От самого Белого моря

Мне приходилось много ездить по России, что было… следствием горячего желания быть полезным моей родине.

(Академик К. М. Бэр)

В конце июля 1837 года экспедиция Академии наук, которую возглавлял академик Карл Максимович Бэр, на небольшой шхуне «Кротов», названной по имени погибшего на Новой Земле лейтенанта Кротова, и на поморской ладье «Святой Елисей» вышла из Маточкина Шара, пролива между северным и южным островами архипелага Новая Земля, в Карское море.

Суда стали на якорь 1 августа. Начальник экспедиции решил пройти на карбасе вдоль восточного берега Новой Земли для осмотра прибрежной полосы. Неожиданно налетел шторм. Суда с трудом удерживались на якорях, сильный ветер прижимал их к скалистому берегу. А находившиеся на карбасе сумели все же высадиться на пустынный берег. Через много лет Карл Максимович Бэр вспоминал об этом происшествии:

«Я лежал на берегу Карского моря без крова, без пищи и без возможности развести огонь вследствие сильной бури и. был потом найден одним охотником на моржей из Кеми».

Оказалось, что недалеко от места высадки на берег команды карбаса находилась партия поморов‑промышленников, у которых были палатки и запасы продуктов. Измокшие и голодные исследователи были согреты, накормлены и обсушились у огня. Поморы даже снабдили их олениной на будущее. Так, к счастью, благополучно закончился один из эпизодов путешествия академика К. М. Бэра на Новую Землю.

Таков был характер у Карла Максимовича Бэра. Познавая законы природы, проводя исследования на просторах России и морей, омывающих ее берега, он на протяжении всей своей долгой жизни проявлял настойчивость, целеустремленность и редкую самоотверженность.

Карл Максимович Бэр родился в 1792 году в поместье Пип, расположенном в 100 верстах от Ревеля (теперь Таллин) в семье небогатого помещика, отставного поручика русской армии Магнуса‑Иоганна Бэра. Мать Бэра, Юлия‑Луиза, была дочерью офицера русской армии, который служил в Черниговском полку и вышел в отставку в чине майора.

Карл Бэр получил отличное домашнее воспитание, владел французским, английским и латинским языками, а немецкий был для него родной. Кроме того, он прекрасно знал эстонский язык. В детстве Карл пристрастился к сбору гербария и определению вида растений по книгам‑определителям. В 1807 году его отдали в среднюю школу в Ревеле, где преподавали и русский язык.

Окончив в 1810 году Ревельскую школу, он поступил в Дерптский университет (теперь Тартуский) на медицинский факультет. В 1812 году Бэр добровольно отправился в действующую армию в качестве врача. При осаде Риги войсками наполеоновского маршала Макдональда он работал врачом в Рижском лазарете, где большинство больных были сыпнотифозные. Бэр сам заболел сыпным тифом, но чудом выздоровел. После поражения армии Наполеона Бэр в середине января 1813 года вернулся в Дерпт и приступил к занятиям. Одновременно он до середины 1813 года работал в военном лазарете при Дерптском университете.

В 1814 году Бэр окончил университет, представил диссертацию на тему: «Болезни, свойственные для Эстонии», защитил ее, сдал экзамены и получил диплом доктора медицины. Затем были три года учебы в университетах Вены, Вюрцбурга и Берлина, специализация прежде всего в сравнительной анатомии и зоологии. Бэр хотел работать в России. Впоследствии он вспоминал: «Я чувствовал, что всем существом, всеми нитями своего сердца я связан с родиной… Если бы я получил должность в Прибалтийском крае или в Петербурге, я бы не задумался ни на одну минуту».

Но обстоятельства сложились так, что с 1817 года он начал читать лекции по анатомии в Кенигсбергском университете; был назначен профессором зоологии и организовал в университете зоологический музей. В Кенигсбергском университете он проработал 17 лет. За это время Бэр провел выдающиеся исследования по эмбриологии и зоологии. Крупнейшей заслугой Бэра является открытие им яйца у млекопитающих и спинной струны у зародышей позвоночных.

