Глава 3. Мужчина небрежно скинул шляпу и вытер потный лоб рукавом

Мужчина небрежно скинул шляпу и вытер потный лоб рукавом. Эйслин со своего места заметила, что он в форме шерифа или, как минимум, представителя шерифа. Дверь с треском закрылась, и он крикнул:

– Стелла, пива мне!

Блондинистая официантка обернулась к нему и заулыбалась, что явно указывало на фамильярно‑близкие отношения.

– Смотрите, кого к нам занесло. – Она откинулась на барную стойку, оперлась о нее локтями, в наилучшем виде демонстрируя свою огромную грудь.

Шериф оценил ее и похотливо улыбнулся:

– Скучала по мне, а?

Он плюхнулся на соседний табурет.

– Черт, нет, конечно, – протянула Стелла, обнимая его загорелую шею. – Ты же меня знаешь. С глаз долой – из сердца вон.

– Я уже два дня гоняюсь за этим проклятым индейцем. Он как сквозь землю провалился. И сейчас мне нужна ласка и пара холодных пивасиков.

– И в каком порядке? – промурлыкала блондинка ему почти в губы.

Он поцеловал ее и хлопнул по пышному бедру:

– Сначала пиво.

Стелла пошла выполнять распоряжение охотника, дичь которого так и осталась сидеть с Эйслин в кабинке.

– Черт подери, – выдохнул Грейвольф и под столом стукнул себя по бедру кулаком. – Всего пара минут, и мы уже были бы на воле. Черт!

Продолжая сокрушаться, он наклонился над Эйслин, изображая, что они ласкают друг друга.

– Только попробуй привлечь его внимание. Прийти тебе, моя дорогая, на помощь он сможет только через мой труп.

– И что ты собираешься делать?

– Пока что все то же самое, – ответил он, целуя ее в шею. – Может, он скоро уйдет.

Но шериф, похоже, собирался в баре заночевать. Пара пивасиков превратилась в три, потом в четыре бутылки. Стелла почти от него не отходила, отрываясь, только когда ее подзывали другие клиенты. Они откровенно флиртовали и отпускали пикантные намеки, потом их подзуживающая перепалка сменилась мягким интимным шепотом, который изредка нарушало сексуальное хихиканье Стеллы. Руки шерифа без устали ласкали ее, а Стелла и не думала возражать.

С неожиданным появлением шерифа в Эйслин снова вспыхнула надежда, но она уже сомневалась в том, что того заинтересует поимка беглого преступника. Многие люди – как англо, так и индейцы – считали, что Лукаса Грейвольфа приговорили несправедливо, и сочувствовали ему. Может, этот уработавшийся шериф тоже один из них. Вполне возможно, что он отвернется в другую сторону, если Грейвольф окажется у него на пути.

Но шериф все равно оставался для Эйслин единственной надеждой. Она решила использовать этот шанс, хотя сильно сомневалась, что он поблагодарит ее за разрушение вожделенного вечера в обществе Стеллы.

– В подходящий момент мы просто встаем и уходим, тебе ясно?

– Ясно, – согласилась она. Может, чуть быстрее, чем следовало.

Грейвольф поднял голову и пристально посмотрел ей в глаза. И даже раньше, чем нож блеснул в тусклом свете, она поняла, что Лукас вытащил его из сапога.

– Не заставляй меня применять его против кого‑нибудь, Эйслин, особенно против тебя.

– Почему особенно против меня?

Он многозначительно окинул ее взглядом:

– Потому что после столь приятно проведенного вечера мне не хочется причинять тебе боль.

– Надеюсь, ты будешь гореть в аду, – сквозь зубы процедила она.

– Уверен, твое желание там уважат.

Он замолчал и перенес свое внимание на парочку у барной стойки и неотрывно, как ястреб следил за ними. Когда рука шерифа стала совершать набеги на грудь Стеллы и затем замерла, чтобы повнимательнее ее обследовать, Грейвольф скомандовал:

– Сейчас.

