Ведьмы и евреи

В истории существовало две группы людей, преследуемых церковью, которые заслуживают особого упоминания. Ведьмы интересуют нас потому, что для их преследования требовалась высшая степень легковерия по той простой причине, что тайного союза ведьм, похоже, в средневековой Европе никогда не существовало. Не было никаких шабашей вероотступников, которые собирались в укромных местах, обручались с сатаной, предавались радостям свального греха и каннибализма и с помощью колдовства насылали бедствия на соседей, их поля и скотину. Похоже, все эти образы – порождение фольклора, диких мечтаний и откровенной выдумки, но люди признавались в подобных вещах под воздействием кошмарных пыток. Антисемитизм представляет для нас интерес по двум причинам: из‑за его глубокой иррациональности и потому, что он явно имеет богословские корни. С точки зрения христианского учения иудеи куда хуже заурядных еретиков, потому что первые открыто отвергали божественность Иисуса Христа.

Любопытно, что и ведьм, и евреев в христианском мире подозревали в одном и том же – в том, что они невероятным образом убивают христианских младенцев и пьют их кровь[83], – тем не менее у них была разная судьба. Вероятнее всего, ведьм и колдунов просто не существовало, хотя за триста лет гонений по этому обвинению было убито, возможно, от 40 до 50 тысяч человек[84]. Что же касается евреев, они на протяжении почти двух тысячелетий жили бок о бок с христианами, которым они передали свою веру, и на основаниях не более надежных, чем основания веры в воскресение, с первых веков нашей эры христиане относились к ним с жестокой нетерпимостью.

* * *

Рассказы об охоте на ведьм во многом напоминают более широко распространенное преследование еретиков со стороны инквизиции: это арест на основании голого подозрения, пытки в процессе дознания, обязательная выдача сообщников, смерть на медленном огне и новый поиск подозреваемых. Вот одна из типичных историй:

В 1595 году пожилая жительница села, расположенного неподалеку от Констанца, обиделась на то, что ее не пригласили участвовать в развлечениях местных жителей во время праздника. Соседи видели, как она что‑то бормотала себе под нос, а затем пошла через поля к холму, где ее потеряли из виду. Где‑то через два часа разразилась мощная гроза, так что танцующие промокли до нитки, а посевы были в значительной мере испорчены. Женщину схватили по обвинению в колдовстве говорили, что она вызвала грозу, налив в ямку вино и помешав его палочкой. Ее пытали до тех пор, пока она не признала себя виновной, а на следующий вечер сожгли живьем[85].

Хотя сельские жители могут по самым разным при‑чинам с неприязнью относиться к кому‑то из своих соседей, нет сомнения в том, что подобного не могло бы произойти без веры в существование ведьм. Но во что же именно верили те люди? Они верили в то, что их соседи могут вступать в подовые сношения с дьяволом, летать по ночам на помеле, превращаться в кошек и зайцев и есть мясо других людей. Что еще важнее, они верили в maleficium – в то, что колдовство приносит вред другим. Краткая жизнь человека в Средние века была подвержена многим невзгодам, но христиан особенно беспокоило то, что колдовство соседки может принести серьезный вред их здоровью или благополучию. Только научное мышление могло изгнать такие представления вместе с неслыханно жестокими проявлениями насилия, которые они порождали. Мы должны помнить, что представления о возбудителях инфекционных болезней появились только в середине XIX века, что положило конец многим суевериям относительно причин заболеваний.

Вера в подобные оккультные силы – это, несомненно, наследие магического мышления наших предков. Например, у народа форе, обитающего в Новой Гвинее, кроме каннибализма существовал ужасный обычай охотиться на тех, кого подозревают в колдовстве:

Мужчины народа форе не только посещают общие собрания, но также охотятся на людей, которых они считают колдунами и убивают из мести. У «охотников» существует специальная техника борьбы с колдунами под названием тукабу: им прокалывают почки, растаптывают гениталии и ломают кости бедер каменным топором, вгрызаются в шею и разрывают трахею, втыкают бамбуковые щепки в вены, чтобы кровотечение не прекращалось[86].