В 1826 году его избрали членом‑корреспондентом Петербургской Академии наук, а через два года – ординарным академиком по зоологии. Бэр приехал в Петербург 28 декабря 1829 года и в первый раз присутствовал на академическом заседании уже 13 января 1830 года. По семейным обстоятельствам он вынужден был в сентябре 1830 года подать в отставку и еще несколько лет проработать в Кенигсберге. В апреле 1834 года профессор послал письмо в Академию наук с просьбой принять его вторично на службу ординарным академиком, и он еще раз был единогласно избран собранием академиков. Бэр приехал на постоянное жительство в Россию в декабре 1834 года.

_{Карл Бэр в разные годы}

Именно постоянная работа в Петербургской Академии наук дала ему возможность совершить ряд путешествий по России для проведения натуралистических, географических и экономических исследований.

Еще в бытность работы в Кенигсбергском университете Бэр мечтал совершить путешествие на Новую Землю. В Петербурге он познакомился с прапорщиком Корпуса флотских штурманов Августом Циволька, который участвовал в экспедиции на Новую Землю в 1834–1835 годах. Вспоминая о своем общении с этим полярным исследователем, Бэр писал: «Он еще более усилил мой интерес к Новой Земле… Мне захотелось самому увидеть, какие жизненные процессы может вызывать природа при столь малых средствах, и я подал в Академию просьбу командировать меня туда на казенный счет».

Экспедиционная группа Бэра включала, кроме него самого, натуралиста‑ботаника и отчасти геолога 20‑летнего студента Дерптского университета Александра Лемана, художника Редера, препаратора Филиппова из Зоологического музея и служителя Дронова.

В Архангельске, куда группа Бэра прибыла 5 июня, Морское министерство выделило для экспедиции небольшую парусную шхуну «Кротов» (длина корпуса всего 10,7 метра), в каюте которой было только три спальных места. Пришлось нанять еще поморскую лодью «Святой Елисей», где имелась более просторная каюта.

Несмотря на всю настойчивость Бэра, шхуна под командой А. Циволька и лодья, команду которой возглавил хозяин судна промышленник Афанасий Еремин, вышли в плавание только 24 июня 1837 года. Из‑за устойчивого северного ветра экспедиции пришлось в течение недели отстаиваться у Зимнего берега Белого моря. Наконец суда пересекли горло Белого моря и в снежную вьюгу подошли к юго‑восточному берегу Кольского полуострова. Там в деревне Пялицы Бэр впервые познакомился с бытом поморов и убедился в зажиточности этих жителей Русского Севера, никогда не знавших крепостного права.

Суда направились к северу, прошли горло Белого моря и бросили якоря у устья реки Поной. Там экспедиция вновь воспользовалась гостеприимством поморов в селении Поной. Бэр вспоминал позже: «Вымывшись в удобной бане, мы в веселой, просторной, не только опрятной, но даже красиво убранной избе нашли более постельного белья и удобств, нежели нам нужно было». И впоследствии Бэр не раз восхищался высокими моральными качествами поморов, отмечал их смелость, предприимчивость и честность. С попутным ветром суда направились к Новой Земле и 17 июля подошли к полуострову Гусиная Земля на западном побережье южного острова. В бухте Грибовой экспедиция встретилась с двумя промысловыми лодьями из Архангельска, которые присоединились к судам экспедиции.

19 июля экспедиция достигла западного входа в пролив Маточкин Шар. Суда вошли в пролив и 20 июля бросили якорь у мыса Бараньева, где встретили еще шесть лодей промышленников. Поморские суда неоднократно встречались и позднее. Поморы живо интересовались работами Бэра и посильно ему помогали. Кемские промышленники, например, доставили академику туши различных морских и сухопутных зверей.

Новая Земля произвела на Бэра, впервые плававшего в полярных водах, сильное впечатление. Он вспоминал через много лет:

«К наиболее ярким картинам, оставшимся в моей памяти и до настоящего времени, относятся воспоминания о мрачных горах, перемежающихся с мощными снеговыми массами, о богатых красками необычайно укороченных цветах береговой полосы, собранных в миниатюрные дерновины, об ивах, концевые побеги которых торчат из расселин, ит. д. К наиболее прекрасным впечатлениям относятся впечатления от торжественной тишины, господствующей на Земле, когда воздух неподвижен, а солнце приветливо сияет, будь то в полдень или в полночь. Ни жужжание насекомых, ни колебание трав и кустов не нарушает этой тишины, так как вся растительность как бы прижата здесь к самой земле».