Эйслин думала, что он, крадучись, выскользнет из кабины и потом через дверь – на улицу. Вместо этого он вдруг рывком поставил ее на ноги. Это отлично сработало в его пользу. Она упала на него, чтобы не потерять равновесие. Он обхватил ее за талию и прижал к себе. Эйслин уперлась кулачками ему в грудь, пытаясь вывернуться, и уже открыла рот, чтобы закричать. Но только коротко выдохнула, потому что Лукас сунул между ними нож.

– Не смей. – Его скрипучий голос прозвучал с опасным спокойствием, холодом и отстраненностью, и ей снова пришлось отказаться от надежды на спасение.

Пошатываясь, они пошли к двери. Лукас клевал носом, как пьяный.

– Эй, мистер!

Эйслин застыла на месте, но Грейвольф продолжал двигаться вперед.

– Эй, мистер! Я с вами говорю.

Эйслин ощутила щекой, как Грейвольф прерывисто вздохнул. Он остановился и поднял голову.

– Да? – вопросительно посмотрел он на обращавшегося к нему Рея.

– У нас есть свободные комнаты в задней части дома, – сказал тот, показывая большим пальцем себе за спину. – Вы с вашей леди не хотите занять одну на сегодняшний вечер?

– Нет, спасибо, – ответил Лукас. – Надо отвезти ее домой, пока муженек не вернулся.

Рей непристойно хихикнул и вернулся теперь уже к детективному сериалу, рев которого доносился из телевизора. Шериф терзал податливые губы Стеллы, изливая на них все свои романтические притязания. На них с Лукасом он даже не посмотрел. Оказавшись на улице, Эйслин с наслаждением вдохнула чистый воздух. Ей казалось, что уже никогда ядовитый табачный дым и влажное амбре пива не выветрятся из ее легких. Грейвольф не стал тратить время на такую роскошь, как глубокий, очищающий вдох, и сразу толкнул Эйслин в машину.

Через несколько минут уже мили отделяли их от «Перекати‑поля». И только тогда Лукас смог наконец вздохнуть свободно. Он опустил стекло и наслаждался встречным ветром.

– Ты все лучше и лучше избегаешь зловещих рук правосудия, – заметил он.

– Не люблю, когда мне под ребра суют нож, – бросила в ответ Эйслин.

– Этого не должно было случиться.

Кажется, он знал, куда едет, хотя шоссе было каким‑то затерянным. Ответвления узкие, указатели почти не встречаются. Никаких светофоров. Обочин практически нет. Машин на дороге было мало, и все далеко впереди или позади. Когда кто‑то проезжал мимо, Эйслин задерживала дыхание, боясь, что они врежутся лоб в лоб.

Грейвольф вел машину на высокой скорости, но безопасно. Если долго смотреть на шоссе, то кажется, что белые полосы разметки пытаются догнать друг друга посередине дороги. Они завораживали Эйслин, и она постепенно заснула. Но через пару минут тишину разорвала яростная ругань Грейвольфа:

– Черт подери все это!

– Нас кто‑то преследует? – с надеждой поинтересовалась Эйслин.

Она села прямо и оглянулась назад.

– Только что зажегся сигнал «перегрев».

Настроение сразу ухудшилось, она опустила плечи. Какое‑то мгновение она лелеяла надежду, что шериф или еще кто‑то из «Перекати‑поля» узнал Грейвольфа, но решил не рисковать до прибытия подкрепления.

– Он уже зажигался днем, – сказала она, откидываясь на спинку сиденья.

Лукас резко повернулся и уставился на нее. Его лицо освещали только огоньки приборной панели, придавая ему зловещий зеленоватый оттенок. Глаза казались серебристыми, почти белыми, и они были полны ярости.

– Хочешь сказать, двигатель сегодня уже перегревался?

– Ты что, не слышал, как я рассказывала об этом полицейскому?

– Я думал, это часть игры! – заорал он.

– Ну так вот, к игре это отношения не имело.

– Почему ты не сказала об этом до того, как я свернул на заброшенную дорогу?

– Ты не спрашивал!

