Творчество против утопизма

Недавно мне пришлось около месяца провести в больнице. Как-то подходит ко мне пациентка из женского отделения и просит поговорить с ней. Из беседы выяс­нилось, что она православная христианка и что ее очень волнует проблема духовно-нрав­ственного состояния молодежи. Она поведала, что у них в отделении находятся несколько де­вушек-подростков, которые плохо себя ведут (играют в карты, слушают рок-музыку, грубят и ругаются). Моя собеседница пыталась наставить их на правильный путь, объявив девушкам, что такой образ жизни приведет их в ад. Но девуш­ки почему-то не захотели слушать слово исти­ны. И вот она просит, чтобы я поднялся к ним в отделение и как духовное лицо авторитетно вразумил бы грубиянок. Я отказался это делать, объяснив, что у меня нет никакой уверенности в успешности такой миссии, ведь девушки меня не звали, а свои миссионерские таланты я нико­гда не переоценивал. Далее я попытался растол­ковать Тамаре, так звали мою собеседницу, что в деле православного воспитания, да и любого другого, есть два ключевых слова. Первое — что, второе — как. Слово что означает цель, ко­торую мы хотим достичь. В данном случае — вытащить девушек из плена греха и порока. Но тут возникает второе слово-вопрос как, т.е. ка­ким образом достичь поставленной цели. В сло­ве как собственно и заключается содержание воспитательного процесса. Тамара отнеслась к моим рассуждениям с недоверием и была по-видимому обижена тем, что я не пошел к непо­слушным девчонкам и не выписал им путевку в преисподнюю...

Эта беседа побудила меня еще раз задуматься над проблемой православного воспитания и прежде всего над вопросом передачи знаний и опыта от взрослого — ребенку или подростку. Большинство родителей, да нередко и педаго­гов, стремится это сделать быстро, без особых мучений, поисков и издержек. Из тако­го подхода в конечном счете либо ничего не по­лучается, либо создается некая иллюзия успеха (дети хорошо умеют прикидываться, изображая то, что мы хотим видеть; они усыпляют родительско-педагогическую бдительность и ведут зачастую двойную жизнь).

Бывает так, что известная актриса, певица или просто интеллигентная женщина, недавно переступившая порог православного храма, по­вязывает на голову платок, одевает длинное платье, обвешивается четками, словно матрос пулеметными лентами, и точно так же одевает свою дочь-подростка. Что же в этом плохого, скажете вы? Да, плохого, казалось бы, ничего нет, это даже трогательно. Только вот в чем бе­да, мама-то прежде, чем прийти к платку под подбородок и четкам прожила бурную жизнь и уже перейдя за грань третьей молодости обрела драгоценную жемчужину веры. Она, естествен­но, не хочет, чтобы ее дитя проходило тот же путь соблазнов и падений. Предположим, мама любила в юности танцевать твист, заслушива­лась рок-н-роллом. Став православной, начала активно читать духовную литературу и вот в од­ной из статей узнала о пагубности современной ритмической музыки, о “закодированных дис­ках”, “обратной записи” и т.п. Она тут же заяв­ляет своим детям-подросткам: у нас в доме больше не будет этой бесовщины!

Дети вынуждены согласиться, а куда тут де­нешься, ведь русская женщина, как известно, при желании может и коня на скаку остановить. Они покорно ходят с мамой в храм, постятся, слушают только духовную музыку, ездят по свя­тым местам, не смотрят телевизор. Да, кстати, чуть не забыл, нехорошего пьющего папу, ко­нечно, давно выгнали. Нет, ни в коем случае, не из-за того, что он просто надоел маме (не взду­майте ей такое сказать, будете врагом навеки!). Нет, нет, папу выгнали правильно, ведь он не хотел читать хорошие книги, он хотел, видите ли, смотреть футбол, эту бесовскую игру, и хо­дить в баню, а в церковь его едва затащишь, упирается, понимаете ли, руками и ногами.

