китай, Центральную Азию, Индию, Средний и Ближний Восток, Средиземноморье и Европу. Идея проложить первый маршрут для доставки китайского шелка на запад принадлежала императору династии Хань, известному под именем У‑ди.

О Шелковом пути упоминает Птоломей, который приводит свидетельство своего предшественника Марина Тирского о том, что один македонский торговец по имени Маэс Тицианос в I в., т. е. в эпоху, о которой мы ведем речь, составил карту этого маршрута. Шелковый путь начинался в Антиохии, столице римской Сирии, проходил через Евфрат в Иераполисе (Менбидж), через парфянскую империю – Экбатан (Хамадан), Рагес, или Рейи, около нынешнего Тегерана, Гекатомпил, затем через Мерв и Бактр, город, принадлежавший в ту эпоху индоскифам, вероятнее всего племенам юэчжи, как их называли китайцы. Оттуда Шелковый путь достигал Памира.

В одной памирской долине у подножья Комедайских гор, как писал Птоломей, стояла каменная башня, возле которой происходил обмен товарами между левантийскими и серскими караванщиками. Альберт Геррман локализует это место в памирской долине р. Кызыл‑Су, между продольными Алайским и Заалайским хребтами, на переходе от бассейна верхнего течения Окса в Кашгарскую долину. Хакин считает, что башню следует искать рядом с нынешним Ташкурганом, между Ваханом (Малый Памир) и истоком Яркендарья, к северу от ущелья Минтеке.

В Кашгаре Шелковый путь раздваивается. Северная тропа ведет к Куче, городу, который, по мнению Геррмана, александрийские географы называли Скифским Исседоном, затем к Карашару и Леуланю на Лобноре (Серский Исседон) и, наконец, к Юймыньгуаню.

Маршрут южного пути начинается от Кашгара и идет через Яркенд, Хотан, Нию, Миран (царство Леулань) к Лобнору. Обе ветки снова соединяются в Юймыньгуане, Шелковый путь продолжается по территории Китая и доходит до Чананя и Лояна.

Независимо от локализации этапов трансконтинентального Шелкового пути, соединявшего Римскую и Парфянскую империи с Ханьской империей, небольшие царства с индоевропейским населением в северных и южных оазисах бассейна Тарима имели немалое торговое значение. Поэтому хунны и китайцы соперничали за право контролировать его: первые держали под контролем Тарим и Алтай, вторые – выходы через Юймынь на востоке.

Завоевание или возвращение бассейна Тарима Младшими Ханями происходило медленно, но методично в царствование императоров Мин‑ди (58–75 гг.), Чжан‑ди (76–88 гг.) и Хо‑ди (89–105 гг.). Но слава принадлежит нескольким выдающимся военачальникам.

В 73 г. генералы Кень‑Пин (командир быстрых коней) и Теу‑Ку возглавили экспедицию против северных хуннов, которые отступали под натиском ханьских войск.

Генерал кавалерии Бань Чао, заместитель Теу‑Ку и один из выдающихся полководцев в истории Китая, был послан против хуньюев – баркульской орды хуннов; он разгромил их и «обезглавил много варваров», как гласят хроники. В том же 73 г. китайская военная колония была создана в Ий‑Ву: Шавани идентифицирует это место с Ха‑Ми, а Геррман локализует между Леуланем и Йеньпенем в северной части Лобнора.

В 74 г. Кень‑Пин и Теу‑Ку атаковали Турфан, который в то время состоял из двух царств – Передняя Кью‑Че с центром в Турфане и Задняя Кью‑Че – дальше на север, в районе Ку‑Ченя, с другой стороны Тянь‑Шаньского хребта, – во главе которых стояла одна и та же династия. Кень‑Пин совершил неожиданный бросок и сначала напал на дальнее царство (Кью‑Че в Ку‑Чене); царь этой страны Нань‑То испугался и отказался от сражения: «…он вышел из города, снял колпак, обнял ноги коня Кень‑Пина и выразил свое повиновение». Царь Турфана, сын упомянутого царя, также сдался. В обоих царствах остались китайские гарнизоны: один в Ку‑Чене под командованием кузена Кень‑Пина по имени Кень‑Кон, другой в Лукчуне (собственно говоря, Турфан).