Он закончил предложение таким жутким ругательством, что она испугалась, как бы их не поразила молния. Внезапно он съехал с шоссе, да так, что она в тряске чуть не откусила себе язык.

– Куда ты? – испуганно спросила она.

– Надо дать двигателю остыть, если мы не хотим, чтобы он сгорел начисто. В такой темноте я не смогу его починить.

Он отъехал от дороги на несколько сот ярдов. Местность была настолько пересеченная, что Эйслин вцепилась в приборную панель, боясь свалиться. Когда они наконец остановились, мотор уже булькал, как кипящий чайник. Грейвольф открыл дверцу и вылез наружу. Прислонился спиной к машине и опустил голову:

– Черт! Я столько времени потерял сегодня впустую. Сначала в том баре, а теперь еще и это.

Казалось, его ужасно злит вынужденная задержка. Он пошел вдоль капота, яростно пиная шины и ругаясь на чем свет стоит.

Эйслин вылезла со своей стороны и потянулась, разминая затекшие мышцы.

– Нам надо успеть к какому‑то сроку?

– Да. Именно к сроку.

По мрачному тону она поняла, что эту тему лучше не продолжать.

Через несколько минут он потряс головой и вздохнул, покоряясь судьбе:

– Раз уж мы здесь застряли, надо воспользоваться возможностью и немного поспать. Залезай на заднее сиденье.

– Я не хочу спать, – мрачно заявила она.

– Все равно полезай назад.

Его голос прокатился по пустыне, как далекий зловещий гром. Эйслин наградила его убийственным взглядом, но подчинилась приказу. Грейвольф открыл все дверцы, кроме одной у заднего сиденья, и уселся на него. Он устроился в углу, прислонившись к закрытой дверце, потом расставил ноги и прежде, чем Эйслин поняла, что он собирается сделать, подтащил ее и уложил у себя между бедер.

– Отпусти меня, – возмутилась она и попыталась вывернуться, но это привело лишь к одному – она поближе познакомилась с его ширинкой. Ей ничего не оставалось, кроме как прекратить сопротивление.

– Я собираюсь спать. И ты тоже.

Он прижал ее спиной к своей груди и обхватил обеими руками. Эйслин показалось, что ее под грудью перевязали стальными канатами. Ужасно неприятное положение, но хотя бы не болезненное. И даже вполне комфортабельное, если бы она решила расслабиться. Но она не станет этого делать.

– Я же не пойду ночью бродить по пустыне. Грейвольф, опусти меня.

– Я не дам тебе шанса. Так что нет, если не желаешь оказаться прикованной к рулю.

– И куда бы я делась, если бы мне удалось сбежать?

– Одно я о тебе точно выяснил – ты очень находчивая леди.

– Мы неизвестно где. И вокруг темно.

– Здесь есть луна.

Да, она уже обратила внимание и на луну, и на звезды, каких она никогда раньше не видела. Большие и яркие, совсем не похожие на те, что можно увидеть в городе. В любое другое время она бы восхитилась зрелищем, посмаковала бы его, окунулась в его великолепие. Наслаждалась бы, ощущая себя совсем крошечной на фоне огромного неба.

Но сейчас она ничего не хотела знать о красоте ночи. Она хотела, чтобы память сохранила только этот ужас и ничего больше.

– Я была бы дурой, если бы решилась уйти одна. Даже если бы знала, где я, и вообще смогла от тебя сбежать.

– Я хочу быть уверен, что ты этого не сделаешь. Так что и не пытайся, для твоей же пользы.

Ее встревожило, каким напряженным тоном он высказал это предупреждение. А еще волны дрожи, что проходили по его рукам у нее под грудью. И ощутимое давление на поясницу. Она нервно сглотнула, понимая, что это должно было означать.

– Пожалуйста, не делай этого. – Ей хотелось засунуть гордость куда подальше и умолять его. Она не выдержит всю ночь в такой близости с ним. И не потому, что ей слишком неприятно, скорее наоборот, недостаточно неприятно. – Отпусти меня.