Несомненно, каждое такое действие обладало магическим смыслом. Подобные акты насилия были распространены среди народа форе по меньшей мере до 1960‑х годов. Кошмарная комедия невежества здесь особенно показательна: такими методами форе просто пытались бороться с болезнью куру – неизлечимой инфекцией, вызывающей губкообразное поражение мозга, – но источником болезни были не колдуны, она распространялась через их ритуальное поедание тел и мозга покойников[87].

На протяжении Средних веков и эпохи Ренессанса люди верили в то, что болезни могут насылать демоны и колдуньи. До нас дошел рассказ об одном процессе, где хрупких старых женщин обвиняли в том, что они убивали здоровых мужчин и ломали шеи их лошадям – в чем сами подозреваемые признались под пытками – и похоже, никому это не показалось неправдоподобным. Палачи даже оправдывали примененные пытки с помощью извращенной логики: дьявол, думали они, делает своих сторонников нечувствительными к боли, даже если те взывают о пощаде. Таким образом, на протяжении веков мужчин и женщин, виновных лишь в том, что они были уродливыми с виду, старыми, одинокими или психически нездоровыми, осуждали за невероятные преступления и затем убивали во славу Бога.

Прошло около четырех веков, и некоторые клирики стали понимать, насколько все это безумно. Вот к какому выводу пришел Фридрих Шпее: «Пытки наполняют нашу Германию ведьмами и неслыханными злодействами, и не только Германию, но и любую другую страну, где подозреваемых пытают… Все мы еще не признались в колдовстве только потому, что не все испытали на себе пытки»[88]. Однако Шпее пришел к своему разумному заключению лишь потому, что его скептически настроенный друг, герцог Брауншвейгский, вел дело женщины, подозреваемой в колдовстве, которую пытали и допрашивали в его присутствии. Несчастная женщина дала показания о том, что видела самого Шпее на горе Броккене, который мог принимать обличье волка, козла и других животных, и что собиравшиеся там ведьмы родили от него множество детей с жабьими головами и ногами паука. По счастью, Шпее узнал об этом от своего друга и, уверенный в собственной невиновности, он здесь же сел писать свой труд Cautio Criminalis (1631) о несправедливости процессов над ведьмами и колдунами[89].

Однако, отмечает Бертран Рассел, не всем благоразумным людям так везло, как Шпее:

Отдельные рационалисты, даже когда преследование ведьм было в самом разгаре, высказывали обоснованные сомнения в том, что женщины с помощью каких‑то манипуляций действительно способны вызвать бури, град, гром и молнию. С подобными скептиками безжалостно расправлялись. Так, в конце XVI века Фладе, ректор Трирского университета и председательствующий судья, который сам осудил великое количество людей за колдовство, начал испытывать сомнения: а что, если признания подозреваемых объясняются лишь желанием избежать пыток на дыбе? После этого он перестал выносить обвинительные приговоры. Тогда его обвинили в том, что он продал себя сатане, и подвергли тем же пыткам, которым он раньше подвергал других. Подобно прочим, он признал себя виновным, и в 1589 году его удушили и сожгли[90].

И даже в 1718 году (когда в Англии начали вводить прививки от оспы, а английский математик Брук Тэйлор совершенствовал системы исчисления) это безумие остается значимой социальной силой. Чарлз Мэкей описывает следующий инцидент, произошедший в Кейтнессе (на северо‑востоке Шотландии):