Однако Бань Чао считал, что «тот, кто не проникнет в логово тигра, не захватит тигрят». Во главе небольшого отряда он контролировал царство Шаньшань к юго‑западу от Леуланя и Лобнора. Когда он узнал, что царь этой страны плел заговор против Китая, сговорившись с хуннами, Бань Чао тут же собрал своих офицеров на совет. Обычно он обращался в таких случаях к гражданскому комиссару, состоявшему при нем, но на сей раз так не поступил: «Это тупой гражданский чиновник, если мы сообщим ему о наших планах, он провалит все дело. А дело наше решается в эту самую минуту. Умереть бесславно – это не судьба храбрецов». Той же ночью китайцы подожгли бараки, где спали хуннские посланники, и истребили их. После чего Бань Чао явился к царю Шаньшаня и молча показал ему отрубленную голову посла хуннов. Испуганный монарх тут же объявил себя вассалом Китая. Затем Бань Чао занялся делами Кашгарии.

Следует отметить, что, когда хунны и китайцы не вмешивались в дела небольших царств Тарима, те постоянно ссорились друг с другом.

Царь Яркенда, известный китайцам под именем Хьень (33–61 гг.), захватил всю власть в регионе, покорив Кучу (46 г.) и Хотан, но был сметен всеобщим восстанием, и тогда Куча встала под протекторатом хуннов, а царь Хотана расправился с Хьенем (61 г.). Власть в южной части Тарима перешла в руки того же царя Хотана, а на севере – в руки царя Кучи (Кьеня), который при помощи хуннов в 73 г. захватил Кашгар. Все это случилось, когда в Кашгарию прибыл Бань Чао, которого император Мин‑ди уполномочил навести порядок в регионе.

Сначала Бань Чао отправился в Хотан, где царь Хотана, возгордившийся своим недавним успехом и слушавшийся советов хуннов, принял его весьма высокомерно. Бань Чао, недолго думая, собственной рукой отрубил голову колдуну – главному советнику царя. Последний перепугался и объявил о своей верности Китаю, а в доказательство искренности приказал перебить хуннских посланников.

Затем Бань Чао двинулся на Кашгар. Как сказано выше, царь Кучи Кьень, вассал хуннов, подчинил своей власти Кашгар и посадил на трон в этом городе своего человека, кучийца. Бань Чао, несмотря на малочисленность своего отряда, прогнал чужака и в 74 г. восстановил старую кашгарскую династию в лице царя Чон.

В 75 г., накануне кончины императора Минди, в Тариме началось всеобщее восстание против китайского протектората, конечно при действенной поддержке хуннов. Царь Карашара убил китайского резидента, генерального протектора Чень‑Му. Кучийцы и аксуйцы осадили Бань Чао в Кашгаре. Более года китайский военачальник держал осаду. В это время хунны захватили царство Кью‑Че в Ку‑Чене (Заднее царство), осадную крепость, где находился китайский генерал Кень‑Кон, и убили вассального царя Нань‑То. Как и Бань Чао, Кень‑Кон держался с героической стойкостью. У него не оставалось припасов, его малочисленный отряд варил вместо мяса кожу своего обмундирования, но держался до конца.

Между тем новый император Чжан‑ди приказал Бань Чао и Кень‑Кону оставить Тарим. Китайский двор опасался постоянных бунтов и понимал, что протекторат над Центральной Азией требует больших жертв. Но Бань Чао считал, что уход означает сдачу страны в руки хуннов. Прибыв в Хотан, по дороге домой, он остановился и, нарушив приказ, снова вернулся в Кашгар. За время его краткого отсутствия городом овладели кучийцы, т. е. хуннская фракция. Бань Чао отрубил голову руководителям бунтовщиков и решил не уходить из Кашгара. Более того, в 78 г. вместе со вспомогательными отрядами, сформированными в Кашгаре, Хотане и по всей Согдиане, он овладел Аксу, Турфаном и «обезглавил 700 человек». В это время китайские легионы из Ганьсу отвоевали у хуннов царство Кью‑Че, т. е. Турфан. «Они отрубили 3800 голов и захватили 37 тыс. голов скота». Северные варвары в страхе бежали прочь; согласно древнекитайскому источнику «Хоуханьшу», хунны обрели, таким образом, властителей в лице Бань Чао и Кень‑Кона.