С первых дней пребывания в проливе началось изучение обоих его берегов. Леман собирал образцы горных пород, растения и коллекционировал насекомых. Бэр вскрывал морских млекопитающих, консервировал низших морских животных. Препаратор Филиппов отстреливал птиц и снимал с них шкурки. При обследовании берегов пролива были обнаружены на высотах ледники, из которых вытекали многочисленные ручьи.

Были описаны губа Серебрянка, Митюшев Камень, реки Маточка, Чиракина и др.

Средняя часть пролива была забита льдом, и суда с трудом продвигались на восток. Но Карское море в районе восточного входа в пролив было чисто ото льдов. Суда вновь вошли в пролив. Там в ожидании попутного ветра им пришлось отстаиваться в Белужьей губе. А сами путешественники, обследуя берег в этом районе, обитали в полуразрушенной избе, где провел зиму 1768/1769 года исследователь Новой Земли штурман «поруческого ранга» Федор Розмыслов. Лишь 3 августа суда вышли из Маточкина Шара и поплыли на юг вдоль западного берега южного острова.

Экспедиция обогнула полуостров Гусиная Земля и вошла в пролив Костин Шар с многочисленными небольшими островами. Суда подошли к берегу близ устья реки Нехватовой, которая была обследована Бэром и Циволька. При обследовании побережья члены экспедиции поднялись вверх по реке. В устье реки находилось становище промышленников, ежегодно плававших на Новую Землю. В 10 верстах от становища, в горах, Бэр заметил «окаменелые раковины и отпечатки рыб», что, по его мнению, было «весьма важно для геологического вопроса о Новой Земле».

Во время пребывания на Новой Земле пристальное внимание Бэра привлекли именно «жизненные процессы» в северной природе, то есть флора и фауна архипелага и прилегающих водных просторов, приспособленность животных и растений к местным климатическим условиям. Большое впечатление, по его словам, на него произвело само поведение птиц и зверей:

«Правда, кое‑где на Новой Земле можно заметить движение животных. Вдали от берега реет в воздухе большая чайка, или быстро промелькнет на земле лемминг, но эти явления не могут оживить ландшафт. При тихой погоде здесь не слышно никаких звуков. Полнейшая тишина царствует в природе, после того как разлетятся спугнутые вами стаи гусей. Молчат и без того немногочисленные на Новой Земле птицы. Не издают звуков еще более редкие насекомые. Песец дает знать о себе только по ночам. Это совершенное отсутствие звуков, особенно характерное для ясных дней, напоминает безмолвие гробницы; и тогда выскакивающие из‑под земли и скользящие по прямой линии лемминги, которые так же быстро исчезают, кажутся какими‑то призраками».

Неподвижные растения, собранные в дерновины, казались Бэру «как бы нарисованными». Их почти не посещают насекомые, а мухи и комары встречаются редко.

Погода портилась, все чаще налетали сильные бури, когда ветер буквально валил с ног.

В Костином Шаре удалось собрать множество морских звезд и морских ежей, ракообразных, медуз, гидроидных полипов. Экспедиции пришлось задержаться на берегу до 28 августа, так как по предварительной договоренности при найме в Архангельске лодьи промышленников имели право на время отлучаться для охоты на моржей. Но уже 24 августа значительно похолодало; шел снег, по ночам наблюдалось северное сияние. Наступала зима, и Бэр принял решение возвращаться. При попутном ветре 31 августа суда поплыли на юг и через восемь суток довольно тяжелого плавания подошли к побережью Кольского полуострова, а затем направились в Архангельск, куда и прибыли 11 сентября.

Первая экспедиция на Новую Землю, организованная Академией наук, занимает заметное место в истории изучения Русского Севера в естественно‑научном отношении. Под руководством Бэра участники экспедиции собрали первые научные сведения о геологическом строении, животном и растительном мире Новой Земли. Ими были доставлены и переданы в академические музеи богатые минералогические, ботанические и зоологические коллекции. Так, только собранный на Новой Земле гербарий включал 135 видов растений.

В ходе экспедиции Август Циволька, командир шхуны «Кротов», проводил регулярные метеорологические наблюдения. Были составлены глазомерные планы некоторых гаваней, выполнены магнитные наблюдения, измерены высоты гор на берегах Маточкина Шара.