Один местный плотник, человек недалекого ума по имени Уильям Монтгомери, страстно ненавидел кошек. По какой‑то загадочной причине эти животные устраивали кошачьи концерты на его дворе. Он недоумевал: почему кошки мучают именно его, а не кого‑то из его соседей? И он пришел к мудрому выводу, что ему досаждают вовсе не кошки, но ведьмы. Это мнение поддержала его служанка, которая клялась, что не раз слышала, как эти кошки переговариваются между собой человеческими голосами. И вот когда несчастные создания в очередной раз собрались на его дворе, отважный плотник был готов к их вторжению. Он кинулся на них, вооруженный топором, кинжалом и палашом. Одну тварь он ранил в спину, другую в бок, третьей рассек лапу топором, но ни одной не смог поймать. Прошло несколько дней, и умерли две старые женщины из его прихода. В процессе подготовки умерших к погребению на их телах нашли шрамы от свежих ран: у одной на спине, у другой – на боку. Плотник и его служанка не сомневались в том, что это были те самые кошки, и об этом событии заговорило все графство. Все стали искать новые доказательства и вскоре нашли одно, причем чрезвычайно важное. Оказалось, что Нэнси Гилберт, нищая старуха лет семидесяти, лежит в кровати со сломанной ногой. Она выглядела достаточно уродливо, чтобы сойти за ведьму, и все пришли к выводу, что это одна из кошек, пострадавшая от рук плотника. Последний, когда ему рассказали об этом подозрении, подтвердил, что действительно ударил одну из кошек палашом, повредив ей лапу. Нэнси немедленно вытащили из постели и отволокли в тюрьму. Пока еще к ней не применяли пыток, она могла связно объяснить, где и когда сломала ногу, но это показалось допрашивающим неудовлетворительным. Умелое использование аргумента боли заставило ее переменить свои показания: она призналась, что действительно бьша ведьмой и что ее действительно в ту ночь ранил Монтгомери, а также добавила, что и две недавно умершие женщины бьши ведьмами, и назвала еще множество других имен. Бедняга так сильно страдала, очутившись вне дома и от пыток, что она умерла в тюрьме на следующий день[91].

Это очередная яркая иллюстрация того, к чему приводят некоторые представления, но кроме этого нам следует обратить внимание на ту логику, которую используют охотники на ведьм, чтобы подтвердить свои подозрения. Они ищут корреляции, причем определенного свойства: не любая пожилая женщина здесь подойдет, но только с травмой подобной той, что получила кошка. Если вы верите в возможность того, что старая женщина способна превратиться в кошку, все остальное просто наука.

Церковь официально запретила пытки только с выходом буллы папы Пия VII в 1816 году.

Антисемитизм[92]столь же невозможно отделить от доктрины церкви, как арки – от готического собора, и эту ужасающую истину евреи слишком хорошо усвоили уже в первых столетиях нашей эры. В рамках данной книги мы не можем достаточно подробно рассмотреть историю антисемитизма, как и историю инквизиции. Но мне хочется коснуться данной темы по той причине, что иррациональная ненависть к евреям породила множество последствий, которые мы все остро ощущаем и сегодня. Антисемитизм присущ и христианству, и исламу, представители обеих этих традиций думают, что иудеи исказили Божье откровение. Кроме того, христиане также обычно думают, что евреи убили Христа, и само существование еврейского народа отрицает его статус как Мессии. И в любом случае ненависть к евреям порождена верой: христианской, мусульманской и иудейской.

Нынешние мусульмане позаимствовали многие антисемитские представления у христиан. Так, «Протоколы сионских мудрецов», антисемитская подделка, появившаяся на свет в России и ставшая источником многих конспирологических теорий, связанных с евреями, в нынешнем арабском мире считается авторитетной книгой[93]. В недавно вышедшей статье в «Аль‑Акбар», одной из ведущих каирских газет, автор писал о том, что теперь проблема мусульманского антисемитизма настолько глубока, что ее не устранит рукопожатие в Розовом саду Белого дома. «Нам надо благодарить Гитлера, блаженной ему памяти, который заранее отомстил за палестинцев самым отвратительным преступникам изо всех, кто был на земле… Хотя у нас есть повод быть недовольными Гитлером за то, что он не отомстил им еще сильнее»[94]. Такие статьи выходят в умеренном Каире, где мусульмане пьют алкоголь, ходят в кинотеатры и любуются танцами живота – и где правительство активно борется с фундаментализмом. Несомненно, уровень ненависти к евреям в мусульманском мире достигает белого каления.