Все у мамы идет хорошо, везде горят лампад­ки, пахнет ладаном. Мама не нарадуется. Но вдруг начинаются странные и непонятные ве­щи. Где-то лет в 13-14 у милых православных деток заметно меняется поведение. И вот — хо­лодный душ: мама находит у дочери записи ритмической музыки, жевательную резинку и тушь для ресниц, а у сына — плакат с фотогра­фиями популярных рок-музыкантов. Дальше — больше. Думаю, читатель сам может продол­жить ряд. Мама недоумевает: я же все делала правильно и батюшка мне так советовал. Что же случилось? Тут находится “умная” право­славная подруга, которая рассеет все сомнения. Это у тебя, сестра, просто бесовское искуше­ние, враг мстит тебе за то, что ты приобщаешь детей к Церкви. И вот мама становится не про­сто православной, но еще и почти мученицей, гонимой собственными детьми, которые посте­пенно наглеют и уже не считают нужным что-либо скрывать. Они перестают ходить в храм и на все увещевания отвечают хамством. В этот момент маме приносят кассету, записанную в узком кругу, где известный духовный авторитет убедительно доказывает, что наша молодежь погибла, что это знак скорого конца света и ни­чего с этим не поделаешь, а детей больше ро­жать не надо. Тут уж мама совсем успокаивает­ся в своем мученичестве. Раз сам “старец” ска­зал так о молодежи, что нам-то, убогим, думать!

Все! Картина мира построена, мир полно­стью отпал вместе с несчастной молодежью в тьму кромешную, а нам, спасающимся, оста­лось только скорбеть и ждать конца света.

Я, наверное, несколько утрирую, но лишь для того, чтобы рельефнее показать суть дела. Ду­маю, многие со мной согласятся, что нечто по­добное встречается нередко. Мне лично извест­но несколько трагических случаев, когда рев­ность не по разуму, проявляемая родителями в воцерковлении детей, приводила к прямо про­тивоположным результатам. Хочу подчеркнуть, я не против ревности в православном воспита­нии, но ревности по разуму, а не против него.

Давайте поразмышляем, откуда берется эта неразумная ревность. Мне представляется, как это ни покажется странным на первый взгляд, что она есть результат нежелания по-настояще­му трудиться, напряженно думать и брать на себя от­ветственность. Как же так, спросит кто-то из читате­лей, люди отказываются от различных удовольствий, строго постятся, много молятся. И к тому же пы­таются приучить своих де­тей. Разве это не тяжелый труд? Да, согласен, это не­обходимо делать. Но этого недостаточно. А чего еще не достает? Не достает са­мого главного — связи с реальной, а не выдуманной действительностью.

Как это ни парадоксально, но человеку свой­ственно все время убегать от реальности. Пом­ните, у А.С.Пушкина:

Тьмы низких истин нам дороже

Нас возвышающий обман...

Каждый убегает от реальной действительно­сти по-разному. Самый примитивный способ — алкоголь, наркотики или нечто подобное. Но у большинства, особенно образованных, людей этот уход выражается в построении тех или иных схем, к которым реальная жизнь имеет весьма отдаленное отношение.

Материалисты всех мастей рисуют схему, где нет места ничему идеальному и тем самым создают самый извращенный идеализм. Идеалисты, напротив, утверждают, что материальный мир есть иллюзия. И только Церковь учит нас реа­лизму, только Церковь действительно смотрит на окружающий мир, как на поток “живой жиз­ни”, в котором удивительным образом соедине­ны самые противоположные, казалось бы, ве­щи. Сколько мудрости в словах Церкви: люби грешника, но ненавидь грех! Иными словами, принимай “живую жизнь” и прежде всего ее яр­чайшее проявление — человеческую личность, и отсекай зло, т.е. грех, пытающийся ее, эту жизнь, растлить и погубить.

Но вот тут-то, может быть, и заключена одна из главных тайн Церкви, которая выражена са­мыми известными и простыми словами Еванге­лия: “да любите друг друга”. Как любить чело­века, т.е. “живую жизнь” и отсекать грех, т.е. смерть? Кто пытался хоть немного двигаться по этому пути, знает, как он тяжел. Вот почему святые отцы называют такой путь подвигом любви. Не выдерживая тяжести этого подвига и связанной с ним ответственности, церковные люди (автор этих строк не составляет исключе­ния) зачастую начинают придумывать себе схе­мы, усекающие либо вовсе исключающие “жи­вую жизнь”. Например, либерально настроен­ные православные называют православных рус­ских патриотов фашистами, а те в свою очередь навешивают на них клеймо — масоны. Или возьмем так называемых антисергианцев, для которых вся советская действительность, как “прореха на человечестве”. Один весьма извест­ный современный священник (в настоящее время он перешел в так называемую Зарубеж­ную Церковь), говоря о Великой Отечествен­ной войне, постоянно подчеркивает, что в ней, дескать, воевали не русские, а советские люди, что там действовала не русская, а советская ар­мия и что не было никакой Великой победы над фашистской Германией, поскольку победи­ла не Россия, а коммунистическая страна под названием СССР. Слушаешь такое и не пере­стаешь поражаться, до какой степени искаже­ния может доходить взгляд человека на реаль­ную жизнь.