Это путешествие сыграло выдающуюся роль в создании методологии проведения исследовательских экспедиций. Оно явилось прекрасным примером того, как надо проводить комплексное естественно‑научное исследование определенной территории с учетом взаимосвязи всех природных факторов – метеорологического, геологического, ботанического, зоологического и географического. И эту комплексную методику использовали отечественные ученые в ходе последующих экспедиций, организованных Академией наук и Русским географическим обществом.

Следует особо отметить мужество и самоотверженность самого Бэра. Ведь до этой экспедиции он никогда не плавал в море, тем более в суровых полярных морях. Но в ходе Новоземельской экспедиции он переносил все тяготы наравне с молодыми сотрудниками и закаленными в походах поморами‑промышленниками.

В 1840 году был одобрен проект Бэра по проведению экспедиции к берегам Кольского полуострова. В состав экспедиции был включен профессор Киевского университета зоолог Александр Федорович Миддендорф и студент Петербургского университета Панкевич.

5 июня 1840 года Бэр с Миддендорфом и Панкевичем прибыли в Архангельск, где была нанята промысловая лодья. По вопросу маршрута экспедиции Академия наук предоставила Бэру полную свободу. 14 июня Бэр со спутниками отплыл из Архангельска и добрался до устья реки Поной на восточном побережье Кольского полуострова. Он намеревался плыть далее на северо‑запад вдоль побережья полуострова и собирать образцы морской фауны. Не оставлял он намерения побывать вновь у побережья Новой Земли или пройти до устья реки Печоры.

Бэр направился 30 июня к Мотовскому заливу который отделяет южную часть полуострова Рыбачий от материка. Так как из‑за противных ветров приходилось часто отстаиваться в бухтах, то в залив Бэр добрался лишь 13 июля. В течение недели экспедиция обошла все бухты залива и собрала обильный зоологический материал. Затем судно прошло в Кольский залив и прибыло в Колу. Оттуда путешественники совершили экскурсию вверх по реке Туломе.

О причинах, почему Бэр в тот раз не посетил Новую Землю, он написал впоследствии:

«Предстояло посетить также восточный и северный берега Русской Лапландии (так он называл Кольский полуостров), так как до середины июля лишь в редких случаях удается пристать к берегам Новой Земли. Нам удалось посетить целый ряд пунктов Лапландии.

Но лодьи русских поморов… имеют только один большой парус и потому могут хорошо плыть лишь при полном или почти полном ветре. Однако ветер во время этой поездки очень не благоприятствовал нам и лишь 6 августа принял западное направление. Теперь можно было направить путь на Новую Землю. Но мы слишком далеко взяли на запад, и потребовалось бы 8–9 дней, чтобы достичь Новой Земли, куда мы пришли бы только во второй половине августа».

После некоторых колебаний Бэр отказался от посещения Новой Земли, так как, по его словам, «в лучшем случае могли бы провести там очень короткое время, а при неблагоприятных условиях все имевшееся в нашем распоряжении время ушло бы на плавание по Ледовитому океану».

Бэр продолжил плавание до самого северного мыса Скандинавии – мыса Нордкап, а затем поплыл к острову Кильдину и далее вдоль побережья на юго‑восток, продолжая сборы морских организмов.

Миддендорф отправился из Колы пешком и на лодке в путь протяженностью 230 верст через Кольский полуостров до Кандалакшской губы. Встреча обоих путешественников состоялась лишь в Архангельске 12 сентября. Оттуда Бэр отправил конной почтой в Петербург все экспедиционные сборы.

Учитывая то, какое значение Бэр придавал экспедиционной деятельности по изучению природы России, вполне закономерно его участие в создании в 1845 году Русского географического общества в качестве одного из его основателей, в числе которых помимо Бэра были такие выдающиеся путешественники, как адмиралы Ф. П. Литке и И. Ф. Крузенштерн.

В начале 1851 года министр государственных имуществ обратился в Академию наук с предложением послать научную экспедицию для исследования состояния рыболовства на Чудском озере и по берегам Балтийского моря в пределах современных Эстонии и Латвии. Узнав об этом, Бэр предложил передать это поручение ему, так как, по его словам, ему «было интересно проследить применение естественных наук в практической жизни».