Евреи страдали на протяжении многих столетий, и кульминацией этих страданий стал холокост. Нам трудно предположить, что они сами навлекали на себя эти невзгоды, хотя в этом есть доля правды. До появления церкви к евреям относились подозрительно и иногда их преследовали из‑за того, что они сопротивлялись ассимиляции, держались изолированно и верили в превосходство своей религии – то есть это было связано с содержанием их неразумной сектантской веры. Представление об «избранном народе», хотя оно (не всегда в артикулированном виде) присутствует во многих верах, в иудаизме достигло необычайно великого значения, что не встречалось нигде больше в античном мире. Люди, которые поклонялись многим богам, не могли переносить иудейского монотеизма. И хотя для демонизации еврейского народа понадобился безумный труд христианской церкви, идеология иудаизма по сей день остается молниеотводом нетерпимости. Похоже, этой системе представлений в силу ее богословских особенностей выжить труднее, чем всем прочим. Христианство и ислам признают святость Ветхого Завета и охотно приглашают новообращенных принять их веры. В исламе почитают Авраама, Моисея и Иисуса как предтеч Мохаммеда. Индуизм с широко раскрытыми руками готов принять почти все, что ему попадается на глаза (так, многие индуисты считают Иисуса аватаром Вишну). Только иудаизм видит вокруг себя сплошные заблуждения. И потому неудивительно, что он порождает сектантский дух. Иудеи верят, что они носители уникального завета с Богом. Вследствие этого в течение последних двух тысяч лет они сотрудничают с теми, кто считает их особыми, тем, что и сами глубоко в этом уверены. Иудаизм, подобно любым другим религиям, создает раздоры, склонен к забавному буквализму и не в ладах с современными знаниями, которые двигают вперед цивилизацию. Еврейские поселенцы, использующие свою «свободу веры» на завоеванной земле, сегодня представляют собой основное препятствие для развития мирного процесса на Ближнем Востоке. Они могут стать непосредственной причиной войны между исламом и Западом в случае начала войны по поводу палестино‑израильского конфликта[95].

Перед христианами I века стояла простая проблема: они принадлежали к иудейской секте, которая признавала Иисуса Мессией (чему соответствует греческое слово Christos), в то время как большинство их единоверцев так не считало. Разумеется, Иисус был евреем, а его мать – еврейкой. Все до единого его апостолы были евреями. И даже нет никаких свидетельств, если не прислушиваться к тенденциозным мнениям позднейших христианских авторов о том, что Иисус считал себя кем‑либо еще, кроме еврея среди евреев, стремящегося практиковать иудаизм – и, возможно, желавшего для евреев независимости от Римской империи.

Как замечают многие авторы, многочисленные ветхозаветные пророчества, которые якобы указывают на служение Иисуса, на самом деле отражают апологетические цели – и часто слабую образованность – авторов Евангелий.

Евангелисты Лука и Матфей, например, стремясь показать, что жизнь Иисуса соответствует ветхозаветным пророчествам, настаивают на том, что Мария зачала Иисуса, оставаясь девственницей (греческое parthenos), используя греческий перевод Книги пророка Исайи 7:14.

Но на беду тех, для кого важна девственность Марии, в еврейском оригинале стоит слово alma (которое было просто неверно переведено как parthenos), которое просто означает «молодая женщина» и ничего не говорит о ее девственности. Очевидно, что христианский догмат о рождении от девы, как и вытекающее отсюда напряженное отношение церкви к сексуальной жизни, было просто результатом неверного перевода с еврейского[96].

Еще один удар по доктрине рождения от девы наносит тот факт, что двое других евангелистов, Марк и Иоанн, похоже, об этом ничего не знают – хотя их обоих смущают обвинения Иисуса в том, что он незаконнорожденный[97]. Павел явно считал Иисуса сыном Иосифа и Марии. Он говорит, что Иисус «родился от семени Давидова по плоти» (Рим 1:3 – имея в виду, что его отец Иосиф) и что он «родился от жены» (Гал 4:4 – имея в виду, что Иисус действительно был человеком) и ни слова не говорит о девственности Марии[98].

Девственность Марии всегда указывала христианам на отношение Бога к сексуальной жизни как на греховное по своей природе явление и механизм передачи первородного греха от поколения к поколению начиная с Адама. Похоже, западный мир два тысячелетия страдал священным сексуальным неврозом просто потому, что евангелисты Матфей и Лука не умели читать по‑еврейски. Что же касается евреев, истинных потомков Иисуса и апостолов, догмат девственного рождения использовался как оправдание гонений на них, потому что он был главным «доказательством» божественности Иисуса.

