Пеликан

Ибо, как всем известно, Пеликан — это птица, питающая к своим детям чудную привязанность. Любит их пеликан с такою силою, что предается играм с ними чересчур охотно. Птенцы обретают в этих играх таковую уверенность, что начинают, летая у него перед глазами, хлопать его по глазам крыльями; он же, будучи по природе горделивым, не может вытерпеть такого обращения. Поэтому приходит в гнев и убивает их. Убив же, тотчас в том раскаивается. Тогда, подняв крыло, вскрывает клювом себе бок и кровью, оттуда извлеченной, окропляет своих птенцов — и таким способом их снова оживляет. ³⁰

То же случилось и со мной, прекрасная и нежная возлюбленная, когда я с Вами только познакомился. Сделался я тогда как бы Вашим птенцом, и обращались Вы со мной столь [119] приветливо, что я осмелился к Вам обратиться с речью о том, что более всего мне было бы приятно; Вы же ставили меня столь низко, по сравнению с собой, что Вам мои слова нисколько не понравились. И умертвили меня такою смертью, каковая свойственна любви.

Но ежели б Вы захотели ко мне открыться тою стороной, с которой было б Вам возможно окропить меня своим расположением, если б отдали Вы мне свое сердце, Вы бы меня этим воскресили. В этом ведь и состоит наисильнейшее лекарство — в том, чтобы помочь мне завладеть Вашим сердцем. И так я говорю не по какой иной причине, как потому, что слышал от Вас неоднократно, что мои просьбы докучают Вам и что охотно Вы общались бы со мною, если прежде бы не надо было Вам вручить мне свое сердце, дабы избавиться от таковой докуки!

БОБЕР

В точности как бобру. Бобер — животное, имеющее некий член, ³¹ содержащий некое лекарство. Из-за этого члена на бобра охотятся; он же, сколько может, спасается бегством. А когда видит, что скрыться уже невозможно, устрашается, как бы не быть ему убитым.

Однако чувствует при всем при том свою природу и знает [120] хорошо, что охотятся за ним не из-за чего иного, как только из-за названного члена. Поэтому хватает он его зубами, отрывает и бросает на дороге. Найдя то, что им нужно, охотники позволяют бобру идти на все четыре стороны, — ведь охотятся на него только ради названного члена.

В точности так же и Вы, прекрасная и нежная подруга, могли бы высвободиться без труда, отдав мне свое сердце, раз уж мои просьбы Вам столь докучают, как Вы говорите. Ибо я Вас преследую не за чем иным, как лишь за этим. Зачем же еще, кроме этого, было бы мне Вас преследовать? Ведь ничто другое не способно спасти меня от погибели любовной; но состоит Наисильнейшее лекарство в том, чтобы помочь мне так, как я сейчас сказал. Но ведь сердце Ваше заперто столь крепкими запорами, с каковыми мне никак не справиться; ибо ключ от них мне недоступен, — Вы же, кто имеет Ключ, отворять мне не хотите. Я, поэтому, не знаю, как могла бы эта Ваша сторона стать открытой — разве только оказалась бы в моем расположении та трава, которой дятел вышибает клин из своего гнезда.

ДЯТЕЛ

Ведь его природа такова, что, когда встречается ему дерево с дуплом, вход в которое [достаточно] неширок, дятел вьет в дупле том свое гнездо. Иногда же люди, дабы испытать способности, [приписываемые] этой птице, клином затыкают вход в гнездо, с силой загоняя клин в отверстие. Дятел же, обнаружив, что гнездо его таким манером заперто и что сил его открыть [121] гнездо не хватит, побеждает силу разумом и хитростью. Ибо от природы знает он траву, способную отворять запоры. Ищет он ее, пока не находит, а [найдя], приносит в клюве и прикладывает

к клину, каковой при этом сразу же выскакивает из отверстия.

Посему я говорю, прекрасная и нежная подруга, что если бы я мог добыть такой травы, попытался бы я отпереть ту Вашу сторону, в которой сокрыто Ваше сердце, дабы завладеть им. Но я не знаю, что же это за трава; если только она — не убеждение. Нет, она — не убеждение. Убеждение здесь не годится. Ибо есть только два способа убеждения: один из них — слово, а другой — вещь. ³²