В письме на имя императора Бань Чао пытался оправдаться и примирить «робость» двора со своим опытом и знанием «великого запада». Свои далекие походы, осуждаемые придворными, китайский герой называл оборонительными действиями, желанием защитить китайскую землю от агрессивных хуннов: «Захватить 36 царств Центральной Азии – значит отрубить правую руку хуннов». Его боевые действия сводились к знаменитой фразе: «Воевать с варварами руками самих варваров». В сущности, покорение Тарима стало возможным благодаря тому, что каждый захваченный оазис поставлял ему людей для захвата следующего. Из китайцев в походах участвовала только кучка авантюристов и депортированных лиц. И воевали они за счет страны, которую охраняли от хуннских орд. Относительно же поставляемых из оазисов людей Бань Чао уточнял: «В Яркенде и Кашгаре много плодородной и возделываемой земли, и солдаты, которые здесь находятся, ничего не требуют от империи». Этот современник Траяна относился к военным делам так же, как и завоеватель Дакии.

Что касается хуннов, то самый мощный удар по ним нанесли сяньби. В 87 г. сяньби вступили в восточные земли хуннов, и те потерпели полное поражение. Их шаньюй был захвачен врагами, которые «содрали с него кожу», о чем говорилось выше.

В то время как северохуннская держава гибла под напором сяньби, Бань Чао ждал своего времени.

Цель его состояла в том, чтобы отбросить хуннов во Внешнюю Монголию, отрезать от Шелкового пути, который кормил их и снабжал всем необходимым. Реализуя на практике свои принципы, Бань Чао подавил новые восстания в Кашгаре (87 г.), Яркенде (88 г.), а ранее – в 83 г. – превратил усуней р. Или в своих союзников.

Получая информацию от своих шпионов, он прекрасно знал психологию варваров, поэтому без особого труда побеждал их.

В 84 г. в Кашгаре царь Чон, его протеже, его креатура, предал Бань Чао, подняв восстание, заручившись поддержкой жителей Яркенда, согдианцев и юэчжей. В 87 г., когда Бань Чао прогнал его из Кашгара, Чон разыграл раскаяние и попросил о личной встрече, на которую явился в сопровождении отряда всадников с целью убить Бань Чао. Однако тот в свою очередь тоже притворился, будто поверил в добрые намерения бывшего вассала, и устроил в его честь праздник, затем, «когда вино потекло рекой», он схватил коварного царя и отрубил ему голову. В тот же миг китайские солдаты бросились на противников и перебили всех до одного.

Под Яркендом в 88 г. у Бань Чао стоял небольшой отряд, состоявший из китайцев и хотанцев, лицом к лицу с яркендским войском, которому помогали 50 тыс. кучийцев и жители соседних городов. Бань Чао сделал вид, что ночью начал отступление, однако быстро и незаметно вернулся и напал врасплох на яркендцев, перебив 5 тыс. и заставив их покориться. Непокоренными оставались только Куча и Карашар, которые искали себе союзников повсюду – от хуннов Монголии до юэчжей Кушанской империи.

В том же году Бань Чао совершил необъяснимый поступок, чем сам развязал новую и бесполезную войну. А дело было в следующем.

В 78 г. на престол Кушана вступил Канишка, воинственный царь, продолжатель традиций отца и деда.

Остановимся коротко на истории Кушанского царства.

Кушанское царство – рабовладельческое государство, образовавшееся в начале I в. до н. э. на территории Согдианы и Бактрии, занятых с конца II в. до н. э. пятью юэчжийскими племенами. При Кадфизе I (15–45 гг.) произошло объединение юэчжийских племен. Сын Кадфиза I, Вима Кадфиз II (45–78 гг.), покорил индо‑греческое государство Индии. Наивысшего развития Кушанское царство достигло при царе Канишке (78–123 гг.). При нем расширилась и укрепилась власть кушан в Северной Индии, велись успешные войны с Парфией. Канишка перенес столицу из Кушании в Северо‑Западную Индию – в Пешевар. В 99 г. кушанское посольство посетило Рим. При дворе Канишки жили крупнейшие индийские философы и писатели того времени – Ашвагхоша, Васумитра, Нагардихуна и др.

В 225 г. умирает последний великий царь кушанов – Васудэва, и его империя распадается на части. При Сасанидах кушанские князья не были лишены своих владений: на Иранском плоскогорье они лишь признали власть шахиншаха, а в Пенджабе просуществовали до V в. Наместник восточной границы с титулом «кушаншах» сидел в Балхе и следил за тем, чтобы не восставали покоренные и не объединялись независимые варвары – хиониты в низовьях Сырдарьи и горные эфталиты Памира и Гиндукуша.

Однако вернемся в I в., когда агрессия кушан была обращена на запад и юг. Они воевали с парфянами и саками, завоевали Северную Индию, крепко держали Согд. Кушане не мешали китайцам, китайцы не мешали им. Естественная граница между ними была границей их интересов, и обе великие державы находились в самых дружественных отношениях около ста лет.

