Холод -- доктор

Мы тогда жили в только что построенном сборном щитовом домике,

еще плохо утепленном. Температура в комнатах могла колебаться от

плюс 10-12 градусов (с утра, пока печка еще не затоплена) до

плюс 25 градусов (к вечеру). Я тогда расстраивалась из-за этого,

думала, что для малыша это очень вредно, и мечтала о теплой

квартире. Однако и тут оказалось -- нет худа без добра. Мы

довольно скоро заметили; с утра, пока не затопили печь и в доме

прохладно, малышу намного легче. Красные пятна на кожице

бледнеют, зуд прекращается. Он весел, энергичен, много и охотно

двигается, самостоятельно играет. Но стоит его одеть потеплее

или сильно натопить печь, как ему сразу становится хуже: зуд

мучает малыша, он делается плаксивым, вялым, капризничает и

буквально не сходит с рук, требуя внимания и развлечений.

И вот однажды вечером, зимой, стараясь как-то унять зуд у

плачущего сынишки, я вышла с ним на минуту в тамбур, перед

дверью на улицу. Сама я успела за эту минуту слегка озябнуть, а

он -- в одной распашонке -- быстро успокоился, даже

развеселился. С этого и началось наше невольное "закаливание".

Как только он начинал расчесывать свои болячки, мы -- в

прохладный тамбур или на застекленную террасу, а однажды в

солнечный февральский денек осмелились выскочить и на улицу.

Пригревало уже по-весеннему, сверкал снег, сияло голубое небо.

Сынишка в восторге прыгал у меня на руках, и мы сами

развеселились, глядя на малыша. Но было все-таки, конечно,

страшновато: а вдруг простудится, заболеет? Через полминуты мы

вернулись домой, а сынишка потянул ручки к двери -- еще, мол,

хочу! Но мы все-таки решили подождать до завтра. А на следующий

день мы уже "гуляли" таким образом дважды -- тоже примерно по

полминутки. И через неделю от наших опасений уже ничего не

осталось: сын чувствовал себя прекрасно. Ему было тогда всего

восемь месяцев. А в полтора года сынишка уже сам выбегал

босичком на снег и даже нас тянул за собой.

Расхрабрились и мы. Стали все чаще пользоваться этими "снежными

процедурами": пробежишься по снегу, да еще в сугроб по колено

влезешь, разотрешь потом досуха ноги -- ступни горят, а в мышцах

ощущение как после хорошего массажа. А главное, мы приобретали

уверенность, что все это не страшно, что это полезно. И все

было бы хорошо, если бы не ужасные пророчества, которые со всех

сторон обрушивались на нас: "Воспаление легких обеспечено!",

"Хронический бронхит и насморк будут непременно!", "Ревматизма

не избежать!", "Уши ребенку простудите -- оглохнет!"

Но все эти пророчества не оправдывались. Поэтому со вторым сыном

мы были уже смелее -- с самого начала не кутали его, давали

побыть голеньким и дома и на улице, пустили в одних трусиках

ползать по полу, ходить по земле во дворе. А когда сыновья стали

старше, даже нас удивляло, как охотно и подолгу, скинув

надоевшие за зиму куртки, и без шапок и рукавиц братишки могут

возиться в мартовском подтаявшем снегу, прорубая каналы,

сооружая плотины. При этом, бывало, даже промокшие ноги их не

смущали. Заигравшись, они не всегда вспоминали о том, что надо

сменить обувь. И все обходилось без неприятных последствий.

Вы спросите: неужели нам совсем не было страшно за детей? Было,

конечно, особенно вначале, когда мы многого не знали. Нас тогда

поддерживала интуитивная уверенность в том, что если ребенку

прохлада приятна, то это не может быть опасным или вредным. Мы

тогда не знали, как может быть крепок человеческий организм даже

у самых маленьких, не знали, что слабым его делает не природа, а

условия жизни.