Летом и осенью 1851 года он со своими помощниками объездил рыбацкие деревни по берегам озера, побывал на озерных островах. Осенью того года и весною следующего Бэр поехал на побережье Балтики. Морское побережье он обследовал вдвоем со своим помощником Александром Карловичем Шульцем, чиновником из Пскова, окончившим в свое время Дерптский университет.

Бэр двигался от устья реки Луги через Нарву, Ревель (Таллин), Палдиски, Хаапсалу, Пярну, остров Хийумаа, а Шульц ехал из Риги по побережью навстречу Бэру.

Во время этой поездки Бэр проехал на лошадях и водой около тысячи километров, с многочисленными остановками для ознакомления с постановкой рыболовецкого дела в этих районах. При решении поставленных задач он не жалел себя и проявлял предельную настойчивость и целеустремленность.

В результате проведенных исследований Бэр выяснил причины падения рыболовства на Чудском озере. Дело в том, что рыбаки применяли мелкоячеистые сети и полностью вылавливали мальков рыб. Для ознакомления с постановкой рыболовецкого дела в Швеции он отправился туда на пароходе, а затем из Стокгольма с той же целью побывал на Аландских островах и в Хельсинки. Любопытно, что вследствие позднего времени года и полной темноты по ночам пароходное общество прекратило морское сообщение с Петербургом, но Бэр настоял, чтобы несмотря на бурю и непогоду его доставили прямо в столицу. Тут еще раз Бэр проявил свой характер бесстрашного путешественника. Он не побоялся в свои 60 лет выйти в осеннюю непогоду в море, когда плавание пароходов в Финском заливе было уже прекращено.

В 1853 году началась Каспийская экспедиция Бэра, которая продолжалась до 1857 года. Исследования на Чудском озере и на Балтике, по словам Бэра, «должны рассматриваться как подготовка к обследованию крупных рыбных промыслов Каспийского моря, имеющих важное для государства хозяйственное значение. Уже давно стали раздаваться жалобы на их упадок. Неоднократные обследования вскрыли, кроме того, многие злоупотребления». Попытки законодательно установить порядок на промыслах не удались «вследствии того, – отметил Бэр, – что некоторые знатные особы сделались тайными собственниками рыбных промыслов, другие получили крупные рыбные промыслы в подарок от правительства».

Министр государственных имуществ граф П. Д. Киселев решил именно Бэру поручить руководство Каспийской экспедицией. А конференция Академии наук подтвердила, что предыдущие исследования Бэра показали его способность не только организовать подобную экспедицию, но и руководить ею с очевидной пользой для науки. Конференция разрешила ему отсутствие в течение трех лет, «будучи уверена, что его труды послужат на пользу государству и науке и принесут славу Академии».

Перед Бэром была поставлена задача, которую он сам сформулировал так: «получить полную картину состояния каспийских промыслов, исследовать правильность жалоб на их упадок и, наконец, предложить меры охраны рыбы».

В сопровождении академического служителя 14 июня 1853 года Бэр выехал из столицы по железной дороге в Москву. Там его встретил препаратор экспедиции Никитин. Далее на лошадях в двух тарантасах Бэр со спутниками добрались до Нижнего Новгорода, где их дожидался другой участник экспедиции, А. К. Шульц, с которым Бэр обследовал рыбные промыслы на Чудском озере и на Балтике.

Уже в Нижнем Новгороде Бэр начал знакомство с рыбными промыслами и торговлей рыбой. Он отправился в рыбный ряд и беседовал с купцами, рыбаками, узнавал цены на рыбу, расспрашивал, какая рыба ловится. Рыбаки рассказали ему, что к Нижнему Новгороду часто заходит стерлядь, реже осетр и еще реже белуга, хотя незадолго до этого под Нижним поймали белугу в 40 пудов (640 килограммов) весом (современному читателю просто трудно поверить в такое, но так было).

Далее экспедиция поплыла в Казань на нанятой парусной лодке. Во время пятисуточного плавания рулевой, хозяин лодки, заболел, и Бэр (как врач) сразу определил, что у него холера. Больниц по дороге не было, пришлось везти больного до Казани. Из‑за болезни опытного рулевого лодка у Свияжска попала в водоворот, из которого с трудом удалось выйти. Несмотря на все это Бэр сохранял полное спокойствие и продолжал записывать в дневник наблюдения о строении берегов, о видах рыб итд.

