Тир. Чума. – Ну‑ка стой! – скомандовал Черепанов

– Ну‑ка стой! – скомандовал Черепанов.

Трудно сказать, чем его привлек лежащий на ступенях храма человек. Интуиция, должно быть…

Геннадий подъехал поближе… Голый, даже без набедреной повязки, обожженный солнцем мужчина. На предплечье – татуировка. Что‑то типа русалки… На спине – еще одна: мужик с трезубцем. Нептун, надо полагать.

Но не нищий. По крайней мере, не совсем нищий. На пальце – серебряный перстень.

М‑да. И запашок. Похоже, у бедолаги проблемы со сфинктерами… Что же тут… Черепанов присмотрелся… И вздрогнул. И невольно подал коня в сторону. Мать твою… Лимфатические узлы мужчины вздулись и почернели.

– Переверни его, – велел кентурион Луций Ингенс одному из легионеров, заметив интерес наместника.

– Не трогать! – рявкнул Черепанов так, что легионер застал на месте. – Чей это храм?

– Асклепия, – ответил кто‑то из свиты наместника.

– Жреца позовите!

Приказ был выполнен. Служителя бога‑целителя доставили вмиг.

– Кто это и откуда он взялся? – спросил Черепанов, указывая на больного.

– Моряк какой‑то, – жрец явно был смущен вниманием самого наместника провинции. – Вроде бы. Вчера пришел. Дал денег, чтобы его оставили на ночь в храме… Но, видать, не снизошел к нему бог. Да он, кажись, всё. Помер.

– Почему голый?

– Так обосрался весь. Вот и раздели.

– Кто раздевал? Ты?

– Нет. Служки… – Жрец совсем смутился.

– Ты сам – целитель? – спросил Черепанов.

Жрец покачал головой.

– Я тут… дарами занимаюсь.

– Значит, так, – сказал Геннадий. – Найди целителя. Пусть посмотрит на этого… беднягу. И его – не трогать. Одежду, что с него сняли – сжечь. Тех, что к нему прикасался… Изолировать! – подумал немного и добавил понятное объяснение: – На этом человеке – порча. Кто до него дотронется, умрет в муках. Ингенс! Выяснить, откуда взялся этот… больной. И есть ли другие… С такими же признаками, как у этого. К таким не прикасаться! Ясно?

– Да, принцепс! – четко ответил Луций Ингенс. И добавил потише: – Мы ж не глухие, слышали, что ты сказал.

– И к тому, что я сказал, добавлю: местной еды не есть! Только то, что с собой взяли! Воды местной тоже не пить! Сразу после того, как я переговорю с префектом, мы уезжаем. Так что у тебя на выяснение – час! И будь осторожен! Все будьте осторожны! – Геннадий повысил голос так, чтобы его слышала когорта. – Порча может быть на всем! На земле, на деревьях! Возможно, этот город проклят. И я не хочу, чтобы это проклятье перешло на вас. И на другие мои города!

– Господин… – это подал голос жрец. Речь Черепанова настолько его перепугала, что один страх переборол другой. – Ты говоришь об эпидемии?

– Что? – Черепанов удивился. – Эпидемия? Откуда ты знаешь это слово?

– Я не лекарь. Но я ведь служу Асклепию! – с достоинством произнес жрец.

– Тогда служи как следует! – рявкнул Черепанов. – Поехали!

Совсем не таким должен был быть разговор Черепанова с патрицием‑«адмиралом». Но увиденное полчаса назад мгновенно отменило все предыдущие планы. Чума! От этой болезни нет спасения. Черепанов помнил: от чумы вымирали целые города. Она не делала разницы между королями и нищими – забирала всех. При здешнем уровне медицины – никаких шансов. Единственный выход – бежать. И бежать быстро! И молиться всем доступным богам, чтобы не унести заразу с собой.

– Твой флот сейчас возвращается из Тарса, – сказал Черепанов морскому префекту. – Я нанимаю его. На три месяца. Все двадцать шесть либурн.

