Дикий Осел

Клянусь моей верой, я доподлинно должна себя сравнить с диким ослом! Ибо за всю мою жизнь я ни разу не испытывала такого голода и жажды, как сейчас, когда я жажду дать Вам сей [145] ответ. И поэтому говорю, что мне подобает зареветь, то есть высказать слова, кои, будучи услышаны, удовольствия Вам не доставят. Ведь, по правде говоря, рев — совсем не то, что песни от души.

Ибо также сообразно с тем, что сказали Вы мне о природе волка, каковой теряет силу вместе с храбростью, если человек его увидит первым, — если же первым увидит человека волк, то теряет силу человек и становится как бы совсем лишенным голоса и дара речи, ⁴⁶ — я скажу, любезный сир и мэтр, что должна была бы я точно так же потерять дар речи, соответственно причине, выше названной.

ВОЛК

Ведь вначале Вы увидели меня, и поэтому я Вас должна считать за Волка. Ибо трудно мне сказать Вам то, что могло бы послужить возражением на Ваши речи и все, что говорю я, плохо согласуется с Вашими словами. Посему могу сказать, что первым Вы меня заметили; из чего проистекает, [146] что мне следует поостеречься, если у меня ума в достатке.

СВЕРЧОК

И по этой же причине, любезный сир и мэтр, я не обращу внимания на пример Сверчка, о котором слышала от Вас. Ибо что с того, что нравится ему собственное пение настолько, что дает сверчок себя поймать и гибнет? Это не причина, чтобы я, будучи женщиной, не остереглась Ваших слов, предназначенных к тому, чтобы отдать меня в Ваше распоряжение, то есть в руки смерти, могущей от этого произойти. Ведь хотя и говорите Вы слова, с виду привлекательные и способные склонить меня на Вашу сторону, тем не менее, сдается мне, не следует им доверять, в соответствии с природой Лебедя.

ЛЕБЕДЬ

Ибо Вы сказали, что поет он наиболее охотно в самый год, когда предстоит ему умереть. Боже мой! Отчего же захотела бы я делать то, что мне могло бы навредить, сообразно вышеназванным природам и Сверчка, и Лебедя? Я, поэтому, нимало не должна поддаваться любопытству и погоне за разнообразием; так что и [147] сверчок, и лебедь означают оборону, как Вы это только что услышали.

СОБАКА

Клянусь Господом! Любезный мэтр, достоверно мне показывают названные две природы, что не следует быть слишком легкомысленной, дабы соблазнитель этим не воспользовался.

Вот и я не буду легкомысленной, не возьму пример с Собаки, о природе коей слышала от Вас, что когда она оказывается где-либо, где мясо имеется в избытке, то берет оттуда столько, сколько надо, остальное же откладывает про запас, отрыгнув его в укромном месте; и впоследствии, когда проголодается, возвращается туда и поедает его снова.

В точности таким манером подобает поступить и мне, любезный сир и мэтр. Ибо и вправду должно мне своею честью дорожить, которою Вы так хотите завладеть. Поэтому мне надлежит оберегать, в согласии с природою собаки, ту часть добра, имеющегося у меня, которую сама сумею уберечь; если же останется избыток, то и его я не оставлю пропадать, но припрячу про [148] запас, точно так, как о собаке выше сказано. И воспользуюсь им в случае нужды, если Богу будет так угодно, чтобы восполнять потребность в метком слове и примере, буде в том [действительно] появится нужда.

ВОЛК

Посему я подтверждаю сей пример предусмотрительности также и природой Волка, у которого еще есть многие природы, кроме той, о коей я сказала, — как о том я слышала от Вас.

Волк и вправду мне показывает, что необходимо быть на страже. Ведь слыхала я от Вас, любезный сир и мэтр, что у волка тело столь негибкое, что не может повернуться он иначе, как всем телом сразу. Так же я могу сказать: верно то, что я услышала от Вас о подобии тому нашей природы: ибо вряд ли мы способны уступать лишь часть себя, так, чтоб остальное все за этим

не последовало. Посему скажу, что я хочу природу собаки сравнить с природой волка.

Ибо пусть и в самом деле собака столь разумна и [способна] знать, что будет ей потом нужда в том, что отложила про запас; мне так кажется, что столь примерная предусмотрительность объясняется отнюдь не страхом голода, [149] но отсутствием надежды что-нибудь когда-нибудь еще найти.

И поэтому, скажу я, точно так же волк поворачивается сразу всем телом не по той причине, что он столь негибок, но затем, чтобы быть лучше подготовленным, если обнаружит что-нибудь опасное. То же в точности скажу и о себе, любезный сир и мэтр, что должна я обратить внимание на эти две природы тех животных, о которых Вы мне рассказали.

И еще сказали Вы, что я не могу уступить иначе, как только вею себя отдав при этом целиком. Да, действительно, здесь не может быть, чтоб каждый получал какую-либо часть, — но лишь все сразу: то есть, раз уж женщина решается себя отдать, то ей нужно убедиться в полной преданности, безупречной честности и куртуазности. Но не надо понимать [все это] так, что не может никакой подарок сделан быть иначе, как лишь целиком.

ЗМЕЯ

Посему, любезный сир и мэтр, я хочу еще раз подтвердить, что считала бы себя безумной, если б уступила Вам без возражений, не имея ни желания, ни склонности делать что-нибудь согласно Вашей просьбе, в соответствии с природою Змеи.

Ибо я также слышала от Вас, что Змея бросается [150] на человека одетого, а на обнаженного напасть не смеет. Что же, Вы считаете, что я на Вас наброшусь, оттого что Вы одеты тем, что любите меня? Но ведь я любовью Вас не одевала, и ее одежд Вы, как и прежде, лишены; поэтому я Вас остерегаюсь, — что не удивительно, согласно той природе змеи, о коей здесь упоминалось.

И еще я подтвержу это природой Обезьяны.