В Казани больного отправили в госпиталь, где он вскоре скончался. Бэр знал, что на Волге началась эпидемия холеры, но продолжил путешествие. Из Казани Бэр выехал на лошадях в Самару. Там к экспедиции присоединился имевший ученую степень магистра ботаники Николай Яковлевич Данилевский, окончивший в свое время Петербургский университет и оставленный там для подготовки к профессорскому званию. В 1849 году он был арестован как член кружка Петрашевского, участники которого увлекались идеями социалистов‑утопистов Фурье и Сен‑Симона. Отсидев несколько месяцев в Петропавловской крепости, Данилевский был выслан на жительство в Вологду, а затем в Самару. То, что Бэр пригласил в экспедицию ссыльного, также характеризует его независимость и принципиальность. И он не ошибся в выборе. Данилевский сделался его главным сотрудником в экспедиции, специализировался по ихтиологии, которая в дальнейшем стала его основной специальностью.

По дороге в Астрахань Бэр посетил соленые озера Эльтон и Баскунчак и ознакомился с добычей соли. Из Черного Яра экспедиция на двух лодках поплыла вниз по Волге к Астрахани. По дороге Бэр осматривал «ватаги» – крупные рыболовные пункты, где знакомился со способами лова рыбы, с видами вылавливаемых рыб. В Астрахань экспедиция прибыла 12 августа.

Из Астрахани Бэр совершил ряд поездок для обследования ватаг в дельте Волги. А в сентябре он поплыл на пароходе «Ленкорань» в Ново‑Петровскую крепость (теперь Форт‑Шевченко) на полуострове Мангышлак.

В крепости Бэра познакомили со ссыльным поэтом и художником Т. Г. Шевченко, который находился в крепости как рядовой солдат. Бэр впоследствии в Петербурге старался помочь ссыльному поэту в облегчении его участи.

В Ново‑Петровске Бэр пробыл почти две недели из‑за воспалительного процесса на ноге. Но и в этом случае он не мог оставить научных занятий: собирал на отмелях моллюсков, наблюдал размывающее действие морских волн, колебания уровня моря. Он предложил коменданту крепости вырубать ежегодно отметки на береговой скале, чтобы следить за уровнем воды, и сам выбил на камне такой знак.

В это время Шульц и Данилевский по заданию Бэра побывали на Тюленьих островах, где были лежбища каспийских тюленей. Возвратившись в Астрахань, Бэр продолжил объезд ватаг в дельте Волги и на взморье, вел учет выловленной рыбы по видам и количеству особей.

Когда установился зимний путь, Бэр отправился в тысячеверстный путь на санях до Москвы и далее в Петербург, чтобы повидать семью и представить министру Киселеву свои предварительные соображения по упорядочению рыбных промыслов на Волге.

Уже 1 марта 1854 года Бэр проследовал из Петербурга в Астрахань, собирая при езде вдоль берегов Волги новые сведения о подледном лове рыбы, способах ее ловли, об убыли рыбы вследствие хищнической ее добычи. 3 апреля он добрался до Астрахани.

При объезде ватаг его особо заинтересовал ход каспийской сельди, которую называли бешенкой за поистине «бешеное» движение косяков вверх по реке. В то время бешенка из‑за нелепых предрассудков в пищу не использовалась, а шла только на вытопку технического жира. Именно Бэр ввел эту рыбу в пищевой обиход, написав по этому поводу ряд статей в журналах и газетах. В поездках по берегам Волги до Камышина и обратно он внимательно изучал строение береговых обрывов, собирал вымытые из береговых откосов окаменелости.

В сентябре Бэр вновь побывал в форте Ново‑Петровском, на пароходе «Астробад» посетил самый большой из островов Тюленьего архипелага – остров Кулалы в 50 верстах от берега и после определения его высоты над уровнем моря и длины по периметру ознакомился с промыслом тюленей на рядом расположенных островах Святом и Подгорном.

Затем на «Астробаде» Бэр добрался до города Гурьева в устье Урала, где узнал о состоянии рыболовства на реке. Далее на небольшом пароходе «Волга» 13 октября, несмотря на сильный ветер и высокую волну, Бэр все же добрался до острова Чечень близ входа в залив, куда впадает река Терек. Там Бэр также произвел определение высоты острова над уровнем моря, побывал в ватагах.