– Нет.

Она замолчала, поняв, что без толку просить его передумать. Но расслабляться не стала. Она лежала у него на груди с напряженной спиной. Вскоре у нее заболела шея от усилий выдерживать между ними хоть какую‑то дистанцию. И только решив, что он уже спит, она позволила себе откинуть голову ему на плечо.

– Ты очень упряма, Эйслин Эндрюс.

Эйслин закрыла глаза и скрежетнула зубами, понимая, что он был свидетелем ее упрямства и капитуляции. Наверное, он специально ждал, когда она сдастся.

– Если ты немного отпустишь руки, мне будет легче дышать.

– Или дотянуться до ножа.

Они помолчали, потом он произнес:

– Ты – одна из немногих.

– Немногих кого?

– Женщин, с которыми я провел больше одной ночи.

– Не жди, что я почувствую себя польщенной.

– Я и не жду. Не сомневаюсь, что девственница‑англо не может вообразить себе худшего кошмара, чем индеец, лежащий между ее белых ляжек.

– Ты невообразимо вульгарен. И я не девственница.

– Ты замужем?

– Нет.

– Жила с кем‑то?

– Нет.

– Любовные интрижки?

– Не твое дело.

Она скорее умрет, чем расскажет, что у нее был только один мужчина. И то едва ли стоящий упоминания. Это был чрезвычайно неутешительный опыт, в котором она в основном удовлетворяла свое любопытство.

Между ней и тем мужчиной была лишь некоторая привязанность. Они мало общались, ни тепла, ни близости не было, не говоря уже о страсти. После того, как все закончилось, она испытала сильнейшее разочарование и крушение иллюзий, и ей представлялось, что ее партнер тоже остался разочарован.

С тех пор она больше не рисковала такими щекотливыми ситуациями и в последнее время начала думать, что просто не склонна к сексу. Она ходила на свидания, но никто не вызывал у нее желания продолжить знакомство и выйти за пределы ресторанных ужинов и целомудренных поцелуев на прощание.

Не желая говорить о своей личной жизни – или об отсутствии таковой, – она спросила:

– А как насчет тебя? Сколько сердечных дел у тебя было?

Но Грейвольф то ли заснул, то ли проигнорировал ее вопрос. Как бы там ни было, ответа она не дождалась.

Она поуютнее прижалась к чему‑то теплому.

В ее сонном мозгу отдалось тихое ворчание, чем‑то напоминающее мурлыканье большой кошки. Эйслин пошевелилась. Ее разум начал складывать получаемые от органов чувств отрывки информации, и она резко села, широко распахнув глаза.

– О господи! – воскликнула она.

– Это мои слова, – простонал он.

Она лежала, распластавшись, на Лукасе Грейвольфе.

Видимо, ночью она перевернулась, и сейчас ее щека покоилась на его голой груди в разрезе расстегнутой рубашки. Грудь прижималась к его животу, а бедра…

– О боже, – повторила она, когда поняла, что бедрами прижимается к его паху.

Эйслин вспыхнула и отпрянула, быстро перебравшись на другую сторону сиденья.

– Я сож‑жалею, – с трудом выговорила она, стараясь не смотреть на него.

– Я тоже, – сердито ответил он, открывая дверцу со своей стороны и практически вываливаясь на землю.

Довольно долго он стоял около машины, и Эйслин не смела спросить, в чем дело. Она знала в чем.

Потом он обошел машину и поднял капот. Подергал что‑то внутри, снова вернулся к открытой дверце и присел на сиденье.

– Снимай бюстгальтер.

Предложи он ей отрастить крылышки и взлететь, она и то вряд ли бы так удивилась.

– Прошу прощения?

– Ты меня слышала. Или бюстгальтер, или блузку. Только поторопись. Мы и так уже достаточно потеряли время.

Уже вовсю рассвело, и Эйслин покраснела еще сильнее, поняв, как крепко они оба спали. Конечно, вчерашний день их вымотал и…

– Или ты снимаешь его, или я сделаю это за тебя, – резко прервал он ее мысли.