В 88 г. кушанский император решил упрочить союз и отправил посольство просить руки китайской принцессы. Бао Чань не пропустил посла и заставил его вернуться. Вызов, брошенный китайским полководцем, был принят кушанским императором: в 90 г. 70 тыс. кушанских всадников, закованных в броню, с длинными копьями и прямыми тяжелыми мечами, вышли в поход. Император направил армию на северо‑восток Памира для поддержки Кучи в борьбе с Бань Чао. Бань Чао, блокируя все коммуникации между армией и кучийцами, дабы не допустить снабжения неприятельских войск продовольствием, пропустил их дальше. Кушаны углубились в бескрайние просторы Кашгарии, не имея припасов, и скоро были вынуждены бесславно повернуть обратно. Кушанский двор, наученный горьким опытом, снова вернулся к политике, традиционной для юэчжей, – дружбе с Китаем (90 г.).

На севере Монголии генералы Тьеу‑Хьень и Кень‑Пин также одержали крупную победу над северными хуннами (89–90 гг.). В результате оба царства Кью‑Че (Ку‑Чен и Турфан) укрепили свои связи с империей. В 91 г. китайский генерал Кень‑Куэй еще раз устроил хуннам кровавое побоище. Он дошел до Внешней Монголии (до Орхона), захватил в заложники мать и всю семью шаньюя и вместо него поставил шаньюем его же брата – Ю‑Чу‑Кьена. В 93 г. новый шаньюй хуннов взбунтовался, и китайцы бросили против него сяньби, которые разгромили войска мятежника и убили его самого. От этого поражения северные хунны так и не смогли полностью оправиться.

Без помощи хуннов и сяньби три из четырех мятежных городов в северной части Тарима – Куча, Аксу и Турфан – покорились китайцам (91 г.). Китайский полководец получил от императора титул «генерального протектора», т. е. практически власть вице‑короля Центральной Азии. Его резиденцией стал небольшой городок около Кучи, а другой китайский генерал стал лагерем в Кашгаре. Непокоренным остался Карашар.

В 94 г. во главе туземных отрядов Кучи и Шаньшаня (Лобнор) Бань Чао двинулся на мятежный город. Жители Карашара уничтожили мост через Юлдуз, но это им не помогло. Войска Бань Чао форсировали реку по пояс в воде и вышли на болота перед Карашаром. Часть жителей бежала на озеро Баграч, правитель же сдался. Бань Чао, помня старые обиды, отрубил ему голову, казнив на том самом месте, где девятнадцать лет назад был убит китайский губернатор Чень‑Му. Затем «…Бань Чао отдал город на разграбление солдатам, которые отрубили более 5 тыс. человеческих голов, взяли 15 тыс. пленников и более 300 тыс. голов скота – коров, лошадей, быков и овец». Весь бассейн Тарима перешел под власть Китая.

В 97 г. Бань Чао поручил своему военачальнику Кань‑Йину пройти через Нань‑Си, т. е. через всю Парфянскую империю Аршакидов, в Дацинь, т. е. вторгнуться в пределы Римской империи. Но тот, напуганный рассказами о парфянах, не вступил на их территорию и не дошел до римской границы.

Бань Чао вернулся в Китай в 102 г. и в том же году умер. Преемникам великого полководца не удалось продолжить его гибкую политику, и в 106–107 гг. в Тариме разразилась настоящая революция. Китайский генерал Лянь‑Кинь оказался осажденным в Куче. В конечном счете, он одержал победу, но перед лицом непрерывных восстаний китайский двор в 107 г. отозвал из Тарима все гарнизоны, оставив лишь в Лукчаке и Иву.

В следующем году кяны, или тибетцы, в то время совершенно дикие племена, которые кочевали к западу и к югу от Кукунора, атаковали китайские посты в Ганьсу, угрожая перерезать путь на Юймыньгуан, Лянь‑Кинь сдержал их натиск ценой больших потерь (108 г.). В 109 г. южные хунны, жившие во Внешней Монголии, напали на границы Китая. Китайский губернатор Лаотона по имени Кень‑Куэй бросил против них сяньбийские орды. Тем не менее южные хунны разорили северную часть Шэньси, а Лянь‑Киню в 110 г. пришлось заключить мир с хуннским шаньюем.

Одним словом, Китай с трудом защищал свои границы до тех пор, пока в 119 г. положение не начало улучшаться: в Иву была снова создана военная колония (Хами или Лобнор?); опять покорились Шаньшань и правитель Турфана, но вскоре после этих событий северные хунны и войска Заднего царства Кью‑Че (КуЧен) перебили китайский гарнизон в Иву.