В ту осень Бэр осмотрел соляные озера, расположенные в степи вдоль западной стороны волжской дельты. Бэр особо интересовался строением и расположением бугров, находившихся между озерами. Эти параллельные, почти широтно вытянутые гряды, сложенные песками и глиняной крошкой, высотой до 45 метров и шириной 200–300 метров встречаются по всей Прикаспийской низменности между устьями Кумы и Эмбы, и Бэр впервые их описал (впоследствии их назвали Бэровскими буграми).

Как видим, Бэр не только изучал состояние рыболовства на Каспии. Фактически он комплексно изучал природу Каспийского региона как натуралист‑биолог.

Зимой ученый опять провел два месяца в столице, но уже 15 мая 1855 года на пароходе вышел из Астрахани в Каспийское море. Посетив Дербент и Баку, он высадился на берег близ устья реки Куры и обследовал расположенные там ватаги; побывал в городе Ленкорань и персидских городах Энзели и Решт, познакомился с природой в тех районах, после чего возвратился в Баку, где задержался более чем на две недели. Вспоминая о пребывании в Баку, Бэр отметил:

«Здесь… я получил возможность посетить на пароходе не только соседние острова Каргень, Вульф и Песчаный остров, но и ряд более удаленных островов, обязанных своим происхождением вулканическим извержениям – Жилой, Куренский камень, Дуванный, Обливной, Свиной, Горелая плита и другие. Мы поехали верхами в глубь страны, причем у мыса Шихова были застигнуты одной из разражающихся здесь подчас жестоких бурь. При неоднократном посещении ближайших окрестностей Баку мы видели местные достопримечательности – богатые нефтяные источники, знаменитые вечные огни, извержение нефти из моря и затонувший караван‑сарай». Таков был Бэр, ему хотелось осмотреть все, что связано с природой изучаемого района.

Побывал они в Армении, на озере Севан, где для него был организован лов как рыб, так и различных низших животных. Затем в декабре через Тбилиси по Военно‑Грузинской дороге он с большими трудностями перевалил Кавказский хребет. Езда по этой дороге в зимний период была довольно опасной, но это не остановило Бэра. Впоследствии он вспоминал о проезде через Дарьяльское ущелье: «Дорога была покрыта гладким льдом, а так как она в большей части имела наклон в сторону Терека, то экипаж мой во многих местах дороги начинал скользить к обрыву, угрожая опрокинуться в него. Пять сопровождавших меня осетин поддерживали экипаж, я же шел сзади пешком».

Из‑за трудности зимнего пути поездка от Тбилиси до Астрахани продолжалась более месяца. В конце пути Бэру пришлось переправляться с правого берега Волги на левый, чтобы попасть в город. И в этот раз ученый проявил завидное хладнокровие и выдержку.

В дневнике он записал:

«Я нанял четырех калмыков, чтобы переправить мои вещи в двух больших ручных санях. Сам я долго шел пешком. Нам пришлось сделать большой крюк, так как лед по прямому направлению был очень тонок, и встречались даже полыньи. Мы поднялись далеко вверх по реке и там переправлялись. Но и здесь лед часто трещал, а у острова Песчаного прогнулся. Когда мы уже подъехали к противоположному берегу, человек с берега закричал, что здесь опасно и он пришлет нам лодку по прорубленному во льду фарватеру. Я переложил вещи в лодку».

В Астрахани Бэр заболел малярией в тяжелой форме, но несмотря на это он закончил отчет по экспедиции за год и отправил его в Академию наук и министерство.

Весной 1856 года этот неутомимый исследователь предпринял поездку в калмыцкие степи, в долину реки Маныч, которая в то время представляла цепь соляных озер. Он изучал эту долину с целью прояснения истории Каспийского моря. Летом Бэр с астраханским губернатором совершил на пароходе круговое плавание по Каспию. Экспедиция прошла от полуострова Мангышлак вдоль восточного берега до Красноводского залива, далее вдоль персидского берега и через Ленкорань и Баку возвратилась 20 августа в Астрахань.

У Бэра вновь развился воспалительный процесс на ногах, и он передвигался с трудом. Тем не менее ученый продолжил работу и написал ряд статей по материалам своего путешествия. В одной из них он впервые изложил свою гипотезу о размывании правого берега рек, текущих по меридиану, вследствие напора воды, возникающего от действия инерционных сил при вращении земного шара вокруг оси. Так впервые были сформулированы идеи, которые позже назвали географическим законом Бэра.

