Двенадцать

Ночь, как слеза, вытекла из огромного глаза

И на крыши сползла по ресницам.

Встала печаль, как Лазарь,

И побежала на улицы рыдать и виниться.

Кидалась на шеи — и все шарахались

И кричали: безумная!

И в барабанные перепонки воплями страха

Били, как в звенящие бубны.

[В.Шершеневич]

ДЕСЯТЬ

В рукавицу извощика серебряную каплю пролил,

Взлифтился, отпер дверь легко...

В потерянной комнате пахло молью

И полночь скакала в черном трико.

Сквозь глаза пьяной комнаты, игрив и юродив,

Втягивался нервный лунный тик,

А на гениальном диване — прямо напротив

Меня — хохотал в белье мой двойник

И Вы, разбухшая, пухлая, разрыхленная,

Обнимали мой вариант костяной.

Я руками взял Ваше сердце выхоленное,

Исцарапал его ревностью стальной.

И, вместе с двойником, фейерверя тосты,

Вашу любовь до утра грызли мы

Досыта, досыта, досыта

Запивая шипучею мыслью.

А когда солнце на моторе резком

Уверенно выиграло главный приз —

Мой двойник вполз в меня, потрескивая,

И тяжелою массою бухнулся вниз.

[А.Крученых]

ШЕСТЬ

В полночь я заметил на своей простыне черного и

твердого,

величиной с клопа

в красной бахроме ножек.

Прижег его спичкой. А он, потолстел без ожога, как

повернутая дном железная бутылка...

Я подумал: мало огня?...

Но ведь для такого — спичка как бревно!...

Пришедшие мои друзья набросали на него щепок,

бумаги с керосином — и подожгли...

Когда дым рассеялся — мы заметили зверька,

сидящего в углу кровати

в позе Будды (ростом с 1/4 аршина)

И, как би-ба-бо ехидно улыбающегося.

Поняв, что это ОСОБОЕ существо,

я отправился за спиртом в аптеку

а тем временем

приятели ввертели ему окурками в живот

пепельницу.

Топтали каблуками, били по щекам, поджаривали уши,

а кто-то накаливал спинку кровати на свечке.

Вернувшись. я спросил:

— Ну как?

В темноте тихо ответили:

— Все уже кончено!

— Сожгли?

— Нет, сам застрелился...

ПОТОМУ ЧТО, сказал он,

В ОГНЕ Я УЗНАЛ НЕЧТО ЛУЧШЕЕ!

[А. Введенский]