Сын Бань Чао, Бань Юн, в конце концов сумел восстановить то, что сделал его отец. В 123 г. он вновь основал военную колонию в Лукчаке; в 124 г. снова привел правителя Шаньшаня к вассальности, пригрозил правителям Кучи и Аксу, заставив их заявить о своей преданности Китаю, и с помощью отрядов, которые предоставили в его распоряжение эти царства, изгнал из Турфана хуннов; в 126 г. он даже подчинил на какое‑то время племена хуньюев, принадлежавших северным хуннам и живших к северо‑востоку от оз. Баркуль, и обратил в бегство войска хуннов, которые хотели ему помешать. В 127 г. китайцы завершили повторное завоевание Тарима, вступив в Карашар. В 130 г. сын кашгарского царя вместе с посольством царя Ферганы прибыли в китайскую столицу Лоян выразить свое уважение императору Шун‑ди.

В последующие годы, не считая кратковременного восстания (140–144 гг.) одного из вождей южных хуннов, их левого или восточного крыла, беспокойство Китаю доставляли только хуньюи – баркульская орда хуннов. В 131 г. они напали на Заднее царство Кью‑Че и перебили немало его жителей; в 151 г. они пытались уничтожить китайскую военную колонию в Иву, которая выстояла с большим трудом. Тем не менее в 153 г. Заднее царство Кью‑Че вновь стало вассалом Китая. А в 151 г. жестокость одного китайского губернатора привела к восстанию хотанцев, которые убили деспота, но затем Хотан заплатил дань, и инцидент был урегулирован.

Тем временем воинственные сяньби были так неукротимы, что для того, чтобы хоть немного организовать их, нужен был человек необычайно сильной воли. Такой человек нашелся, но самое удивительное то, что ему было, согласно источнику, только 14 лет: Таншихай родился в 141 г.

Окончательный удар по северным хуннам был нанесен именно Таншихаем в 155 г., после чего хунны разделились снова: 200 тыс. «малосильных» попрятались в горных лесах и ущельях Тарбагатая и бассейна Черного Иртыша, где пересидели опасность и впоследствии завоевали Семиречье. В конце III в. они образовали там новую хуннскую державу – Юэбань. А «неукротимые» хунны отступили на запад и к 158 г. достигли Волги и Нижнего Дона. О прибытии их сообщил античный географ Дионисий Периегет.

Ранее мы говорили о том, что в I в. до н. э. хуннов было 300 тыс. человек. Прирост их численности за I–II вв. был очень небольшой, так как они все время воевали.

В III в. в Китае насчитывалось 30 тыс. хуннских семей, т. е. около 150 тыс. человек, а «малосильных» в Центральной Азии было около 200 тыс. Так сколько же могло уйти на запад? В лучшем случае 20–30 тыс. воинов, без жен, детей и стариков, неспособных вынести отступление по чужой стране без передышек, ибо сяньби преследовали хуннов и убивали отстававших.

Этот отход затянулся на два с лишним года, пока хунны не оторвались от преследователей и не нашли покой в Волго‑Уральском междуречье. За это время было пройдено по прямой 2600 км, а если учесть неизбежные зигзаги, то вдвое больше. Нормальная перекочевка на телегах, запряженных волами, за этот срок на столь огромное расстояние не могла быть осуществлена. К тому же приходилось вести арьергардные бои, где и погибли семьи уцелевших воинов. И уж, конечно, мертвых не хоронили, так как на пути следования хуннов «остатков палеосибирского типа почти нигде найдено не было, за исключением Алтая». На запад в 155–158 гг. ушли только наиболее крепкие воины. Это был процесс отбора, проведенный в экстремальных условиях, по психологическому складу, с учетом свободы выбора своей судьбы.

Во II в. началось Великое переселение народов. Миграций в Восточную Европу было две: готы около 160 г. с «острова Скандзы» перебрались в устье Вислы, после чего дошли до Черного моря, и хунны из Центральной Азии в 155–158 гг. достигли берегов Волги.

Итак, на смену тюркскому владычеству во Внутренней Азии пришло монгольское. Вождь сяньби Таншихай, победив Север, двинул свои войска в Западную Монголию до территории усуней Или и разгромил их. В 166 г. он царствовал от Маньчжурии до страны усуней, т. е. до Балхаша, хотя китайские историки явно преувеличивают, и его власть, очевидно, не распространялась в этом направлении дальше земель Богдо‑Хана (Тушету‑Хан) и Сетсерлик‑Мандала (Саин‑Нойан).