– Отвернись.

– О, да какого… – Он отвернулся.

Эйслин торопливо скинула блузку, потом сняла бюстгальтер и, снова надев блузку, быстро ее застегнула.

– Вот. – Она сунула ему деталь своего туалета. Он молча принял бюстгальтер и пошел с ним к капоту машины.

Пара‑тройка минут работы в поте лица и изощренных ругательств, и Грейвольф захлопнул капот. Вернулся за руль, вытирая руки об штанины. И в качестве хоть какого‑то объяснения проговорил:

– Какое‑то время продержится.

Но, как оказалось, не слишком долго. Они проехали всего около двадцати миль, как из‑под капота стали вырываться белые струйки пара, напоминая явление призрака. Потом струйки превратились в потоки.

– Нам лучше остановиться, пока машина не взорвалась, – осторожно предложила Эйслин.

За весь путь они не произнесли ни слова. И она могла понять его сдержанность: видимо, он не меньше ее был потрясен положением, в котором они проснулись.

Из памяти стало выплывать то, что ей очень хотелось бы забыть. Какие мягкие волосы у него на груди и как приятно губам их прикосновение. Как его руки обнимали и ласкали ее попку, до того как она полностью проснулась. И ей было хорошо, пока в ее сознание не ворвалась реальность.

Грейвольф с каменным лицом снова съехал с дороги. Машина со скрежетом остановилась.

– Похоже, твой бюстгальтер годится только на то, чтобы прикрывать соски.

Эйслин в шоке на него уставилась, а он просто открыл дверцу и вышел наружу:

– Двигай.

– Куда?

– К ближайшему городу.

– Ты имеешь в виду – пешком? – недоверчиво уточнила она.

Они были неизвестно где, со всех сторон дикая местность. Где‑то вдалеке виднелись пурпурные силуэты гор. И все пространство до них – только песок и камни, загрубелая ладонь матушки‑природы. Исключение составляла только серая полоса шоссе.

– Да, пока не поймаем машину, – ответил он и пошел в сторону.

У Эйслин не оставалось выбора. Она выбралась из машины и побежала за ним, пока не нагнала.

Она не могла здесь остаться. Вдруг он за ней не вернется, а тут, похоже, мог пройти целый день, пока встретится какая‑нибудь машина. Она уже чувствовала жажду, а съеденное печенье из провизии Грейвольфа только усугубляло дело.

Они шли и шли, кажется, уже много часов. Эйслин приходилось почти бежать, чтобы не отставать от него. Солнце нещадно жарило ее непокрытую голову. Ландшафт подходил только ядозубам и другим рептилиям, что изредка встречались им на пути.

Наконец они услышали шум приближающегося автомобиля. Обернулись и увидели, что их догоняет какой‑то пикап. Он напоминал поблекшее красное привидение, материализовавшееся из волн горячего воздуха. Не успел Грейвольф вскинуть руки и проголосовать, как шофер сбросил скорость. В кабине древней развалины сидели плечом к плечу трое индейцев навахо очень мужественной наружности. Перекинувшись с ними парой слов, Грейвольф влез сам и втащил Эйслин на заднее сиденье пикапа.

– Они тебя узнали?

– Скорее всего.

– А ты не боишься, что они сдадут тебя полиции?

Он мотнул головой, и она, несмотря на жару, поежилась от его холодного взгляда.

– Нет.

– О, понимаю. Честь заставляет их хранить молчание.

Он не удостоил ее ответом, но перевел взгляд на северо‑восток, к горизонту, куда, как она уже поняла, они направлялись.

Всю дорогу до маленького пыльного городка они мрачно молчали. Говорить было бы трудно в любом случае. Горячий ветер бил в лицо и высасывал из легких весь воздух.

Они еще ехали по пригороду, когда Грейвольф постучал по заднему стеклу кабины, и водитель плавно затормозил перед станцией техобслуживания. Лукас спрыгнул на землю и помог Эйслин спуститься.

– Премного благодарен! – крикнул он водителю.