Примеров такого рода можно приводить очень много, что свидетельствует о типичности, а не случайности явления. Ясно одно, схема­тизм мышления — опасная духовно-нравствен­ная болезнь, и когда она распространяется на весьма значительную часть людей, особенно призванных воспитывать подрастающее поко­ление, то положение становится угрожающим. У схематически мыслящей элиты нет будущего. И здесь не имеет принципиального значения, о каком схематизме идет речь, о либеральном или патриотическом. И тот и другой одинаково опасны, поскольку игнорируют “живую жизнь”. И та и другая схемы приходят в своем пределе к крайнему деспотизму, убивающему жизнь. Я думаю, живому, несхематичеекому человеку безразлично, в каком концлагере сидеть, в ли­беральном или патриотическом.

Весьма глубокое определение схематизма мышления находим у крупнейшего испанского философа нашего столетия Х.Ортеги-и-Гассета: “Существует схематическое, формалистическое мышление, не допускающее ни жизни, ни непо­средственного интуитивного видения — куль­турный утопизм. В него впадают всякий раз, ко­гда определенные принципы — интеллектуаль­ные, моральные, политические, эстетические или религиозные — принимают без предвари­тельной проверки — они считаются благими са­ми по себе... Наше время серьезнейшим обра­зом страдает этим болезнетворным подходом”.

“Культурный утопизм” может быть преодолен только церковным, подлинно христианским творческим реализмом. Это значит, что все мы, и в особенности те, кто претендуют быть православными педагогами, должны произвести “предварительную провер­ку” своих взглядов, т.е. соотнести их с реальной жизнью. Речь здесь, разумеется, идет не о при­способлении к злобе дня (особенно это исклю­чено для православного религиозного принци­па), а об осознанном включении себя в поток “живой” или “спонтанной” жизни. Да, в этом потоке очень сложно ориентироваться, он стре­мительно меняется, таит в себе немало “сюр­призов”, его движение зачастую трудно прогно­зировать, в нем можно утонуть и погибнуть, но, не войдя в него, ничего нельзя изменить ни в себе, ни вокруг себя, ни в других. Вне потока — нет развития, вне потока — иллюзия жизни, духовно-нравственная стагнация и смерть.

И здесь перед нами встает очень большая, можно даже сказать гран­диозная, проблема взаи­моотношений христианст­ва и культуры. Бросаются в глаза две крайние пози­ции по отношению к ука­занной проблеме. Одна — может быть определена, как полное неприятие культуры. Ярким представителем этого направ­ления был, как известно, пламенный Савонаро­ла, сжигавший полотна великих художников, например, Боттичелли. Интересно, что некото­рые из них сами приносили свои шедевры на костер. Схожая позиция была и остается у про­поведующих о духовном антихристе, который уже якобы полностью овладел миром и, соот­ветственно, всей совокупностью тех явлений, которые мы относим к понятию культура. Хва­тает “культуроборцев” и среди патриотических идеологов. Публикуется множество статей, и даже целые книги, о страшном вреде для души русской классической литературы.

Другая позиция заключается в рассмотрении христианства как части культуры. Это так назы­ваемый культурологический подход. Он свойст­вен в большей степени западным интеллектуа­лам. Но и у нас такие есть и были, например, Д.С.Лихачев.

Таким образом перед нами опять две “культурные утопии”, две схемы. Ме­жду тем Церковь никогда не проповедовала об­скурантистского подхода к культуре. Конечно, какого-то стройного, специально записанного учения об отношении Церкви к культуре мы не имеем. Но нам известно православное учение об обожении, о преображении человека и всего тварного мира, следовательно, и культуры в самом широком смысле слова. Говоря о преобра­жении человека и мира, святые отцы, естест­венно, имели в виду не построение рая на зем­ле, что в принципе невозможно, а творческое задание, данное Богом человеку по преобразо­ванию, преображению своей духовно-физиче­ской природы. Это и есть оправдание Церко­вью культурного творчества в самом высоком смысле этого слова, того творчества, которое невозможно даже для Ангелов, несмотря на их превосходство над человеком. Человек может написать “Преступление и наказание” или “Дон Кихота”, а Ангел не может!