Оказавшись на вершине могущества, вождь сяньби проникся вожделенной мечтой древних хуннов – захватить Китай. Таншихай напал на китайскую провинцию Лаотон, но нападение было отбито. Тогда он взялся за южных хуннов во Внутренней Монголии, союзников и вассалов Китая, затем договорился с ними и увлек их в поход на Шэньси и Ганьсу, но союзным ордам пришлось отступить под ударами китайской армии (158 г.).

Наконец в 177 г. китайцы решили разбить врага на его территории, и 30‑тысячное войско выступило за границу. Сяньби достойно встретили китайский удар, и все три китайские колонны были разбиты наголову. Осенью 177 г. сяньби разбили Ляоси, а в 178 г. перекинулись в Хэси. От этого поражения Китай долго не мог оправиться.

Расходы Китая на войну усиливали налоговый гнет на крестьян, которые наконец ответили восстанием «желтых повязок», подорвавшим силу династии Хань (184 г.). Разложившиеся ханьские войска не смогли справиться с повстанцами. Инициативу взяли на себя аристократы, члены «сильных домов». Победив крестьян, они разделились и, встав во главе отдельных армий, вступили в борьбу друг с другом и большей частью погибли в междоусобной войне. Трое уцелевших основали три царства – на севере, юго‑востоке и юго‑западе, на полвека разорвав Китай (220–280 гг.), – Цао‑Вэй, У и Шу.

Так пала империя Хань, одна из четырех мировых империй (наряду с Римом, Парфией и Кушанской империей) древности.

С 200 г. до н. э. по 150 г. Ханьская династия Китая вела крайне активную внешнюю политику, закончившуюся разгромом державы Хунну. И сразу после этого Китай ослабел настолько, что в IV в. исконные китайские земли в бассейне Хуанхэ попали в руки кочевников.

Хунны, сяньби, кяны побеждали организованные китайские войска с невероятной легкостью.

Для Китая это была настоящая катастрофа. Достаточно сказать, что его население с 221 по 280 г. уменьшилось с 50 млн налогоплательщиков до 7,5 млн. Города лежали в развалинах. При государственном перевороте Сыма Яня к власти пришли вместо землевладельцев и ученых‑конфуцианцев безграмотные, морально разложившиеся солдаты, еще меньше понимавшие задачи своей страны.

На момент распада Ханьской династии северные степные орды, которым за предыдущий период нанесли ощутимые удары китайские легионы, все еще были напуганы или ослаблены, чтобы воспользоваться благоприятной ситуацией. Оазисы Тарима, несмотря на гражданские войны между «тремя царствами» Китая, наследниками Ханей, продолжали подчиняться Вэю, правителю Северного Китая (220–265 гг.). В 224 г. Шаньшань (Лобнор), Куча и Хотан присягнули на верность царю государства Цао‑Вэй.

Во время кровавых десятилетий Троецарствия хунны особо о себе не заявляли. В волнениях, захлестнувших китайский народ, они участвовали. Сначала массы хуннов примкнули к «желтому» движению, потом, когда оно пошло на спад, явились к генералу Цао‑Цао с изъявлением покорности и передали ему степных коней для обновления кавалерии (203 г.). Это спасло хуннов от истребления.

Правительство Цао‑Вэй разделило хуннские кочевья на пять частей, поставив во главе каждого потомка хуннских шаньюев. Однако, вновь назначенные были подчинены чиновникам‑наблюдателям.

В конце III в., согласно хроникам, зафиксированы только два возмущения хуннов: в северной ставке хуннов в 271 г. «взбунтовался шаньюй Мэн»; он был убит подосланным убийцей. В 291 г. восстал хуннский Хаосань, но был схвачен своими же старейшинами, и восстание задушили. Таким образом, в этом временном периоде хунны жили относительно спокойно и накапливали силу.

Следует отметить что IV–VIII вв. – эпоха Великого переселения народов. Именно тогда, в IV в., на Дальнем Востоке начались масштабные походы варваров. Тем не менее, в отличие от ситуации в Европе, здесь вторжения были вызваны не внутренними пертурбациями на родине варваров, а ослаблением китайского могущества, в результате чего варвары‑федераты двинулись на юг, к центру Китая. Это был период, в общей сложности длившийся четыре столетия, когда кочевники хозяйничали в пределах Китая.