Тот вежливо приподнял соломенную ковбойскую шляпу, снова завел мотор и уехал.

– И что теперь? – устало поинтересовалась Эйслин.

Перспектива поездки в город на какое‑то время дала ей надежду, хоть она интуитивно понимала, что навахо будут симпатизировать Грейвольфу.

Однако эта надежда умерла в тот самый момент, когда она увидела, на что похож этот городок. На улицах ни единой живой души. Только цыплята копошатся в саду напротив шоссе, но и там никаких признаков человеческой жизни. Город выглядел неприветливо и сурово, как и окружавшая его пустыня.

Грейвольф пошел к зданию с железной крышей, где располагалась станция техобслуживания. Эйслин заставила себя потащиться за ним. Она никогда в жизни не испытывала такого дискомфорта, кожа жутко чесалась от пота, все тело было горячим, липким, обожженным солнцем. Губы потрескались от жары, волосы спутались.

Прочитав вывеску в грязном окне станции техобслуживания, она застонала.

– Сиеста! – мрачно вырвалось у нее.

– Они закрыты до четырех, – сказал Грейвольф и повернул голову, чтобы определить время по солнцу.

Эйслин заметила узкую полоску тени вдоль стены здания и укрылась там. Откинула голову, закрыла глаза. И тут же снова распахнула, услышав резкий звук бьющегося стекла.

Грейвольф камнем разбил дверное стекло. Даже не моргнув глазом, сунул руку в отверстие и отпер дверь. Та протестующее скрипнула, но открылась. Лукас вошел внутрь. Эйслин, которой никогда бы не пришло в голову разбивать окно, и уж тем более нарушать границы чужой собственности, последовала за ним в помещение, где было лишь немного прохладнее, чем на улице.

Когда глаза привыкли к сумраку, Эйслин поняла, что это не только заправка, но и маленький магазинчик. Деревянные полки были заставлены чипсами и консервами, канцелярскими товарами и моющими средствами.

На единственном прилавке с пыльной стеклянной витриной стояли еще более пыльные аризонские сувениры. Над ними высились коробки с леденцами, жвачками и сигаретами. За прилавком, на стене из оргалита, висели разные автомобильные принадлежности.

Грейвольф зашагал к старомодному автомату с холодными напитками. Старые деревянные половицы протестующе застонали. Подняв крышку, он сбил замок, призванный защищать автомат от воров, вынул две бутылки кока‑колы и открыл их. Одну отдал Эйслин, а вторую поднес к губам и стал с жадностью пить.

– Я заплачу за свою, – заявила она.

Лукас оторвался от горлышка:

– Ты заплатишь и за мою. И за разбитое стекло. И за водяной шланг.

Эйслин пила холодную колу и думала, что вкуснее ничего не пробовала в жизни.

– Что за водяной шланг?

Грейвольф разглядывал за прилавком разные принадлежности.

– Нужен на замену порвавшегося. Вот такой, – сказал он, снимая с гвоздика шланг и показывая Эйслин.

Другой рукой он стал открывать ящики прилавка и просматривать их содержимое, шумно пошуровал в ящике металлических инструментов, и Эйслин еще отчетливее ощутила, как здесь пусто.

Ее охватило витавшее в воздухе чувство уединенности, она чувствовала себя здесь чужаком. А Грейвольф явно не испытывал подобной неловкости. Он нашел нужные инструменты и вытащил их из ящика. Эйслин уже совсем было отчаялась, как вдруг увидела телефон‑автомат.

Она не сомневалась, что Грейвольф его не заметил. Тот по‑прежнему «заимствовал» инструменты из ящиков и не смотрел в направлении телефона, который висел на стене в углу за стойкой со старыми журналами.

Если бы удалось отвлечь его разговором, можно было бы добраться до автомата и втайне от него заказать телефонный разговор. Но она даже не знает, где находится. Как называется этот заброшенный городок? А шоссе, по которому они ехали? Она не помнила никаких дорожных указателей. А были ли они вообще на шоссе? Она знала только, что они пересекли границу штата и уже не в Аризоне.