И здесь нет никакого противоре­чия со словами, сказанными Господом “Царст­во Мое не от мира сего”, которые было бы не­верно истолковывать в том смысле, что, раз Царство Божие не от мира сего, зачем тогда за­ниматься каким-то культурным творчеством. Но ведь человек спасается не в безвоздушном и бескультурном пространстве, а в конкретное время, в конкретном месте, в конкретной куль­туре, и игнорировать этот простой факт значит лишать человека конкретных, реальных спосо­бов и средств к спасению души. Если человек живет в XXI веке, а спасаться пытается в куль­туре XVI века, это нелепость. А Царство Божие, которое не от мира сего, наполняет наше кон­кретное земное творчество смыслом и силой.

Выполняя творческое задание, человек дей­ствительно постигает то, о чем читаем у М.М.Бахтина: “Мир открыт и свободен, еще все впереди и всегда будет впереди”. Отказ от творчества приводит к закрытию мира, потере свободы, к созданию завершенной, а значит мертвой “культурной утопии”, и совершенно безразлично, какого цвета будет та или иная утопия, красного, белого или какого-то иного. Мне кажется, что борьба добра со злом сегод­ня, как никогда раньше, обнаруживает себя прежде всего в противостоянии творческого и утопического аспектов сознания. Творчество, если взять саму этимологию слова, восходит к источнику всех благ Богу-Творцу и, следова­тельно, как подлинная реальность оно онтоло­гически связано с добром и является одним из его проявлений. Утопия же, будучи виртуаль­ной, т.е. мнимой реальностью, тяготеет к пус­тоте зла. Как зло может появиться лишь при недостатке, нехватке добра, так и утопия возни­кает лишь при оскудении творчества.

Соблазн завершенной утопии — вот главный соблазн нашего времени. И как же трудно ему противостоять¹ Как тяжело постоянно будить себя от сладкого, но смертельно опасного сна!

Теперь мне хотелось бы несколько сузить проблему и рассмотреть в контексте сказанного такой феномен нашей жизни, как массовая культура. Возьмем к примеру рок-музыку (ино­гда ее обобщенно называют ритмической музы­кой), которая столь популярна у молодежи. Ка­залось бы, здесь можно православному челове­ку однозначно, не задумываясь, сказать, что вся эта ритмическая музыка есть сатанизм и ниче­го больше. Вопрос решен. Но правильно ли это?

Недавно почивший о Господе выдающийся русский человек Вадим Валерианович Кожинов, считающийся по праву одним из самых глубоких знатоков отечественной культуры, как-то посетовал на то, что мелодическая эпоха сменилась эпохой ритмической, что ушли в прошлое замечательные мелодии, согревающие и наполняющие душу, а сменившие их ритмы не несут в себе ничего позитивно­го, созидающего. В общем и целом соглашаясь с Ва­димом Валериановичем, я тем не менее осмелюсь сделать одно существенное возражение. Обеднение культуры не означает еще, что она исчезла или выро­дилась. Да, современная культура — не золотая и не серебряная. Может быть, она просто металлическая, глиняная или деревянная. Но она все же есть, она другая, и нельзя ее просто отбросить. И, может быть, в недрах этой неблагородной куль­туры мучительно рождается нечто новое, о чем мы даже не догадываемся.