– У меня не двадцать шесть, а тридцать три либурны! – с достоинством возразил «адмирал». И – с гордостью: – Я сумел починить еще семь! Хотя ты и отказался мне помочь! Но ты не можешь нанять мои корабли! И приказать мне не можешь!

– Не кричи, – негромко перебил его Черепанов. – Меня призывает к себе Август. Призывает в Рим. Меня и моих людей.

– Я не могу оголить побережье! – воскликнул префект. – Ты не получишь мои корабли!

– Получу, – спокойно произнес Черепанов. – Так и быть, не тридцать три, а двадцать шесть, как планировал. Я могу взять их силой, но не сделаю этого. За каждый корабль, который способен доплыть до Рима, я заплачу тебе по пять тысяч денариев. Не позже, чем через полгода ты получишь их обратно. Причем пятьдесят тысяч денариев ты получишь прямо сейчас. Вот вексель, который тебе обменяет на золото любой банкир побережья! – Пергамент с хитрой печатью и росписью одного из самых влиятельных римских банков лег на стол перед префектом.

Тот уставился на документ, как девка из дешевого лупанария – на золотой аурей.

– Зачем ты это делаешь, совершенный муж? – спросил благородный префект с изумлением. За пять тысяч денариев можно было без проблем построить новый корабль. Но у Черепанова не было времени вкладываться в судостроение.

– А вот это тебя не касается! – отрезал Черепанов. – Мы договорись?

– Да!

– В таком случае пиши приказ своим капитанам. Как только их корабли окажутся в гавани Селевкии, в антиохийском банке Тересия тебя будут ждать остальные деньги. Вели подать мне папирус, чернила и воск!

Минут пять каждый из них занимался каллиграфией. Лично, не прибегая к помощи писцов. Потом оба скрепили написанное собственными печатями и обменялись документами.

Черепанов получил право приказывать капитанам либурн, а префект – расписку с обязательствами.

– Пообедаешь со мной? – предложил поправивший финансовые дела и потому резко подобревший патриций.

– Благодарю, но – нет, – отказался Черепанов. – Принцепс ждет.

Пировать во время чумы? Ну, уж нет! Он даже руки вином вымыл, когда покинул дом префекта.

Бежать! Забрать своих и немедленно бежать из Сирии! Как можно быстрее!

Но быстрее – не получалось.

Подготовка требовала времени.

И выиграть это время можно было лишь вовремя принятыми антиэпидеомолгическими мерами. Которые Черепанов и принял немедленно, оставив на дороге из Тира, в ближайшем мансионе, заставу из второй и третьей кентурий Клавдиева легиона.

С жесткой инструкцией: на север никого не пускать.

Просочиться мимо заставы было затруднительно: с одной стороны море, с другой – горы.

Еще одну заставу тремя днями позже Черепанов отправил на дорогу, что вела в Антиохию из Рафаны и Пальмиры. Хотелось верить, что подобными мерами удастся, если не остановить, то хотя бы придержать распространение эпидемии.

* * *

Информация об эпидемии пришла в Антиохию довольно быстро. И вызвала легкую панику среди населения. Легкую, потому что местная медицина оказалась на высоте. Необходимые меры были приняты немедленно. Во‑первых, немедленно принесены щедрые жертвы богам (особо – богу‑целителю Асклепию‑Эскулапу), во‑вторых, все общественные помещения города (включая дворец наместника) были окурены соответствующими болезнегонными благовониями. Да и дома жителей теперь буквально источали запах ладана и прочих «античумных» препаратов. Существенно выросли продажи специальных амулетов, «охранных» настоек и иных традиционных средств защиты. Жители сирийской столицы украшали себя «противочумными» татуировками и рисунками, которые должны были защитить естественные отверстия тела от проникновения болезни.

Некоторым скептикам, правда, даже эти, проверенные веками и предками, меры показались недостаточными. И они сочли необходимым покинуть город и укрыться в сельской местности, пока боги не загонят болезнь туда, откуда выпустили. В последнюю группу вошли и Корнелия с Анастасией. Под давлением мужей. Хотя Черепанов очень надеялся, что предпринятые им меры сработают, и чума до Антиохии не доберется.