Через три месяца, 15 ноября, немного поправившись, Бэр отправился в район Черного рынка на берегу Каспия. По солончаковой степи вдоль западного берега моря исследователь на почтовых лошадях добрался до деревни Черный рынок и посетил местные ватаги. После возвращения в Астрахань у него возобновились приступы малярии; 2 февраля 1857 года, как только стало легче, вновь отправился осматривать волжские ватаги. По дороге лихорадка возобновилась. Бэр вынужден был прекратить исследования и проделать двухнедельный нелегкий путь по зимней дороге – тов тарантасе, то в санях – в Москву. Домой он добрался лишь 14 марта, через полтора месяца после отъезда из Астрахани.

Так закончились Каспийские экспедиции академика К. М. Бэра, составившие целую эпоху в изучении регионов России. Ведь при этом, как отметил Б. Е. Райков, современный биограф Бэра, было «обследовано в физическом отношении Каспийское море как среда размножения и обитания рыб, учтены такие факторы, как температура и соленость морской воды, глубины, характер дна, растительность и проч. Таким путем были впервые учтены физико‑химические и биологические факторы, от которых зависело рыбное хозяйство огромного района, первостепенного по своему экономическому значению и очень важного в научном отношении как… место сохранения и размножения ганоидных рыб».

Бэр выяснил причины падения рыболовства в результате хищнического истребления рыбных запасов, в частности вылавливания мальков, пользования вредными для рыболовства орудиями лова, преграждения рыбе пути в места нереста и др. Он четко сформулировал предложения для подъема и развития каспийского рыболовства. К сожалению, не все его проекты и предложения были приняты правительством.

Важно то, что изучение рыболовства в зоологическом и экономическом плане являлось для Бэра лишь частью более общих исследований по комплексному изучению районов Нижней Волги и Каспия. Он проявлял интерес к геологии и географии этих районов, изучал местную флору и фауну. Материал, собранный в ходе экспедиции, Бэр использовал для развития географических идей, связанных с изучением геологического прошлого бассейна Каспия, выяснения причин и размеров колебания уровня моря, объяснения причин подмыва именно правого берега у рек Северного полушария, текущих по меридиану.

В 1862 году в возрасте 70 лет опытный естествоиспытатель вновь отправился в путешествие, в этот раз для выяснения причин обмеления Азовского моря. В мае он выехал из Петербурга в сопровождении молодого зоолога Густава Ивановича Радде, исследователя природы Кавказа и Сибири. Из города Николаева они на пароходе добрались до Таганрога, причем по пути попали в такой сильный шторм, что мелкие суда, стоявшие в Таганрогской гавани, были выброшены на берег. Затем экспедиция прибыла в устье Дона и поднялась по реке до Новочеркасска. Оттуда Бэр проследовал на пароходе в порт Ейск на восточном берегу Азовского моря, а затем в Бердянск на северном берегу моря.

Обследовав все гавани, Бэр установил, что обмеление моря зависит от размывания морских берегов и отложения рыхлых продуктов размывания в более спокойных районах морской акватории. Под руководством Бэра были проведены промеры глубин Таганрогского залива, обследована фауна моря, собрана большая коллекция беспозвоночных, обобщены сведения о местном рыболовстве. Экспедиция побывала на Сиваше, были взяты пробы воды для химического анализа в разных местах залива Сиваш.

Как видим, Бэр провел предварительное, но комплексное обследование Азовского моря, подготовив последующее полное изучение, которое провел Н. Я. Данилевский по программе, составленной Бэром и председателем отделения физической географии Русского географического общества известным путешественником П. П. Семеновым‑Тян‑Шанским.

Это была последняя экспедиция Бэра, но он продолжал плодотворно трудиться на научной ниве еще в течение 14 лет до самой своей кончины. В завершение приведем слова хорошо знавшего Бэра физиолога академика Ф. В. Овсянникова: «Бэр гениален как ученый, но он и велик как человек, по своему гуманному, и вместе с тем прямому характеру, по широкой любви к ближним и постоянной готовности к самопожертвованию. Он жил не для себя, не для своей семьи, он жил для науки, для отечества, для цивилизации. Он не был коренным русским, но редко приходилось встречать людей, которые так бы были преданы России и ее интересам, как он».