Нам стоит заметить, что когда Новый Завет демонстрирует чудесные событий и когда утверждает, что жизнь Иисуса соответствует ветхозаветным пророчествам, за этим стоит попытка первых христиан, хотя и неумелая, показать рациональный характер своей веры. Учитывая то, что любому чуду придавали великое значение и что люди верили в пророчества, разумно было бы предположить, что эти вещи воспринимались как доказательства божественности Христа. Августин прямо говорит об этом: «Я не стал бы христианином, если бы не чудеса». Тысячу лет спустя Блез Паскаль – одаренный математик, философ и физик – был настолько поражен исполнением пророчеств в жизни Христа, что посвятил последний год своей краткой жизни защите христианского учения. Он писал:

Через Иисуса мы знаем Бога. Все, кто говорил, что знает Бога, и обосновывал его существование не на Иисусе Христе, тщетно трудились над доказательствами. Но говоря о Христе, мы имеем пророчества как твердые и осязаемые доказательства. Они сбылись и оказались истинными, и потому эти пророчества верны, и это доказывает, что Иисус божественен[99].

«Твердые и осязаемые»? Тот факт, что такой великий ум стал служить этой догме, – это одна из величайших загадок нашей истории[100]. Даже сегодня нам говорят, что мы должны признать Иисуса Мессией в первую очередь потому, что он исполнил библейские пророчества, как о том говорит Новый Завет. На самом деле «прыжок веры» – это чистая фикция. Ни один христианин, хотя бы и в I веке, не мог полагаться только на него.

* * *

Хотя Бог заключил свой завет с Израилем и его Сын стал евреем, среди первых христиан становилось все больше и больше язычников, и по мере распространения этого учения новообращенные начали думать, что, отвергая божественность Иисуса, евреи совершают ужасающий грех. Такой сектантский дух существовал в церкви уже во времена Павла:

Ибо вы, братия, сделались подражателями церквам божиим во Христе Иисусе, находящимся в Иудее, потому что и вы то же претерпели от своих единоплеменников, что и те от Иудеев, которые убили и Господа Иисуса и Его пророков, и нас изгнали, и Богу не угождают, и всем человекам противятся, которые препятствуют нам говорить язычникам, чтобы спаслись, и через это всегда наполняют меру грехов своих; но приближается на них гнев до конца (1 Фессапоникийцам 2:14–16).

В Евангелии от Иоанна иудеи прямо изображаются как исчадия ада:

Иисус сказал им [иудеям]: если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел и пришел; ибо Я не Сам от Себя пришел, но Он послал Меня. Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего. Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи. А как Я истину говорю, то не верите Мне (Ин 8:42–45).

С разрушением Храма в 70 году нашей эры христиане – из язычников и иудеев – увидели в этом исполнение пророчества, думая, что римские легионы были наказанием Божьим для тех, кто предал Христа. Антисемитизм стал среди них всеобщим явлением, а когда в 312 году христианство после обращения императора Константина получило статус государственной религии, христиане начали унижать евреев открыто[101]. Были изданы законы, которые отнимали у евреев многие из дарованных им прежде привилегий. Иудеям закрыли доступ к военной службе и к высоким государственным должностям и запретили заниматься прозелитизмом и вступать в сексуальные отношения с христианками (два последних «преступления» карались смертью). Кодекс Юстиниана VI века, по сути, вообще лишил иудеев законного статуса, запретив Мишну (сборник устных законов иудаизма) и введя смертную казнь за неверие в Воскресение и Страшный суд[102]. Августин с его сектантским задором радовался унижению евреев, и особенное удовлетворение ему доставляла мысль о том, что они теперь будут скитаться по земле, повсеместно свидетельствуя об истинности Писания и о спасении язычников. Страдание и рабское положение евреев доказывали, что Иисус и в самом деле был Мессией[103].