Для начала он известил местных эскулапов о происшедшем в Тире. С подробным описанием симптомов. Чем черт не шутит: а вдруг у антиохийских медиков есть более мощные средства профилактики, чем возжигание благовоний и зарезанные на алтарях ягнята.

Оказалось, средства имелись. И иммуностимуляторы растительного происхождения, и специальные диеты. И термальные процедуры с аромотерапией.

Геннадий немедленно выделил часть городского бюджета на поддержку бесплатной медицины, но более полагался на карантин. Заставы на дорогах были усилены. С пытающимися проникнуть через кордоны обходились жестко: издали били стрелами. Черепанов провел небольшую лекцию для легионеров Девятого Клавдиева и теперь бойцы точно знали: по ту сторону кордона (ныне и впредь – до особого распоряжения) обитает мучительная смерть.

Гавань в Селевкии тоже была заблокирована. Все, прибывающие с юга суда (теперь уже точно было известно: чумной корабль прибыл из Африки) брались на карантин. Инструкции, данные портовой охране, были просты. На берег не пускать. Самим на борт не подниматься. Кормить за счет казны. Поднимать пищу на борт в корзинах. Корзины после использования сжигать. Срок карантина – тридцать дней. Не будет заболевших – выход на берег разрешить, или пусть следуют, куда пожелают.

– Хватит ли тридцати суток? – усомнился Коршунов. – Вдруг у этой заразы инкубационный период больше?

– Понятия не имею, – ответил Геннадий. – Медицина еще не определилась.

Ну да, антиохийские эскулапы всё еще спорили, с какой именно «демос» столкнулось несчастное население. Трудный выбор, сами понимаете: налицо лихородка – характерный симптом пандемос, и в то же время имеют место быть черного цвета опухоли, неоспоримо свидетельствовавшие о накоплении в организме неправильных жидкостей, то есть – не менее характерный симптом эпидемос. Надо отметить, что Эскулапов жрец в Тире определился быстрее. Может потому, что не имел медицинского образования, а может потому, что видел больного воочию. Антиохийские‑то лекари рассуждали чисто теоретически и пересекать кордоны в разрешенном направлении не собирались. Оно конечно сказано в клятве Гиппократа, что больным время от времени следует помогать безвозмездно, однако – в разумных пределах.

– …Однако, – продолжал Черепанов, – Нам тридцати дней точно хватит, потому что через тридцать дней, Лёха, мы с тобой должны быть далеко отсюда.

Это был их первый серьезный разговор после возвращения Черепанова. До того у Геннадия просто времени не было.

– Вот как? И куда же мы с тобой пойдем? – поинтересовался Алексей.

– В Рим.

– Значит все‑таки Рим… – задумчиво проговорил Коршунов. – Значит ты, Геннадий Павлович, все же надеешься, что наградят нас господа из Палатина не усекновением главы, а чем‑нибудь более приятным?

– Ни на что я не надеюсь, – проворчал Черепанов. – Посулить награду, а потом спустить шкуру – это как раз в римской традиции.

– Согласен, – кивнул Алексей. – Сколько времени понадобиться Аптусу, чтобы привести Первый Парфянский в походный режим?

– Не понадобится, – сказал Черепанов. – Они остаются здесь. И Первый Парфянский, и Девятый Клавдиев…

– Стоп! – перебил его Алексей. – Мы что же, голыми и босыми в Рим отправимся? Надеешься, что Корнелия заступится за тебя перед братиком?

– Надеюсь, – кивнул Геннадий. – А чтобы надежда эта была весомой, с нами пойдет твой Первый Германский.

– Интересное предложение, – одобрил Коршунов. – Но почему только один легион, если можно взять минимум три?