– Допила?

Эйслин дернулась от звука голоса, словно пойманная с поличным.

– Да, – ответила она и отдала ему пустую бутылку.

Она позволила себе расслабиться совсем ненадолго и теперь снова активно работала над планом, как отвлечь Грейвольфа.

– Давай деньги. – Он протянул ей открытую ладонь.

Желая ему угодить, она запустила руку в сумочку и вытащила двадцатку:

– Этого должно хватить.

Он свернул купюру в трубочку и сунул под пепельницу на прилавке.

– Там сзади есть все удобства, – сообщил он. – Они тебе нужны?

Он угадал, но она в данный момент обдумывала, что делать дальше. Можно было солгать, что ей не нужно в дамскую комнату. Тогда он бы пошел первым, оставив ее здесь дожидаться. Но это может показаться странным и только возбудит в нем подозрения. Лучше пойти первой, пусть думает, что она уже отказалась от планов побега.

– Да, спасибо, – кротко ответила она.

Без единого слова он проводил ее на улицу. Завернув за угол, они оказались у дверей мужского и женского туалетов. Она с ужасом представила, что там внутри, но Грейвольф уже толкнул дверь дамского отделения. Их обдало невыносимой вонью, но Эйслин шагнула внутрь и включила свет. Загорелась тусклая лампочка.

Внутри было лучше, чем она ожидала, хотя все равно мерзко. Вид этой комнаты напомнил Эйслин, как давно она в последний раз была в туалете, и ей нестерпимо захотелось справить нужду, не важно, насколько отвратительно все выглядело. Закончив, она сполоснула руки и лицо в ржавой раковине.

Решив обойтись без вытирания и обсохнуть на воздухе, Эйслин подошла к двери, отперла замок и попыталась ее открыть. Но дверь не поддавалась.

В первый момент Эйслин решила, что открывает не в ту сторону, и потянула дверь на себя. Без толку. Тогда она налегла на дверь что было силы, но у нее все равно ничего не вышло. Ее охватила паника, она прильнула к двери.

– Грейвольф! – отчаянно закричала она. – Грейвольф!

– В чем дело, Эйслин?

– Я не могу открыть дверь.

– Так и должно быть.

У нее от ужаса отвалилась челюсть. Он запер ее!

– Открой дверь! – закричала Эйслин и забарабанила по ней кулаками.

– Открою, когда вернусь.

– Вернешься?! Куда ты собрался? Не смей меня оставлять здесь!

– У меня нет выбора. Не хочу, чтобы ты воспользовалась телефоном, который так настойчиво «не замечала». Я выпущу тебя, как только вернусь.

– Куда ты уходишь? – Она пришла в отчаяние при мысли, что ее оставят здесь взаперти.

– Обратно к машине. Заменю водяной шланг и приеду за тобой.

– К машине? Ты пойдешь к ней пешком? И когда же ты до нее доберешься?

– Я побегу.

– Побежишь? – У нее сорвался голос. Тут ей пришла в голову одна идея, и она с радостью высказала ее: – В четыре вернутся хозяева этой дыры, они меня освободят. Я буду кричать изо всех сил.

– Я вернусь намного раньше.

– Ты ублюдок! Выпусти меня отсюда. – Она навалилась на дверь всем своим весом, но та не поддавалась. – Тут нечем дышать. Я умру здесь.

– Вспотеешь, но не умрешь. Предлагаю пока отдохнуть.

– Иди к черту!

Он не ответил. Ее слова эхом отозвались в стенах туалета. Эйслин прижала ухо к двери, но ничего не услышала.

– Грейвольф? – неуверенно позвала она. Потом еще раз, погромче: – Грейвольф!

Никакой реакции. Она осталась одна.

Привалившись к двери, Эйслин закрыла лицо руками и снова позволила себе роскошь поплакать. Женщины ее типа не подготовлены к таким ужасным ситуациям. Бороться за свою жизнь – это за гранью их защищенного мира. Она выросла в позолоченном гетто под опекой родителей, которые всегда хотели для своей девочки самого лучшего.