Что поделаешь, не может молодежь петь сей­час романсы или замечательные песни военных лет. Нет для этого соответствующих, объектив­ных условий. Нет ни тургеневских девушек, си­дящих на верандах помещичьих усадеб, ни Ве­ликой Отечественной войны. Легче всего ска­зать, что эта молодежь с ее ритмической музы­кой к подлинной жизни не имеет уже никакого отношения. Но, сказав так, мы, увы, опять по­падаем в страну Утопию. В ней хорошо, тепло и уютно, там можно опустить плотные шторы, закрыть тяжелые дубовые двери, поставить на прадедушкин стол из красного дерева старин­ный подсвечник и наслаждаться дивными зву­ками прошлого, роняя тихие слезы. Ну как, скажите, не прослезиться услышав: “В тихом и далеком океане, где-то возле Огненной земли, плавают в сиреневом ту­мане мертвые, седые ко­рабли...” Но вдруг, вот до­сада, из случайно вклю­ченного радио вылетают необычные звуки и не­обычные слова: “Но странный стук зовет в до­рогу, может, сердца, мо­жет, стук в дверь...” Кто это поет? Какой-то Цой, кореец, что ли? Отку­да он взялся? Ну все, золотой сон кончился, опять эти бессмысленные ритмы. Почему они ворвались в нашу жизнь?

Много лет назад, наверное где-то в конце шестидесятых — начале семидеся­тых в новостях по телевидению появи­лась музыкальная заставка “Время, впе­ред!” Г.В.Свиридова, написанная компо­зитором гораздо раньше. Поразительная музы­ка! Мы привыкли к пророчествам, которые со­держатся в книгах, как например, у Ф.М.Досто­евского. А тут перед нами музыкальное проро­чество господства ритма в будущем. Послушайте это произведение специально, в нем дейст­вительно ощущается реальный ход времени. Свиридов услышал новые звуки нового време­ни и нам, как бы это ни было неприятно, необ­ходимо научиться их слушать и понимать. Нельзя выпадать из ритмов своей эпохи и ее языка, иначе окажешься в прошлом, которого уже нет, и неизбежно превратишься, простите, в кичливого идиота.

Меня лично в контексте сказанного чрезвы­чайно волнует полное отсутствие какого-либо серьезного стремления у православных педаго­гов и воспитателей помочь совершенно бро­шенным детям и подросткам. Мы можем до хрипоты спорить о том, есть ли шестерки в штрих-кодах или о пресловутом ИНН, и в то же время спокойно проходить мимо действительно очевидных вещей, мимо “про­клятых вопросов”. Я не могу припомнить ни одной серьезной аналитической православной статьи о духовно-нравственном состоянии на­шей молодежи, о том, чем она живет, что ей интересно и почему, как ей действительно по­мочь без глупых и пустых нравоучений.

Пройдитесь по старому Арбату, вглядитесь повнимательнее в этих “отвратительных” ти­нейджеров, потратьте свое драгоценное время и вы откроете для себя немало интересного и по­учительного. Например, вас удивит, что в день смерти рок-музыканта Виктора Цоя сотни ре­бят и девчонок собираются вместе, ставят перед собой его портреты, зажигают поминальные свечи, грустят, слушают его песни. На старом Арбате, кстати, есть даже в одном из переулков поминальная стена музыканта. Можно, конеч­но, глубокомысленно, со вздохом заметить — несчастные ребятишки, сотворили себе кумира. Нет, чтобы в храм Божий пойти, а они какому-то музыкантишке поклоняются. Не буду скры­вать, я и сам так долгое время считал. Но одна­жды мне пришла в голову простая мысль: про­шло уже около десяти лет с тех пор, как погиб певец, и популярность его не ослабевает, а не­уклонно растет. Я преодолел свой снобизм, внимательно послушал песни молодежного ку­мира и был, как говорится, приятно удивлен. Прежде всего у этих песен оказались неорди­нарные тексты, в которых не было привычной пошлости, глупости, а, напротив, проступали вечные темы — чести, смысла жизни, смерти, воинской доблести, подлинной любви к жен­щине, тоски по идеалу. В них была какая-то особая собранность. И все это пелось с удиви­тельной искренностью и незащищенностью. Чувствовалось, что жизнь и слова автора песен не расходятся.

Дом стоит, свет горит,

Из окна видна даль,

Так откуда взялась печаль?

И вроде жив и здоров,

Вроде жить не тужить,

Так откуда взялась печаль?

Удивительная вещь. Из Виктора Цоя хотели сделать молодежное знамя перестройки. Его именно так и “раскручивали”. А тут вдруг, не­смотря на открывающуюся даль и возможность “жить не тужить” — какая-то печаль. Это уже серьезно. Здесь певец явно не оправдывает воз­ложенные на него демократическими идеолога­ми надежды. Сравните с тем, что поет кумир пожилых тусовщиц Андрей Макаревич:

Не стоит прогибаться под изменчивый мир,

Пусть лучше он прогнется под нас,

Интересно узнать, под кого это “под нас”? Вот пример псевдотворчества, образец пошлой и сытой самоуверенности. Согласитесь, трудно представить автора “Группы крови на рукаве” в телепередаче Макаревича “Смак”, в которой го­лодным людям показывают, как запекать сви­ную ногу.