В Европе иудеев, подобно ведьмам и колдунам, часто обвиняли в невероятных преступлениях, особенно в том, что называют «кровавым наветом», основанном на представлении о том, что иудеи в своих ритуалах используют кровь христиан (особенно младенцев). На протяжении Средних веков евреев постоянно обвиняли в убийстве младенцев и подвергали презрению за это. Все знали, что у всех иудеев – включая мужчин – бывают месячные, и потому им требовалось восполнить запасы потерянной крови за счет христиан. Кроме того, они страдали от ужасного геморроя и были покрыты сочащимися ранами в наказание за убийство Христа – и это соответствовало их наглому утверждению перед «невинным» Понтием Пилатом (Мф 27:25): «Кровь Его на нас и на детях наших». И потому неудивительно, что евреи в их жалком положении использовали кровь христиан как целебное средство. Эта кровь также облегчала роды, если еврейке удавалось завладеть окропленным кровью куском пергамента и зажать его в кулаке. Кроме того, всем было известно, что евреи всегда рождались слепыми и обретали зрение только тогда, когда их глаза мазали кровью. А у еврейских мальчиков при рождении пальцы рук часто были соединены со лбом, и только кровь христиан помогала без риска для жизни ребенка избавить его от такого положения мыслителя.

Раз появившись, желание использовать христианскую кровь у еврея уже никогда не утихало. Во время обрезания ее применяли вместо священного масла (crissam, доступного исключительно христианам), а затем еврейские дети, как мальчики, так и девочки, смазывали свои гениталии кровью какого‑нибудь благочестивого бедняка – его подстерегали в засаде и душили в канаве, – чтобы сделать их плодовитыми. Христиане Средневековья верили в то, что евреи используют их кровь для множества разных целей – и как губную помаду и румяна, и как приворотное зелье, и как средство для предотвращения проказы. А если это так, как можно было усомниться в том, что евреи любого возраста высасывали кровь у христианских младенцев «через гусиные перья или тонкие стебли камыша» и собирали ее, чтобы потом их старейшины использовали ее на свадебном пиру? И наконец, на тот случай, если им понадобится запасная лазейка, евреи смазывали своих умерших кровью невинного христианского младенца (недавно крещенного, а затем задушенного), говоря: «Если обещанный пророками Мессия уже действительно пришел и если это Иисус, да поможет тебе эта невинная кровь обрести жизнь вечную»[104].

Разумеется, кровавый навет строился на основе других великих ошибок, в частности на распространенном представлении о том, что различные составляющие тела человека обладают магическими и целебными свойствами. Это объясняет некоторые подобные обвинения против ведьм, например в том, что они делают свечи из человеческого жира, которые освещают окружающее, но при этом делают человека невидимкой[105]. Любопытно, сколько нужно было переловить воров, которые держали в руках вонючие свечи в полной уверенности, что их не заметят, прежде чем такая волшебная техника грабежа вышла из моды?

Однако из всех готических нелепостей первое место занимает осквернение гостии, которое занимало возмущенные умы благочестивых христиан многие столетия. Учение о пресуществлении было формально принято в 1215 году на IV Латеранском соборе (том самом, который разрешил инквизиторам применять пытки и запретил евреям владеть землей или делать карьеру на государственной или военной службе), после чего оно стало краеугольным камнем христианской (теперь уже – католической) веры (соответствующую цитату из «Исповедания римско‑католической веры» мы уже приводили в главе 2). С тех пор представление о том, что хлеб причастия во время мессы становится живым телом Иисуса Христа, стало не подлежащим сомнению фактом. После признания этой нелепой догмы, в силу ее повторения, христиане начали беспокоиться о том, чтобы оградить этот живой хлеб от различных злоупотреблений или даже пыток со стороны еретиков и евреев. (Конечно, здесь уместен вопрос: чем поедание тела Иисуса отличается от других издевательств над ним?) И кто мог сомневаться в том, что иудеи должны стремиться снова поиздеваться над Сыном Божьим, понимая, что теперь его тело вполне доступно в форме беззащитных кусочков хлеба? Историки подсчитали, что около трех тысяч евреев были убиты в силу голословного обвинения в этом воображаемом преступлении. Осквернение гостии наказывали по всей Европе на протяжении нескольких столетий[106].

Именно эта долгая история богословски оправданных преследований породила секулярный антисемитизм. Даже откровенно антихристианские движения, такие, как немецкий нацизм или русский социализм, позаимствовали у церкви эту доктрину нетерпимости и осуществляли ее на практике. Самое же удивительное то, что нелепый кровавый навет все еще широко распространен и множество мусульман верит в то, что евреи пьют кровь[107].

Date: 2015-11-15; view: 549; Нарушение авторских прав