– Нет! – отрезал Черепанов. – Только Первый Германский. А резоны такие: во‑первых, мы идем не воевать, а договариваться. Во‑вторых, забрать Парфянский и Клавдиев – значит, оголить провинцию. Тем более, Клавдиев сейчас плотно занят на остановке эпидемии. И наконец, в‑третьих, подготовить за две недели такой переход для трех легионов я точно не смогу.

– А для одного – сможешь?

– Да. И попозже расскажу подробнее. Почему беру твой легион, а не мой, надо объяснять?

– А чего тут объяснять, – пожал плечами Коршунов. – Твой легион – он не только твой, но и римский. Конечно, Ингренсы за тебя глотку порвут, да и в Скорпионе я не сомневаюсь, однако младший состав в случае заварухи придется ублажать и подмазывать. А мои варвары, они лично мои. Да и золото у них и так уже при ходьбе из штанов сыплется. Только у меня, дружище, встречное предложение: на хрена нам Рим? Давай‑ка двинем напрямик, через Армению, прямо в Трапезунд. А там раздобудем корабли и по родному Черному морю – домой, в Херсонес.

– С каких это пор Херсонес – наш дом? – поинтересовался Черепанов.

– А у меня там – недвижимость! – ухмыльнулся Алексей. – Здоровенное такое поместье. И вообще всё схвачено. С местными – дружба, по соседству тоже друзей хватает. Даже в Боспорском царстве свой конкретный человек имеется. А уж о готах‑герулах, думаю, тебе напоминать не надо. Ты даже представить себе не можешь, в каком авторитете мы с тобой там будем: с нашими парнями и с нашим золотом. Запросто собственную империю организовать можем. Без всяких высоких политик и прочих подлостей! Как тебе такая перспектива, Генка?

– Хорошая перспектива, – одобрил Черепанов. – Однако в Рим все же идти придется. Есть у меня там кое‑какие незавершенные дела и… Понимаешь, Лёха, я …

Геннадий замялся, но потом всё же выдал:

– В общем так, Леха: я поклялся Коре, что она непременно еще раз увидит Рим! Потом – хоть куда. Хоть в твою любимую Скифию‑Готию. Но Рим – обязательно! Извини, но иначе – никак. Я ведь слово дал!

Алексей глубоко вздохнул… Хотелось ему сказать, что глупо рисковать любимой шкуркой (да и не только своей) ради жениного желания…

Но поставил себя на место друга и понял, что вариантов нет.

– Что ж, – произнес он как можно бодрее, – на Рим и я еще разок глянул бы с удовольствием. Да и волки мои тоже будут не прочь. Где еще можно вкусно потратить персидское золотишко, как не в столице?

– Эх, Лёха! – Черепанов расплылся в улыбке, потянулся обнять друга да стол помешал. – Эх! Не забуду, брат!

– Ерунда! – Алексей бодро осклабился. – Мелочи жизни! Ты меня вообще с креста снял! А теперь, дружище, вели подать вина. Того, девятилетнего. Надо нам с тобой, чувствую, выпить! За успех будущего вояжа, ну и для профилактики. Я слыхал, нет лучшего средства от болезни, чем алкоголь.

– Так и есть, – согласился Черепанов. – Мы в Африке этим методом ежедневно профилактировались. Только вот алкоголя у нас нет – сушнячок один слабенький.

– Э‑э, брат, это ты зря! Здешнее винишко, оно очень даже ничего! – со знанием дела произнес Алексей. – Главное – воду в него не лить!

Так был решен главный вопрос о будущем великом походе через полмира.

Теперь оставались сущие мелочи: организовать, подготовить и осуществить.

Кое‑что Черепанов уже сделал. Договорился с «морским» префектом об аренде либурн. Кроме префектовых удалось нанять и прикупить еще несколько.

Итого набралось тридцать шесть боевых корабликов. И еще – зерновозы.

Тридцать шесть либурн могли без особого напряжения взять на борт полторы тысячи человек. В принципе на них можно было загрузить и втрое больше, но не для дальнего плавания. А еще – припасы в дорогу. И нажитое непосильным трудом имущество. И самое главное – лошади. Замечательные персидские строевые кони, без которых коршуновские катафрактарии превращались в обычную (пусть и весьма умелую) пехоту.