А вот вера в победу света над тьмой:

...А снег идет стеной, а снег идет весь день,

А за той стеной стоит апрель.

А он придет и приведет за собой весну

И рассеет серых туч войска...

Одним словом, рок-музыкант Виктор Цой абсолютно не вписался в новый либерально-де­мократический поворот. Полагаю, что при стремительно возрастающей популярности пев­ца он стал по-настоящему опасен для тех, кто хотел просто “жить не тужить”.

Особенно ценным в творчестве В.Цоя явля­ется, на мой взгляд, то, что его устами, выска­залось новое поколение, зовущее нас на по­мощь (“Мы хотели пить, не было воды...”, “В наших глазах потерянный Рай...”). А подали ли мы этим подранкам, потерявшим Рай, нашу православную, сильную и взрослую руку? Я ду­маю, что песни Виктора Цоя таят в себе боль­шие воспитательные возможности, потому что в них действительно проступает неподдельная тоска по Богу. Надо только творчески и без ложного страха к этому подойти.

Существуют и другие исполнители и ансамб­ли, в творчестве которых преобладает созида­тельное начало (достаточно вспомнить замеча­тельную группу “Любэ”). Следует обратить вни­мание на то, что в среде рок-музыкантов начи­нается явный поворот к Православию. Напри­мер, такой культовый для молодежи персонаж как лидер группы “Алиса” Константин Кинчев (кстати, друг Цоя) в одном из интервью заявил, что он православный человек и что его люби­мый мыслитель — приснопамятный митропо­лит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев). И вот в последнем альбоме “Алисы” появляется песня-гимн “Мы — православные”. О своем обращении к Вере и Церкви поведал недавно и лидер группы “Агата Кристи” Глеб Самойлов. Эти примеры не могут не обнадежи­вать...

Главное — дерзать, искать, не бояться ис­пользовать молодежное творчество в православ­ной педагогике. Потому что, если этого не сде­лаем мы, сделают другие и уведут наших детей совсем не туда, куда хотелось бы нам. Не будет ничего хорошего, если Виктор Цой и люди его уровня заслонят собой для молодежи Церковь и Евангелие. А такая опас­ность есть, и избежать ее можно только при дейст­вительно творческом под­ходе к делу воспитания.

Повторю еще раз — путь, который предлагает­ся в данной статье очень труден, потому что здесь почти нет предыдущего опыта, на который можно было бы опереться. Здесь неизбежны ошибки и не­удачи, но иного способа преодолеть раскол между взрослыми и детьми нет. Вспомним гениального К.Д.Ушинского, неустанно призывающего педагогов изучать ре­альные обстоятельства и условия, в которых происходит процессе воспитания. Взрослый на­зидательный монологизм давно себя исчерпал. Если мы действительно хотим привести моло­дежь к вере в Бога и к Церкви, необходимо на­ладить диалог с ней, а он невозможен без вхо­ждения в поток реальной жизни.

Не хотелось бы прибегать к громким словам, но все же придется. От исхода битвы за моло­дежь во многом зависит исход битвы за Россию! Так что сказанное здесь выходит, как мне ка­жется, далеко за рамки педагогики.

Могут высказать опасения, что мой призыв к творчеству как главной ценности рискует при­вести к трагическим заблуждениям, связанным с возможностью подмены истинного творчества ложным. Да, это так. Но Евангелие и не обеща­ет нам легкой жизни. А самое главное у нас есть Церковь, которая всегда укажет нам в трудный момент верное направление. Главное от Нее не отрываться.

В заключение хотелось бы сказать самому се­бе и другим — без творчества не обрести нам живой саморазвивающейся подлинной русской идеологии, сокровенный смысл которой выра­жается евангельскими словами: “да любите друг друга”. А ведь любовь никогда не погибнет, да­же после того, как “земля и все дела на ней сго­рят”.

//Десятина № 2 (53)

Date: 2015-12-10; view: 321; Нарушение авторских прав