На пути к качественному анализу

По мере экспансии экономической теории за пределы ее ключевой сферы интересов — теории цены, имеющей дело с количествами товаров и денег, — в ней можно наблюдать определенные изменения. Происходит сдвиг от сугубо количественного анализа, где центральная роль отводится уравниванию предельных величин, в направлении более качественного институционального анализа, где сопоставляются дискретные альтернативные структуры.

В этих исследованиях, направленных на объяснение институциональных структур, допущения о максимизации играют гораздо менее важную роль, чем это обычно бывает при изучении проблем рыночного равновесия. Рациональному индивиду, предпочитающему в тех или иных случаях контракт о занятости контракту о продаже, не обязательно руководствоваться принципом максимизации. Когда разница в вознаграждении велика и очевидна, такое предпочтение выскажет даже человек, довольствующийся удовлетворительными результатами.

По этой же причине такие исследования зачастую могут быть проведены без применения сложного математического аппарата и исчисления предельных величин. Вообще, для того чтобы продемонстрировать несовпадение двух величин, не требуется столь тонких и сложных методов, как для выявления условий, при которых достигается равенство предельных значений этих величин. Так, в недавних работах Яноша Корнаи (Kornai, 1971), Оливера Уильямсона (Williamson, 1975) и Джона Монтиаса (Montias, 1976) по экономической организации, математический анализ применяется весьма скромно и в более простых формах. Обращение этих экономистов к принципам рациональности имеет больше сходства с работой Джеймса Марча и автора этих строк (March and Simon, 1958), нежели с «Основами экономического анализа» Пола Сэмюэлсона (Samuelson, 1947) ⁵.

Какой же тип рассуждений преобладает в этих теоретических исследованиях социальных институтов? Содержат ли эти работы аргументацию, основанную на допущениях о максимизации? По существу, они базируются на очень простой разновидности причинного анализа. Считается, что конкретные институциональные структуры или способы действия влекут за собой определенные нежелательные (например, связанные с высокими издержками) или желательные (например, связанные с созданием ценностей) последствия. Ceteris paribus предпочтение будет отдано тем ситуациям и действиям, с которыми ассоциируются важные благоприятные результаты, и, наоборот, нежелательными окажутся те, которым приписываются нежелательные последствия. Нарушение баланса последствий в действительности или в сознании может побудить к изменениям институционального характера.

Приводимая ниже цитата из книги Монтиаса — типичный пример этого жанра анализа. Речь идет о соотношении между централизмом и децентрализацией в организационных структурах.

«Меры по децентрализации структур в принципе нацелены на устранение двух недостатков «сверхцентрализованных» систем: (1) начальники перегружены ответственностью за детальное управление и координацию деятельности своих подчиненных; (2) эта мелочная опека лишает подчиненных возможности принимать решения, способные увеличить результативность функционирования организации, частью которой они являются… Почему же не ослабить контроль? Когда контроль ослабляется, то в случае, если система стимулов не будет преобразована нужным образом, чтобы достичь большей гармонии между целями управляющих и управляемых, у производителей будет искушение так изменить структуру своих затрат и выпускаемой продукции, что это… сведет на нет любые преимущества, которые могут быть получены организацией как единым целым от активизации инициативы на нижних уровнях» (Montias, 1976, p. 215).

Здесь два типа издержек или недостатков централизма (нагрузка на руководителей, ограничение числа вариантов для выбора решений у подчиненных) противостоят недостаткам децентрализации (цели исполнителей расходятся с целями организации).

Что мы можем узнать об организации из подобных рассуждений? Относительно оптимального соотношения централизма и децентрализма для каждой конкретной организации — заведомо очень мало или ничего. Скорее, мы можем прийти к заключениям такого рода:

1. Растущее осознание одного из предсказанных последствий может побудить организацию к движению в направлении централизма или децентрализации. (Так, вопиющее проявление «субоптимального» поведения со стороны подчиненного, то есть его стремление к собственной выгоде, способно вызвать введение дополнительных мер централизованного контроля.)

2. Новые технические средства могут изменить соотношение между централизмом и децентрализацией. Например, изобретение и применение системы раздельной, самостоятельной отчетности по прибылям и убыткам для каждого отделения фирмы привели в 1950-е годы к децентрализации многих крупных американских компаний; а уменьшение издержек на обработку информации благодаря компьютеризации позднее повлекло за собой в этих же фирмах централизацию решений по управлению запасами.

Конечно, выводы Монтиаса могли бы быть получены также в результате более формального оптимизационного анализа — и, действительно, он представляет такой анализ на двух страницах, вслед за приведенным выше отрывком. Неясно, однако, что нового дает эта формализация, ибо параметры, приписываемые системе, по большей части количественно не измерены и не поддаются измерению.

Здесь надо вспомнить о принципе «бритвы Оккама», позволяющем без допущений, присущих оптимизационному анализу, показать, что поведение людей соответствует и оптимизирующим процедурам, и процедурам получения удовлетворительных результатов. Соображения экономии побуждают нас предпочесть постулат о том, что люди разумны, постулату об их исключительной рациональности, если оба эти допущения равным образом пригодны для наших рассуждений ⁶.