Она даже государственную школу не посещала. Из‑за «нежелательных элементов общества», с которыми она могла там встретиться. Она училась в элитном женском колледже, где не преподавали науку выживания. Подобные ситуации сильно напоминали классный киносценарий, но никто не верил, что так может произойти на самом деле. Но это случилось, и именно с ней.

И впервые за свои двадцать шесть лет Эйслин Эндрюс стало по‑настоящему страшно. Физически. Она дышала страхом. Она ощущала его вкус.

А если Грейвольф не вернется за ней? Какие гарантии, что станцию в четыре часа откроют? Может, эта вывеска висит на двери уже много месяцев. Может, ее забыли хозяева, когда уезжали, решив, что этот бизнес не стоит таких усилий.

Она может умереть от жажды.

Нет, в туалетной комнате была вода. Не самая чистая – она в этом не сомневалась, но все же вода.

Она может умереть от голода.

В общем‑то на это нужно много времени, и кто‑нибудь наверняка заедет сюда раньше. Надо слушать, не шумит ли где‑то мотор, и, если что, сразу кричать и барабанить в дверь.

Она может здесь задохнуться.

Но здесь было окно, правда, маленькое и расположенное под самым потолком. Рама была чуть‑чуть приподнята, на несколько дюймов. Воздух сухой и горячий, но его здесь много.

Она может умереть от гнева.

Вот это очень даже реально, подумала Эйслин. Как он посмел бросить ее в таком отвратительном месте? Ругая его всеми ей известными словами, она стала мерить шагами крошечное помещение.

И гнев в конце концов расшевелил ее мозги, разжег воображение. Даже Грейвольф отметил, что она находчивая леди. Она сможет выйти отсюда, если подключит смекалку. Она в этом не сомневалась! Но как это сделать? Эйслин снова и снова бросалась на дверь, но та не двигалась с места. Чем бы он ее ни подпер, она крепко держалась, и пытаться ее открыть – только впустую тратить силы. С нее ручьями тек пот. Она чувствовала, как струйки ползут под волосами, тоже горячими и отяжелевшими.

Уже отчаявшись в своей способности что‑то сделать, Эйслин умоляюще подняла глаза к небесам. И увидела ответ на свою проблему. Окно! Если бы ей удалось как‑то добраться до него…

В углу стоял металлический бочонок. Похоже, это был мусорный бак, который за все время ни разу не меняли. Стараясь не думать о его зловонном содержании, Эйслин попыталась перевернуть его. Бочонок был ужасно большой и тяжелый, но в конце концов ей удалось поставить его вверх дном и передвинуть под самое окошко.

Забравшись на бочонок, она смогла дотянуться до подоконника. Несколько минут она висела на руках, подтягивалась и выискивала точки опоры на стенах из бетонных блоков, пока в конце концов не поднялась на подоконник. Высунув голову в открытое окно, она жадно глотала воздух и с наслаждением подставляла лицо ветру. Какое‑то время она так просидела, давая столь необходимый отдых подрагивавшим от усталости рукам.

Потом она подняла плечами оконную раму, насколько могла. Щель все равно оставалась довольно узкой, но она решила, что с некоторыми усилиями и капелькой удачи у нее должно получиться вылезти. Эйслин уперлась коленом в подоконник и попыталась развернуться, чтобы вылезать ногами вперед.

Но в тот момент, когда она поставила на подоконник вторую ногу, она потеряла равновесие и вылетела наружу через открытое окно. Падая, она зацепилась за гвоздь в подоконнике и разодрала руку от запястья до подмышки.

Ей удалось чудесным образом приземлиться на ноги, но она поскользнулась. Прижимая к себе раненую руку, она скользила с холма на спине, на животе, перекатывалась, кувыркалась и в конце концов в самом низу ударилась головой о камень.

Пару секунд она видела перед собой огненное солнце, которое, казалось, над ней насмехалось. А потом все вокруг почернело.

Date: 2015-11-13; view: 542; Нарушение авторских прав