Вариантов получалось два. Загрузиться на трофейные зерновозы (их у Коршунова было достаточно для перевозки не двух, а десяти тысяч лошадок) и полностью положиться на волю ветров. Или – разделиться.

Победил второй вариант. Время поджимало. Очень хотелось попасть в Италию до зимы. Италийские дороги не раскисают, но холодное время года – не лучшее время для путешествий. Особенно, морских.

Решили. Пехота вместе с большей частью добра отправляется морем. Либурны и два зерновоза. Торговые корыта, если что, можно было просто взять на буксир. Это была обычная практика. Отработанная.

А вся кавалерия путешествует сушей.

По замыслу Черепанова флот должен был выйти из сирийской Селевкии и двинуться к Эфесу. Из Эфеса, обогнув с юга Пелопонесс, плыть к Таренту. Где и высадиться для соединения с сухопутной частью Первого Германского.

В Эфес Черепанов предполагал идти напрямик, через море, мимо Кипра.

Алексей, памятуя свои попытки флотовождения в «домашнем» Черном море, выразил неуверенность в том, что Геннадию удастся этот эксперимент. Черепанов обиделся. Обозвал Алексея сухопутной крысой. Напомнил, что он, Черепанов, мало того, что летчик, так еще и летчик‑космонавт. Посоветовал Корушунову засунуть свои сомнения в подобающее им место, заткнуться и заняться делом. То есть заготовкой провианта, фуража и всего, что может понадобится Коршуновской коннице для четырехнедельного перехода. На что Алексей ответил, что у него в подразделении есть кому заняться такой фигней, как снабжение. Да и вообще какие могут быть проблемы? Не по пустыне же пойдем – по римским дорогам. Это ж цивилизация, если кто забыл. Всё нужное – и жрачку, и фураж, и даже кузнечные услуги можно поменять на серебряные такие кружочки, называемые денариями. Так что главное в их деле, чтобы летчик‑космонавт не заболел случаем морской болезнью или не заблудился.

Друзья еще некоторое время препирались, но потом обоим это надоело и в следующие полчаса был проложен маршрут для Коршунова. Из Антиохии – в Тарс, из Тарса – в Эфес. Проблем на этом маршруте не ожидалось. Главное – успеть до сезона дождей, когда Киликийская равнина становилась непроходимой.

В Эфесе – нанять корабли и морем идти в Афины. Оттуда, сушей, – на западный берег Греции, а там снова на корабли и – в Тарент. Или в Брундизий. Как получится. От Брундизия до Тарента – рукой подать.

Оговорили. Согласовали. Решили.

«Эх, – с тоской подумал Коршунов. – Если бы сразу – к Черному морю, так и вообще никаких плаваний не понадобилось! Через Армению, прямиком – к Трапезунду!»

Но мыслей своих, само собой, не озвучил.

Ровно через десять дней, в срочном порядке закупив всё необходимое и распродав всё лишнее (включая виллу Корнелии – дорого, потому что сельская недвижимость резко возросла в цене), обе партии покинули Антиохию. Без лишнего ажиотажа. Ну едет наместник в Рим… Эка невидаль! Старшим по территории Черепанов назначил Мания Митрила Скорпиона. А за день до отъезда Геннадий устроил большой пир: для всех своих друзей‑соратников. На пир съехались все братья‑митраисты. Праздновали. И прощались. Черепанов чувствовал, что никогда больше не увидит ни Аптуса, ни Скорпиона, ни остальных соратников‑максиминцев. Хотя как знать… Жизнь, она извилистая. Главное, чтобы чума до них не добралась.

Чума пришла в Антиохию за пять дней до Октябрьских ид. В праздник Медитрины, богини лечебного вина. Испивший в этот день молодого вина мог исцелиться от многих болезней. Но от чумы вино не спасало.

К счастью к этому времени и морской, и сухопутный отряды Черепанова и Коршунова были уже далеко.